Пятое время года

«КАРФАГЕН ДОЛЖЕН БЫТЬ РАЗРУШЕН»

В начале июля 1985 года мировая печать сообщила новость: между Римом и Карфагеном спустя 2131 год со дня последней битвы в 146 году до нашей эры в Третьей Пунической войне, закончившейся поражением и разрушением Карфагена, подписан мирный договор. Документ подписали мэр Рима Уго Ветере и мэр Карфагена Шадли Клиби. Конечно, мирное соглашение между потомками заклятых врагов спустя более чем две тысячи лет, предусматривающее также культурное сотрудничество двух сторон, рассматривается не только как символический акт, но и как одно из средств укрепления связей между государствами. «Карфаген должен быть сохранен, а не разрушен!» — сказал Шадли Клиби на церемонии подписания договора.

Мне этот факт напомнил многие события блестящей истории древнего Карфагена и сегодняшней столицы Туниса, в которой квартал, именуемый Карфаген, является всего лишь фешенебельным пригородом.

Карфаген основан в IX веке до нашей эры финикийцами, выходцами с восточного побережья Средиземноморья, которое называли Левантом и которое объединяло земли, ныне находящиеся на территории Сирии, Ливана и Израиля. Восточное Средиземноморье в силу плодородия земель, обилия воды, леса и рыбы было обитаемо еще в палеолите. Трудно судить о том, кто жил в этом благодатном крае. Раскопки показывают совпадение физического облика и орудий производства человека, обитавшего на территории современных Ливии и Туниса и в районе Сирии, Палестины и Ливана. Может ли быть это случайным? Скорее всего цивилизация в Северной Африке и на восточном побережье Средиземного моря развивалась параллельно, и неандерталец, общий тип человека для палеолита, населял эти районы Средиземноморья.

Около 50 тыс. лет до нашей эры неандерталец уступил место современному человеку — homo sapiens, который располагал более совершенными орудиями производства и был знаком с начатками общественной жизни. Следы неандертальца потерялись, и многие ученые склонны считать, что более развитой homo sapiens физически уничтожил неандертальца. Апологеты войны пытались доказать, что еще на заре человечества происходили войны и сражения, в которых более сильные и выносливые, вооруженные более совершенными орудиями одерживали верх над слабыми народами. Сейчас эта идея отвергается как научно не обоснованная, ибо раскопки не подтверждают фактов вооруженной борьбы между представителями разных видов человека. Скорее всего неандерталец ассимилировался с более организованным homo sapiens, восприняв его производственные навыки и культуру.

Ко времени, когда следы неандертальца окончательно потерялись в истории, в Ливии и Тунисе обитало долихокефальное, т. е. длинноголовое, население (правда, с некоторой негроидной примесью), которое антропологи твердо относят к средиземноморской расе.

Уже 100 тыс. лет назад обитавший в Средиземноморье человек умел обращаться с огнем, делать удобные каменные орудия. В период 80–10 тыс. лет до нашей эры он научился строить жилища, делать примитивную мельницу для растирания зерна, добился большего совершенства в изготовлении различной утвари и орудий производства. В VI–V тысячелетиях до нашей эры появляются зачатки культурного земледелия и человек в Восточном Средиземноморье спускается с гор в долины, где имеются ровные площадки для полей. В конце V тысячелетия до нашей эры в древней Месопотамии зарождается гончарное производство, которое постепенно становится достоянием всех людей. Сами финикийцы считаются изобретателями стекла, причем это изобретение, как гласит легенда, было ими сделано совершенно случайно. Финикийский корабль, оказавшийся на берегу реки, сгорел дотла, и на месте пожарища матросы обнаружили прозрачные глыбы стекла.

Начало бронзового века связано с первыми, более достоверными данными об истории этого района. Около 3,5 тыс. лет до нашей эры с Аравийского полуострова, родины всех семитских народов, вырвалась волна переселенцев, гонимых голодом и жаждой. Такие выбросы населения были вполне естественными для избавления от избыточного населения, не могущего найти себе пропитания на скудных землях Аравии и Сирии. Северное крыло переселенцев-семитов захватило Восточное Средиземноморье, но из-за своей малочисленности они быстро ассимилировались с местным населением. Их присутствие обнаруживают в Леванте по привезенной ими цветной и полированной керамике, особой форме захоронения в больших глиняных пифосах и употреблению меди.

В этот же период на восточном побережье Средиземноморья стал развиваться город Библ. Кедры и сосны, растущие в горах, отправлялись из Библа в безлесный Египет. Отношения между Библом и Древним Египтом были настолько прочными, что Библ стал фигурировать в египетской мифологии.

В 2900–2800 годах до нашей эры из Аравии вырвалась вторая волна семитов, которая осела на территории нынешних Сирии и Ливана. Спустя три века здесь появились пришедшие из Малой Азии арменоидные хурриты, которых английский археолог Л. Вуллей, раскопавший в Месопотамии город Ур, называет ранними хеттами. Однако волны семитов продолжали более регулярно накатывать на эти земли, что привело к тому, что семитский элемент вскоре стал здесь господствующим.

Часть семитских племен, которая осела на восточном побережье Средиземного моря, получила название финикийцев, а территория, ими населяемая, стала именоваться Финикией. Таким образом, финикийцы не являются автохтонами, т. е. коренными жителями, восточного побережья Средиземного моря, где они появились в начале III тысячелетия до нашей эры и смешались с местным населением. Большинство ученых считают, что финикийцы были семитским народом и пришли в Восточное Средиземноморье с Аравийского полуострова.

У Геродота читаем, что «финикияне… прибыли от так называемого Красного моря к Нашему морю и поселились в стране, где и теперь еще живут», т. е. речь идет о том, что финикийцы пришли с восточноаравийского побережья Персидского залива на побережье Средиземного моря.

Историк Юстин пишет, что финикийский народ состоит из людей, которые покинули свои родные места после землетрясения. Сначала они осели на берегах озера Ашура, затем перебрались на побережье Средиземного моря. Здесь они построили город, который назвали Сайда по причине изобилия рыбы, поскольку она по-финикийски называется «сайд». Действительно, на арабском языке, который считается ведущим в семитской языковой семье, к Которой принадлежит и финикийский, существительное «сайда» означает «улов». Город Сайда существует и сегодня и находится в Ливане. Раньше он назывался Сидон и под этим именем вошел в историю Средиземноморья.

