ХАЙЕК: ЗАКОН ДЖУНГЛЕЙ

Фридрих фон Хайек (р. 1899), доктор права и полити­ческих наук Венского университета, получивший в 1974 г. нобелевскую премию по экономике, стал ныне самым ци­тируемым автором рыночников всех мастей. его идеи ока­зали огромное влияние на интеллектуалов и политиков во многих странах, особенно в Великобритании, США и Франции. Он был и остается непререкаемым авторитетом, «римским папой» экономического либерализма.

Согласно Хайеку, история человечества выявила две противоположные социокультурные системы. Первая, «ро­довой строй», отражает «примитивные» условия существо­вания человечества и характеризуется обращенным в себя, замкнутым и самодостаточным обществом, где социальное поведение его членов определяется усвоенными всеми ин­дивидуумами едиными социальными целями. В таком об­ществе, согласно Хайеку, главную роль играет инстинкт, а человеческие взаимоотношения основываются на чув­стве групповой солидарности и бескорыстных отношениях внутри группы. Такой «родовой строй», учит Хайек, в ходе прогресса сменяется второй системой — «расширенным обществом» или «расчлененным строем». Социальные структуры становятся более беспристрастными, а социальная взаимосвязь индивидуумов — менее интенсивной. В таком обществе, доказывает Хайек, инстинкт становится беспо­лезным, а непосредственное инстинктивное поведение сме­няется абстрактным следованием договору, сохраняясь лишь в таких микроскопических социальных группах, как семья.

«Расширенное общество» Хайека — такая общественная си­ стема, где спонтанно формируется отсутствие общих соци­ альных целей.

Таким образом, современное общество для Хайека пред­ставляет собой именно такой вид социального устройства, который человеческая воля не в состоянии ни произвести, ни даже исправить. Спонтанное образование этого строя, однако, полностью подчиняется схеме Чарлза Дарвина. Современная цивилизация сформировалась в процессе культурной эволюции и естественного отбора, а социаль­ные правила играют роль своеобразных мутаций в этой неодарвинистской теории: некоторые из них выживают в силу большей эффективности, предоставляя естествен­ное преимущество тем, кто их принимает. Такой социал­ дарвинистский взгляд естественным образом соотносится с идеологией прогресса и предполагает оптимистическое, сугубо утилитарное понимание человеческой истории. «Рас­ширенное общество» Хайека имеет большую ценность, чем «родовое общество», и доказательством его превосходства является успех либеральной модели в современном мире.


«Предоставьте каждого самому себе»

Если на уровне исторического рассмотрения Хайек клас­сифицирует основные типы общества как «родовое» и «рас­ члененное», то на синхронном уровне он выделяет противо­стоящие друг другу понятия «таксис» и «космос». Под «так­сисом» понимается волюнтаристски установленный строй, любой политический проект, подразумевающий общую цель коллектива, всенациональное планирование, решающую роль государства, управление экономикой и т. п. Для Хайека перечисленные признаки — реликты «родового строя». напротив, слово «космос» обозначает «спонтанный строй», общество, проистекающее «естественным образом» из сугу­бо практической деятельности, существующее без опреде­ленной цели. люди в таком обществе заняты исключитель­но достижением своих личных целей, необходимое согласо­вание общественных сил определяется их взаимодействием. Таким образом, «космос» формируется спонтанно, незави­симо от человеческих намерений и проектов. Согласно из­вестной формуле Адама Фергюсона, «он вытекает не из че­ловеческого замысла, а из человеческого действия». Такое определение современного общества как непостижимого в своей основе приводит Хайека к отрицанию классической точки зрения о необходимости самой полной информации об участниках общественного соревнования, вовлеченных в него социально и экономически. Хайек отвергает идею об «открытости», «понятности» рынка, он утверждает, что, на­ против, рыночная экономика есть нечто темное и непонят­ное; одни имеют больший, чем другие, доступ к информа­ции. Предоставьте каждого самому себе, и пусть он достига­ет максимальных результатов, насколько ему это позволяют имущественные возможности. Утверждается отсутствие какого­либо рационального начала. Другая характерная черта «расширенного общества» — превосходство релевант­ной информации над информацией, доступной в настоя­щий момент; веру в возможность быть «полностью информированным» Хайек называет «синоптической иллюзией». Аргументация Хайека в этом вопросе такова: знание соци­альных процессов всегда ограничено, так как постоянно на­ходится в процессе коллективного образования. ни один человек, ни какая­либо группа не могут обладать доступом ко всей информации, и никто не может, таким образом, по­лагать, что «учел все факторы», тем не менее успех обще­ственного предприятия основывается на предполагаемом знании релевантных факторов. Следовательно, для любого человека является высокомерным предпринимать действия, «выгодные для общества». Из эпистемологического аргу­мента Хайек выводит социологическое заключение: опре­деленное невежество является неизбежным, что не позволя­ет предсказывать последствия действий; следует с извест­ным подозрением относиться ко всякого рода социальным прогнозам. Человек не может познать всего, поэтому луч­ шее, что он может сделать — это поставить себя на службу традиции, под которой Хайек подразумевает привычки, освященные уроками опыта.

