Птица

глава 10 переславль-залесский

Утром понедельника Птица тревожно разглядывал циферблат часов на кухне. Они раздражающе тикали и жужжали, а стрелки уже давно перевалили за обещанные Ильей 8:15. Птица нервно дергал ногой, отбивая неровный ритм, крутил в руках телефон.

В общем чате после сообщения Лизы в 7:56 о том, что она выехала за всеми, было пусто. Ну не забыли же они его, думал Птица. Лиза редко опаздывала: в ее расписанные по минутам дни это не входило, но стрелки часов уже двигались к 8:40, а за окном квартиры все еще было по-утреннему тихо. Птица поник плечами. Писать в чат он боялся: вдруг завеса окончательно упала, а друзья и правда его забыли? Думать об этом было страшно, поэтому он просто ждал и почти ни на что не надеялся.

Наконец он услышал гудящий мотор на улице и перекатывающиеся по асфальту шины. Он вытянул шею и выглянул в окно – около тротуара педантично парковалась Лиза в большой темно-зеленой «Шевроле-Ниве». Птица выдохнул с облегчением, подхватил рюкзак и понесся на улицу, будто боясь упустить свой шанс на последнее летнее приключение.

Когда он вышел из подъезда, около машины уже кучковались Илья и Лера, льнувшие друг к другу, будто не виделись месяцами. Около них спиной к Птице стояла Надя, ее кудрявые волосы, успевшие отрасти с весны, были небрежно подвязаны желтой лентой. Она жестикулировала и что-то им рассказывала, а ребята с интересом кивали. Первым Птицу заметил Илья, выглянув из-за плеча Нади и замахав рукой. Надя тоже обернулась, и их приветствия слились в один радостный поток голосов.

– Птица-а!

– Ой, Птица, доброе утро!

– Ты представляешь, Птица, – подхватил Илья, закинув руку ему на плечо, как только он подошел. – А мы уже и с Надей познакомились!

– Да, я как-то сразу поняла, что это за нами, – улыбнулась она. – Никто так радостно не въезжает во двор утром понедельника.

– А почему опоздали? – спросил Птица; взгляд его метался между ребятами, пока не остановился на Лизе, которая спокойно сидела за рулем, чуть прислонившись к боковому стеклу. Все замолчали. Птица нахмурился.

– Да мы это… – начал Илья, но Лиза его перебила.

– Я что-то забыла, как к тебе ехать, Птица. И никак не могла вбить в навигатор правильный адрес, – виновато призналась она.

– Это похмелье! – торжественно объявил Илья. После его слов все снова оживились.

– Дурак, я же почти не пью! – отмахнулась от него Лиза. – Все, мы все встретились, давайте поедем.

Все заторопились забраться в машину. Птица закинул рюкзак в багажник. Лера настояла на том, чтобы сесть спереди, – уж больно ей хотелось застолбить место и увидеть разваливающийся классицизм первой. Неважно, что до него еще надо было доехать и вообще он был не первым местом в их плане на ближайшие дни, – у Леры уже была готова как минимум двухчасовая экскурсия с кучей подробностей.

На заднее сиденье машины еле-еле втиснулись Надя, Птица и Илья. Пока последний, не особо вслушиваясь в слова своей девушки об архитектурных красотах в регионах, умирающих из-за того, что всем проще построить новую церковь-однодневку, чем восстановить поистине грандиозные вещи, улыбался и влюбленно смотрел ей в затылок, Надя неожиданно вклинилась в разговор.

– Я преподаю в школе в Изборске, и у нас там, в Псковской области, ну просто куча разваливающейся архитектуры, – сказала она, наклоняясь ближе к Лере. Та с энтузиазмом обернулась:

– Ой, да, мы были там на практике, и при виде какого-нибудь Мальского скита, который полностью в строительных лесах, просто сердце разрывается. А в Мелетове ты была? Это чуть подальше от Пскова и Изборска, но какие там фрески!

– Нет, даже не слышала. Может, нам стоит как-нибудь выбраться в Псковскую область? – предложила Надя. – Я так понимаю, Тверская для вас уже как родная.

Птица сдавленно усмехнулся, обменявшись взглядами с Ильей.

– Ну что? – спросила у него Надя.

– Ничего-ничего, – поднял он руки в защитном жесте. – Давайте сначала доедем до Переславля, отдохнем, а потом будем планировать дальнейшие поездки. А то мы еще даже из Москвы не выехали, но уже успели задолбать Лизу.

Лиза покосилась на Птицу через зеркало заднего вида и закатила глаза.

– Я в порядке, просто вы же знаете: не люблю болтать за рулем, – сказала она.

– Да, капитан! Постараемся не отвлекать нашими архитектурными беседами, – подмигнула ей Лера. По машине пронесся смех.