Финикийские народные предания также утверждают, что финикийцы пришли к Средиземному морю с берегов Эритрейского моря (греч. «erythros» — «красный») после разрушительного землетрясения. По мнению ряда ученых, Красным морем того времени следует считать Персидский залив или даже Индийский океан.

Во II тысячелетии до нашей эры в историю Финикии вмешались жители полуострова Пелопоннес. Эгейцы, или «народы моря», в начале этого тысячелетия под давлением других греческих племен были вынуждены искать себе новые места обитания. Одна группа эгейцев высадилась на восточном берегу полуострова Малая Азия и, двинувшись на юг вдоль побережья, дошла до севера Финикии. Другая группа пыталась захватить Египет, но была отброшена фараоном Рамсесом III в битве при Пелусии в 1149 году до нашей эры. Но згейцы дошли до юга Финикии и слились впоследствии с местным населением. Таким образом, к 1100 году до нашей эры финикийцы, принявшие группу эгейцев, образовали новый народ, в основе которого лежат два основных элемента: семиты — хананеи и индоевропейцы — эгейцы.

Финикия в целом редко была свободной. Основная причина такой политической неустроенности заключалась в раздробленности территории, на которой возникали города-государства, чеканившие свои монеты, имевшие своих союзников и врагов и нередко приглашавшие иноземцев для помощи в борьбе со своими соперниками. Поэтому в исторической литературе мы нередко встречаем название не страны, а жителей отдельных городов: тирцы, сидонцы и т. д., что подчеркивает их политическую самостоятельность. Другой причиной политической неустроенности Финикии следует считать ее важное стратегическое и географическое положение: более сильные соседи всегда стремились захватить страну и сделать ее население своимй данниками.

В течение примерно трех веков после 1150 года до нашей эры Финикия все же была относительно свободной. Это дало большой толчок развитию в ней сельского хозяйства, рыболовства, мореплавания. Было заложено много новых городов, но самыми главными оставались древнейшие Тир и Сидон. Тир (совр. Сур в Ливане) был основан жителями Сидона. По некоторым данным, он был лишь восстановлен сидонцами после разрушения его «народами моря». Жрецы храма бога Мелькарта в Тире, которые вели летосчисление со времени основания города, говорили Геродоту, что Тир был основан более чем за 2 тыс. лет до его посещения. Значение Тира в торговле древнего мира было очень велико. Его царь Хирам поставлял Давиду и Соломону кедр и кипарис для постройки храма в Иерусалиме. Жители Тира и Сидона вели обширную торговлю, снаряжали корабли, которые доходили до юга Красного моря и западного побережья Средиземного моря.

Именно в этот период в Финикии оформились религиозные представления, отголоски которых мы находим сегодня в иудаизме, христианстве и мусульманстве. Верховным богом, владыкой вселенной был Эл и его супруга Элат. Другие боги именовались Малк (царь) или Баал (хозяин). В Библии последнее имя передается как Ваал. Каждый город имел своего бога-покровителя. Так, хозяином Сидона был Эшмун, т. е. «обладатель имени», которого древние греки отождествляли с богом врачевания Асклепием. Город Верит (нынешний Бейрут) имел «Великую хозяйку Берита», Библ — Аштарт, богиню любви и плодородия, она же Иштар или Астарта, аналог греческой Афродиты и римской Венеры. Покровителем Тира был Мелькарг (букв, «царь города»), которому везде возводили храмы. Но были и злые боги, такие, как бог смерти Мут, принимавший вид яркого иссушающего солнца, грозная воительница Анат и др.

Влияние финикийских представлений на формирование мифологии греков и других народов было довольно заметным. Финикийская легенда об Адонисе («адон», «адун» — по-финикийски «господь», «господин»), который вырос из пшеничного зерна, умер, попал в подземное царство и оттуда с помощью богини плодородия вернулся на землю, оказала огромное влияние на формирование религиозных представлений о вечном круговороте жизни, о поклонении великому женскому божеству плодородия. Финикийцы имели в египетском Мемфисе свое поселение с храмом богини Иштар. В Сирии, на острове Кипр, в континентальной Греции финикийцы сооружали храмы Астарты-Афродиты. В Коринфе, например, в этих храмах проходили оргии и честь Адониса и Афродиты, сопровождавшиеся «священной проституцией».

Однако при всем совпадении религиозных представлений отношения Финикии с Грецией, как свидетельствуют историки, никогда не были благополучными. Согласно легенде, финикийцы, прибыв в Аргос, коварно захватили греческую принцессу Ио, дочь аргосского царя Инаха, возлюбленную Зевса, которая пришла на финикийский корабль за покупками. Финикийцы же, со своей стороны, утверждают, что легкомысленная Ио бежала с финикийским капитаном и они не могут нести ответственность за ее поведение.

К этому можно добавить факт более позднего времени. В 333 году до нашей эры Александр Македонский подошел к Тиру и попросил, чтобы его пустили помолиться Мелькарту, который отождествлялся греками с Гераклом, считавшимся предком Александра. Ему было в этом отказано. Тогда македонский царь приказал засыпать пролив, отделявший остров от берега, где был расположен Тир, взял город и 30 тыс. человек продал в рабство.

Финикийцы строили храмы на высоких местах. В центре храма они помещали камень или делали комнату, которую называли «бетель» (от «бет» — «дом» и «эл» — «бог») и куда приносили богам подарки («минха») или подношения («ола»), а также специальные жертвы («шеломим») в знак благодарности богу за его труды.

Среди страшных обычаев финикийцев, о которых упоминают почти все историки, следует назвать принесение в жертву людей, в том числе младенцев. Этот обычай восходит также к древнесемитским обычаям. Принести в жертву богу младенца, а еще лучше первенца, т. е. самое дорогое, что есть у человека, — значит показать ему свою преданность, и бог, конечно, такой жертвы не забудет. Вспомните Авраама, который по указанию Яхве готов был принести в жертву своего сына Исаака.

