Пустой гроб

Глава двадцать восьмая СВАДЬБА IN EXTREMIS[6]

Три дня спустя в лечебнице разыгрывалась скорбная сцена, которая у всех ее участников оставила впечатление жуткого кошмара.

Рана Элен была тяжелой, она потеряла много крови и была почти безнадежна.

Хирурги были в растерянности.

Насколько серьезна рана? Может быть, ни один жизненно важный орган не задет и молодой организм Элен в очередной раз справится с болезнью, обрушившейся на нее так внезапно?

Жюв был в отчаянии, Фандор рыдал, не переставая.

— Мы спасем ее, — уверенно заявил им хирург, которого поспешили пригласить, чтобы заменить Поля Дро и обеспечить больным лечебницы надлежащий уход.

Увы! Уже на следующий день никто не стал бы утверждать этого так уверенно.

— Рана тяжелая, очень тяжелая, — сказал хирург во время перевязки.

Даже старая Фелисите, которая никогда не отчаивалась, всегда подбадривала больных и успокаивала испуганных родственников, ходила, как в воду опущенная; всякий раз, глядя на термометр, она удрученно хмурилась; ртутный столбик полз все выше и выше, достигал крайней отметки — такая температура бывает при гнойных ранах, когда дыхание становится прерывистым и опасаются близкой агонии.

Жюв и Фандор день и ночь проводили в лечебнице.

Обычно они молчали, лишь обменивались скорбными взглядами; два друга бессменно бодрствовали у постели больной, которая то принималась бредить, то жалобно стонала.

Два дня прошли в смертельной тревоге. «Она умирает!» — безутешно рыдал Фандор.

Казалось, Элен и в самом деле умирает!

Всю ночь она бредила, а к утру впала в глубокую прострацию, она так обессилела, что не подавала признаков жизни; время от времени Фандор в страхе склонялся над ней и, напрягая слух, пытался уловить едва ощутимое дыхание. Убедившись, что Элен жива, он ненадолго успокаивался.

Жюв тоже был в полном отчаянии. Он подолгу простаивал в изножье кровати, скрестив руки на груди, исполненный глубокой печали.

О! Каким зловещим оказался очередной этап борьбы, которую уже двенадцать лет вели они с Гением преступников! Страшная тень злодея, словно погребальная вуаль, окутывала палату, в которой умирала Элен.

Фантомас стал преследовать Максона, и Жюв придумал заминировать сейф. При взрыве сейфа пострадала Элен, ее доставили в лечебницу Поля Дро; обезумевший от любви профессор покончил с собой, спасая Дельфину Фаржо, а та решила отомстить за него и нанесла смертельную рану кроткой, невинной Элен!

— Фантомас!.. Фантомас!.. — восклицал Жюв. — Страшной ценой обернулись твои преступления, ты искупил их смертью этой девочки, не способный любить, ее ты любил, как родную дочь.

Вокруг суетились медсестры, санитары, они молча входили и выходили, а Фандор и Жюв. не двигались с места, оцепенев от горя — точно живой памятник скорби.

— Бедный мой Жюв!

— Бедный мой Фандор!

Оки всем сердцем жалели друг друга, ибо боль их была равной…

Часам к десяти утра Элен открыла глаза.

Девушка, которая последние двое суток металась в бреду и никого не узнавала, внимательно взглянула на Жюва, потом на Фандора. Она ослабела от боли, устала бороться с надвигавшейся смертью, она так измучилась, что ни за что не смогла бы пошевельнуться и выглядела спокойной, тихой, умиротворенной, точно выздоравливающая.

Губы ее слегка дрогнули.

Что хотела она сказать?

Жюв догадался первым:

— Она зовет тебя, Фандор.

Так оно и было: ненадолго придя в себя, Элен прошептала какое-то слово, имя — имя Фандора!

Журналист склонился к своей невесте.

Он силился улыбнуться, пытаясь обмануть больную, но Элен уже прикоснулась к смерти; тайное предчувствие, какое бывает порой у тяжелобольных, говорило, что жизнь в ней угасает, впереди — смерть и неизвестность.

