Глава третья ПОЛЬ ДРО ВСТРЕВОЖЕН

Стоя у камина своего кабинета, в котором весело потрескивали дрова, профессор Поль Дро подносил поближе к огню то одну, то другую руку; внезапно дверь распахнулась и в кабинет вошла миловидная дама. Это была супруга профессора.

Она только что вернулась из города, куда ездила за покупками, и не успела еще снять шляпу, только слегка расслабила горностаевый шарф, в который минуту назад зябко кутала шею.

Хирург обернулся и, заметив вошедшую, резко спросил:

— Это ты, Амели? Здравствуй, что тебе?

Нелюбезный тон его не сулил ничего приятного.

Но, судя по всему, подобный прием нимало не удивил Амели Дро. Без тени волнения она взглянула на мужа и холодно осведомилась:

— Мне надобно кое о чем спросить тебя, иначе я вряд ли посмела бы появиться здесь, в кабинете. Завтра вечером ты отправишься на банкет или будешь обедать дома?

Вопрос был из самых обычных, но Поль Дро рассерженно топнул ногой.

— Не все ли тебе равно? — спросил он.

Сохраняя полнейшее хладнокровие, Амели Дро пояснила:

— Ты прав, все это мне, в общем-то, безразлично, но если ты не будешь обедать дома, я сговорюсь с подругой и пообедаю у нее, следовательно…

— Да обедай, где хочешь, — резко оборвал ее профессор, — мне-то что?.. Ты свободна и я свободен…

Повернувшись к камину, он опять стал греть руки, но вдруг, словно почувствовав угрызения совести, заговорил более спокойно:

— Сию минуту я и сам не знаю, что буду делать завтра, и хоть мои дела давно не интересуют тебя, Амели, да будет тебе известно, что сегодня утром я произвел подсчеты и…

Стоя посреди комнаты, Амели Дро как будто вовсе не слушала, что говорит ее муж. Но все-таки она поинтересовалась:

— Ты произвел подсчеты? И что же?

— Все просто и ясно, — отчеканил Поль Дро, — у меня нет ни гроша, дела в лечебнице идут из рук вон плохо. Картере, которому я поручил сыскать вкладчиков, никого не находит, короче, одно из двух: или случится чудо, или мне придется тайком уносить ноги.

Голос профессора дрожал от волнения, однако его жена внимала ему с полнейшим равнодушием.

— Будем уповать на чудо, — только и ответила она.

И шутливо добавила:

— Правда, по теперешним временам, чудо встретишь не часто…

Повернувшись к мужу спиной, Амели Дро толкнула дверь кабинета.

— Раз ты сам не знаешь, где будешь обедать, — бросила она, — я лично не стану обедать дома.

Обитая материей дверь глухо хлопнула, и Поль Дро вновь остался один.

Он отошел от камина и принялся вышагивать от окна к столу и обратно.

Его охватила неописуемая ярость. Он что-то твердил себе под нос, ни с того, ни с сего грозил кулаком, поглядывая на дверь, через которую только что вышла его жена.

— Полюбуйтесь-ка, — глухо вымолвил он, — полюбуйтесь-ка, каков итог шести лет супружества… Да уж, было ради чего во всем потакать ей, опускаться до гнусного угодничества, жертвовать своим достоинством, своей карьерой, схоронить все свои честолюбивые надежды, а теперь вот остаться ни с чем… В премиленькую я попал ситуацию… Жена моя богата, страшно богата… но она и пальцем не шевельнет, если я обанкрочусь и с позором прикрою лавочку, ни за что она не ссудит мне и сотни тысяч франков. Я был хирургом, я был почти что знаменитостью, а потом согласился принять эту лечебницу и превратился просто-напросто в раздатчика супа; единственные пожинаемые мною плоды — чувство все большей приниженности и медленное разорение…

Прервав свой пышущий гневом монолог, профессор подошел к письменному столу. В небольшом деревянном ящичке россыпью были набросаны сигареты с позолоченными кончиками. Поль Дро выбрал сигарету, прикурил, несколько раз жадно и нетерпеливо затянулся, бросил окурок в камин.

— И впрямь мне недостает мужества, — подумал он вслух, — как вспомню, что я на грани катастрофы… Да еще этот Педро Коралес — стоит ему пронюхать об оплошности Жермены, черт бы ее побрал, тогда финансовым крахом не обойдется, я погибну, буду уличен в нарушении профессиональной этики, а, случись это, не лучше ли будет покончить со всем одним махом…

Тут Поль Дро остановился. В дверь кабинета тихонько постучали.

