Пятое время года

ПО УЛИЦАМ И ПЛОЩАДЯМ ЛИВИЙСКОЙ СТОЛИЦЫ

Современный Триполи — большой, с миллионным населением город, где построенные уже после революции 1 сентября 1969 года высотные дома и даже улицы с этими домами напоминают острова в море белых низкоэтажных зданий старой постройки и современных вилл.

Центром города является Зеленая площадь, расположенная рядом со старой турецкой крепостью. Лидер ливийской революции Каддафи написал «Зеленую книгу», где изложил свою теорию общественного развития, ставшую официальной идеологической платформой страны. В Триполи есть Центр по изучению «Зеленой книги». По этой книге проводятся семинары и международные симпозиумы, читаются лекции по радио и телевидению, издается специальная газета «Зеленый марш», где комментируются и разъясняются положения этой теории. «Зеленая книга» изучается в местных, да и зарубежных университетах. Вот почему центральная площадь столицы названа Зеленой. Ее асфальт действительно покрашен зеленой краской и подновляется ежегодно перед национальным праздником 1 сентября.

Зеленая площадь была застроена еще в период итальянского колониального господства. Видимо, поэтому пяти- и шестиэтажные дома, окружающие ее с восточной и южной сторон, с колоннами и окнами, затянутыми деревянными ставнями, по архитектуре напоминают строения южной Италии. После 1969 года ливийское правительство провело большие работы по благоустройству набережной, дугой отходящей от Зеленой площади. Старые дома и лачуги были снесены, низины засыпаны землей и залиты асфальтом. После этих работ открылся вид на морскую гавань Триполи, старую крепость, называемую Красным дворцом, и две колонны с парусником и всадником, входящие в герб города Триполи. Красивая набережная засажена высокими пальмами и какими-то пушистыми вечнозелеными деревьями, которые ежегодно тщательно подстригают работники специальной службы городского муниципалитета. На набережной находятся новая гостиница «Гранд отель», построенная шведской фирмой; самый большой кинотеатр, названный по имени города Уаддан; здания итальянского, английского и турецкого посольств. За перекрестком дорог, от которого начинается улица Джамахирия, расположены гостевой дворец, до революции принадлежавший королевской семье; уютный планетарий, построенный специалистами ГДР; военный госпиталь и сразу за ним — поле ипподрома и школа верховой езды «Абу Ситта».

В середине марта 1 986 года (в это время я работал в Ливии) в Триполи состоялась персональная выставка ливийского художника Башира Хамуда, которую я посетил по совету своих ливийских друзей.

Башир Хамуда родился в старом квартале Триполи в 1948 году, окончил в 1974 году Римскую академию изящных искусств и сейчас работает в столичном университете. Он участвовал в коллективных выставках арабских художников в Италии, Египте, Кувейте, Испании и Польше, организовал персональные экспозиции у себя на родине, а также в Марокко, Сирии и Италии. Большинство его картин выполнены в абстрактном стиле. Они подкупают своей яркой цветовой гаммой и стремлением быть в гуще событий, волнующих ливийский и другие арабские народы. «Восставшая тюрьма», «Палестина — арабская земля», «Клич свободы», «Марш за великое арабское единство» и другие картины написаны эмоционально и ярко и производят сильное впечатление. Мне особенно понравился выполненный темперой в реалистической манере портрет девушки из Триполи в национальном костюме: на фоне старых домов изображена девушка в белой накидке, называемой «фаррашия»; ее большой карий глаз (другой по местной традиции закрыт накидкой) загадочно смотрит куда-то вверх и в сторону. Эта картина и другая — «Уход» — показывают, что Башир Хамуда работает и в реалистической манере.

Ливийский искусствовед Али Саид Кана в предисловии к каталогу выставки Башира Хамуда писал: «Искусство окружало его с первых дней его жизни. Его отец был влюблен в природу, цветы и красоту. Вместе с сыном они искали красоту в. садах Таджуры, на побережье квартала Сиди Андалус или в квартале Сиди Амер среди оливковых и пальмовых рощ. Первый урок познания цвета он получил в общении с природой, городом… Ему запали в душу цвет земли, зелень пальмовых листьев, белизна городских зданий. Именно отсюда идет его интерес к цвету и горизонтальным линиям в абстрактных композициях» Эта оценка верна в том смысле, что каждый художник черпает вдохновение в общении с родной природой. Таджура, которую упоминает Али Саид Кана, — это небольшой городок в 25 километрах от Триполи, и сегодня знаменитый своими садами.