— Элен… Элен… — нежно обратился к ней Фандор. — Вы звали меня, любимая?

Элен, не отрываясь, смотрела на Фандора, делая невероятное усилие, чтобы ответить ему. Фандор понял, что хотела она сказать, — так спрашивает любящее сердце.

— Фандор, — едва слышно выдохнула Элен, — вы любите меня?

Фандор бережно взял в свои руки исхудавшие руки умирающей, порывисто поднес их к губам.

Целомудренный, благоговейный поцелуй его был полон любви, и Элен улыбнулась — доверчиво, счастливо.

По щекам Жюва катились крупные слезы.

Склонившись к дорогому лицу, нежно прижимая к себе слабые руки невесты, Фандор заговорил, глухо и медленно:

— Я люблю вас, Элен, люблю так, как никогда никого не любили… Люблю так сильно, что эта любовь — единственное, чем я дорожу в этом мире. Так любят раз в жизни, я люблю вас и буду любить всегда.

Лицо Элен тронула улыбка.

— Всегда! — вслед за Фандором повторила она. — Но как скоро все это кончится…

— Нет, Элен, нет, — пылко запротестовал Фандор, — всегда — и конца не будет. Клянусь: я буду поклоняться вам до последнего вздоха. Я выбрал вас, выбрал вас одну, я никогда не забуду, что был вашим суженым, что считал вас не просто невестой, но женой своей, спутницей на всю жизнь, поверенной всех моих тайн.

Едва закончил Фандор говорить, как необычная улыбка осветила белое, точно из воска, лицо Элен.

— Вашей женой, — прошептала она.

А потом она произнесла страшную фразу!

— Перед смертью, Фандор, я хотела бы стать вашей женой. Не могли бы мы пожениться?

От неожиданности Фандор отступил назад.

И вдруг он вспомнил: браки in extremis допускаются законом.

В страшный час заключаются такие браки, они свершаются, когда вокруг бродит смерть, коварная и грозная.

Да будет так! Вся жизнь его — сплошная трагедия, он согласен на эту жуткую свадьбу.

Что за дело им до старухи-смерти, коварной и злющей!

Любовь победит смерть; обручальное кольцо, которое наденет Фандор на палец умирающей невесты, навеки соединит его с той, кому брачным ложем станет ледяная могила.

— Элен… Элен… — твердил потрясенный Фандор.

Несмотря на отчаяние, он опять попытался слукавить.

— Не говорите о смерти, вы не умрете. Как благодарен я вам, что вы согласны стать моей женой… Клянусь, мы скоро поженимся…

Увы! Медлить было опасно. Врач не скрывал, что смерть может наступить с минуты на минуту.

Если действительно Фандор желал этой свадьбы, нельзя было терять ни секунды, он должен был немедленно вступить в борьбу с надвигавшейся агонией.

Удастся ли ему опередить смерть?

Фандор улыбнулся Элен, которая казалась такой счастливой, окутанной какой-то неземной радостью.

Потом он отозвал Жюва в сторону.

— Жюв, — срывающимся голосом начал Фандор, — бегите за священником. Я понятия не имею, каковы формальности при браках in extremis, но, думаю, они просты… Сам я побегу в мэрию — я хочу жениться на Элен.

У Жюва моментально высохли слезы.

Что такое? Неужто это правда? Неужто Фандор и впрямь решил жениться на умирающей?

Жюв не знал, что и сказать. «Должен ли я дать свое согласие? Могу ли я допустить, чтобы Фандор навсегда связал себя с мертвой?»

Раздумывал Жюв недолго. Не прошло и минуты, а он уже упрекал себя за корыстные мысли.

Он хорошо знал Фандора: тот никогда не забудет, что он — муж Элен!

Бедной умирающей девочке это послужит последним утешением, было бы слишком жестоко отказать ей в этой свадьбе, которую она ждала так долго.

— Торопись, Фандор, — шепнул Жюв, — а я пошлю за священником.