— Войдите, — распорядился профессор.

Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова слуги.

— В чем дело, Жан? — осведомился доктор.

— Господин профессор, явился какой-то незнакомец, его прислала мадемуазель Даниэль, он хочет поговорить с вами.

— Есть у него визитная карточка?

— Да, господин доктор.

— Давайте ее сюда.

Хирург взял визитную карточку бристольского картона и не без любопытства стал ее рассматривать.

Выгравированное на карточке имя заставило его побледнеть. С минуту он колебался, содрогаясь от дурных предчувствий. «Может, не стоит принимать его, — вполголоса размышлял Поль Дро, — пусть скажут, будто меня нет дома».

Он обратился к камердинеру:

— Вы сказали ему, что я принимаю?

— Да, господин доктор.

— Вот глупец!

С досады Поль Дро принялся кусать себе губы. Он был в крайнем смущении, его колотило, как в лихорадке.

— Теперь я не могу отказать ему, это возбудило бы подозрения.

Камердинер молча ждал распоряжений. Наконец последовало:

— Впустите этого господина и попросите его немного обождать.

Едва камердинер удалился, Поль Дро, смертельно бледный, несколько раз провел рукой по лбу, мокрому от пота.

— До чего же вс? неудачно складывается! — ворчал он. — Скорее всего, бедняга знает правду… Что сказать ему? Ума не приложу. Ну что ж, была не была, говорить с ним мне все равно придется.

Нервным жестом хирург пригладил волосы, аккуратно разложил бумаги, ворохом наваленные на столе, и решительно направился к двери, ведущей в приемную.

Собравшись с духом, он взялся за ручку двери, но в последний момент опять оробел.

— Нет, не могу я, — прошептал он. — Это выше моих сил, я никогда не решусь принять его. А что, если он знает правду, что, если он считает меня убийцей, который не смог оградить его тетушку от глупых случайностей и потому повинен в ее смерти, что тогда я скажу ему?.. Жуткая история.

Не зная, на что решиться, призывая на помощь всю свою волю и энергию, он продолжал неподвижно стоять у двери.

Он достал платок и еще раз промокнул холодные капли пота, блестевшие у него на висках.

Затем хирург повернул круглую ручку и, не долго думая, распахнул дверь.

— Не угодно ли вам войти, сударь, — сказал он, низко кланяясь и стараясь не подать посетителю руки.

Услышав, что его приглашают войти, Педро Коралес — а это был именно он — торопливо вскочил с огромного, удобного кресла.

— Прошу прощения, — сказал он, расплываясь в улыбке, — я и не заметил, как вы вошли.

Он подошел к профессору, приветливо протянул ему руку и добавил:

— Извините, доктор, что я врываюсь к вам в неурочный час, но мне надобно срочно переговорить с вами.

Изумленный Поль Дро смотрел на него во все глаза.

Приметив, что посетитель его нимало не взволнован и вовсе не убит горем, он рассудил: «Педро Коралес может ведь и не знать правды, в лечебнице, наверное, никто не рискнул его уведомить, и теперь мне придется делать это самому».

Воспользовавшись приглашением, Педро Коралес сел в огромное кресло подле письменного стола, за которым устроился хирург.

— Так значит, вы хотели меня видеть? — медленно начал профессор. — Подозреваю, что причиной тому — печальный исход болезни вашей тетушки… Поверьте, сударь, что, принося вам мои глубокие соболезнования…

В ту же минуту Педро Коралес красноречивым жестом прервал профессора:

— Полноте, — вымолвил перуанец с завидным хладнокровием и во весь рот улыбнулся, сверкнув великолепными белоснежными зубами, с черной полоской усов над ними, — полноте, профессор, давайте без церемоний, какие, к черту, соболезнования. — И по-деловому добавил. — Вам же известно, что я наследую ее состояние, господин Дро.

Заявление это прозвучало так неожиданно и так чудовищно, что измученный тревожными предчувствиями Поль Дро вздрогнул всем телом.

— Вы — наследник? — спросил он почти что машинально, как если бы смысл последних слов оставался ему неясен. — Вы наследник вашей несчастной тетушки?

— И так вовремя скончавшейся. Да, сударь, вот она — жизнь. Вчера я был беден, сегодня стал богачом. Слушайте, черт возьми, да ведь это вас я должен благодарить в первую очередь.