– Мы вот с Илюшей лучше музыку послушаем, – сказал Птица, доставая клубок наушников и передавая другу, чтобы тот его распутал. – Классицизм не классицизм, лишь бы красиво было.

Лера, обернувшись, одарила его таким взглядом, что он снова засмеялся и не мог остановиться, пока Илья не распутал наконец его многострадальные наушники и не попытался запихнуть один ему в ухо.

– Не отвлекайся, дорогой, нас ждет мой новый плейлист с СБПЧ и «Дайте танк (!)».

– Ребят, снимите комнату, – сказала Лиза, снова смерив их взглядом через зеркало.

– Лиза, киса моя, ну тогда прибавь газу.

Под смех они вернулись к своим делам: Лера стала рассказывать Наде об изображении Пантократора в куполе Мелетовской церкви, до которого она чуть не дотронулась рукой – спасибо высоким, хотя и жутко шатающимся строительным лесам, Птица с Ильей слушали новехонький плейлист, а Лиза внимательно смотрела на дорогу.

В пути они сделали всего две остановки – заправиться в Пушкине и позавтракать в макдаке в Сергиевом Посаде, – и дальше, до самого Переславля-Залесского, ехали не останавливаясь. Все это время Птица смотрел на дорогу перед собой, качал головой в такт музыке и периодически пихал локтем в бок Илью, когда тот уж больно свободно разваливался на сиденье, тесня Птицу ближе к Наде. Надю это, кажется, ничуть не смущало – она мягко улыбалась, едва поймав его взгляд, и иногда уютно приваливалась щекой к его плечу.

Переславль оказался зеленым и крошечным городом, каждый квадратный километр которого пестрел белыми церквями и странными локальными музеями: чего стоил только музей утюга и музей с названием, заставившим всех в машине иронично фыркнуть, – «Что изобрели русские первыми в мире». Лера, кажется, знала про каждый музей все и не стеснялась рассказывать в подробностях, сколько утюгов хранится в Переславле, какая рыба в городе самая популярная и при чем тут хитрость со смекалкой. Свои искусствоведческие десятки, подумал Птица, Лера получала явно не зря.

С главной улицы Переславля они свернули на более уютную, ведущую к частному сектору и деревням за городом. Лиза замедлилась около небольшого синего домика на обочине дороги, заехала во двор и с легкостью припарковалась на гравийной дорожке.

– Приехали, выметайтесь, – объявила она.

– Как дружелюбно, – протянул Илья, резко выдергивая наушник из уха Птицы. Тот возмутился.

– Эй! Я не дослушал!

– Потом дослушаешь, Пернатый. У меня есть колонка!

– А я думала, потом ты будешь слушать, как я кричу в лесу, Птица, – подмигнула ему Надя, легонько толкнув в бок.

– Ого, даже так! – вытаращила глаза Лиза в зеркало заднего вида.

– Это не то… – начал Птица, но потом махнул рукой. Неважно. Как только они вышли на летний воздух, Птица отчетливо почувствовал, что это, может быть, его последняя поездка с ребятами, до того как испарится завеса. Препираться и объясняться не было смысла. Пусть все идет как идет, пусть все думают что хотят и подкалывают его в свое удовольствие. Он был не против.

Пока ребята доставали вещи из багажника, из дома вышла женщина и приветственно помахала им. Она была одета в простые джинсы и белую футболку, а на голове у нее на манер банданы была повязана косынка.

– Привет, молодежь! Это вы к нам в домики у озера? – спросила она, приблизившись.

– Здрасьте! – кивнул ей Илья. – Ага, мы. Добрались!

– Молодцы, ребята! Ну пойдемте, покажу все. Меня, кстати, Женя зовут. А вы в оба домика же? И на дереве, и в обычный?

– Э-э-э, – запнулся Илья, обернувшись на Лизу в поиске поддержки. Та перехватила разговор:

– Да-да, все верно, мы в один не поместимся.

– И то верно! Идемте.

Женя провела их за дом и вывела на тропинку. По бокам от нее теснились другие деревянные домики с огородами и хозяйствами, по ним разгуливали курицы, едва слышно блеяли козы. Птица шел последним в цепочке и смотрел Наде в затылок. Вдали от города та выглядела расслабленной и легкой, рукой касалась высокой травы, будто хотела обнять каждую травинку. Надя рассказывала ему, что так заземляется: трогает траву, прислоняется к деревьям, бродит босиком. Она говорила, что это помогает не отлететь кукухой, но Птица особо не верил – его тревожность зашкаливала, разве может какая-то трава помочь? Но он смотрел на Надю сейчас, и ее слова о заземлении все больше казались похожими на правду. Надо снять кеды, думал он отстраненно. Может, выйдет заземлиться.

