Разрушь меня

Глава 22

ТАШ

Я плотнее закутываюсь в свой любимый кашемировый свитер, свернувшись калачиком на диване с бокалом красного вина и последними отчетами о приобретениях, разложенными на кофейном столике. Слова сливаются воедино, когда мои мысли возвращаются к сегодняшнему утру. Он просто проверил свой телефон и практически вытолкал меня за дверь, как будто я была одноразовым трахом.

Мой телефон снова жужжит от его пятого сообщения за два часа. Я даже не смотрю на них. Мне все равно, пусть варится в собственном высокомерии.

Резкий стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть, вино расплескивается в опасной близости от отчетов. Мое сердцебиение учащается, потому что я узнаю этот точный, повелительный стук.

— Уходи, Дмитрий, — кричу я, гордясь тем, что мой голос не дрожит.

— Открой дверь, куколка. — Его голос разносится по комнате — этот раздражающий спокойный тон, от которого мне хочется что-нибудь швырнуть.

— Я занята. — Я прибавляю громкость в своем джазовом плейлисте, надеясь, что он поймет намек.

Еще один стук, более настойчивый. — Нам нужно поговорить.

— О, теперь ты хочешь поговорить? — Я направляюсь к двери, гнев толкает меня вперед. — Что случилось с «Я позвоню тебе позже» перед тем, как выпроводить меня этим утром?

— Открой дверь, и я все объясню.

— Нет. — Я прижимаю ладонь к прохладному дереву. — Ты не можешь относиться ко мне как к неудобству, а затем требовать моего внимания, когда тебе это удобно. Мне надоело играть в твои игры.

Пауза. — Наташа. — То, как он произносит мое имя, тихо, почти нежно, заставляет мой желудок перевернуться. Но я закаляю себя против этого.

— Спокойной ночи, Дмитрий. — Я отворачиваюсь от двери, решив проигнорировать все, что он скажет дальше.

Я замираю от звука поворачивающихся замков. Этот высокомерный ублюдок взламывает замок в моей квартире. Дверь распахивается, и Дмитрий входит внутрь, небрежно держа в руке отмычку.

— Убирайся! — Я хватаю ближайший предмет — декоративную вазу — и размахиваю ей. — Клянусь Богом, я вызову полицию.

— И что ты им скажешь? — Он закрывает за собой дверь. — Что член правления, с которым ты спала, воспользовался ключом, чтобы войти в твою квартиру?

— Это взлом с проникновением, ты, титулованный придурок. — Я поднимаю вазу повыше. — Убирайся, пока я не позвонила.

— Тебе следует сменить замки. — Он делает шаг ближе, не сводя с меня глаз. — Их до неприличия легко взломать. Это опасно.

— О, как мило слышать это от тебя. Теперь ты беспокоишься о моей безопасности? — Я отступаю, пока мои ноги не упираются в диван. — После того, как утром обращался со мной, как с одноразовой игрушкой?

— Поставь вазу, куколка.

— Не называй меня так. И не указывай мне, что делать в моем доме, в который ты только что вломился.

Его челюсть сжимается. — Я просто проверял твою безопасность. На самом деле, для такого богатого человека я ожидал гораздо более современную систему безопасности.

— Прекрати менять тему! Ты не можешь врываться сюда только потому, что решил, что хочешь поговорить. — Я крепче сжимаю вазу. — Какая часть «уходи» была для тебя недостаточно ясной?

Его плечи опускаются, и впервые за все время, что я его знаю, Дмитрий выглядит... неуверенно.

— Я был нужен моим братьям. Чрезвычайная ситуация с одной из наших инвестиций потребовала немедленного внимания. — Он проводит рукой по своим идеальным волосам, взъерошивая их так, что мое сердце замирает. — Я хотел объяснить тебе сегодня утром, но все произошло слишком быстро.

— Ты мог сказать что-нибудь. Что угодно. — Я опускаю вазу, но сохраняю дистанцию. — Вместо того, чтобы проверять свой телефон и практически выпихивать меня за дверь.

— Я знаю. — Он делает еще один шаг ближе, и я ненавижу то, как мое тело реагирует на его близость. — У меня были планы для нас на эти выходные. Такие, при которых я не вставал бы с постели, за исключением случаев крайней необходимости.

Мои щеки вспыхивают от такого намека. — И ты не мог уделить мне тридцать секунд, чтобы сказать мне это?