Нимало не задумываясь о низости своего поступка, Педро Коралес как ни в чем не бывало протянул хирургу широко раскрытую ладонь, а тот сделал вид, что не замечает этого.

Все тем же беспечным, веселым тоном перуанец продолжил:

— Короче, я и впрямь премного вам благодарен. Сдается мне, что, когда я доставил ее к вам, у тетушки не было ничего серьезного, казалось, ничто не предвещало…

Поль Дро, которому немалого труда стоило сносить бесстыдство наследника, застыл в напряжении.

Произнесет ли Педро Коралес слова, которые он так боялся услышать? Знает ли он, что причина смерти бедной больной — неосторожная небрежность медсестры?

Профессор поспешил внести ясность:

— Врач ставит диагноз, сударь, последнее же слово — увы! — всегда за болезнью. Не я ли сказал вам, что ваша тетушка вне опасности? Я и в самом деле так подумал, но болезнь развивалась своим путем и… Поверьте, я разделяю вашу скорбь.

Поль Дро путался в словах, а, впрочем, вряд ли они вообще были уместны, ибо, слушая его, Педро Коралес давился от смеха.

— Можете говорить, что угодно, — отвечал он, — можете даже утверждать, будто тетушку убила болезнь, но ведь это мадемуазель Жермена или, как бы поточнее выразиться… Словом, я полагаю, что одна как нельзя более кстати пришедшаяся неосторожность неожиданным образом ускорила получение мною наследства.

Поль Дро разом вскочил. Последние слова злосчастного перуанца сделали его бледнее смерти. В голове у него пронеслась жуткая мысль. Что замышляет этот человек? На что намекает? Почему позволяет себе благодарить врача за гибельную случайность, за которую тот, впрочем, не несет никакой моральной ответственности?..

Выразительным движением руки Педро Коралес дал понять, что не придает всему этому ни малейшего значения.

— Я не понимаю вас, — выдохнул Поль Дро.

— Довольно об этом, — сказал перуанец, — я намеревался побеседовать с вами вовсе не о тетушке; ухаживали за ней прекрасно, хотя, повторяю, мне это глубоко безразлично, вернее… Я хотел бы сказать, что…

Педро Коралес вновь звонко расхохотался — определенно, он был в преотличном расположении духа.

— Честное слово, с трудом слова подбираю, — продолжал он, — переживания, внезапное известие, наследство, о котором и не мечтал — ну, да ладно!.. Доктор, мне надо еще кое-что сказать вам… Вы ведь не могли не заметить, что я по достоинству оценил самоотверженность мадемуазель Жермены, а вместе с тем и трогательную ее миловидность. Как раз о ней-то, дорогой мой доктор, я и хотел с вами поговорить.

Врач побагровел: он решил, что разгадал причину столь странного поведения Педро Коралеса. Сомнений не оставалось: перуанец беззастенчиво насмехался над ним. Может статься, он не слишком был удручен кончиной тетушки, оставившей ему богатое наследство, но знал он и о допущенной ошибке — поэтому и хотел говорить о Жермене; вот-вот он заявит о своем намерении вывести их на чистую воду и потребует расплаты.

Нахмурившись и изо всех сил стараясь сдержать волнение, доктор приготовился услышать продолжение разговора.

— Я к вашим услугам, сударь, — сказал он, — что вы хотите знать о Жермене?

Педро Коралес встал.

— Ну что ж, — начал он, — поговорим как мужчина с мужчиной. Вы симпатичны мне, доктор, и, видя в вас человека рассудительного, я сразу перейду к делу. Дорогой мой доктор, выслушайте меня: ваша медсестра пришлась мне по сердцу, она нравится мне — безумно, до умопомрачения, короче, я намерен ее у вас похитить.

— Ее у меня похитить? — оторопев от удивления вслед за ним повторил доктор.

Что все это значило? Что еще замышлял этот мерзавец, принять которого хирурга вынудили обстоятельства.

— Я ничего не понимаю, — заявил Поль Дро.

Ничуть не смутясь, Педро Коралес объяснил:

— Боже правый… Я же поставил все точки над «и»! У вас работает прелестная медсестра, я хочу, чтобы вы уступили ее мне, вот и весь вопрос.

Перуанец вплотную подошел к письменному столу:

— Думаю, в этом нет ничего невозможного?

Врач в раздумьи покачал головой.