Набережная, о которой я рассказываю, носит название улицы — аль-Фатих. Слово «фатих» (открывающий, отворяющий) в Ливии употребляется в контексте с датой антимонархической революции 1969 года. Сама революция произошла 1 сентября, а по-арабски в ливийском варианте эта дата звучит как «фатих мин септембр» (первый, открывающий день сентября).

От школы верховой езды идет окружная дорога, которая повторяет контуры старой городской стены города Триполи.

В 1518 году Триполи посетил магрибинский путешественник Абу-ль-Хасан аль-Ваззан, известный в истории под именем Льва Африканского. В своей работе «Африка — третья часть света» он пишет, что Триполи «обнесен высокими и красивыми, но не очень крепкими стенами… Его дома прекрасны. Его базары хорошо упорядочены, разные ремесла разделены и особо выделены ткачи, изготовляющие полотно. В городе нет ни колодцев, ни источников, только цистерны»[14]. Сейчас городской стены нет, но названия кварталов по имени крепостных ворот остались. Это Баб аль-Амрус, затем Баб Таджура, Баб Тархуна, Баб аль-Фарнадж, Баб Айн Зара, Баб Бен Ташир, Баб Акара, Баб аль-Азизия и Баб Гаргариш. Естественно, от каждых ворот шли дороги соответственно на Амрус, Таджуру, Тархуну и другие населенные пункты.

За время пребывания в Ливии я пытался заполучить карту-схему городских кварталов. Это оказалось не так просто: были карты, но без обозначения кварталов города, без пояснительных надписей. По-видимому, это объясняется тем, что в Ливии сейчас при огромном богатстве туристических объектов практически нет иностранных туристов. Виной этому, как мне кажется, с одной стороны, неправильное представление о Ливии и ее народе, которое бытует в других странах, а с другой — излишне строгая регламентация жизни иностранцев, проживающих в Ливии. В Триполи, например, советского артиста танцевального ансамбля задержали и привели в полицейский участок за то, что он фотографировал Красный дворец на Зеленой площади, который изображен во всех книгах и на цветных открытках. Этот случай не единственный.

Все сказанное выше ко мне не имело отношения. Знание арабского языка, истории арабских стран, и в частности Ливии, интерес к нравам и обычаям ливийцев, их национальной культуре делали меня персоной грата, к которой ливийцы относились иначе, чем к остальным европейцам. Конечно, я был не свой, но и не чужой.

Настороженное отношение к европейцам, на мой взгляд, имеет свою историю. Это и постоянная конфронтация в Средиземном море Османской империи, в состав которой входили Триполитания и Киренаика, и североафриканских корсаров с европейскими державами. Это и тяжелая, унизительная колониальная история страны, когда простые ливийцы особенно изощренно угнетались европейскими колонизаторами, когда их человеческое достоинство втаптывалось в грязь. Ведь ливийцев всегда рассматривали как потомков морских разбойников, которые осложняли жизнь цивилизованной Европы. Тот факт, что эта Европа не всегда вела себя цивилизованно в отношении Ливии, в расчет не принималось.

В европейских источниках историческая область Ливии Триполитания изображалась как гнездо организованного морского разбоя в течение ряда веков, как место, где царили варварские и жестокие нравы. Первыми, кто взялся обуздать морских пиратов Триполи, были Англия и Франция. В 1665 году английский адмирал Блэк был послан для переговоров с правителем Триполи, а в 1675 году адмирал Нэрборо прибыл сюда, чтобы примерно наказать пиратов. В 1681 году французский адмирал Дюкэн сжег все корабли на рейде порта Триполи. А в 1685 году маршал д’Эстрэй бомбардировал Триполи и выбил из его правителя огромную дань. Видимо, именно об этом обстреле свидетельствует арабский паломник Ибн Насер, рассказ которого приводится в газете «Старый Триполи» (1987, № 10). К городу подошло 22 судна. Они стояли на рейде четыре дня. «Все эти дни население Триполи пребывало в большом страхе… Мусульмане не спали ночами, охраняя подступы с моря. После ужина в субботу христиане начали обстрел города из орудий», — пишет Ибн Насер. В 1728 году французский флот под командованием адмирала Дюпрэ еще раз почти полностью разрушил Триполи. Подобная операция была повторена и в 1766 году.