Рынок — вот отличный ключ к системе. В обществе раз­общенных индивидуумов торговля на рынке — единственно возможный вид социальной интеграции. В традиции либе­ральной мысли рынок представляется как абстрактный спо­соб социальной регуляции, «невидимая рука», посредством которой проявляются объективные общественные законы, управляющие делами человека вне зависимости от любой политической власти. Социальный строй сливается с эконо­мическим — ненамеренное следствие взаимодействия дви­ жимых исключительно собственным интересом индивиду­ умов. В таких условиях рынок охватывает все поле социаль­ной деятельности, являясь более не моделью человеческой активности, но ею самой. рынок не принадлежит сфере чи­стой экономики (под которой Хайек подразумевал сферу элементарных экономических объединений — фирм и тор­говых домов), он становится глобальной системой для управ­ления обществом. Рынок — уже не просто экономический механизм оптимального распределения дефицитных ресур­сов, имеющий целью обеспечение благосостояния и счастья человека, он распространяется на сферы социологии и по­литики, где рассматривается как инструментальное обеспе­чение индивидуумам возможности свободно реализовывать их частные цели.

Определив основополагающие принципы «расширенно­ го общества» в рамках рынка, Хайек обращается к идеоло­гическому направлению, которому он противостоит, — «конструктивизму». Эта идеология, согласно Хайеку, осно­вана на вере в иллюзорную возможность преобразования общества согласно какому­либо проекту, убежденности в том, что общественные институты служат целям челове­чества, предназначены для их реализации. но, коль скоро все знание с необходимостью ограничено по отношению к потенциальному релевантному знанию, конструктивизм переоценивает роль, которую «общественные инженеры» способны играть в управлении обществом. Архетипом кон­структивизма в глазах Хайека является социализм, который узаконивает воскрешение родового строя. Успех социализма кроется в его апелляции к атавистическим инстинктам со­лидарности и альтруизма. Эта мысль приводит Хайека к вы­ воду, что социализм заключает в себе все формы «социаль­ной инженерии» и, в конце концов, именно к нему сводится любое диктуемое политическими соображениями экономи­ческое решение, каким бы оно ни было. Последователи тео­рий Декарта и приверженцы холистического, или органиче­ского, общественного устройства, контрреволюционеры и романтики, марксисты, фашисты, социал­демократы — все они виновны в конструктивизме, ибо верили в целесо­образность и эффективность государственного вмешательства в управление экономикой и проведения социальных реформ. Итак, если вы планируете производство, апелли­руете к солидарности, перераспределяете богатство, прини­маете законы по охране окружающей среды, вводите соци­альные льготы и самые мягкие формы государственного протекционизма, контролируете финансы, вы виновны в «конструктивизме» и обречены, по логике Хайека, на пол­ный провал. Хайек настаивает на отсутствии какой бы то ни было общественной солидарности в достижении опреде­ленной цели и обреченности любых попыток поиска в этом направлении.


«Абсурдность» социальной справедливости

Критика Хайеком социальной справедливости — одна из самых яростных среди всех, когда­либо существовавших. Хайек называет ее «миражом», «антропоморфной иллюзи­ей», «онтологическим абсурдом», одним словом — полной бессмыслицей, за исключением случая родового общества. То, что Хайек называет рынком, определяется как обще­ственная игра. ее правила беспристрастны и в равной степе­ ни действительны для всех. Все игроки равны, но не все вы­ играют; общество состоит из выигравших и проигравших. его нельзя определить как «справедливое» или «неспра­ведливое», ибо никто не знает, каковы будут последствия его действий. Поскольку общественная игра не была никем задумана, то никто и не ответственен за ее результаты. Гово­рить о «несправедливости безработицы» столь же абсурдно, как сожалеть, что он, а не ты выиграл в лотерее. Как спра­ведливое или несправедливое может оцениваться только само поведение, но никак не его результаты. никто не дол­ жен отвечать за неудачи другого. невезение лежит в самой природе вещей, и глупо восставать против него.