Теперь он все понял: «Педро Коралес влюблен в Жермену, — рассуждал он, — и, по сути, предлагает мне бесчестную сделку. Он дал мне понять, что причина смерти тетушки ему известна и обещает молчать, если я отпущу Жермену… Я не могу на это пойти.»

Профессор не стал лукавить:

— Сударь, вы просите невозможного, но прежде всего я должен знать, каковы намерения самой мадемуазель Жермены.

— Клянусь, она согласна!

— В таком случае, — продолжил Поль Дро, — мне придется порвать с ней соглашение; мы ведь связаны контрактом, и мадемуазель Жермена обязана отработать у меня еще по меньшей мере год, вряд ли я смогу обойтись без нее.

При этих словах Педро Коралес аж подпрыгнул: импульсивный перуанец не терпел, когда ему перечили или противились его планам.

— Мы нанесем вам материальный урон, — признал он, — но это дело поправимое.

И не успел Поль Дро вставить хоть слово, как Педро Коралес добавил:

— Я богат теперь. Я могу позволять себе любые фантазии, за любые деньги. Перейдем к делу: поговорим о цифрах…

Он вытащил из кармана чековую книжку.

— Для начала, — продолжал он, — уладим вопрос с болезнью тетушки.

Держа перо наготове, он ждал, что скажет Поль Дро. Тот, дрожащим голосом, рискнул:

— Пребывание в нашей лечебнице обходится в пятьдесят франков в день, сударь; тетушка ваша пробыла здесь неделю, итого — триста пятьдесят франков; помимо этого, пятьсот франков положено лечащему врачу и двести — ночным сиделкам… Вот все, что вы должны.

Педро Коралес слушал его и улыбался.

— Ваша сумма излишне скромна, — вымолвил он. — Давайте начистоту: пятьдесят тысяч достаточно? Десять тысяч я добавляю, чтобы вы отпустили Жермену.

Оцепенев от изумления, Поль Дро сидел, как оглушенный.

Он начисто потерял дар речи. Педро Коралес продолжил:

— Молчание — знак согласия. Итак, я подписываю чек, соблаговолите принять его, сударь. Можете убедиться — все точно: шестьдесят тысяч франков.

Он протянул профессору чек, подписанный по всем правилам, и, потирая руки, поднялся:

— Это отнюдь не значит, — подытожил Педро Коралес, — что я все еще не ваш должник. Черт подери, доктор, надолго же я запомню вашу лечебницу: здесь я потерял тетушку, обрел наследство и отсюда похитил прелестную девушку… Ну же, будем друзьями, согласны?

Этот жуткий тип опять протянул хирургу руку, и тот сдался. Он не пожал протянутой руки, напрягся, глухим голосом начал:

— Сударь…

Но в ту же минуту его прервал звонок переговорной трубы.

— Алло! — нервно ответил доктор.

До него донесся голос камердинера.

Тот сообщил, что в приемной ожидает новый посетитель, некий господин Миньяс.

— Попросите его подождать, — сказал Поль Дро.

На миг лицо его просветлело, и он обернулся к оралесу.

— Сударь, — снова заговорил доктор, — чек, который вы мне предлагаете…

Фраза осталась неоконченной. От волнения он не мог вымолвить ни слова, словно комок застрял у него в горле.

Впрочем, Педро Коралес не замедлил прервать его.

— Ни слова более, — сказал перуанец и, со шляпой в руке, склонился в почтительном поклоне, — ни единого слова! Я не какой-нибудь невежа и могу по достоинству оценить разумные действия, вот и все. Да, чуть было не забыл — маленькое предостережение, доктор… Не бросайте этот чек, где попало, люди глупы, мало ли что могут подумать… Или заподозрить…

Педро Коралес выдержал паузу. За сим последовало:

— До свидания… Нет-нет, не беспокойтесь… Все, что касается похорон, я улажу с мадемуазель Даниэль… Ни в коем случае не провожайте меня — вас ведь ждет посетитель. А я пойду повидаю Жермену.

И Педро Коралес удалился, скользя по ковру и подпрыгивая, чтобы не упасть. Поль Дро, будто остолбенев, не двинулся с места.

Но не успел Коралес отойти и на несколько шагов, как хирург внезапно пришел в себя. Он сжал кулаки и гневно бросил ему вдогонку:

— Ах, подлец!.. Негодяй!

Лоб его побагровел, как если бы в голову ему пришла постыдная мысль, и, схватив со стола чек, он в бешенстве скомкал его.