В начале XIX века США установили блокаду трипо-литанского побережья. 31 октября 1803 года американский фрегат «Филадельфия», преследуя арабское судно, нарушившее блокаду, натолкнулся на рифы близ Триполи, и капитан Бейнбридж был вынужден сдаться. Американцы обратились ко всем правительствам Европы, в том числе и к царю Александру I, с просьбой содействовать освобождению американских моряков. Но блокада не была снята, и стычки на море продолжались до июня 1805 года, когда между США и Триполитанией был подписан мирный договор.

В 20-х годах XIX века в борьбу против Триполитании включились и итальянские государства. Сардинский адмирал Сиволи бомбардировал Триполи и вынудил его правителя подчиниться савойскому королю. Об итальянской колонизации Ливии в начале XX века написано немало, и мне не хотелось бы пересказывать работы наших и зарубежных специалистов по данному периоду истории этой страны. Скажу только, что именно европейские колонизаторы постарались сделать все возможное, чтобы ливийцы видели в иностранцах лиц, пришедших в страну со злыми намерениями.

И вот ныне, став богатым народом (в 1988 году Ливия добыла 50 млн. тонн нефти), ливийцы расправили плечи. Чувство национальной гордости было удовлетворено, а «Зеленая книга» Каддафи, изложившая «третий путь» развития в отличие от первого, капиталистического, и второго, социалистического, выдвигала Ливию на особое место среди всех государств и способствовала закреплению убежденности в исключительной миссии ливийского народа в мировой истории. Но жизнь оказалась гораздо сложнее. Сейчас ливийцы стали мягче и улыбчивее, больше дискутируют по поводу преимуществ и недостатков «третьего пути» мирового развития, отказываются, где это можно, от услуг иностранцев, стараются искать пути для взаимопонимания и сотрудничества с другими странами и народами. Но туристов в Ливии по-прежнему мало, и карту города Триполи и его исторических кварталов мне пришлось составлять по материалам, которые я по крупицам выискивал в разных книгах и газетах. Большую помощь в этом оказал мне начинающий востоковед В. Страшко, работавший в нашем посольстве в Триполи.

Весь современный город Триполи можно условно разбить на 16 кварталов, каждый из которых имеет свое название.

За морским портом находятся три центральных квартала: Мадина аль-хадаик (Город садов), Хай аз-Захр (Возвышенный квартал) и Завия ад-Дахмани (Обитель Дахмани), который выходит прямо к набережной и порту.

Мадина аль-хадаик всегда был и остается районом аристократическим. Здесь находятся бывший королевский дворец, называемый сейчас Дворцом народа, особняки посольств ряда государств, в том числе Советского Союза. Вдоль улиц стоят толстоствольные вечнозеленые деревья с глянцевой листвой, в некоторых скверах растут финиковые пальмы, которые имеют своих хозяев. Весной я сам видел, как ливийцы ловко забирались на них, очищали макушку от старых веток и опыляли женские соцветия веником мужских цветов, а осенью собирали урожай. За невысокими заборами уютных вилл и особняков, построенных с большим вкусом и размахом, много цветов и декоративных деревьев. Разноцветные бугенвилии, агавы, пальмы, апельсиновые и лимонные деревья часто окружают небольшие фонтаны и водоемы. В начале XX века в этом районе действительно были фруктовые сады. После строительства королевского дворца здесь стали строить свои особняки приближенные к монарху лица и иностранные дипломатические представительства. Садов уже нет, но название осталось.

