Работа для привидения (бывшее «Долгое эхо»)

Пролог

В небольшом провинциальном городе Гайтасе, столице баронства Карди, шумел праздник. Если верить вывешенному на главной площади календарю, день шел будний и рабочий, но люди не обращали на такие формальности внимания — повод для гуляний был слишком весомый. Белый как мел и издерганный гонец в одежде баронских цветов прискакал в управу на спотыкающейся от усталости лошади и привез новость: сегодня на рассвете погиб убийца, насильник, предатель, чернокнижник барон Ралто Карди, последний представитель этого проклятого рода клятвопреступников и мерзавцев.

Пропыленная кавалькада всадников с телом бывшего господина, крайне неудачно упавшего с лошади, еще не успела доехать от городских ворот до замка, а люди уже побросали работу и высыпали на улицу. В жизни баронства должна была начаться новая эпоха, к которой следовало основательно подготовиться.

Каждый вел эту подготовку как мог, но почему-то больше всего людей скопилось в трактире возле замка, «У дядюшки Пеккера».

— Наконец-то нормальная жизнь начнется! — Смахнул набежавшую слезу прямо в пивную кружку лысый тощий мужичок в одежде, казалось, состоящей из одних пегих заплат. — По вечерам из дома можно будет выходить без страха! И купцы к нам снова заезжать станут… — Мечты понесли горожанина дальше, в более практическое русло. — Мастерскую свою открою, дом куплю…

— И откроешь, чего бы теперь не открыть? — Поддакнул молодой конопатый трактирщик (с гордостью принявший от своего отца в наследство родовое прозвание «дядюшка Пеккер», но не ставший от этого ни старше, ни солиднее), подливая в опустевшую посудину еще пива. Он уже получил с утра месячную выручку, поэтому не слишком беспокоился о платежеспособности этого клиента — пускай тоже порадуется человек. — Раз прямых наследников у Карди не осталось, и родни по мужской линии ближе четвертого колена нет, значит баронство королю отойдет, а король наместников с умом назначает. Заботится.

— И детей можно будет без страха из дома выпускать, — мечтательно поддержала разговор незнакомая ткачиха, подперев щеку кулаком и устремив взгляд куда-то поверх ветхих городских крыш. — И не беспокоиться, что этот поганый упырь сварит из них зелье или в жертву какую принесет. Как ни посмотри, а всем в баронстве сегодня радость.

И испуганно подскочила, расплескивая из кружки на стол и юбку остатки легкого яблочного вина. Над Гайтасой прокатился такой низкий вибрирующий вой-вопль, что пламя в трактирном очаге пригнулось, а люди похватались кто за уши, кто за сердце.

— Замковый баньши надрывается, — почти спокойно сказал трактирщик и отхлебнул прямо из кувшина. Руки меленько и противно дрожали, а пиво сразу пошло не в то горло. — Видно, тело до замка довезли, вот он и оплакивает, горюет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