Активные торговые связи финикийских городов привели к тому, что мореплаватели, которые из-за несовершенства своих кораблей ходили только вдоль берегов, стали основывать торговые фактории по всему побережью Средиземного моря. Кроме причины, связанной со стремлением закрепиться на морских путях, по-видимому, было еще и желание удалить из городов-метрополий взрывоопасный элемент. Советский исследователь И. Ш. Шифман приводит слова древнеримского историка Саллюстия Криспа о том, что «финикияне, одни ради уменьшения населения на родине, а другие из жажды власти, возбудив плебс и прочих жадных до новшеств, основали на морском побережье Африки Гиппон, Хадрумет, Лептис и другие города».

Первая финикийская колония на Африканском континенте была основана за Гибралтаром, в долине реки Нукус, вблизи современного марокканского населенного пункта Эль-Ариш. На Средиземноморском побережье, севернее нынешней столицы Туниса, жители Тира в самом начале XII века до нашей эры основали город-колонию Утика. Через сто лет после этого Утика, куда тирские правители охотно ссылали бунтующую молодежь, уже попыталась отделиться от метрополии. Три названных Саллюстием города — Гиппон, Хадрумет и Лептис — возникли на рубеже XII–XI веков до нашей эры на территории приморской равнины Сахель в Тунисе. Хадрумет был основан Тиром южнее нынешней столицы Туниса, а Лептис — сидонцами (изгнанными за смуту из родного города) близ нынешнего тунисского города Сус. Однако самым знаменитым городом, который под своей властью объединил все финикийские поселения, был Карфаген.

Время основания Карфагена известно с точностью до нескольких лет. Так, римские авторы Юстин и Сервий Грамматик сообщают, что он был заложен за 70–72 года до основания Рима, т. е. между 826 и 824 годами до нашей эры. Греки ведут отсчет от первой Олимпиады, считая, что Карфаген был основан за 38 лет до этого события, т. е. в 814 году до нашей эры. По-видимому, будет правильным утверждать, что Карфаген был заложен финикийцами в первой четверти IX века до нашей эры на холме Бирса (в черте нынешней тунисской столицы) и получил название Карт Хадаш — Новый город в отличие от старого города Тир.

Кто же его первые жители? На этот счет существует красивая легенда, в основе которой лежат карфагенские и римские источники и которая несет в себе отпечаток действительных событий. Город был основан тирской царевной Дидоной, которую по-финикийски звали Элиссой. Она была женой жреца Акербаса (по-финикийски Ахерба) и в борьбе за власть со своим братом Пигмалионом потерпела поражение. Пигмалион убил ее мужа, захватил его богатства, и Дидона бежала из страны. Поскольку финикийцы уже проторили дорогу в Северную Африку, Дидона с помощью киприотов добралась до территории нынешнего Туниса.

Есть и другая версия, которую приводит в своей книге «Финикия и финикийцы» профессор археологии и куратор музея Американского университета в Бейруте Д. Барамки. Суть ее сводится к следующему. Матан, внук сидонского царя Итобаля, занял трон в 850 году до нашей эры. Он оставил после себя дочь Элиссу и сына Пигмалиона. Ряд видных горожан настаивал на том, чтобы Элисса вышла замуж за своего дядю Закарбаала, верховного жреца бога Мелькарта, покровителя Тира. Пигмалион убил Закарбаала, Элисса бежала на Кипр, а оттуда в Северную Африку.

Для нас, по-видимому, важен тот факт, что Дидона-Элисса, бежавшая из Финикии, прибыла в Северную Африку и купила холм Бирса у берберского царя Ярба. Хитрый бербер предложил «ей взять земли столько, сколько может покрыть одна бычья шкура». Элисса разрезала шкуру на тонкие полоски и окружила этой веревкой целый холм, своей изобретательностью повергнув в изумление туземного владыку. Римские авторы сообщают, что при закладке цитадели на Бирсе финикийцы обнаружили две головы — коня и быка, что предвещало новому городу большое богатство и военную мощь. Туземный владыка пожелал сделать Дидону своей женой. Чтобы не осложнять отношений с местным населением, она согласилась, но попросила развести большой костер, дабы очиститься перед вступлением в брак. Когда костер достаточно разгорелся, она бросилась в огонь и погибла.

Кстати, «вирса» — по-гречески «выделанная шкура», что, по-видимому, отражает указанный факт легендарной истории. Холм под тем же названием (Бирса) существует в тунисской столице и сегодня.

С 1923 года в районе Бирсы вели раскопки американские и французские археологи. Они обнаружили стену из крупных каменных блоков, а между восточной гаванью и холмом открыли храм Танит — богини-девы. В районе храма были найдены урны с пеплом, остатки захоронений детей и мелких животных. Можно предположить, что именно здесь приносились жертвы, в том числе и человеческие.

Карфаген со временем становится одним из крупнейших торгово-промышленных центров древнего мира. Другие финикийские города добровольно или под угрозой оружия принимают его покровительство. Если финикийцы создавали только колонии и жили относительно мирно с местным населением, то Карфаген уже пытается подчинить местные племена, которые назывались одним словом — ливийцы. Последние служили в армии Карфагена в качестве наемников, а иногда даже выступали против него.

К первой половине V века до нашей эры карфагенская держава включала западную часть Сицилии, южную оконечность Пиренейского полуострова, Балеарские острова, остров Сардиния и часть острова Корсика, а на материке — огромную территорию от Столпов Мелькарта (Гибралтарского пролива) до Филоновых алтарей (жертвенников) в центре залива Большой Сирт, где в 516 году до нашей эры была установлена граница между финикийской Триполитанией и греческой Киреной. Влияние эллинов, которые были конкурентами финикийцев, в Восточном Средиземноморье возрастало. Так, сидонцы официально считались эллинами и в этом качестве допускались к участию в общегреческих Немейских играх. Население Карфагена вобрало в себя финикийских поселенцев, ливийские племена, лиц от смешанных браков, а также прибывших из отдаленных владений иберов, сардов, эллинов и др. Древние римляне назвали пестрое население Карфагена пунийцами (лат. Puni или Poeni).