Хай аз-Захр — Возвышенный квартал, или Квартал на возвышении, называется так потому, что ровная местность здесь несколько приподнимается. Он застроен жилыми домами в два-три этажа и ничем особым не выделяется. Зато другой квартал, Завия ад-Дахмани, интересен хотя бы тем, что «завия» означает «обитель» или «молельный дом», а ад-Дахмани — имя его основателя. Скорее всего один из активных последователей Мухаммеда ибн Али Сену си, основателя религиозного ордена сенуситов (пользовавшегося наибольшим влиянием в Ливии), организовал здесь административный центр, названный его именем.

Из центра города, от Зеленой площади, на юго-запад отходит одна из центральных улиц Триполи, названная именем Омара аль-Мухтара — ливийского патриота, возглавившего выступление против итальянских колонизаторов. Справа по движению от Зеленой площади расположена территория Международной выставки, которая в последнее время ежегодно организуется в Триполи. Здесь находятся павильоны ведущих капиталистических стран и стран Средиземноморского бассейна, а также социалистических государств, включая Советский Союз.

Между берегом моря и улицей Омара аль-Мухтара расположен городской квартал, именуемый Сук ас-суляса, т. е. Вторничный рынок. В Ливии, да и в других арабских странах в определенные дни недели в каких-либо удобных и известных коренным жителям местах устраивались небольшие рынки. Эти места постепенно застраивались и получали название базара. На топографической карте Триполи для туристов есть, например, Сук аль-хамис (Четверговый рынок), Сук аль-ахад (Воскресный рынок), Сук ас-сабт (Субботний рынок) и даже Сук аль-джума (Пятничный рынок, хотя пятница — нерабочий день).

Сук аль-джума — самый восточный квартал Триполи. По дороге в Таджуру я несколько раз проезжал этот рынок в пятницу во время пика его торговой активности, приходящегося на утренние часы. Небольшие загончики с двумя-тремя овцами, пучки зеленого клевера на корм скоту, продаваемые прямо с небольших грузовичков, куры в клетках из пальмовых листьев, апельсины, картофель и другие овощи в пластмассовых сетках или ящиках — все это в изобилии было выставлено прямо на землю по обочинам дороги. Добавьте сюда сотни автомашин всех марок и разгоряченную торговлей и деньгами тысячную толпу, и у вас будет полное представление о любом ливийском рынке независимо от дня недели, в который он собирается.

Но вернемся к городскому кварталу Сук ас-суляса. К этому названию — Вторничный рынок — всегда добавляется слово «старый», поскольку чуть дальше находится другой квартал, также именуемый Вторничным рынком, но уже с прибавлением «новый». Оба квартала застроены современными многоэтажными домами, часть которых занимают простые ливийские семьи, часть — конторы различных фирм и организаций.

Многие кварталы ливийской столицы названы собственными именами тех крупных семей или кланов племен, которые поселились здесь в прошлом. К таким кварталам, например, относится Хай (квартал) ад-Дарси, что южнее Нового Вторничного рынка. Он носит имя семьи ад-Дарси, которая, по некоторым данным, перебралась сюда из Марокко. За старой городской стеной, напротив Хай ад-Дарси, уже в границах средневекового города находится квартал аль-Фаллях, названный по имени семьи аль-Фаллях, и ныне живущей в провинции Завия. Территорию этого квартала пересекает улица Вади, что в переводе означает «сухое русло». Здесь прорыт канал для отвода паводковых вод. Осенью 1987 года дожди в Триполи были настолько сильными, что вади наполнилось водой и берега канала пришлось срочно наращивать.

К числу кварталов южной части Триполи относится квартал Сиди аль-Халифа, где аль-Халифа — имя мусульманского проповедника, основавшего здесь свою обитель, а «сиди» означает «господин наш» (так называли здесь марабутов — мусульманских отшельников и проповедников). На карте Триполи мы найдем и квартал Сиди аль-Масри (рядом с университетом аль-Фатих), и улицу Сиди Иса, идущую параллельно набережной, и улицу и кладбище Сиди Мунейдар, и улицу Сиди Омрана в старом квартале близ Красного дворца. На юго-восточной стороне Зеленой площади находится улица Сиди Омара, а от нее идет красивая улица им. Первого сентября, выходящая на площадь, где стоит Дворец народа.

