Разрушь меня

Глава 8

ТАШ

Я разглаживаю свою повседневную джинсовую юбку, чувствуя странную неловкость из-за того, что появляюсь в повседневной одежде. Кашемировый свитер, по крайней мере, добавляет лоска, но он совсем не похож на мои обычные доспехи из винтажных дизайнерских вещей.

Новый семейный особняк Софии маячит впереди, когда Uber подъезжает к воротам. Охранник машет мне рукой, поскольку они уже хорошо меня знают.

— Таш! — София сбегает по ступенькам крыльца, ее лицо сияет. Она также одета в кремовую шелковую блузку и сшитые на заказ брюки. — Слава Богу, ты здесь. Мне нужна поддержка со всем этим тестостероном.

Я смеюсь и заключаю ее в объятия. — Все так плохо?

— Николай и Алексей спорят о футбольных командах, а Дмитрий все утро сидел в кабинете. — Она берет меня под руку, когда мы направляемся внутрь. — Хотя теперь, когда ты здесь, он, вероятно, появится.

В животе у меня неприятно переворачивается. — София...

— Знаю, знаю. Я не собираюсь сводничать. Но ты не можешь отрицать, что между вами что-то есть.

Интерьер особняка окутывает нас теплым деревом и сверкающим мрамором. Из гостиной доносятся голоса — мужской смех и добродушный спор на смеси русского и английского.

— Есть опасность, — поправляю я ее, понизив голос. — И осложнения, которые мне не нужны.

София останавливает нас в коридоре, выражение ее лица серьезное. — Ты для меня семья, Таш. Это означает, что теперь ты и для них семья, нравится тебе это или нет.

— Это-то меня и беспокоит. — Я сжимаю ее руку. — Но давай не будем перегибать палку. Я чувствую запах еды и умираю с голоду.

— Миссис Петрова сегодня превзошла саму себя. Подожди, пока не попробуешь ее пельмени.

Мы сворачиваем за угол в ярко освещенную кухню, и я на мгновение замираю, когда Дмитрий отрывает взгляд от своего кофе, его темные глаза мгновенно находят мои. Он в черном свитере, который придает ему обманчиво доступный вид, но я знаю лучше. В хищнике нет ничего непринужденного, даже когда он находится в состоянии покоя.

Кухня наполняется ароматом стряпни миссис Петровой, когда братья тянутся к еде. Я наблюдаю за их динамикой.

— Дотронься до последнего пельменя, и я взломаю твои швейцарские счета, — предупреждает Алексей Дмитрия, который приподнимает бровь и все равно протыкает клецку.

— Ты можешь попробовать, младший брат. — В тоне Дмитрия слышится властность, которая заставляет замолчать даже Алексея. — Но мы оба знаем, чем это закончилось в прошлый раз.

— Один раз! Это был один раз, когда я пытался залезть в ваши аккаунты. — Алексей разваливается в кресле, его конечности расслаблены, и он полон неугомонной энергии. — И ты сменил все мои пароли на "Наблюдение за большим братом”. Так по-взрослому.

Эрик прислоняется к стойке, его глаза постоянно сканируют комнату, а губы кривятся. То, как он позиционирует себя — немного позади Дмитрия, но с четким обзором всех входов — красноречиво говорит о укоренившихся привычках.

— Кто-то должен держать тебя в узде, — говорит Дмитрий, теперь его тон более легкий. — Помнишь, когда ты пытался купить тот остров?

— Это была хорошая инвестиционная возможность!

— Это была вулканическая скала у черта на куличках.

— С потенциалом!

— Для извержения, — тихо добавляет Эрик, заставляя меня фыркнуть.

Дмитрий переводит взгляд на меня, и я вижу вспышку неподдельного веселья, прежде чем его обычная маска возвращается на место... — В «инвестиционных возможностях» Алексей последнее слово в крупных покупках остаётся за мной.

— Скучно. — Алексей поворачивается ко мне. — Таш, поддержи меня. Старший брат помешан на контроле, верно?

— Не втягивай меня в свое соперничество с братом. — Я поднимаю руки. — Я здесь только из-за того, что миссис Петрова готовит.

— Умная женщина, — бормочет Эрик.