В Карфаген и в другие пунические города продолжало прибывать население и из далекой метрополии. Волна переселенцев была особенно большой, когда в Финикии появлялись новые завоеватели. В этой связи мореплавание оставалось предметом особых забот карфагенских правителей. Они не только бдительно охраняли свои периферийные владения, но и пытались основывать новые колонии. Все это требовало совершенствования конструкций судов и их оснастки. Водоизмещение карфагенских, а затем и римских судов определялось количеством амфор, которые они могут перевезти за один раз. Суда, вмещавшие до 300 амфор, считались небольшими, и их владельцы занимались лишь каботажным плаванием вдоль южного побережья Средиземного моря.

Мореходство начало развиваться у финикийцев в XV веке до нашей эры. Египетский фараон Тутмос III пытался привлечь их для переправы своего войска через море. Однако финикийцы с этим заданием не справились (в то время они пускались в большие путешествия только по острой необходимости), хотя и считались после заката морского владычества Крита лучшими моряками.

В конце I тысячелетия до нашей эры финикийцы более удачно начали осуществлять долгие морские переходы. Царь Тира Хирам вступил в союз с иудеями, чтобы совершить большое плавание на юг и добыть золото. «Царь Соломон… сделал корабль в Ецион-Гавере, что при Елафе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской. И послал Хирам на корабле своих подданных корабельщиков, знающих море, с подданными Соломоновыми; и отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону… И корабль Хирамов, который привозил золото из Офира, привез из Офира великое множество красного дерева и драгоценных камней… у царя [Соломона] был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов». Эти цитаты взяты из Библии, из «Третьей книги Царств» (гл. 9, ст. 26–28; гл. 10, ст. 11 и 22).

На протяжении веков многие ученые пытались разгадать, где находится Офир, откуда было привезено столь большое количество золота — примерно 20 тонн. Большая часть ученых склонна считать, что Офир мог быть только африканской страной и, наиболее вероятно, расположен в юго-восточной части Африки, в районе реки Замбези.

Путешествие финикийцев вместе с израильтянами в Офир скорее всего было пиратским набегом. Финикийцы, видимо, использовали гавань Ецион-Гавер для снаряжения судов и взяли с собой израильтян в поход, рассматривая их участие в этой экспедиции как плату за гавань. Интерес царя Соломона к этому предприятию объясняется еще и тем, что царь Соломон, по некоторым предположениям, попал в финансовые затруднения в связи с многолетним строительством дворца и роскошного храма в Иерусалиме и даже был вынужден отдать Хираму в качестве платы города в Галилее. В той же библейской «Третьей книге Царств» (гл. 9, ст. 10 —И) читаем: «По окончании двадцати лет, в которые Соломон построил два дома, — дом Господень и дом царский, — на что Хирам, царь Тирский, доставлял Соломону дерева кедровые и дерева кипарисовые и золото, по его желанию, — царь Соломон дал Хираму двадцать городов в земле Галилейской».

Иными словами, финикийцы, хорошие мореплаватели, знающие местонахождение страны Офир, помогли Соломону добыть 20 тонн золота в течение трех лет, причем послали в экспедицию один свой корабль, а второй, построенный Соломоном, повели с собой. Сегодня возникает вопрос: почему этот удачный поход впоследствии не был повторен? Скорее всего деятельность финикийцев в Офире была недолгой и прекратилась в конце VII или начале VI века до нашей эры. Пророк Иезекииль среди областей, с которыми вел торговлю Тир, не назвал Офир. Правда, Гомер намекает на плавание финикийцев по морю, которое птицы не могут перелететь за год, но предполагать, что это был Индийский океан, у нас нет достаточных оснований.

Диодор Сицилийский (I век до нашей эры) в своей «Исторической библиотеке» отмечает, что финикийцы, обследовавшие побережье «по ту сторону Столпов», г. е. за Гибралтарским проливом, были отнесены в океан и после многих дней блужданий приплыли к большому острову. Этот остров и другие осколки суши в Атлантическом океане сегодня называют Канарскими островами и архипелагом Мадейра. Теперь уже нет сомнений в том, что финикийцы достигли именно этих островов, а их потомки-карфагеняне проследовали тем же путем. Визит финикийцев на Канарские острова связывают не только с неумением управлять парусами в бурном море. На этих островах пришельцы обнаружили в больших количествах лишайник орсель (Roccella tinctoria), который давал устойчивый пурпуровый краситель. Ведь жители Тира производили пурпуровые ткани, которые высоко ценились в древнем мире, и, на мой взгляд, правы те ученые, которые видят в этом походе на Канарские острова обычную экспедицию любознательных и удачливых мореплавателей и торговцев.

Пурпуровые ткани окрашивались красителем, получаемым из раковины пурпурницы (Purpura haemastoта), однако этого красителя было явно недостаточно, чтобы обеспечить потребности древнего мира. Краситель из лишайника, даже в средние века именовавшегося «травой оризелло», мог служить добавкой к красителю, получаемому из раковин. Плиний писал, что нумидийский царь Юба II незадолго до начала нашей эры основал на Канарских островах пурпурокрасильню, а сами эти острова получили название Пурпурных островов. Есть предположение и о том, что финикийцы кроме орселя получали с Канарских островов и другой краситель, так называемую драконову кровь, т. е. смолу драконова дерева (Dracaena draco), которое растет на острове Сокотра и в горах Восточной Африки.

Финикийские мореплаватели не только на свой страх и риск пускались в опасные путешествия, но и выполняли поручения других, более могущественных соседей. О неудачной попытке Тутмоса III использовать финикийские корабли, чтобы перебраться через море, мы уже говорили, но египетские фараоны часто привлекали финикийцев для выполнения и других поручений. Об этом как раз и сообщает Геродот: «После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикиян на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столпы, пока не достигнут Северного моря и таким образом не возвратятся в Египет. Финикияне вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу, и в какое бы место в Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дожидались жатвы, а после сбора урожая плыли дальше. Через два года на третий финикияне обогнули Геракловы Столпы и прибыли в Египет. По их рассказам (я-то этому не верю, пусть верит, кто хочет), во время плавания вокруг Ливии солнце оказывалось у них на правой стороне»[69].