Фандор еще раз низко склонился к больной.

— Элен! Любимая! Не пройдет и часа, как вы станете моей женой.

Пристально взглянув на Элен, с которой расставался не без опасений — застанет ли он ее в живых? — Фандор, как безумный, бросился прочь из лечебницы.

В мэрии Нейи Фандора встретил полусонный, апатичный чиновник, который, услышав его просьбу, от удивления вытаращил глаза.

— Вы хотите жениться in extremis? — запинаясь, проговорил он. — Но это же чистое безумие, сударь!.. Так теперь никто не делает. Все это в прошлом, и я лично не советую вам…

Фандор не стал выслушивать его мнение.

— Я не прошу у вас совета, — сказал он, — я пришел навести справки. Я хочу, чтобы свадьба состоялась не позже, чем через час, объясните, что для этого надо сделать, остальное вас не касается.

Фандора проводили к заместителю мэра.

В сущности, во всей этой беготне было что-то омерзительное, а между тем журналист действовал с необычной горячностью, он не забывал, как быстро бежит время, и мысленно отсчитывал минуты на воображаемых часах — минуты, проведенные им вдали от невесты.

К счастью, заместитель мэра оказался более смышленым, чем служащий отдела регистрации браков.

Он узнал журналиста, увидел, как тот взволнован и, не задавая лишних вопросов, все разъяснил Фандору.

— Бракосочетание не может состояться без некоторых оговоренных законом формальностей. Я имею в виду обязательное оповещение о свадьбе.

Бракосочетание in extremis может быть только церковным: лица, много лет назад вступившие в гражданский брак, могут in extremis сочетаться церковным браком. По закону, брак in extremis невозможен, так как брак является актом гражданского состояния и, в качестве такового, ему должно предшествовать некоторое число публикаций, извещающих о предстоящем бракосочетании. Теперь вам понятно, сударь, что, к моему великому сожалению, немедленное ваше бракосочетание невозможно.

В ту минуту Фандору показалось, что все вокруг него рушится. Факты были неумолимы, и способа борьбы с ними не было. От собственного бессилия у Фандора закружилась голова.

— Я не могу жениться на ней? — бормотал он.

Не мог он вернуться к Элен с такой печальной вестью.

— Этим я убью ее, — сказал себе Фандор.

В отчаянии журналист сделал последнюю попытку:

— Сударь, а нельзя ли обойтись без этих публикаций? Нет ли возможности обойти закон?

Чиновник, ведающий актами гражданского состояния, понимающе кивнул.

— Есть такая возможность, — улыбнулся он, — но реализовать ее практически невозможно. Если хотите, я дзм вам необходимую справку.

Он стал листать гражданский кодекс, нашел нужную страницу, громко зачитал:

— Статья 169 гласит: «Королю, то есть Президенту республики, а также должностным лицам, коих он выделит для этой цели, законом дозволяется, при наличии серьезных на то причин, разрешать вступление в брак без повторной публикации…»

— Важна только повторная публикация, — пояснил чиновник, — ибо, в крайнем случае, первую я могу дать немедленно. Правда, не думаю, сударь, чтобы вам удалось получить разрешение Президента республики.

Как сквозь сон слышал Фандор слова равнодушного чиновника.

Разве мог он надеяться попасть к Президенту республики и получить у него разрешение на брак?

Последние три дня Фандор провел в лечебнице; сейчас он вспомнил: только что избран новый Президент республики. Господин Фальер, чей семилетний срок пребывания в президентском кресле закончился, не пожелал остаться на следующий срок.

Президент был новый, а Фандор даже не знал, кто именно.

— А кого избрали? — спросил он.

Чиновник взглянул на Фандора с нескрываемым удивлением. «Может ли быть, — думал он, — чтобы хоть один человек во Франции не знал имени нового президента, избранного только вчера?»

— Был избран бывший министр сельского хозяйства, господин Пан, — ответил он. — Говорят, он не слишком сговорчив.

Раздумывать Фандору было некогда.