— Слишком умная, — соглашается Дмитрий, его взгляд задерживается на мне. — Хотя раньше это никогда не останавливало Алексея.

— Эй, меня это возмущает! Я гений. Скажи им, Эрик.

— Ты — нечто, — невозмутимо произносит Эрик, заставляя Дмитрия усмехнуться.

Звук насыщенный и неожиданный, постепенно превращающий его лицо во что-то более молодое и менее настороженное. Эти проблески делают его опасным — они намекают на то, что под властью и контролем скрывается человек, который помнит, как смеяться со своими братьями.

Я не могу сдержать улыбку, наблюдая за общением братьев. Видеть Дмитрия таким человечным — расслабленным, почти игривым со своими братьями. Человек, который терроризирует заседания совета директоров и заставляет потеть опытных руководителей, дерется за последний пельмень со своим братом-техническим гением.

— На острове была отличная вертолетная площадка, — настаивает Алексей.

— Сделанная из вулканической породы, — указываю я, неожиданно для себя присоединяясь. — Не совсем устойчивая посадочная площадка.

Глаза Дмитрия одобрительно блестят. — Наконец-то кто-то рациональный.

— Не поощряй его, — стонет Алексей. — Он и так достаточно невыносим.

— Я думаю, этот корабль уплыл давным-давно, — сухо говорю я, заслужив редкую искреннюю улыбку Дмитрия, от которой у меня перехватывает дыхание.

Эрик молча передает мне тарелку с пельменями, и я замечаю, что он встал так, чтобы следить за дверью и своими братьями. Интересно, почему он так беспокоится, учитывая, что особняк хорошо охраняется.

— Ты бы видела его, когда мы были детьми, — говорит мне Алексей. — Следи за общей энергией зала. Алексей, не взламывай школьную систему. Алексей, прекрати заказывать танки онлайн.

— Ты пытался заказать танки? — Спрашиваю я, невольно смеясь.

— Только маленькие!

— Это были Т-72, — поправляет Дмитрий. — А тебе было двенадцать.

— Видишь, с чем мне пришлось столкнуться? — Алексей нравится мне. — Ни дальновидности, ни тяги к приключениям.

— Просто здравый смысл, — заявляет Эрик.

Странно, но приятно быть включенной в их стеб. На этот раз я не ощетиниваюсь в присутствии Дмитрия и не анализирую каждое его движение на предмет скрытых угроз. Здесь, в окружении своих братьев и стряпни миссис Петровой, он кажется почти... человеком.

— История с танком многое объясняет в тебе, — говорю я Алексею, который хватается за грудь в притворной обиде.

— И ты туда же, Таш? Мы должны быть друзьями!

— Так и есть. Вот почему я пытаюсь спасти тебя от самого себя.

— Еще один голос разума, — говорит Дмитрий. — Нам бы не помешало побольше таких здесь.

Наши взгляды встречаются через кухонный остров, и игривая атмосфера сменяется чем-то более тяжелым. Нахлынули воспоминания о нашем поцелуе в галерее — жар его рта, его руки, сжимающие мою талию. Я отвожу взгляд, сосредотачиваясь на дымящейся тарелке спельменями передо мной.

— Это потрясающе, — говорю я, чтобы разрядить напряжение, хотя мой голос звучит слегка запыхавшимся.

Мы садимся за большой кухонный стол, и Дмитрий садится прямо напротив меня. Каждый раз, когда я поднимаю взгляд, я ловлю на себе его пристальный взгляд, от которого у меня замирает сердце.

Эта его версия — расслабленный в свитере, обменивающийся колкостями со своими братьями — опасно привлекательна. Это очеловечивает его таким образом, что моя обычная защита кажется тонкой, как бумага.

— Возьми еще грибных, — предлагает он низким и интимным голосом, несмотря на шумную кухню. — Они твои любимые, не так ли?

Тот факт, что он заметил и запомнил эту маленькую деталь обо мне, вызывает нежелательный трепет у меня по спине. Я накалываю одно из них вилкой, чувствуя, что его глаза следят за моим движением.

— Выпендрежник, — бормочет Алексей, но в его тоне слышится веселье. — Некоторые из нас не могут запоминать предпочтения каждого, как жуткая база данных.