Как известно, Геродот делил весь мир на Азию, Европу и Ливию, т. е. Африку, и перед только что приведенным отрывком осторожно говорит, что «Ливия же, по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии; это, насколько мне известно, первым доказал Неко, царь Египта». Некоторые ученые считают рассказ Геродота о путешествии финикийцев правдоподобным. Среди них можно назвать, например, немецкого ученого и путешественника Александра Гумбольда и советского востоковеда академика В. В. Струве. Но есть и сомневающиеся; они ссылаются на то, что, мол, Геродот умолчал об африканской природе, больших реках и многом другом, что снижает достоверность приводимых великим греком сведений. Однако позитивных свидетельств гораздо больше. И особенно сильный аргумент — солнце с правой стороны, что у Геродота вызывает сомнение, но что стало доказательством правдивости его сообщения.

Скорее всего события развивались следующим образом. Финикийцы вышли в Красное море в июне-июле, обогнули мыс Гвардафуй при северо-восточном муссоне в октябре и переждали зимние месяцы на юго-восточном побережье Африки. Обратным путем они вернуться не смогли, так как им пришлось бы плыть против сильного мозамбикского течения, и поэтому, идя вдоль африканского побережья, они по приказанию египетского фараона Нехо (Неко) обогнули континент и вышли через Гибралтар в Средиземное море. Как пишет комментатор Геродота Г. А. Стратановский, «по приказанию египетского царя Неко (609–593 гг.) финикияне обогнули мыс Доброй Надежды, при этом солнце было у них на правой стороне. На третий год они достигли Гибралтара и снова вошли в Средиземное море»[70].

Экспедиция финикийцев, сомнения в которой почти не осталось в свете новых данных по истории мореплавания в Индийском, Тихом и Атлантическом океанах, была выдающимся достижением. Это достижение смогли повторить средневековые мореходы лишь через две тысячи лет.

Спустя 70 лет, т. е. около 525 года до нашей эры, карфагенский суффет Ганнон отправился в плавание за Столпы Геракла, чтобы основать новые поселения. У него было 60 пятидесятивесельных кораблей с 30 тыс. мужчин и женщин. Численность колонистов явно завышена: античные суда даже в военное время брали на борт, по данным Геродота, около 80 человек. А колонисты ехали явно не с пустыми руками. Скорее всего речь идет о 3 тыс. мужчин и женщин, что уже достаточно много. Сам Ганнон составил сухой отчет о своей экспедиции, который был нанесен на стену храма в Карфагене и оттуда скопирован Полибием, свидетелем разрушения великого города римлянами в 146 году до нашей эры. Об этом путешествии пишут древнегреческий историк Арриан, Плиний Старший, Помпоний Мела и другие древние авторы.

Арриан сообщает, что Ганнон «плыл по направлению к востоку 35 дней. Когда он повернул к югу, то встретился с большими трудностями: с недостатком воды, с палящей жарой, с потоками огня, вливающимися в море»[71]. Арриан вряд ли мог присочинить лишнее о путешествии Ганнона и придумать такие четкие географические факты, как направление и время плавания, извержение вулкана и т. п. Если учесть, что действующего вулкана в Западной Африке, кроме горы Камерун, нет, значит, Ганнон достиг Камеруна. (В наше время извержение этого вулкана происходило в 1909, 1922 и 1925 годах, причем в 1922 году раскаленная лава потоками стекала в сторону моря.) Иными словами, карфагенский мореплаватель Ганнон почти достиг экватора.

Примерно в том же, 525 году до нашей эры другой карфагенский мореплаватель, Гимилькон, совершил не менее выдающееся путешествие. Немецкий историк Рихард Хенниг приводит выдержку из стихотворного произведения географического характера, принадлежащего позднеримскому автору Авиену, жившему около 400 года нашей эры. В его «Морских берегах» говорится о том, как «поселенцы Карфагена и народ, который жил у Геркулесовых Столбов, не раз в моря езжали эти. Пуниец Гимилькон, который сообщает, что сам он на себе все это испытал на деле, с трудом доплыв сюда (к Эстремнидам, как в древности, очевидно, назывался полуостров Бретань. — Р. X.), говорит, что сделать такой путь возможно только в четыре месяца…»[72].

Экспедиция Гимилькона была осуществлена по указанию правителей Карфагена и преследовала цель обеспечить этому городу-государству поставку олова с Оловянных островов, как в то время именовались Британские острова. Олово-было важным компонентом для получения бронзы.

Классическая пропорция бронзы в древности (90 % меди +10 % олова) была открыта, как считают ученые, на Иберийском полуострове. Олово добывалось в Астурии, в реках Тахо, Дуэро, Миньо, Силье, в истоках Гвадалквивира и других местах, но в чистом виде оно не вывозилось, с тем чтобы уберечь секрет изготовления бронзы от чужеземцев. Когда эти месторождения иссякли, древние иберийцы начали искать этот редкий металл и обнаружили его в соседней Франции и на Британских островах.

Город Тартес(с) на побережье Испании (в области совр. Кадиса) был монополистом по торговле оловом и главным поставщиком олова и бронзы в страны Средиземноморья. Карфаген подчинил себе Тартес около 530 года до нашей эры, потом, видимо, разрушил его как своего конкурента и попытался разведать путь к Оловянным островам. Плиний пишет, что Гимилькон был послан «исследовать внешние границы Европы».

Гимилькон достиг Южной Англии и Ирландии. Он, по-видимому, как и Ганнон, подготовил отчет — «перипл» (плавание). Его описание дошло до нас в изложении Авиена, т. е. спустя 900 лет после этого путешествия, хотя есть предположение, что Плиний видел отчет Гимилькона и что греческий мореплаватель Пифей, побывавший в стране олова между 350 и 320 годами до нашей эры, пользовался материалами Гимилькона.