— Ну что ж, — сказал он, — я увижу этого господина Пана. Я получу у него разрешение на немедленный брак… — Прошу вас, сударь, — взмолился Фандор, — не покидайте мэрии, распорядитесь дать первую публикацию, еот необходимые документы. Через час вы нас пожените.

Что за безумный план с отчаяния придумал Фандор?

Лишь молодые не страшатся невозможного и, очертя голову, решаются на поступки, о которых многие и подумать-то боятся.

Выйдя из мэрии Нейи, Фандор взял такси.

Ему было известно, что, благодаря целей серии политических интриг, новый Президент республики немедленно вступил в свои обязанности.

Значит, ехать надо в Елисейский дворец. Туда Фандор и направился.

Счетчик заработал с бешеной скоростью, Фандор отсчитывал минуты.

— Бедная Элен ждет-не дождется, — сокрушался он.

До чего же зол он был на закон, подчас такой глупый!

Закон терзает человека, приносит ему неисчислимые муки.

Такси приближалось к предместью Сент-Оноре, и Фандор принялся обдумывать, как преодолеть ему все препоны и настоять на своем.

Вчера только избранный, президент, должно быть, задыхался от дел.

Как примет он Фандора? Да и примет ли?

Фандор припомнил сплетни, которые слышал в кулуарах редакции.

Новый Президент республики популярностью не пользовался. Рассказывали, что он очень властен, в общении неприятен, во всем точно следует букве закона.

«Меня к нему и не пустят, — подумал Фандор, — а если пустят, так он меня выгонит».

Как только такси свернуло на Елисейские Поля, Фандор вздрогнул.

— Не может быть, — вырвалось у него.

В нескольких метрах он увидел роскошный президентский кортеж. Впереди двумя рядами ехали кирасиры, с двух сторон от кареты скакали офицеры, другие кирасиры замыкали кортеж.

— Не может быть! — простонал журналист.

Внезапно Фандор приподнялся.

Он судорожно заколотил по стеклу, отделявшему его от водителя, и распорядился:

— Разворачивайтесь! Сделаете, как я скажу, получите тысячу франков. Поедете наперерез карете Президента, а потом обгоните ее, так, чтобы я смог его увидеть.

Водитель замер в нерешительности.

— Быстрей, быстрей, — торопил его Фандор. — Получите две тысячи франков.

Шофер повиновался. Он до смерти перепугался, решив, что везет преступника, замыслившего что-то недоброе. Однако обещанное вознаграждение перевесило все его колебания.

— Хорошо, попробуем. — И такси сделало крутой вираж.

Шофер прибавил газу, машина рванула полным ходом.

Такси нагнало президентский кортеж и, соблюдая дистанцию, пошло на обгон. Тут-то Фандор и попытался осуществить свой сумасшедший трюк.

Как бы невзначай, журналист приоткрыл дверцу.

Он вылез на подножку и под крики зевак, толпившихся вдоль проспекта, на всем ходу выпрыгнул из машины, в два прыжка пересек шоссе, прорвался сквозь кирасирский эскорт и впрыгнул на подножку президентской кареты.

— Умоляю, господин Президент, выслушайте меня, я — Жером Фандор, ничего дурного я не замышляю…

В ту же секунду раздались команды. Всадники, сопровождавшие карету, подхлестнули коней, лошади взяли в галоп. Кирасиры развернулись и окружили президентскую карету.

Уцепившись за дверцу кареты, рискуя свалиться под колеса, Фандор продолжал умолять Президента:

— Господин Президент республики, выслушайте меня, прошу вас, у нас мало времени!

Чья-то рука опустилась на плечо Фандора — его пытались сбросить на землю.

Молодой офицер, командир эскорта, принял Фандора за убийцу и, встревоженный, поспешил на помощь Президенту, чьей жизни, как он полагал, грозила опасность.

Фандор держался стойко.

— Я честный человек, — кричал он во все горло, — выслушайте меня, господин Президент республики.

Тут произошло нечто небывалое.