На запад от квартала Сиди аль-Халифа расположен квартал Абу Салим, названный по имени арабского племени, пришедшего в Северную Африку в составе первых мусульманских отрядов. Еще дальше, рядом с дорогой, ведущей в международный аэропорт Триполи, находится Хай аль-аквах — Квартал лачуг. Такое необычное название возникло в связи с тем, что здесь напротив небольшого литейного заводика действительно были лачуги, которые после революции снесли и на месте которых румынские фирмы построили высотные дома и большой торговый центр. Они не успели построить только мечеть, и в 1986 году, когда я бывал в этом квартале, мечеть только строилась. Лидер ливийской революции Каддафи, сев за баранку бульдозера, лично принимал участие в разрушении этих лачуг. Этот факт зафиксировали местные журналисты и художники, изобразив эту сцену на большом щите, помещенном у въезда в квартал со стороны международного аэропорта.

Квартал Андалус считается самым старым, аристократическим в Триполи, причем он был таким еще во времена Римской империи. По дороге в район Верхний Гаргариш поднимаются роскошные двух- и трехэтажные виллы, построенные по самым дорогим европейским проектам. Облицованные цветной керамической плиткой, с затененными стеклами, витыми лестницами и мозаичными панно, эти виллы, стоящие на зеленых лужайках, напоминают букет ярких южных цветов. Обычно мягкий бриз шевелит листву посаженных по рекомендации архитекторов лимонных и апельсиновых деревьев, ветви пальм и разноцветные плети бугенвилии. Здесь меня поразило дерево — без единого листочка, усыпанное гроздьями пахучих фиолетовых цветов. Потом я увидел, что на нем появились перистые листочки, и я посчитал это дерево акацией. Еще через два месяца оно шумело листвой, а кисти цветов превратились в неровные сероватые лепешки-стручки, которые лопались на солнце и осыпались шероховатыми черными горошинами. Я собрал горсть этих стручков и привез их домой в Москву, зная, что вряд ли когда-нибудь мне доведется бросить эти семена в теплую южную землю. Но цветы, яркие фиолетовые цветы, стоят у меня перед глазами, а эти замысловатой формы стручки, лежащие в ящике моего письменного стола, напоминают мне теплую весну в Триполи, богатые виллы квартала Андалус и это в роскошных цветах дерево.

Рассматривая ту же карту, я заинтересовался семантикой названий улиц. Возьмем, например, улицу Мечети Фашлюм, которая начинается от Баб Тархуна и идет в центр города. Фашалима, берберское племя, которое, по-видимому, проживало в этом квартале, и дало свое имя мечети и улице. Или другой пример — квартал Гурджи, застроенный четырех- и пятиэтажными современными домами, где жила группа советских специалистов. Гурджи — тоже имя собственное, которое относят к одной из местных богатых семей. Но я слышал и другую версию, суть которой сводится к тому, что здесь в средневековье стоял лагерем отряд турецких янычар, набранных из грузин. Именно от этого и пошло название этого квартала ливийской столицы.

О предположении насчет грузин и Гурджи мне рассказал пожилой ливиец Али Фаркаш, который то ли работал в старом турецком дворце у Зеленой площади, то ли просто приходил сюда посидеть на лестнице. Я уже облазил весь музей, находившийся в этом дворце, закупил все книги по древней и средневековой истории Ливии и по мусульманским памятникам. Но мне не хватало каких-то бытовых деталей из жизни ливийцев, и моя встреча с Али Фаркашем была, как говорится, подарком судьбы.