— Негодяй! — твердил Поль Дро, трясясь от ярости. — Этот тип, видите ли, вообразил, что я нарочно спровоцировал роковую оплошность, умертвил бедную тетушку, чтобы сделать его наследником. Гнусный тип… Он считает меня своим сообщником. Если я приму эти проклятые деньги, всегда кто-нибудь сможет бросить мне в лицо — «убийца».

Поль Дро снова взял чек. Он медленно прочел стандартную формулировку, громко повторил вписанную сумму:

— Шестьдесят тысяч франков… Вот во что обошлась жизнь этой несчастной женщины. Шестьдесят тысяч франков!.. Да уж, не слишком-то высоко оценил меня этот прохвост!

Вне себя от бешенства, хирург сел за письменный стол. Он вынул из бювара лист писчей бумаги, написал заглавную фразу:


«Господину Прокурору Республики»


«Не знаю, имею ли я право подать в суд, — размышлял Поль Дро, — но не могу же я стерпеть подобное оскорбление. Я намерен представить это гнусное предложение на рассмотрение суда, и если Франция еще не позабыла, что значит честь, надо думать, прокуратура этим делом займется…»

Но вот Поль Дро замер с пером в руке. Разыскивая чернильницу, хирург заметил в папке для бумаг бланк с грифом судебного исполнителя. Тотчас его стали терзать сомнения. А стоит ли отказываться от денег Педро Коралеса?.. Стоит ли поддаваться дурацкой щепетильности, которая, в общем-то, ни на чем не основана — ведь он же не причастен к смерти Кончи Коралес? Стоит ли отказываться от денег, которые по счастливой случайности сами свалились к нему в руки?

Долгие минуты текли в мучительных раздумьях. Поль Дро никак не мог на что-нибудь решиться — уж слишком велико было искушение, искушение бесчестящее, но вместе с тем неожиданное и неотвратимое, как безумие.

Так ничего и не надумав, Поль Дро отложил перо и решил заняться чем-нибудь другим.

— Надо принять этого Миньяса, что ему от меня вдруг понадобилось?

И двух минут не прошло, а греческий делец и директор лечебницы уже сидели друг против друга.

— Надеюсь, я не побеспокоил вас? — спросил Миньяс, пожимая руку врача.

Поль Дро отрицательно качнул головой:

— Нисколько. Каким ветром?

— Представьте себе, добрым! Вы очень любезны, дорогой мой, но, я вижу, не в курсе последних новостей.

На лице Миньяса играла улыбка, но говорил он сухо.

Интуитивно Поль Дро почувствовал, что сейчас узнает сенсационную новость.

— Признаться, мне ничего не известно, — отвечал он, — а что вы имеете в виду?

Миньяс улыбнулся и как ни в чем не бывало возвестил:

— Дорогой Поль Дро, в моем лицо счастлив представить вам вашего нового компаньона. Я только что от Картере, я приобрел ваше предприятие в полную мою собственность.

Миньяс был невозмутим и спокоен. Изумленный Поль Дро всплеснул руками:

— Как, — воскликнул он, — сделка состоялась? Вы в самом деле покупаете?

— Не покупаю, а уже купил, — повторил Миньяс. — Странно, что Картере до сих пор не уведомил вас об этом. Ждите от него письма завтра утром или он сам заявится сегодня к вечеру.

Финансист говорил, говорил, но Поль Дро его больше не слушал.

Мысли хирурга витали далеко. Ему никакого дела не было до излагаемых Миньясом подробностей, до визита Картере. Словно очнувшись, он обратился к финансисту:

— Что ж, дорогой Миньяс, — сказал он и радушно пожал ему руку, — вы принесли мне радостное известие. Было время, я предлагал вам это дело, но мне тогда показалось, что оно вам мало интересно. А сейчас я попал в переплет, и вы меня просто спасаете.

Миньяс внимал ему с лукавой улыбкой, и врач продолжил:

— А ведь дельце-то недурное, на этой лечебнице можно неплохо подзаработать, но, не найди я вкладчика, меня ожидал полный крах… Ну, да хватит об этом. Послушайте, я рад всем сердцем, неужто вы и впрямь ее купили? Ну и ну, я чертовски доволен.

И уже совсем другим тоном Поль Дро добавил:

— Отныне я смогу всецело посвятить себя главному делу моей жизни.

