Прыжок леопарда 2

Глава 8

Охрану в нашем районе сразу же сняли. Еще бы! Бумага за подписью начальника ОВД надежней цепного пса и отцовского амулета! А уж Мордан заторчал! И на свет он эту бумажку смотрел, и на зуб пробовал - не подкопаешься. Вот он и ушел прощаться со своим любимым пивбаром. Контур сейчас в санэмидемстанции, Угор - на кладбище.

Дождик подумал и перестал. Последнее время в природе все чаще случаются приступы осени. Это к первому снегу. В опостылевшем доме начиналась новая пьянка.

Я пробрался в сарай, обнял свой некрашеный гроб и задумался. Сегодня же вечером меня запечатают в цинковый ящик. Тело погрузится в сон, а своенравный разум выйдет на Путь Прави и вновь обретет свободу. Вот это и беспокоит. В последнее время он ведет себя очень непредсказуемо. Помимо моей воли меня почему-то вбрасывает в чужие реальности. Я в них существую, но не могу ничего контролировать. Что это: сны, видения? Почему мне все время кажется, что полуживой человек, которого обнаружил Васька стажер и мальчишка, живущий в Валахии - это... как бы точнее выразиться? Это единая суть, разнесенная во времени и пространстве?

Вот, никак не могу отмахнуться от мысли, что тот человек из далекого прошлого, существует сейчас где-то в этой реальности. Может быть это знак? Может, нужно вернуться в его прошлое и что-то поправить? Вот только зачем? Настоящее все равно останется прежним. Изменится только одна из его вероятностей. И случись в этом прошлом хоть что, хоть конец света, я снова вернусь в этот сарай, буду сидеть и думать, обнимая некрашеный гроб.

Домовина была наполнена сосновыми стружками, немного жала в плечах. Я улегся, устроился поудобней и ушел по сверкающему лучу. Где ты, неприкаянный человек, заплутавший в моем сумасшедшем времени?

...На взлетной площадке я увидел транспортный самолет с опущенной аппарелью. Группа людей в камуфляжных костюмах суетилась вокруг него. Одни проникали внутрь через кабину пилота, другие - сквозь люки в днище авиалайнера. Черные маски парились от пота. Но их командир был недоволен. Он снова и снова щелкал секундомером, бросал фуражку на землю и что-то горячо объяснял. И вот уже сам, ласточкой взмывал над бетонкой.

Что-то в его облике показалось мне очень знакомым. Крупный нос на, кирпичного цвета, лице, хищный взгляд из-под лохматых бровей... ба! да это Никита. Парашютист! Вот уж кого не чаял встретить живым! Или это не он, а человек из далекого прошлого?

Я попытался проникнуть в его мыслительный аппарат. И вдруг получил такого энергетического пинка, что, будь у меня тело, полетел бы не хуже его подчиненных...

- Антон, ты что, охренел, Антон?

Испуганный Сашка колотил меня по щекам. Глаза у него были, как у бешенного таракана.

Увидев, что я очнулся, замысловато выругался и вытер холодный пот.

- Нашел, идиот, время шутки шутить!

Он долго и возмущенно молол какую-то чушь, а я приходил в себя. Опять же, что это было, ведь Никита должен был умереть? Почему на душе так жутко? Я вылез из гроба, отнял у Мордана бутылку какого-то пойла и выхлестал из горла.

Дождавшись от меня осмысленных действий, Сашка повеселел и стал по-хозяйски осматривать мою домовину.

- Хочешь, я ее изнутри бархатом обобью, чтоб в щели не дуло? - спросил он подсевшим голосом.

- Ты хочешь сказать, пора?

- Угу. Самое время в Мурмаши пробираться, поближе к аэропорту. Там и кладбище рядом. Санитарный врач будет сегодня до двух, если раньше не вырубится. Так что надо готовиться.

- От меня что-нибудь надо?

- Крышку придется гвоздями заколотить, для пущего правдоподобия. Сам понимаешь, покойников реже обыскивают. Тебе это правда будет по барабану, или на всякий случай, дырочек насверлить? - под бархатом незаметно.

- Не то что бы очень по барабану, но жить можно.

- Вот и хорошо. Мне как-то спокойнее будет. Ты пока собирай манатки, да покури. Сигаретка, да ежели под кружечку пива, знаешь, как успокаивает?

И вдруг, Сашка похабно так, загыгыкал.

- Что ржешь, охламон?

- А что, интересно, ты будешь делать, если тебе по нужде в самолете приспичит?

- Тоже мне, тонкий знаток физиологии. Ты лучше скажи, куда заныкал мои погремушки? Ну, те, что я из гостиницы приволок. Часом, не к себе в арсенал?

Сашка засуетился.

- Посмотри за углом, под поленницей. Стоп... ...машина пришла. Слышишь, сигналит? Знаешь что, возьми лучше мой ПБ. Очень надежная пушка. Забирай насовсем, дарю.

Крышка гроба была приготовлена, молоток и гвозди на месте, "пожитки" уложены. Несколько пачек зелени, блок сигарет, кевларовая рубашка - вот и все, что уносит в последний путь современный покойник.

Я сунул в карман пиджака липовый паспорт. Пистолет, и две запасные обоймы положил под подушку. На первое время хватит. Там, куда надо попасть, очень много оружия. В буквальном смысле, валяется под ногами. Были бы деньги, да немного удачи.