Мой знакомый Али был настоящим ливийцем. Прежде всего вы замечаете копну чуть тронутых сединой курчавых черных волос, которые он расчесывал гребнем с длинными зубьями на деревянной ручке. Карие глаза на смуглом лице с правильным носом спокойно смотрят на вас из-под густых бровей. Его голову покрывала белая, похожая на нашу среднеазиатскую плоскую тюбетейку шапочка «такыя». Впоследствии он прибавил к этому слову определение «таджурия» (таджурская, сделанная в Таджуре), заметив, что есть еще «такыя мисратия» (сделанная в городе Мисурата), вязанная из шерсти в виде колпака с короткой кисточкой голубого, красного или желтого цвета. Ее сейчас не носят, добавил он, так же как не носят «такыя аль-баскаль», напоминающую египетскую феску с кисточкой. Такыя мисратия была частью костюма богатого ливийца до Сентябрьской революции 1969 года. Когда-то мужчины носили «такыя харра», которая в Триполи была темно-красного цвета, а в Бенгази — черного. Этот головной убор похож на таджикскую шапочку и называется еще словом «каббус». Из разговора с Али и его объяснений я понял, что головной убор давал возможность примерно определить район, откуда прибыл его владелец. Так, такыя таджурия была распространена в пустынных районах, а такыя мисратия, изготовляемая из хлопковой или льняной ткани, — на побережье.

Во время наших встреч Али дважды менял костюм. В первый день знакомства он был одет в длинную, до пят, с рукавами рубаху, называемую «сурия», на плечи был накинут белый шерстяной плащ-накидка — «хаули» (см. следующий раздел). Он продемонстрировал мне, как можно в этот кусок ткани длиной 5 метров и шириной 1,5 метра замотать тело и даже прикрыть концом голову. В другой раз он пришел в белой до пояса рубахе с тремя пуговицами впереди («камис») и в узких брюках («серваль»). Как я понял, этот наряд называется «бадля арабия» (арабский костюм). От Али я узнал и о других видах одежды. Например, «джаллед» — легкое длинное пальто с короткими рукавами, в комплекте с которым можно носить бурнус. Некоторые аксессуары, такие, например, как шаль, надевают по личному усмотрению и к любому костюму, кроме хаули. Кстати, хаули и сегодня ткется вручную на горизонтальном станке, называемом «халляла».

От разговора о современном костюме мы перешли к временам старым. Толчком к этому послужил отказ Али Фаркаша рассказать мне о женской одежде сегодняшнего дня. Он заметил лишь, что все женщины одинаково любят красивые платья, на которые надевается белая накидка — «фаррашия», и что иногда они носят длинное, до полу, платье на пуговицах, называемое «галабият ниса» (женская галабия), и покрывают голову косынкой — «тисмаль». Зато я узнал от Али об одежде арабских и еврейских женщин Триполи прошлого века, которая была одинаковой по форме и названию. В «хаули аль-визар» заматывались с головой и арабские и еврейские женщины. Эта шелковая ткань с добавлением серебряной или золотой нити производилась в Триполи. Хаули галеб саафи, хаули сурани, хаули моллайет ахмар — все эти ткани различаются лишь расцветкой и узорами, а также количеством добавленных в ткань серебряных или золотых нитей. К женской одежде полагался «хизам» (шелковый пояс) и «махрама» (платок), закрывающий лицо, которые также носили и арабские и еврейские женщины.

От Али я узнал, что в конце прошлого века в Триполи было три консульства (английское, французское и итальянское), четыре рынка (благовоний, еврейских ремесленников, шелковый и рыбный), а также три бани.

Самой старой и известной была расположенная около одноименной мечети баня, носившая имя североафриканского корсара Даргута. Она была построена в 1670 году. Об этом гласит надпись на фонтане возле бани, который ливийцы называют «шадраван». Перед баней была меняльная лавка. Ее владелец, известный в Триполи купец Заклан, сильно разбогател на торговле с Центральной Африкой. Он имел свои мастерские по изготовлению шерстяных и хлопчатобумажных тканей. Его богатство даже вошло в поговорку, и нередко, выходя из бани, один ливиец, желая добра своему приятелю, восклицал: «Дай Бог, чтобы у тебя было столько же денег, как у Заклан!» За пределами стен старого Триполи находилась другая баня — Мизран. Местные острословы говорили о ней так: «В бане Мизран получаешь два удовольствия — промываешь мозги и тело».