В карете вместе с Президентом ехал офицер — начальник военной свиты. Полковник быстро справился с волнением, обрел хладнокровие. Он пристально взглянул на Фандора и быстро сказал Президенту:

— Господин Президент, я знаю этого человека — это журналист Фандор. Вашей жизни ничто не угрожает, выслушайте его, дело, должно быть, срочное.

Немедленно Президент республики громко приказал эскорту:

— Медленнее… шагом! Вровень со мной!

Даже впоследствии Фандор так и не понял, как все произошло. Его безумная идея удалась в тот момент, когда он потерял всякую надежду на успех.

Президент республики впустил его в свою карету; в толпе, восхищенной мужеством и хладнокровием главы государства, раздались крики «браво!»; прерывисто дыша, Фандор объяснил Президенту, что вынудило его на столь дерзкую выходку.

— Господин Президент, — начал Фандор, — моя невеста Элен, дочь Фантомаса, умирает… Десять лет я преданно служу государству, в вашем лице я решаюсь испросить у него великолепнейшую из наград. Только вы один, мой Президент, можете разрешить обойти некоторые формальности при заключении брака. Я хочу жениться на Элен in extremis, прошу вас, сжальтесь, поймите меня и удовлетворите мою просьбу.

Фандор говорил долго. Он произносил бессвязные слова, сам не зная какие, доказывал свою правоту. Он и не заметил, как по приказу начальника военной свиты, президентский кортеж неожиданно изменил маршрут, свернул на площадь Звезды, спустился по авеню Гранд-Арме, направился к Нейи.

— Торопитесь! Быстрее!..

В небольшой палате, где умирала Элен, толпились важные лица — растерянные, ошеломленные.

Там был Фандор, такой бледный, будто ему тоже нанесли смертельную рану.

Там был Жюв.

Там был санитар, спешно разысканный, чтобы быть свидетелем.

Там был незнакомый высокий старик, свидетель со стороны невесты; никто его не звал, появился он неожиданно и вел себя весьма странно.

Но главное — там был сам Президент республики, появившийся у ложа умирающей по просьбе ее жениха. Вокруг Президента суетился заместитель мэра, мигом сюда прилетевший, сгибавшийся в низких поклонах. Здесь же священник разместил переносной алтарь.

Дверь в палату оставили приоткрытой, чтобы желающие — санитары и медсестры, столпившиеся в коридоре, — могли наблюдать за церемонией.

Вот в этом-то необычном месте, в скорбной палате, где лежала умирающая, готовилась свадьба Фандора.

Элен слабела с каждой минутой; врач торопил заместителя мэра, и тот поспешил начать церемонию.

Быстрой скороговоркой он зачитал положенные законом тексты, без чего брак недействителен. Потом спросил:

— Кто свидетель жениха, Жерома Фандора?

Президент республики сделал шаг вперед.

— Я, — сказал он.

Заместитель мэра совсем потерял голову, а Президент обернулся к Фандору.

— Скрепляя своей подписью ваше брачное свидетельство, сударь, я выражаю мнение всех французов, наше общее восхищение вами.

— Благодарю вас, — пролепетал Фандор.

— Кто второй свидетель? — спросил заместитель мэра.

— Я, — ответил Жюв.

— Прекрасно… А кто свидетели невесты?

Санитар — тот самый, которого в лечебнице звали Клодом, и неизвестный старик выступили вперед.

— Прекрасно, — повторил заместитель мэра.

Секретарь суда раскрыл свои реестры. Заместитель мэра обратился к невесте.

— Мадемуазель Элен, рожденная от неизвестного отца и неизвестной матери, известная, как дочь Фантомаса, согласны ли вы взять в мужья господина Жерома Фандора?

Элен собралась с духом и громко ответила:

— Да, я согласна.

В глазах Фандора стояли слезы. Заместитель мэра обратил свой вопрос жениху:

— Господин Жером Фандор, согласны ли вы взять в жены мадемуазель Элен?