Где-то среди деревьев вдруг закурлыкали голуби, заставив Птицу вздрогнуть. Сразу за ними он вдруг услышал стук: это дятел долбил по стволу дерева. Когда они зашли еще глубже в подлесок, раздалось ритмичное ку-ку. У Птицы сжалось сердце, вся его бравада о последнем летнем приключении и мечты босоного побегать по траве скомкались и спрятались глубоко внутри его сознания. Кукушка продолжала отсчет. Часики тикали, и Птица не сомневался, что эти часы тикали по нему. Он нервно выдохнул и на секунду зажмурился. Дурацкое небо, дурацкая вселенная. Ни на секунду не оставит в покое.

Наконец показались домики. Они стояли совсем рядышком друг к другу: один – модульный дом-шалаш в форме треугольника, другой – крошечный деревянный домик на опорах, настолько высоких, что можно было дотянуться до скворечников на березах, которые окружали постройку. Ребята застыли в изумлении. Казалось, они пересекли какую-то границу, разделяющую город и природу, и все шумы города – машины, стройки, громкие голоса – остались далеко. Птица взглядом пытался объять все их владения на ближайшие несколько дней, тревога потихоньку отступала. Было спокойно, зелено и тихо.

– Ну как вам? – подала голос Женя, повернувшись к ребятам.

– Ляпота, – протянул Илья. – А баня есть?

– Есть, конечно! Но это надо обратно к дому возвращаться, где мы заходили. А все остальное тут: удобства, шашлыки можно жарить, место для костра – только тушить не забывайте, лес все-таки! – предупредила Женя. – А вон, кстати, пирс – выходит прямо к Плещееву озеру. Покупайтесь обязательно!

– Мы уже на низком старте! – весело ответил ей Илья.

– Правильно-правильно, а то город этот ваш все силы высасывает. Отдохнете хоть. И озеро у нас хорошее, волшебное даже, я бы сказала. Знаете, кстати, почему так называется?

Птица не знал ничего ни о Переславле-Залесском, ни о Плещеевом озере, но сразу нашел взглядом Леру. Та, как лучшая студентка, на вопрос отреагировала сразу и уже рвалась отвечать.

– Конечно! Мы делали ресерч! – с энтузиазмом ответила она, а потом оглянулась на ребят и поправила: – В смысле, я делала ресерч. Оно Плещеево, потому что все обратно выплескивает – все, что ни бросишь. По крайней мере, если верить преданиям из источников середины девятнадцатого века.

– Ага, так и есть! – обрадовалась Женя ответу. – Хорошее озеро, ладное. Ничего себе не забирает, только обратно отдает. Ладно, ребятушки, располагайтесь, отдыхайте, а про город вы, я смотрю, и без меня все знаете. Меня в доме всегда можно найти, не стесняйтесь.

С этими словами Женя ушла, оставив ребят около кострища между двумя домиками. Еще несколько минут они стояли в тишине, а потом Птица пересекся взглядом с Надей, и та безапелляционно провозгласила:

– Чур я на дереве! Птица?

– Эээ, ну и я! – быстро ответил он, не давая себе шанса передумать.

– Ладно-ладно, так и быть, – ответил им Илья, поднимая руки в защитном жесте. – Нам зато ближе до озера и не надо ломать ноги на лестнице!

Они разбрелись по домикам – осмотреться, оставить вещи и чуть расслабиться после дороги. Когда Птица с Надей уже поднимались наверх, в свое маленькое жилище, их окликнула Лиза:

– Эй, Птица! Наконец-то скворечник тебе нашли, а? Поближе к небу! Ты только не улетай!

На ее словах Птица замер на ступеньке, пошатнулся, но удержался, схватившись за хлипкие поручни. Он не понимал, была ли это шутка без задней мысли с намеком на его имя или у него уже начиналась паранойя, но он постарался не подать виду. Птица немного нервно рассмеялся в ответ, пожав плечами:

– Ничего не обещаю, Лиз!

В домике оказалось совсем мало места, но это компенсировалось количеством света из двух панорамных окон. В остальных стенах тоже были пусть и маленькие, но окошки, полосками света прорезавшие пространство. Дверь тоже была стеклянная и выходила на небольшую площадку, окруженную ограждением-заборчиком. Птица сразу представил, как здорово там будет вечером: поставить стулья, налить чая или чего покрепче, закурить сигарету и смотреть на лес и тихое Плещеево озеро чуть вдалеке. Рай – это место на земле, кажется, так пелось в какой-то песне, мотив которой Птица никак не мог воспроизвести.