...На погост меня привезли в закрытом гробу. Ехали по самым безлюдным улицам - стороной обходили друзей и знакомых. Люди - они ведь, в какой-то мере, страшнее милиции. Как начнут приставать: кто да когда? Оно ему надо, как ежику сенокосилка, а туда же. И ведь не объяснишь никому, что в жизни бывают моменты, когда дешевле не видеть, не слышать, а еще лучше - не знать.

Главный санитарный врач был на хорошем взводе, но дело свое знал. Для начала подмахнул все бумаги. "Пока рука ходит". Потом взялся за дело. Расставил бутылки, стаканы. Большими "шматками" нарезал сало. "Раздербанил" руками краюху хлеба.

- У нас самолет, - заикулся было Мордан, но тут же осекся под сумрачным взором прозрачных глаз.

- Ты это... не лотошись. И жить не спеши. К своему самолету ты успеешь всегда. Нужно же человека проводить в последний путь, по христианским канонам?

Из мрачной сторожки, похожей на склеп, выдвинулась бригада. Приблизилась медленно и печально. Все, как один, не трезвые и не пьяные. Покачиваясь, как призраки, они разобрали стаканы. Выпили не чокаясь и не морщась.

Здесь каждый солдат знал свой маневр. Мою домовину загрузили в деревянный контейнер. Его, в свою очередь, упаковали в цинковый ящик. Щели и стыки тщательно пропаяли, чтоб не воняло и, опять же, оббили деревом. Таковы правила. В каждом авиалайнере есть специальный отсек для перевозки покойников. Об этом знают наверное все, но мало кому приходилось числиться в накладной в качестве груза.

Все прошло, как я и задумывал. Покойник, если, конечно, он не товарищ Сталин, очень почитаемый человек. Он даже в чем-то сродни действующему главе государства. Ни того ни другого не станет обыскивать самый дотошный мент. Есть, правда, одно небольшое различие: о генсеках и прочих народных избранниках хорошо говорят только при жизни. О покойниках - наоборот.

Наш самолет прорвал облака, углубился в ночное небо. Мордан, как всегда, неплохо устроился. Полулежит в мягком кресле у самого хвостового отсека, изображает из себя скорбящего родственника. Стюардессы его жалеют, утешают как маленького. Одна принесла стакан минералки, другая - таблетки от сердца. А он через тонкую трубочку вторую бутылку досасывает. Самое время подшутить над сердешным: под крыльями полнолунье - время оборотней, упырей и прочей нечистой силы. Вот только, боюсь, на корпус его пробьет от полноты ощущений.

Сашка типичный продукт своего времени: сказали на муху "вертолет" - значит, вертолет. Сел и полетел. Столкнувшись с чем-то необъяснимым, он это что-то в уме упрощает, ищет знакомый аналог. Я для него - экстрасенс, телепат, фокусник. Спроси его кто-нибудь: где Антон? Он ответит без задней мысли: "В гробу припухает, бьет рекорды Гудини". А на все уточняющие вопросы у него заготовлен универсальный ответ: "А хрен его знает?".

Мне так даже спокойней. Ничего не нужно выдумывать. Да и нет подходящих слов, чтобы все ему объяснить. Я нигде и везде, вне тела и времени. Я - свободный невидимый разум, для которого "век" и "мгновение" - две пылинки Космической Вечности. Шаг по Пути Прави - и я отстраненно присутствую в той самой реальности, откуда меня вышвырнули, как ненужную вещь.

- Перекур-р-р тр-р-и минуты! - зычно скомандовал человек из далекого прошлого. - Все свободны, кроме Черкашина.

- Ну, ты падла! - сказал задыхаясь, один из его подчиненных, снимая мокрую маску. - Мы уже по стольничку сбились тебе на венок. Да видать, не судьба: вас с Борисом Николаевичем Ельциным, без хорошего кирпича на тот свет не отправишь.

- Слышь, Кандей, так что ж там случилось с моим парашютом? - между двумя затяжками спросил старый знакомый.

- Комиссия разбиралась. Говорят - заводской брак. Ты что, Никита, совсем ничего не помнишь?

- Не-а.

- Ну, ты даешь! - изумился Кандей. - Запаску твою завело за основу. Ну, думаю, ец, можно ожидать повышения. Ты, Никита, метров с пятидесяти летел, как кусок дерьма. Казенное имущество наземь сбрасывал - все в меня угодить норовил.

- Ты где в это время был?

- На КПП, обеспечивающим. Я это дело первым заметил - на патрульный "УАЗик" - прыг - и вперед. Подъезжаем, а ты живой. Руки-ноги целы, башка не разбита. "Кандей, - говоришь, - воды!" Я фляжку от пояса отцепил... Господи, думаю, да не уж пронесло? А ты пару глотков сделал и глаза закатил. Кровь горлом как хлынет... во, блин, бегут. Не по нашу ли душу?

- А то по чью? Ничего, пусть бегут! Им полезно... пробздеться.

- Может, оно хорошо, что не помнишь? - философски подытожил Кандей.

- Может, и хорошо, - согласился Никита. - Я, Серега, очнулся от холода. Стол подо мной каменный. Дух, как от покойника. А может, не от меня? - там еще один был... на соседнем столе. Все пузо распорото, а кишки - ты не поверишь! - вынуты из нутра и лежат у него на морде.

Серега брезгливо сплюнул:

- Ты, командир, не можешь без этих вот.... без подробностей?

- Я это, Кандей, к тому, что кишки у него цвета запекшийся крови. Чернющие, как морда у сомалийца.

- Я же просил!

- Ну, ладно, ладно, не буду!

- Подопригора, к командиру!