— Предпочтения не у всех, — поправляет Дмитрий, его взгляд по-прежнему прикован ко мне. — Только самых важных.

Я откусываю, чтобы не отвечать, но от того, как он смотрит на меня, мне становится трудно глотать. Уютная семейная трапеза внезапно заряжается электричеством. От каждого случайного прикосновения его ноги к моей под столом по моему телу пробегают искры.

Это именно то, чего я боялась — как легко он может повлиять на меня, как естественно чувствовать себя здесь, среди его семьи. Опасный мужчина, который загнал меня в угол в моем офисе, все еще там, но теперь я вижу другие слои. Другие грани делают его еще более неотразимым.

Я поворачиваюсь к Софии, отчаянно пытаясь отвлечься от напряженного взгляда Дмитрия. — Ты слышала о провальном открытии галереи Кэролайн Митчелл?

Глаза Софии загораются от сплетен. — О Боже, когда она вешала эту подделку от Ротко и думала, что она настоящая? Я чуть не умерла от стыда, когда услышала.

— Документы, удостоверяющие подлинность, очевидно, были «в пути», — говорю я, заключая слова в кавычки. — На любителя. Всегда проверяй прежде чем вешать.

— Кстати, о кошмарах проверки, — София наклоняется ближе и понижает голос. — Джанет из Sotheby's сказала мне, что коллекция Берковица, возможно, в основном подделки.

— Ни за что. — Я хватаю кусок хлеба, теперь по-настоящему растерянная. — Вся коллекция? Даже Моне?

— Особенно Моне. Они нашли несколько современных пигментов, которых не должно быть в ранних работах импрессионистов.

— Это объясняет, почему Маркус так уклончиво разрешал кому-либо рассматривать их вблизи. — Я качаю головой. — Он потеряет свой сертификат из-за этого.

— Хорошо, — фыркает София. — Он годами срезал углы. Помнишь того «восстановленного» Дега, которого он пытался протолкнуть прошлой весной?

— Та, в исторически неточных балетных туфлях? На это было больно смотреть. — Я отпиваю немного воды. — Хотя и не так больно, как наблюдать, как Ребекка пытается выйти в свет на Met gala.

София подавляет смех. — Она загнала бедного Томаса Гетти в угол на сорок пять минут, рассказывая о своей революционной концепции новой галереи.

— Ты имеешь в виду цвета стен, достойные Instagram, и кофейный бар по завышенной цене? — Я закатываю глаза. — Потому что раньше этого никто не делал.

Знакомый ритм сплетен из мира искусства помогает мне успокоить нервы. Тем не менее, я все еще ощущаю присутствие Дмитрия как физическую тяжесть через стол.

— Тебе стоит заглянуть в библиотеку, — предлагает София, пока мы убираем посуду. — У нас есть первые издания, от которых у тебя потекут слюнки.

— Уже пытаешься от меня избавиться? — Я поддразниваю, но мысль о редких книгах заманчива.

— Пожалуйста, ты знаешь меня. Я просто не могу смотреть, как ты притворяешься, что не смотришь на нашу обширную коллекцию, когда приходишь в гости.

Она права — я присматриваюсь к этим полкам с момента моего первого визита. — Отлично, ты победила. Укажешь мне правильное направление?

— Дальше по коридору, третья дверь налево. Ты ее не пропустишь.

Библиотека потрясающая — полки от пола до потолка, тома в кожаных переплетах и этот опьяняющий запах старых книг. Мои пальцы пробегают по корешкам, пока я просматриваю их, обнаруживая сокровища, которым позавидовал бы любой коллекционер.

Я не слышу, как он входит, но чувствую, как присутствие Дмитрия заполняет комнату. Мое тело напрягается, узнав его еще до того, как я оборачиваюсь.

— Нашла что-нибудь интересное? — Его голос низкий и интимный в тишине помещения.

Я пытаюсь отступить, но уже упираюсь в полки. Он придвигается ближе, одной рукой упираясь в книги рядом с моей головой.

— Дмитрий...

Его рот захватывает мой, пресекая любой протест, который я собиралась выразить. Поцелуй голодный и требовательный, совсем не похожий на контролируемого мужчину, которого я привыкла видеть. Его тело прижимается к моему, прижимая меня к полкам, и я чувствую, как сильно он меня хочет.