Авиен, пересказывающий отчет выдающегося мореплавателя, говорит, что карфагеняне во время плавания подвергались большим опасностям из-за мелководья, стай морских зверей, чудищ, ныряющих среди медленно двигающихся кораблей, тумана и сумрачных туч. Хитрые карфагенские купцы сознательно сбивали с толку своих конкурентов описанием трудностей четырехмесячного путешествия, доказывая невозможность плавания в западных морях. Эта пущенная в оборот карфагенянами версия была заимствована Платоном, который писал в своем рассказе об Атлантиде о несудоходности западной части Океана, и рядом других древних авторов (таких, например, как Гай Юлий Солин, римский писатель III века), рассуждавших о «застывшем море». Однако фактические результаты экспедиции Гимилькона по сравнению с путешествием Ганнона были удовлетворительными, и карфагеняне вплоть до окончательного разрушения своей столицы во II веке до нашей эры продолжали плавать к британскому полуострову Корнуолл за грузом олова.

В конце III века до нашей эры Рим, продолжая свою экспансию на юг Апеннинского полуострова, усилил давление на греческие города Тарент, Кротон, Регий, Локры и др. В 275 году до нашей эры римляне наконец разбили эпирского царя Пирра; в 272-м, получив известие о смерти Пирра, погибшего в уличном бою в греческом городе Аргос, оставленный им гарнизон сдал римлянам Тарент; в 270-м пали Кротон, Регий и другие торговые города, а в следующем, 269 году до нашей эры весь Апеннинский полуостров к югу от «вечного города» был в руках Рима. Это повлекло за собой введение новой единой монеты — денария, усиление морского флота и, как следствие, обострение отношений с Карфагеном.

Риму пришлось столкнуться с Карфагеном еще в 348 году до нашей эры, когда римляне захватили этрусский город Цере. Этруски давно враждовали с карфагенянами за господство в Тирренском море, и римляне, покорив упомянутый город Цере в 348 году до нашей эры, продолжали — теперь уже в качестве наследников внешней политики этрусков — соперничать с Карфагеном. Торговый договор 349 года до нашей эры между Римом и Карфагеном, разграничивший сферы влияния между ними, был возобновлен в 306 году до нашей эры. Третий договор от 280 года до нашей эры касался не только торговых, но и политических отношений этих государств.

В это время в Риме должность цензора занимал Аппий Клавдий, который выражал интересы торговой партии, стремившейся не только укрепить свои позиции внутри страны за счет патрициев-землевладельцев, но и расширить римские владения за пределами Апеннинского полуострова. Наибольшие вожделения вызывала Сицилия, на которую претендовал и Карфаген. Римляне, воспользовавшись предложением Мессаны (Мессины) о помощи в местной войне этого города с Сиракузами, переправились на Сицилию и захватили Мессану, тем самым дав непосредственный повод к Первой Пунической войне, продолжавшейся с 264 по 241 год до нашей эры.

Для успешного ведения военных действий Риму был необходим сильный флот, способный противостоять карфагенскому. Создав его, римляне даже осуществили вылазку в Африку, но этот бросок к стенам Карфагена закончился неудачей. Долгое время война шла с переменным успехом. Обе стороны были измучены войной. Часть римского флота была уничтожена противником часть — жестокой морской бурей. Тем не менее положение римлян было несколько лучшим, хотя бы потому, что им принадлежала большая часть Сицилии. Однако без флота победить противника было невозможно. А денег на сооружение кораблей в римской казне не было. Полибий отмечает, что флот — 200 пятипалубных кораблей — был построен на средства наиболее состоятельных граждан. Исход войны был решен в ожесточенном сражении при Эгатских островах в 241 году до нашей эры. Римский флот наголову разбил карфагенскую эскадру. Условия мира были чрезвычайно тяжелыми для Карфагена: римляне получили все сицилийские владения Карфагена, огромную контрибуцию (3,2 тыс. талантов, т. е. около 84 тонн серебра), и им были выданы все римские пленные без выкупа. Через три года, в 239 году, воспользовавшись восстанием наемников в Карфагене, римляне захватили острова Сардиния и Корсика.

Но Карфаген еще не был окончательно повержен. Обострение внутриполитической борьбы в Риме дало возможность ему усилить свои военные позиции. Выдающийся карфагенский полководец Гамилькар Барка, долгое время сопротивлявшийся римлянам в Сицилии, в 237 году до нашей эры отправился в Иберию и захватил южную часть Иберийского полуострова. Погибшего во время войны с иберами Гамилькара заменил его зять Гасдрубал. Карфагеняне построили на иберийском побережье сильную крепость Новый Карфаген, которая существует и сегодня под названием Картахена. Римляне, занятые своими внутренними делами, спокойно реагировали на усиление соперника и даже подписали в 226 году до нашей эры с Гасдрубалом договор, по которому оставляли карфагенянам район к югу от реки Ибер (совр. Эбро), т. е. почти весь Иберийский полуостров.

После гибели Гасдрубала во главе карфагенского войска встал старший сын Гамилькара — Ганнибал. В 219 году до нашей эры он осадил и взял сильно укрепленный город Сагунт, расположенный на восточном побережье Иберии. Карфаген, в котором главную роль играл род Барка, настолько себя уверенно чувствовал, что оставил без внимания протест Рима по поводу захвата союзного ему Сагунта и отказался вести переговоры с прибывшим посольством из Рима.

История Второй Пунической войны (218–202 годы до нашей эры), впрочем, как и первой, изучалась в средней школе и хорошо известна. Ганнибал, поставленный во главе карфагенского войска, перешел через реку Ибер, прошел по побережью нынешнего Лионско го залива, перешел через Альпы и появился в Северной Италии со своими слонами — ударной силой его армии. Эти слоны специально вооружались для битвы, и карфагеняне, казалось, проявили всю свою изобретательность, чтобы превратить этих животных в изощренных убийц. Бивни слонов удлинялись специальными наконечниками с острыми копьями, нагрудники снабжались рогатинами, бронзовые бляхи закрывали бока, в наколенники помещалась дюжина кинжалов, а в кожаные кольца, охватывавшие хобот, продевались рукоятки тесаков. На спине слона возвышалась башня, где скрывались один-два солдата, метавшие копья и зажигательные стрелы. Слоны, пускавшиеся впереди войска, врезались в ряды противников, рогатины нагрудника, как плуги, пробивали траншеи в человеческой массе, копья клыков резали и рубили вражеских солдат, хоботы косили их направо и налево.