Женская баня в старом Триполи помещалась в квартале Зинка, где проживали только арабы. Слово «зинка» означает «переулок». Иногда этот квартал называли Женским кварталом: в многочисленных лавчонках здесь продавались всякая косметика и женская одежда. Вообще Триполи славился своими банями, кстати очень чистыми, и иностранцы их часто посещали.

В Женском квартале продавали одежду для невест и женщин «мустаазана», которые в Триполи брали на себя нелегкую обязанность созывать на свадьбу, начинавшуюся в четверг, всех гостей. Они выступали также в роли свах. Расположение лавок по продаже одежды для невест и свах по соседству с женской баней было не случайным. Специальный день — понедельник — отводился для купания невест. Сначала их мыли с помощью лифы и зеленого мыла. Затем являлась массажистка («далляк») и отмывала свою клиентку, что называется добела. В эти дни баня использовалась и для переговоров о приданом (в Триполи оно называлось «кафа»), которое обычно перевозилось на ослах. Богатые люди приданое своих дочерей считали не по количеству предметов, а по числу этих ослов. Самое большое приданое, которое в старом Триполи было зафиксировано в прошлом веке, перевезли на 40 ослах.

Рядом с баней помещалось несколько ремесленных ткацких мастерских и красилен, и естественно, что часть произведенных здесь товаров также входила в приданое невесты. Наиболее известными были красильни владельцев аль-Калляли, аль-Милуди и Бен Наджи.

Чистота триполийских бань, о которой писали все путешественники, не могла избавить население от болезней. Самым распространенным заболеванием здесь было воспаление глаз, особенно у детей. Причиной этого являлись пыльные бури, яркое солнце и недостаток пресной воды. В конце прошлого века среди жителей Триполи, как считают, почти не было ни одного человека, который за всю свою жизнь ни разу не болел бы глазными болезнями. Многие слепли, так как отсутствовала медицинская помощь и жители нередко прибегали к народным средствам для лечения воспаления глаз и трахомы. Самым распространенным методом было прижигание кожи на виске на уровне глаз или на обоих висках. Поэтому многие имели на лице такую метку. Кстати, таким образом лечили болезни глаз не только в Триполи, но и в Бенгази, и в городах других арабских стран. В Багдаде, например, способом лечения трахомы у детей также служило прижигание, только оно делалось сзади, на шее и на позвонках.

Кстати, Али Фаркаш сказал, что, по мнению нынешних врачей, среди вредных привычек жителей старого Триполи была привычка накрываться во время сна одеялом с головой. Сделанное в виде мешка из грубой ткани одеяло было настолько тяжелым, что затрудняло дыхание спящего.

Али познакомил меня и с некоторыми ливийскими обычаями. С месяцем мусульманского поста рамадан в Триполи связано много интересных и своеобразных обрядов. Покупка новых одежд, ночные шествия, особенно во время праздника разговенья в конце тяжелого, изнурительного поста, — эти и другие обряды соблюдаются ливийцами. Обычно старики с упоением рассказывают о праздничных вечерах, а молодежь с большим интересом им внимает.

Одним из обычаев в старом Триполи были шествия небольших групп мужчин во время «сухура» (время перед рассветом), когда мусульмане в последний раз перед наступлением дневного поста могут принимать пищу. Поэтому эти шествия и назывались «масхаратия», и возглавлял их «суладжи», «нобаджи» или «азиф ат-табибилия». Все это синонимы: турецкое «сула» и арабское «ноба» означают «шествие»; «ат-табибилия» — маленький барабан, а «азиф» — человек, который бьет в этот барабан. Во главе процессии шел человек с шестом, к которому привязывались разноцветные платки. Этот шест, называемый «бамбура», служил, видимо, для дирижирования следующей за ведущим толпы. Во время этих церемоний люди из толпы ходили по домам, а их обитатели давали им сладости и деньги. Интересно, что прибаутки, произносившиеся при этом, говорились по-турецки, поскольку турки ввели в Триполи этот древний обычай.