— Я не... — Он делает паузу, тщательно подбирая слова. — Я не привык к этому, Наташа. Хотеть чьей-то компании помимо физической. К тому, чтобы мне было не всё равно, что кто-то думает, когда мне нужно уйти. — Его льдисто-голубые глаза встречаются с моими. — К тому, чтобы быть настолько поглощённым кем-то, что я едва могу сосредоточиться на работе, потому что постоянно думаю о том, как этот человек пьёт кофе или морщит нос, когда читает.

Я ставлю вазу на место, мой гнев угасает. — Ты заметил, как я морщу нос?

— Я замечаю в тебе все. — Его голос понижается. — И меня ужасает, насколько сильно я хочу продолжать замечать еще больше.

— Значит, ты оттолкнул меня.

— Я запаниковал. — Он сокращает расстояние между нами. — Прости. Я не хочу... Я не часто извиняюсь, но мне очень жаль.

От искренности в его голосе у меня сжимается в груди. Вот стоит Дмитрий Иванов, который одним взглядом может заставить комнату замолчать. Он признает, что запаниковал из-за того, как сильно я ему небезразлична.

Я ставлю вазу на кофейный столик. — Дмитрий...

Прежде чем закончить свою мысль, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к его губам. На этот раз поцелуй другой — не обычная расчетливая страсть, а что-то честное. Его руки обвиваются вокруг меня, притягивая ближе, как будто он не может вынести никакого пространства между нами.

— Я хочу тебя, — выдыхает он мне в рот. — Не только так. Не только на одну ночь.

Мое сердце колотится о ребра, когда его пальцы перебирают мои волосы. — О чем ты говоришь?

— Для меня это больше не интрижка. — Его ледяные голубые глаза смотрят в мои, лишенные своей обычной настороженности. — Я имел в виду то, что сказал раньше — ты моя, Наташа. Только моя.

Я провожу пальцами по его подбородку. — И что именно значит быть твоей?

— Это значит, что я хочу тебя всю. — Он снова целует меня, глубоко и собственнически. — Твои хмурые взгляды за утренним кофе, твои страстные споры о сохранении произведений искусства, твоя яростная преданность Софии. — Его большой палец касается моей нижней губы. — Всё, что делает тебя такой уникальной, такой невыносимо милой.

— Даже когда я угрожаю тебе вазами?

Редкая искренняя улыбка появляется на его лице. — Особенно тогда. Твой огонь влечет меня, как мотылька на пламя.

Я снова целую его, на этот раз мягче. — Я все еще злюсь на тебя за сегодняшнее утро.

— Я знаю. — Его руки скользят вниз к моей талии. — Позволь мне загладить свою вину.

— Как именно ты планируешь это сделать? — Я провожу пальцами по его шелковому галстуку, ожидая чего-то изысканного и чрезмерного, поскольку это Дмитрий.

— Как насчет того, чтобы заказать что-нибудь на вынос и посмотреть фильм?

Я моргаю, уверенная, что, должно быть, ослышалась. — Прости, что?

— Еда на вынос. Фильм. Все. — Его губы изгибаются в улыбке от моего очевидного шока. — Если только ты не предпочитаешь обед из пяти блюд в Le Bernardin?

— Нет, просто... — я изучаю его лицо, ища подвох. — Ты не производишь впечатления любителя поесть еды на вынос и посмотреть в кино. Я полагала, что твоя идея загладить свою вину заключалась бы в том, чтобы пригласить меня на ужин в Париж или выкупить целый ресторан.

— Я могу сделать это, если ты хочешь. — Его большой палец рисует круги на моем бедре. — Но я подумал, что, возможно, мы могли бы попробовать что-то... Нормальное. Если только великая Наташа Блэквуд слишком утонченная для китайской кухни и Netflix?

— Ты знаешь, как пользоваться Netflix? — Я не могу не поддразнить его.

Он смотрит на меня наполовину удивленно, наполовину раздраженно. — Я бизнесмен, а не пещерный человек. Я действительно знаю, как работают современные технологии.

— Ты мог бы одурачить меня этими авторучками, которыми ты настаиваешь использовать. — Я хлопаю его по груди. — Но ладно, мистер Иванов. Удивите меня своим опытом в выборе еды на вынос. Что мы будем заказывать?

— Недалеко отсюда есть отличный сычуаньский ресторан. Их лапша дан дан на удивление аутентичная.

Я поднимаю бровь. — Ты ешь лапшу дан дан? Из ресторана на вынос?

— В это так трудно поверить?

— Честно? ДА. Я представляла себе, что ты выживаешь исключительно за счет икры и душ своих конкурентов по бизнесу.