Ганнибал нанес поражение римским консулам Сципиону и Семпронию и занял северную Италию. Затем он двинулся к Риму. Война, в исходе которой были заинтересованы все слои римского населения, приняла оборонительный характер. Во главе войск был поставлен новый консул — Гай Фламиний. В 217 году до нашей эры при Тразименском озере он проиграл битву Ганнибалу и погиб в бою. В следующем году в известном сражении при Каннах Ганнибал одержал решительную победу и овладел большей частью южной Италии, кроме некоторых греческих островов, которые из чувства традиционного соперничества с Карфагеном сохранили верность Риму.

Однако Ганнибалу не удалось закрепить свои успехи. В 207 году до нашей эры римляне разбили карфагенскую армию, которой командовал брат Ганнибала — Гасдрубал, шедший к нему на помощь из Испании, Римский полководец Публий Корнелий Сципион и 204 году до нашей эры перенес войну в Африку, на территорию самого Карфагена, с тем чтобы Ганнибалу пришлось вернуться в родные края. В 203 году до нашей эры Сципион разгромил карфагенское войско, а в следующем году в битве при Заме он встретился с непобедимым Ганнибалом. Карфаген это сражение проиграл.

Вторая Пуническая, или Ганнибалова, война была окончена, и торгово-ростовщические круги, бывшие ее инициаторами и оказывавшие материальную помощь и поддержку в ее ведении, с вожделением ожидали дележа добычи. Но представители старых патрицианских родов не хотели отдавать победу в руки враждебных сил и настаивали на сохранении Карфагена как вассального государства. Семья Сципионов, в том числе победитель при Заме Публий Сципион Африканский Старший, смотрела на Испанию и на Карфаген как на свою личную вотчину, которую они отняли у рода Барка во время битв. Эту войну они вели на свой страх и риск при материальной поддержке ростовщиков и торговцев и не были намерены выпускать добычу из рук. Вот почему Сципион Африканский, несмотря на протесты и возмущение представителей торговцев, продиктовал умеренные условия мира: Карфаген утрачивал все внешние владения, но сохранял свою территорию в Африке. Карфаген признал независимость Нумидии, обязался не вести войн вне Африки, а в Африке — лишь с ведома и согласия Рима, выдал всех своих боевых слонов и флот, за исключением десяти судов, и должен был выплачивать контрибуцию в течение 50 лет в размере 10 тыс. талантов. Сципион утвердил и провел этот договор через римский сенат и даже добился признания Карфагена в качестве союзной державы.

Наиболее значительным политическим результатом Второй Пунической войны было образование в восточной части современного Алжира Нумидийского царства во главе с Масиниссой. Одновременно Рим разжигал территориальные притязания Нумидии на земли, захваченные Карфагеном, который должен был вместе с другими территориями передать ему часть покоренных ранее областей. Эта договоренность намеренно не была облечена в официальную форму, четко было сказано лишь о том, что Карфаген не имеет права вести войны против Масиниссы без ведома Рима.

В течение последующих 50 лет Масинисса, обладая недюжинным умом и смелостью, сделал все возможное для того, чтобы создать объединенное царство от Марокко до Киренаики. Масинисса, государственный деятель и воин, по словам Страбона, превратил кочевников в фермеров и объединил их в единое государство, причем его успеху во многом способствовало распространение финикийских методов ведения сельского хозяйства и государственной политики. Но факт существования Карфагена раздражал нумидийского царя, и он начал посягать на территории, оставленные договором о мире Карфагену. Все спорные вопросы с Карфагеном Рим решал в пользу царя.

В 60-х годах II века до нашей эры Масинисса под предлогом розыска преступника, убежавшего в Кирена-ику, попросил у Карфагена разрешение пересечь Три-политанию, но получил отказ. Несмотря на это, царь пересек границу и был захвачен карфагенянами. Последние были вынуждены под давлением Рима отпустить Масиниссу. Тогда они послали своих представителей в Рим с просьбой создать комиссию по расследованию карфагено-нумидийских дел, но и на этот раз Рим встал на сторону своего союзника. Более того, Карфаген должен был выплатить Масиниссе 500 талантов серебра за якобы необоснованное содержание его под стражей и передать Нумидии часть своих земель.

Однако Карфаген, хотя военное могущество его было подорвано, продолжал оставаться экономически сильным государством, и провокации Масиниссы вызывали раздражение и обиды. В то же время сам факт существования Карфагена с его огромным политическим авторитетом был главным препятствием для господства Рима в Средиземноморье, и влиятельная партия в римском сенате во главе с Катоном Старшим (234–149 годы до нашей эры) требовала полного уничтожения Карфагена. По свидетельствам Цицерона, Тита Ливия и Плутарха, Катон каждую свою речь в сенате заканчивал словами: «Carthaginem esse delendam» — «Карфаген должен быть разрушен».

Фактически войны между Карфагеном и Нумидией начались еще тогда, когда в Риме в сенате разбирались их многочисленные конфликты. Так, в 149 году до нашей эры Масинисса вновь спровоцировал карфагенян на военные действия. Рим не замедлил направить своему союзнику подкрепление, и огромная армия римлян высадилась у города Утика. Так началась Третья Пуническая война. Когда Карфаген запросил мира, Рим согласился его даровать при условии выполнения ряда требований. Пунийцы выдали 300 молодых заложников из семей Магона, Ганнона, Барки и других знатных родов, передали свое оружие, а также корабли, которые римляне сожгли у них на глазах. Но этого римлянам показалось мало, и последовало новое требование — оставить город и переселиться в глубь страны. На это пунийцы уже не могли согласиться. Первая атака римлян была отбита. Началась двухлетняя осада городской крепости и его портовых сооружений. Обороняющаяся сторона проявляла огромную изобретательность, находчивость и необычайный героизм при защите буквально каждого дома своего города. Но силы были явно неравны, и в 146 году до нашей эры Карфаген был сожжен и разрушен, а его территория была объявлена римской провинцией Африка. На этот раз римским полководцем был Сципион Эмилиан Младший, также получивший прозвание Африканский.