– Чур я сплю у стенки! – раздался голос Нади. Она тут же сбросила с плеч рюкзак и упала на кровать, подминая под себя подушки. Птица отвлекся от мечтаний о террасе и обернулся: бóльшую часть комнаты занимала кровать, стоявшая в углу между панорамными окнами. Из них было видно зеленые деревья, они покачивались на летнем ветру.

– Ну, скорее, у окошка, – сказал Птица, тоже оставляя рюкзак у входа и неловко присаживаясь на край кровати. – Не боишься каких-нибудь ночных сущностей?

Надя улыбнулась и протянула ему руку, Птица без раздумья за нее ухватился.

– Ничего я не боюсь, Птица. И ты не бойся.

– Как скажешь, – улыбнулся Птица в ответ, а потом, подумав, добавил: – Тебя, если что, все равно сожрут первой.

Они рассмеялись.

– Хорошо тут, да? – спросила Надя. – Я вроде еще не успела устать от большого города, но тут мне нравится больше.

– Да, и мне. Но я люблю Москву, – признался Птица, все еще держа Надю за руку. – В ней иногда так громко, что мыслей не слышно.

– Птица… – Надя выдержала паузу. – Я вижу, что тебе было непросто последнее время. Но я рядом, и мысли твои меня не пугают. И тебя не должны. Ты всегда можешь рассказать мне что-то, если почувствуешь, что готов. Ну, или Илье. Кому будет комфортнее, в общем. Главное, в себе не держи. Страшно, когда ты молчишь. Я ведь вижу, что ты думаешь, я говорила, ты очень громко это делаешь. Но ты не один. У тебя очень хорошие друзья, Птица, правда. Мы не бросим тебя, что бы там тебя ни тревожило сейчас, понял?

Птица кивнул, растроганный ее словами. Головой он понимал, что Надя права, но делиться своими тревогами боялся. Врать он решительно не умел – это все его обостренное чувство справедливости, – но и сказать правду казалось безумием. Он ощущал, что гнетущий комок тревоги внутри становился больше, пульсировал, расползался по всему телу. Еще секунда – и он взорвется. Рядом были близкие друзья, но в своей небесной беде он чувствовал себя одиноко и думал: должно ли так быть? Была ли эта изоляция частью испытания, должна ли она подтолкнуть его к тому, чтобы начать что-то делать? Обитать внутри своей головы и молчать было тяжело, даже когда Надя находилась так близко и держала его ладонь в своей.

– Спасибо, – сказал он тихо, чуть крепче хватаясь за руку Нади. Она сжала его пальцы в ответ, а потом слезла с кровати и потянула на себя. Птица тоже поднялся на ноги. Они были примерно одного роста.

– Пойдем на воздух, пока нас не потеряли и Лиза не решила, что ты упорхнул, – сказала она ему, подмигнув. Птица хмыкнул.

Когда они спустились, Илья уже разводил костер, держа в одной руке решетку для гриля, а Лера суетилась около сумки-холодильника.

– Как вы успели? – недоуменно спросил Птица, приближаясь. Сумку с продуктами на первый день они забыли захватить из багажника машины, когда Женя повела их к домикам.

– Ой, Птиц, я так жрать хочу, что только рюкзак закинул, отобрал у Лизы ключи от тачки и понесся за сосисками! – ответил Илья, помахивая бумажкой над костром, чтобы тот скорее разгорался.

– Настоящий добытчик! – с каплей иронии произнесла Лера, драматично приложив ладонь ко лбу.

– Ну ладно тебе, правда есть хочется. Мне кажется, на природе я превращаюсь в зверя и постоянно хочу есть. А что, все сытые?

– Я бы поел. – Птица присел на деревянное кресло около кострища. Соседнее уже было занято Лизой, которая расслабленно полулежала и поглядывала на всех через солнцезащитные очки.

– Присоединяюсь, – кивнула Надя. – Но потом купаться! Кто-нибудь знает, насколько вообще глубокое это озеро?

– Оно совсем мелкое, – отозвалась Лера, передавая Илье упаковку сосисок. – Выглядит огромным, но на самом деле там совсем небольшая глубина. Не утонешь, короче.

– Предлагаю тогда поесть, чуть перевести дух – и на озеро. Как раз под вечер пекло спадет, будет приятней. Охладимся!

– Давайте, – поддержал Птица. Сам он завороженно и голодно наблюдал, как Илья устанавливает решетку с сосисками над огнем. Ему пришла мысль, что так тревожно он себя чувствовал, потому что был голодным и невыспавшимся, – кажется, он читал что-то такое о том, как работает тревога. Птица был уверен, что сосиски ему не помогут, но желудок требовал хотя бы попробовать. С желудком Птица спорить не собирался, особенно когда сосиски начали до невозможного аппетитно шкворчать на огне.