Союзы должны уйти

Как мы убедились, для Хайека требование социальной справедливости нереально и нелепо, а попытка ее установ­ления — нонсенс, который приводит к разрушению право­вого государства. «новый философ» Ф. Немо, ученик Хайе­ка, утверждал, что социальная справедливость «глубоко аморальна». Традиционное представление о справедливом, пропорциональном распределении обречено на поражение, так же как и идея об обществе, солидарном с принципом общей пользы. Это «примитивные родовые требования». Общественной солидарности во имя идеи общего блага нет места в модели общества Хайека, из которой исключено даже равенство возможностей, ибо оно ликвидирует раз­личия между «игроками» и искажает эффективную работу общества. Союзы должны уйти, они «несовместимы с осно­вополагающими принципами общества свободных людей». Те же, кто заявляет, что им чуждо общество потребления, являются для Хайека «неприрученными, нецивилизован­ными» людьми.

Теория, согласно которой рынок никогда не является несправедливым и «всегда прав», принцип «всё — для луч­ших» не позволяют никому критиковать результаты дей­ствия свободной рыночной экономики. Только к самим себе мы должны обращать похвалы и упреки; когда обстоятельства — против нас, мы не имеем никакого права переклады­вать вину на кого­либо другого. Эта апология успеха от­рицает общепринятое понятие справедливости, ибо успех оправдывает сам себя. Кроме того, это отличное средство от угрызений совести у «выигравших» и чувства морального протеста у «проигравших». Теория Хайека теоретически обосновывает безразличие к нищете. Хайек писал, что наи­более чистая форма человеческой этики — утверждение в качестве основной задачи человека преследования наибо­лее эффективным образом свободно выбранной цели без оглядки на то, чем чревато это преследование для осталь­ных людей. рынок Хайека замещает левиафана. Эта точка зрения является в высшей степени антиполитической, ибо она утверждает спонтанное возникновение общественного строя и отсутствие каких­либо проектов его переустройства; исторические процессы не должны быть никому подчине­ны. Для Хайека, так же как и для Адама Смита, роль рыноч­ных сил заключается в том, чтобы сделать государство лиш­ним. Источником власти становится не государство, а закон, и только власти закона нужно подчиняться. Панегирик Хайека всеобщему закону призван подчеркнуть, что закон как таковой превосходит любое законотворчество и что законное государство характеризуется властью законов, а не властью людей, что уже отмечал Локк. Политикам в такой ситуации отводится роль наблюдателей за экономикой, блюстителей порядка и защитников закона. Хайек резко отрицает неза­висимость и неограниченность власти. лучшее общество — общество без лидера. Из идей Хайека следует, что любая по­литическая власть должна быть отвергнута как несовмести­мая с обществом свободных людей.


Отрицание национальной независимости

Демократия определяется Хайеком в исключительно правовых терминах; этот тезис лишает ее всякого глубин­ного содержания. Как и рынок, демократия представляется им как поле действия безличных сил. Хайек критикует так­ же принцип правления большинства как противоречащий принципу индивидуализма. Эта концепция отрицает по­нятие народа как органического целого, идею националь­ной независимости и какие бы то ни было надежды на пря­мую демократию. Как мы уже убедились, критика Хайеком«конструктивизма» напрямую связана с его представлени­ем о социальном спектре как реальности, о которой ни один человек не способен получить полного представления. То, что человеческая информация о нем всегда бывает непол­ ной, не подлежит сомнению, но прав ли Хайек в своих вы­ водах из этого утверждения? начнем с того, что «замкнутый родовой строй» не так уж и замкнут, как кажется Хайеку, хотя его параметры, безусловно, являются более ограниче­ными. Понятие «неполной информации» будет всегда су­ществовать в обществе. невозможно подвергнуть сомнению и то, что многие общественные факторы не являются созна­тельно принятыми проектами, но суть последствия серии взаимодействий. Более того, никто не станет отрицать, что существует зачастую огромная разница между проектом в теории и на практике. Однако это вовсе не означает, что невозможно предпринять определенные общественные или политические действия или переустроить общество соглас­но избранной цели, и уж совсем не обязательно, чтобы все попытки улучшить социальные условия были обречены на то, чтобы только ухудшить их. Хайек доказывает, во­ первых, что «конструктивизм» есть сугубый рационализм, который рассматривает акт человеческой воли как техни­ческий объект. на самом же деле человеческое поведение редко исходит из трезвой оценки всех «за» и «против». Да­ лее Хайек делает вывод, что принятию человеком полити­ческого решения должно предшествовать знание всех аспектов проблемы, что необходимо для точной оценки ре­зультатов. Этот довод выдает неспособность Хайека адек­ватно оценить то, что принятие решений — не прямолиней­ный, а гибкий процесс, включающий стадии адаптации и реакции. Как отмечал Ж. Роллан, маловероятно, чтобы лю­ бое научное, техническое, экономическое, политическое, общественное предприятие в истории человечества осно­вывалось на полном предварительном знании всех ре­левантных факторов; крайне важным аспектом является осмысление людьми их начинаний. Ахиллесова пята критики «конструктивизма» — непонимание того, что вопрос не в «справедливости» или «несправедливости» невыносимой ситуации, а в том, каким образом ее разрешить. Должны ли мы отказываться от спасения утопающего, аргументируя это тем, что «никто не ответственен» за опасность, которой он подвергается?