Азиф ат-табибилия — профессия более редкая, чем нобаджи. В конце прошлого века в Триполи насчитывалось всего семь таких человек, причем в каждом квартале был свой собственный. Они ходили по городу перед рассветом, с тем чтобы предупредить людей о начале поста, подогреть их бдительность и подготовить к началу длинного дня. С последним его ударом по барабану мусульманин должен был проглотить последний кусок пищи. Все эти церемонии сопровождались прибаутками, которые были разными в начале, середине и конце рамадана. Азиф ат-табибилия также получали деньги и сладости, причем в большем количестве, чем нобаджи.

В Ливии время появления тонкого серпа полумесяца в первый день месяца рамадан фиксировалось выстрелами из пушки. В другие дни рамадана, в момент прекращения трапезы, делался один выстрел. Начало разговения знаменовалось двадцать одним выстрелом, а в период этого праздника час наступления каждой молитвы отмечался одним выстрелом. Говоря об этом, Али указал рукой на старую пушку на колесах, что стояла перед лестницей, ведущей во внутренний двор турецкой крепости, и движением головы указал куда-то вверх, на высокую стену турецкой крепости, откуда стреляла пушка, находившаяся там.

В последнюю нашу встречу Али Фаркаш, провожая меня через Зеленую площадь к улице им. Первого сентября, показал место, где раньше стоял памятник Септимию Северу (годы правления: 193–211). Став командующим легионами в Паннонии[15], он смог переиграть своих соперников и стал римским императором.

Мне вспомнился этот эпизод нашей заключительной встречи с Али, когда я находился в Будапеште и на озере Балатон. Именно здесь, в Паннонии, центром которой считалась область на запад от Дуная, развивались события, которые привели к власти первого солдатского императора Септимия Севера.

В археологическом отделе Венгерского национального музея в Будапеште (открыт в 1926 году на базе Департамента медалей и древностей, который был создан еще в 1814 году на базе коллекции, переданной музею венгерским аристократом графом Ференцем Сечени) есть довольно богатая римская экспозиция. Среди ее предметов обращает на себя внимание бронзовая изящная женская статуэтка Победы, найденная в междуречье Дуная и Тисы в 1965 году. Крылатая женщина стоит на земном шаре, ее правая рука с пальмовой ветвью простерта вперед. Время изготовления — годы правления императора Тиберия (14–37). Место находки богини выходит за пределы римских владений. Можно предположить, что сарматы, с которыми римские легионы воевали в этих местах, во время одного из своих удачных набегов захватили эту статуэтку как трофей.

Обратное, местное влияние на повседневную жизнь римских горожан в Паннонии можно обнаружить на любопытном экспонате римского периода. Я имею в виду застежки — фибулы, которыми римляне на правом плече закрепляли свою тогу. Эти фибулы имели оригинальную форму (некоторые напоминали большие, длиной 15 сантиметров, английские булавки), изготовлялись из золота и были украшены овальным розовым сердоликом. Кто знает, может быть, кто-то, видевший Септимия Севера, носил эти фибулы: они датируются первой половиной II века, когда будущий император прибыл в Паннонию еще в качестве солдата.

В залах римской экспозиции ищу хоть какое-нибудь изображение Септимия Севера. Вижу карту римских крепостей, протянувшихся вдоль границы, идущей по берегу Дуная. Примерно 50 крепостей прикрывало Паннонию от военных набегов с востока и севера. Однако от культурного влияния с востока они не смогли ее оградить, да, видимо, и не старались. В пестрой толпе жителей и купцов римских цитаделей было немало выходцев из восточных стран, которые вместе с экзотическими товарами привезли сюда и свои культурные традиции, религиозные воззрения, вкусы и привязанности. И так случилось, что в Паннонии кроме официального культа Рима население поклонялось богу лесов, полей и стад Сильвану, индоиранскому богу-миротворцу Митре и древнеегипетской богине плодородия, воды и ветра, мореплавания и волшебства Изиде.

Наконец нахожу своего героя. На темном полотне наклеены крупные фотографии 12 римских монет, и среди них — монета с изображением Септимия Севера с негустой курчавой бородой. Тут и другой император — Галлиен (218–268) в характерной солнечной короне. В Паннонии было два монетных двора, которые исправно чеканили римские денарии.