— Да, — отчетливо произнес Фандор. Тихим, дрожащим голосом журналист добавил. — Это самое заветное мое желание.

Он взял в свою ладонь маленькую, исхудавшую руку невесты, с любовью взглянул на Элен.

Девушка поблагодарила его долгим взглядом.

Заместитель мэра, крайне взволнованный присутствием Президента республики, вытянулся в струнку и торжественно огласил:

— Именем закона объявляю вас, господин Жером Фандор, и вас, мадемуазель Элен, мужем и женой.

Настала очередь священника.

Старый аббат с длинными седыми волосами побледнел от волнения и заговорил тихо и вкрадчиво.

Столь же поспешно, как и заместитель мэра — ведь смерть в любую минуту могла похитить новобрачную у несчастного ее супруга — священник произнес ритуальные фразы:

— Возьмите друг друга за руки, дети мои. Ответьте мне, согласны ли вы соединиться перед богом священными узами брака?

В один голос Элен и Фандор сказали «да».

— Так пусть соединят вас брачные узы Перед богом, как и перед людьми!

Старческой рукой священник торжественно благословил новобрачных. Он осенил их крестным знамением — символом надежды, таившим в себе напоминание о муках, губы его шептали молитву.

— Пусть соединят вас брачные узы, — повторил он.

Волнение присутствующих достигло предела. Послышался голос секретаря суда — тщедушного человечка с хитрым лицом.

— Прошу, господа, поставить подписи в реестре актов гражданского состояния.

Первым вперед шагнул Президент республики.

Пока четверо свидетелей расписывались в реестре, удостоверяющем свершением брака между Жеромом Фандором и умирающей Элен, секретарь сухо разъяснил:

— Я должен предуведомить новобрачных, что брак их будет аннулирован, если по прошествии трех месяцев, считая с этого дня, когда по повелению Президента республики бракосочетание состоялось без предварительного оповещения, таковое не будет опубликовано…

Но угрюмого чиновника никто уже не слушал.

Потрясенный Фандор опустился на колени у постели умирающей. Долгим, нежным поцелуем коснулся он лба Элен.

— Моя жена, вы жена мне, — шептал он с радостью и неизмеримой болью.

Фандор почувствовал, как чья-то рука коснулась его плеча.

— Вставайте же… Скорее… она умирает…

Это врач прервал нежные излияния новобрачных.

Фандор вскрикнул, точно от боли:

— Она умирает!.. О боже!..

— Это обморок, пока только обморок.

Врач засуетился вокруг Элен, и она пришла в себя.

— Любимая, — стонал Фандор, — умоляю, не говорите ни слова, вы должны выздороветь.

Ответа Элен Фандор не расслышал.

В этот момент он случайно взглянул на Жюва; тот неподвижно стоял около реестров и с таким изумлением разглядывал только что внесенную запись, что Фандор затрепетал — произошло что-то немыслимое, невероятное.

— Жюв! Жюв! Что с вами?

Жюв молчал.

Фандор подошел к нему. Пальцем Жюв показал на подписи четырех свидетелей:

— Смотри, Фандор.

Ничего не понимая, Фандор стал разглядывать подписи.

Первой стояла подпись Президента республики, второй — подпись Жюва.

Увидев две другие подписи, Фандор замер от неожиданности.

Под подписью Жюва расписался третий свидетель — свидетель со стороны Элен. Это был старик, таинственно появившийся в палате, а подпись его гласила: граф д’Оберкампф, старший камергер королевы Голландии, крестный отец Элеи де Майенбург, ставшей женой Жерома Фандора.

Под его росчерком стояла четвертая подпись, еще более невероятная: санитар Клод, чье настоящее имя — Фантомас!

Глазами Фандор стал искать странного старика, назвавшего себя крестным отцом Элен, а саму Элен — Элен де Майенбург.

Искал он и санитара Клода, осмелившегося назваться Фантомасом; а, может, это и в самом деле был Фантомас?

Ни того, ни другого в палате не было: высокопоставленный чиновник и гениальный преступник исчезли!