Обреченность всех политических проектов

Хайек доказывает, что человек не способен преобразить среду, так как не является «всезнающим». По Хайеку, чело­ век мог бы устанавливать справедливые законы, если бы у него была возможность начать с абсолютной tabula rasa в обществе. Но поскольку такой возможности у него нет, он должен принимать общественный порядок (или бес­ порядок) таким, какой он есть. Вот почему все политиче­ские инициативы по переустройству общества кажутся Хайеку аберрацией, обреченным на провал вмешательством в действия общества. Доводя до логического конца прису­щую всей либеральной мысли враждебность по отношению к любой политической автономности, Хайек отрицает само понятие политического проекта. Он старается навязать всем ощущение политической импотентности, отказывая сфере политики в энергии и пассионарности. Идеи Хайека на по­литическом уровне провоцируют инертность и способствуют худшему виду консерватизма. Сказать, что рынок не является ни справедливым, ни несправедливым, — значит эффектно расположить его по ту сторону зоны действия критики, пре­вратить в своего рода бога. но что самое главное — человек не должен воплощать свои внутренние ценности в обществе; скорее ему следует увидеть в самом обществе систему цен­ностей, которая позволит ему успешно в нем оперировать. Следует различать его дело и дело общества; лучшее обще­ство — то, где нет людей, занимающих себя вопросом о на­ правлении социального развития. Таков итог «автономно­ стииндивидуума» по Хайеку: как только человек освобож­дается от каких бы то ни было социальных обязательств, он теряет возможность участвовать в различного рода про­ектах в союзе с другими людьми. «Человек никогда не будет господином своей судьбы», — настаивает Хайек. Он может делать все что вздумается, но ни в коем случае его желания не должны переходить в социальную плоскость. Согласно Хайеку, общество нормально функционирует лишь тогда, когда никто за него не ответственен; человеческая свобода, реализованная в никем не контролируемом обществе, по су­ществу означает бессилие и покорность человека обществу, которое дало ему его свободу: вот она, свободная рыночная экономика! Другими словами, человеческая свобода может существовать только тогда, когда человек подчиняется ей, когда его социальный выбор отрицается. не будет преуве­личением сказать, что теории Хайека лишают человечество самих человеческих качеств, ибо если что и отличает чело­ века от остальных животных, так это его способность заду­мывать и осуществлять коллективные проекты. лишая че­ловека возможности коллективной реализации в истории, Хайек, по существу, отбрасывает нас в «пред­родовую» эру чистой животности. Как замечает Жиль Леклерк в своей книге «Вчерашний день либерализма», «либерализм — в сущности, доктрина тонкого тоталитаризма». ясно также, что в модели общества Хайека нет места для традиции. По сути дела, он попросту использует это понятие в своем стремлении проторить человеку дороги в мире свободной экономики. Традиция в глазах Хайека не имеет никакой иной ценности, кроме как указывать путь к неперсонально­му и абстрактному порядку, воплощенному в рынке; все остальное, имеющее отношение к традиции, отрицается. Кроме того, существует ясное противоречие между традици­ей, которая, по определению, социально уникальна и явля­ется единственной в своем роде, и теми сугубо универса­листскими принципами, которые Хайек предлагает челове­честву. Теперь, когда все признают, что современный Запад — это серп, нацеленный под корень традиции, ясно, что за благосклонной апелляцией Хайека к «традиции» кроется нечто другое, а именно — стремление пресечь какую бы то ни было традицию.




Загрузка...