Мне следовало бы оттолкнуть его. Вместо этого мои руки сжимаются в кулаки на его свитере, притягивая его ближе, когда его язык проникает в мой рот. Он стонет, звук вибрирует на моей коже, когда его свободная рука сжимает мое бедро.

Его твердая длина упирается мне в живот, заставляя меня задыхаться. Его поцелуи становятся более настойчивыми, пожирающими, как будто он слишком долго сдерживался.

Я задыхаюсь, когда губы Дмитрия оставляют мои и спускаются по шее. Его хватка на моем бедре усиливается, отчего по моему телу пробегает дрожь. Полки давят мне на спину, когда он удерживает меня на месте.

— Ты сводишь меня с ума, — выдыхает он мне в кожу с более сильным акцентом, чем обычно. — Как ты бросаешь мне вызов на встречах, как стоишь на своем. — Его зубы касаются точки, где у меня пульсирует жилка. — Такой огонь.

Я пытаюсь выровнять дыхание, но терплю сокрушительную неудачу, поскольку он продолжает свою атаку на мои чувства. Аромат его одеколона, смешанный с запахом кожи от книг, окружает меня.

— Каждый раз, когда ты входишь в комнату, — грубо шепчет он мне на ухо, — я хочу показать всем, кому именно ты принадлежишь. — Его большой палец рисует круги на моем бедре. — Хочу отметить тебя как свою, чтобы не было никаких вопросов.

Собственническая нотка в его голосе должна напугать меня. Вместо этого от нее по моим венам разливается жар. Другой рукой он запутывается в моих волосах, наклоняя мою голову, чтобы дать ему лучший доступ к моей шее.

— Скажи мне, что ты тоже этого не чувствуешь, — мягко требует он. — Скажи мне, что только я представляю, как идеально мы подходим друг другу.

Я не могу произнести ни слова, едва могу ясно мыслить, когда его губы касаются моей кожи. Хищник, которого я пыталась избежать, держит меня именно там, где он хочет, и самое страшное, что это кажется правильным.

— То, что я хочу сделать с тобой, куколка, — выдыхает он мне в ухо. — Способы, которыми я хочу разрушить твой идеальный контроль.

— Нет… не надо... — протестую я, хотя мое тело поет в ответ на его злые слова. Мой пульс трепещет под его губами, когда его зубы нежно прикусывают их.

— Тебе нравится, как это звучит, не так ли? — рычит он мне на ухо, заставляя мою кожу вспыхнуть. — Признай это.

— Я... — Мое дыхание сбивается, когда он прикусывает зубами чувствительную кожу под моим ухом. — Я... мы не можем...

Он мрачно хихикает, от этого звука у меня по спине пробегают мурашки. — Признай это, и я заставлю тебя кончить очень сильно.

— Ты... — я сглатываю, мое тело предает меня, когда тепло разливается между моих бедер. — Ты знаешь, что нравится.

Его хватка на моем бедре становится крепче, а его поцелуй более настойчивым и голодным. — Тогда покажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я поглотил тебя.

Мои щеки пылают, но часть меня жаждет сдаться, ослабить свой жесткий контроль перед лицом его подавляющего превосходства.

— Я не остановлюсь на достигнутом, Наташа, — шепчет он, каждое слово обжигает мою кожу. — После того, как я заставлю тебя кончить одним своим ртом, я наклоню тебя и буду трахать так сильно, что ты будешь чувствовать меня несколько дней.

У меня чуть не подгибаются колени от образа, который он рисует. — Дмитрий...

— Скажи мне, что ты этого хочешь, — требует он, его язык кружит по мочке моего уха. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы мой член был внутри тебя, заявлял на тебя права.

— Я хочу этого, — шепчу я, шокируя саму себя своей честностью. Но это грубая, болезненная правда, которую я пытался отрицать.

Победа в его глазах вызывает во мне трепет, прежде чем он снова завладевает моими губами. Тепло разливается по моим венам, заставляя мою голову кружиться, когда его поцелуй лишает меня последнего сопротивления.