Захватив Карфаген, римляне стали более внимательно изучать доставшееся им наследство. Они обнаружили, что пунийцы были не только ловкими политиками и торговцами, но и любознательными людьми. Купец карфагенянин, отправлявшийся со своим товаром и далекие края часто с риском для жизни, в большей степени был путешественником и землепроходцем, чем барышником. А вспомним нашего тверского гостя Афанасия Никитина и его «хожение за три моря». В отличие от карфагенян римляне без особой нужды никогда не пускались в большие путешествия. Их знания об Африке в середине II века до нашей эры, когда они захватили и разрушили Карфаген, были гораздо примитивнее, чем знания финикийцев, греков и карфагенян. Только падение своего врага подтолкнуло их на то, чтобы поинтересоваться странами, которые находились в торговых и политических связях с Карфагеном. Древнегреческий историк Полибий, автор истории Греции, Македонии, Малой Азии, Рима и других стран от 220 до 146 года до нашей эры, по указанию победителя Карфагена, своего друга Сципиона Эмилиана Младшего, пустился в плавание, для того чтобы обследовать африканское побережье от Карфагена на запад, а также Атлантическое побережье Африки. Любопытно отметить, что именно Полибий в карфагенском храме скопировал отчет Г аннона о его морском путешествии и сделал его достоянием истории. Может быть, именно это открытие в храме подтолкнуло римлян повторить сразу после разрушения Карфагена подвиг Ганнона. Однако даже тех скупых сведений, которые приводит Плиний о путешествии Полибия, достаточно, чтобы утверждать, что результаты этой морской экспедиции римлян, в которой участвовали, по-видимому, и карфагенские лоцманы, были весьма скромные. Самая южная точка, которой достиг Полибий или направленные им мореходы, определяется где-то на уровне устья реки Сенегал. Но не будем строги к римским морским путешественникам. Ведь европейские мореплаватели добрались до этой точки только в середине XV века нашей эры.

Изучение культурного наследия финикийцев и Карфагена с каждым годом набирает силу. У нас, в СССР, и за рубежом издается немало книг, которые приводят рассказы о путешествиях финикийцев и карфагенян, об их материальной культуре и духовном наследии. Пересказывать их было бы неуместно. Мне не хочется испытывать терпение читателей, и я приведу лишь одну историю, которая уже несколько веков волнует тех, кто интересуется культурой Северной Африки, и в частности Карфагена. Она изложена уже неоднократно упоминавшимся немецким ученым Рихардом Хеннигом.

В ноябре 1749 года на острове Корву, одном из Азорских островов, в фундаменте разрушенного здания, подмытого штормом, был обнаружен глиняный горшок с древними монетами. Девять из них попали в Мадрид: две золотые карфагенские, пять медных карфагенских и две медные монеты из города Кирены (на востоке современной Ливии). Об этом факте сообщил шведский ученый Иоганн Подолин, посетивший Мадрид в 1761 году и узнавший о находке от патера Энрике Флореса, известного ученого-нумизмата, который даже подарил ему эти монеты, осевшие, вероятно, в одной из частных нумизматических коллекций.

Азорские острова были вторично открыты португальцами во времена Альфонса V (1432–1481). Этот португальский король, захвативший в Африке Танжер, Касабланку и другие города, получил прозвище Африканский. Он поощрял морские экспедиции, и не случайно Азорские острова были захвачены португальцами в период его правления. Острова были необитаемы, хотя в средние века их посещали норманны и арабы. Именно это дало повод предположить вначале, что кто-то завез эти монеты на уже известные Азорские острова и спрятал их в фундаменте здания. По другой версии, монеты были украдены из какой-то коллекции и затем подарены Энрике Флоресу, которому рассказали легенду об их случайном обнаружении. Большинство ученых считают, что монеты были завезены карфагенянами, возможно, даже одним из кораблей экспедиции Ганнона. Ведь обнаруженные монеты датируются 330–320 годами до нашей эры, а немецкий нумизмат Бернхардт подтвердил подлинность монет и невозможностью в 1760 году «правильно подобрать столь прекрасную серию карфагенских монет, относящихся к такому ограниченному периоду… Если бы кто-нибудь и захотел тогда заняться таким мошенничеством, то в лучшем случае он скопил бы всевозможные монеты разных веков, ибо в то время никто не заметил бы обмана»[73].

Иоганн Подолин в своей информации о находке монет на острове Корву высказывает мысль о том, что один из кораблей Ганнона мог быть отнесен постоянным восточным ветром к острову, поскольку корабли, как он утверждает, вряд ли попали туда преднамеренно. Подолин в своем отчете поместил схематическое изображение этих девяти монет и отметил, что они не являются особо редкими, за исключением двух золотых карфагенских монет.

После этой информации я, естественно, не смог удержаться, чтобы не попытаться расшифровать изображения этих монет.

Маленькая золотая монета — Карфагена имеет на лицевой стороне изображение пунической богини Танит, на оборотной стороне — лошадь, смотрящую назад. На второй золотой монетке, которую тоже относит Подолин к редким (по-видимому, со слов Флореса), изображена финиковая пальма, а на реверсе — голова лошади. Другие карфагенские монеты имеют на лицевой стороне профиль пунической богини Танит, иногда в венке из колосьев пшеницы, а на реверсе — обязательная лошадь, смотрящая вперед или назад. Последняя карфагенская монета, которая идет в списке Подолина под № 7, изображает богиню Танит с венком из колосьев, ожерельем и серьгой в виде капли, а на ее реверсе — рисунок стоящей лошади. Такая золотая монетка достоинством в 1/6 статера и весом 2,06 грамма, а не медная, как указывает Подолин, в последнем каталоге английской фирмы Сиби помечена словом «уникальная». Все карфагенские монеты, золотые или из электрона — сплава золота и серебра, бронзовые или медные, довольно редки, встречаются в одном или нескольких экземплярах и ценятся очень высоко.

В каталоге греческих монет я нашел и одну кирен-скую монету, которая идет у Подолина под № 8. На лицевой стороне помещено изображение Зевса-Амона, а на оборотной — пальма с финиками и выбитыми на поле латинскими буквами К — У/Р — А. Стоимость таких монет довольно скромная, по-видимому, по причине их большого количества.

После такого домашнего анализа я бросился изучать монеты, которые купил на базаре в Тунисе. Но, увы, среди них не было ни одной, которая хотя бы приблизительно походила на карфагенские и киренские монеты, найденные на острове Корву.