Едва он закончил фразу, как Миньяс саркастически заметил:

— Если не ошибаюсь, дорогой мой Дро, посвятить себя главному делу жизни означает для вас посвятить себя вашим амурам.

— Вы правы, это одно и то же, — сразу сникнув, отвечал хирург.

Впрочем, на секунду задумавшись, Поль Дро вновь овладел собой.

Он словно изо всех сил гнал из своих мыслей какую-то мрачную картину, устрашающее видение.

— Оставим в покое мои амуры, — предлож он. — Для начала я расскажу вам об одном темном дельце: купив лечебницу, вы избавили меня от участия в махинации, сулившей мне шестьдесят тысяч франков…

Миньяс жестом оборвал его:

— Кстати, — холодно сказал грек, — я поступил опрометчиво: не стоило договариваться с Картере, не повидавшись с вами; надеюсь, вы помните, что, когда мы как-то обсуждали эту сделку с вами, поставил одно условие; оно все еще в силе?

Поль Дро явно не понимал, о чем идет речь.

— Не припоминаю, — признался он, — но я согласен на все ваши условия.

— Ну как же, — настойчиво повторил Миньяс, — я рекомендовал вам одного славного малого, санитара, некоего Клода; дорогой мой Дро, я был бы вам премного признателен, если бы вы наняли этого молодца, договорились?

— Да о чем разговор! — согласился хирург.

Но Миньяс еще не закончил:

— Должен предупредить вас, что этот милейший Клод — существо престранное, вряд ли он будет безупречен; в любую минуту он может исчезнуть, вернуться, а вам придется на все закрывать глаза, не замечать его отлучек и предоставить ему полную свободу.

Загадочное предостережение!.. Однако Поль Дро и бровью не повел.

— Ваш протеже сможет делать все, что захочет, — сказал он.

Миньяс рассыпался в благодарностях.

— Вы — сама любезность, мне хотелось бы оказать небольшое вспомоществование этому бедняге, но так, чтобы это не выглядело благотворительностью; обойдется он вам недорого и всегда будет на подхвате.

— Договорились.

Дро дал понять своему компаньону, что он ни в чем не будет ему перечить. События прошедшего дня не шли у него из головы, и хирург снова начал:

— К тому же, это такая мелочь. Я ведь уже сказал вам, что, купив лечебницу, вы удержали от гнусного мошенничества.

Поль Дро жаждал полностью довериться новому своему компаньону, рассказать о странном визите Педро Коралеса, но Миньяс в очередной раз прервал его.

— Послушайте, дорогой Дро, — сухо сказал грек, — есть одна немаловажная деталь, о которой вы еще ничего не знаете.

— Какая деталь?

Миньяс тем временем выбрал на столе у хирурга приглянувшуюся ему сигарету. Он не спеша закурил, потом продолжил:

— Так вот: я сказал вам чистую правду, милейший, я и впрямь купил лечебницу, для чего взял на себя одно обязательство — расплатиться в недельный срок…

— И что же? — заволновался Поль Дро.

— А то, — все так же сухо продолжил Миньяс, — что на сегодняшний день у меня нет ни гроша… Дней десять назад я проигрался на бирже и с тех пор живу, чем придется.

Миньяс говорил так спокойно, так уверено, что на миг Поль Дро подумал — уж не разыгрывают ли его?

— Как все это мерзко, — лепетал он в растерянности, заикаясь от волнения. — Надеюсь, вы шутите, Миньяс?

В ответ Миньяс, как обычно, пожал плечами.

— С какой стати я стал бы шутить? — удивился он. — В серьезных делах не до шуток.

Это признание окончательно сразило Поля Дро, он не мог вымолвить ни слова. Миньяс же, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Сегодня у меня нет денег и мне не на что выкупить лечебницу, но платить-то надо через неделю… Значит, чтобы раздобыть нужную сумму, в запасе у меня целая неделя.

Миньяс замолчал, неторопливо несколько раз затянулся сигаретой, затем заговорил снова, с прежней уверенностью:

— Кстати, я, кажется, неудачно прервал вас, дорогой Дро? Вы будто бы собирались что-то такое совершить и заработать шестьдесят тысяч франков? Черт возьми!.. Это становится интересным… Две-три таких сделки, и лечебница спасена! Объясните же мне, что вы задумали.

В отчаянии Поль Дро тяжело рухнул в кресло и сунул в папку письмо, которое он, расхрабрившись, начал было писать Генеральному прокурору Республики.

Загрузка...