Я выгибаюсь навстречу ему, когда его рука скользит вверх по моему бедру. Его прикосновение собственническое и уверенное. Он точно знает, что он делает со мной, какой эффект производит.

Ловкие пальцы Дмитрия находят влажный жар у меня между ног, и я издаю сдавленный стон, когда он гладит меня. Моя голова откидывается на полки, когда внутри меня вспыхивает искра удовольствия.

— Вот и все, куколка. Позволь мне услышать тебя. — Его голос хриплый от желания, когда его пальцы обводят мой клитор. — Ты будешь умолять меня достаточно скоро.

Сдавленный всхлип вырывается из меня, когда его большой палец надавливает, посылая молнию по моему телу. Я такая влажная, жаждущая освобождения, для него. Ровный гул удовольствия нарастает, сворачиваясь все туже с каждым движением его пальцев.

Мои руки сжимают его плечи. — О черт, Дмитрий, пожалуйста...

— Пока нет. — Его рот находит точку пульса на моей шее, его зубы нежно царапают, пока пальцы творят волшебство. — Я хочу почувствовать, как ты распадаешься на части, Наташа.

Мои бедра непроизвольно приподнимаются, когда я балансирую на краю, его злые слова и умелые прикосновения подталкивают меня ближе. — Дмитрий, я не могу... Я слишком близко...

— Отпусти, — приказывает он, и я подчиняюсь.

Мой мир взрывается в порыве ощущений. Мой крик заглушается его ртом, когда его имя вырывается из моего горла. Мое тело содрогается в момент кульминации, его пальцы не замедляются, пока я не остаюсь без костей.

На мгновение я не могу ни думать, ни делать ничего, только чувствовать. Где-то вдалеке я слышу приближающиеся шаги и голоса, но, кажется, не могу произнести ни слова или отойти от полок.

Дмитрий выпрямляется, его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня сверху вниз. Его большой палец касается моей нижней губы, все еще припухшей от его поцелуев. — У тебя самый великолепный рот, Наташа.

Меня охватывает смущение при мысли о том, что сотрудники Софии найдут нас в таком состоянии. — Мы не можем... кто-то идет...

— Ммм, да. — Его взгляд становится грозным. — Пусть они увидят, как ты выглядишь после тщательного поцелуя. Пусть они точно знают, кому ты принадлежишь.

— Дмитрий, не надо...

Голос Софии приближается, спасая меня от его опасных слов.

Я смотрю, как он отступает назад, его лицо мгновенно превращается в ту сдержанную маску, которую я ненавижу. Ни один волос не выбился из прически, ни единого признака того, что только что произошло между нами. Только жар в его глазах выдает его.

Мои пальцы хватаются за книжную полку позади меня, пока я пытаюсь удержаться на ногах. Стук каблуков Софии по твердой древесине становится все ближе.

Не говоря ни слова, даже не оглянувшись, Дмитрий поправляет свои и без того идеальные манжеты и уходит. Он просто... уходит. Как будто я не стою здесь, моя кожа все еще покалывает от его прикосновений, мое тело жаждет большего.

— Ублюдок, — шепчу я. Прохладный воздух касается моей разгоряченной кожи, когда я разглаживаю платье дрожащими руками.

Я ненавижу его. Я ненавижу то, как он может вот так воздействовать на меня, а потом просто уйти. Я ненавижу то, что мое тело все еще гудит от его прикосновений и я все еще чувствую его вкус на своих губах. Больше всего меня бесит то, как отчаянно я хочу, чтобы он вернулся и закончил то, что начал.

Хуже всего то, что я знаю, что он спланировал это, и это оставляет меня желающей, разочарованной и думающей о нем. Это еще один просчитанный ход в игре, в которую он играет.

Мое отражение в окне в точности показывает, что он сделал со мной — губы припухли от его поцелуев, щеки раскраснелись, глаза горят затаенным желанием. Я выгляжу совершенно распутной, и он выглядит... Идеально. Неприкосновенно.

Боже, я хочу разрушить его идеальный контроль. Хочу заставить его чувствовать себя таким же разбитым, как я сейчас. От этой мысли по мне пробегает еще одна волна жара, и я сжимаю бедра вместе, молча проклиная его.