Его смех застает меня врасплох, потому что он глубокий и искренний, совсем не похожий на его обычный контролируемый смешок. — У тебя богатое воображение, куколка.

— На самом деле звучит идеально. — Я устраиваюсь на диване, пока Дмитрий делает заказ еды по телефону.

— Что ты хочешь съесть? — спрашивает он, садясь рядом со мной.

Я выхватываю телефон из рук Дмитрия, игнорируя его поднятую бровь. — Дай мне взглянуть на меню.

— Конечно, можешь воспользоваться моей личной собственностью. — Его сухой тон заставляет меня усмехнуться, когда я прокручиваю варианты.

— О, у них есть клецки для супа. И мапо с тофу. И… Боже мой, эти хрустящие зеленые бобы с чесноком. — Я быстро нажимаю на товары, добавляя их в корзину. — Нам, очевидно, нужна лапша дан дан, о которой ты упомянул. И эти булочки со свининой. И, конечно, курочка кунг пао.

— Еды хватит на шестерых, — указывает Дмитрий, заглядывая мне через плечо.

— Мне нравится разнообразие. — Я добавляю к заказу оладьи с зеленым луком. — К тому же, остатки — лучшая часть китайской еды навынос.

Он смеется — снова настоящим смехом, а не своим хихиканьем в зале заседаний. — Ты серьезно собираешься все это съесть?

— Наблюдай. — Добавив яичных рулетов и горячего кислого супа, я возвращаю ему телефон. — Я ничего не ела с завтрака, благодаря тому, что кое-кто выпроводил меня сегодня утром.

— Замечание принято. — Он берет телефон, поднимая брови при виде общей суммы. — Хотя это похоже на заговор мести с помощью димсам.

— Боишься, что я обчищу твою черную карту? — Я поддразниваю.

— Никогда. — Он подтверждает заказ. — Я просто надеюсь, что ты готова выполнить его. Я ожидаю увидеть, как ты попробуешь каждое блюдо.

— Вызов принят, Иванов.

Он выглядит таким неуместным, но при этом чувствуется прямо здесь, в моем пространстве. Наш зрительный контакт затягивается, и я уверена, что вот-вот взорвусь, если мы не перестанем пялиться друг на друга. Прочищая горло, я беру пульт от телевизора. — Итак, какие фильмы ты смотришь? Дай угадаю, документальные фильмы о враждебных поглощениях?

Дмитрий ослабляет галстук, смещаясь, и его бедро касается моего. — Я посмотрю все, что хорошо сделано.

— Правда? У великого Дмитрия Иванова нет предпочтительного жанра? — Я тянусь к пульту, просматривая предложения Netflix.

— Качество есть качество, независимо от жанра. — Он кладет руку на спинку дивана, его пальцы рассеянно играют с прядью моих волос. — Хотя я подозреваю, что у тебя на уме что-то конкретное.

— Я действительно люблю хорошие триллеры. — Я прикусываю губу, обдумывая наши варианты. — Что-то, что заставляет тебя гадать до конца. Такой, который заставляет тебя подвергать сомнению все, что, как тебе казалось, ты знал.

— Подходит. — Его губы изгибаются. — Учитывая твою склонность подвергать сомнению все, что я говорю и делаю.

— Кто-то же должен держать тебя в напряжении. Я прокручиваю раздел "триллеры", остро ощущая, что его пальцы все еще играют с моими волосами. — Как насчет Игры? Майкл Дуглас, исполнительный директор корпорации, таинственная игра, которая переворачивает его жизнь с ног на голову...

— Пытаешься мне что-то сказать? — В его голосе слышится нотка веселья, которую я начинаю узнавать.

— Я просто хочу посмотреть, как такой помешанный на контроле человек, как ты, отреагирует на то, что кто-то другой теряет контроль.

— Правда? — Его рука скользит от моих волос к затылку, заставляя мое сердце биться быстрее. — А я-то думал, ты уже достаточно насмотрелась на то, как я теряю контроль.

Я ухмыляюсь в ответ на его комментарий. — Это... другое. Речь идет о психологических манипуляциях, паранойе, сомнениях в реальности...

— Все, с чем я хорошо знаком в своей работе. — Он притягивает меня ближе, его теплое дыхание касается моего уха. — Включай фильм, куколка.

Я нажимаю кнопку воспроизведения на пульте, но голос Майкла Дугласа сливается с фоновым шумом, поскольку пальцы Дмитрия продолжают свой сводящий с ума путь по моей шее. Знакомая вступительная сцена расплывается у меня перед глазами — я смотрела этот фильм как минимум три раза. Тем не менее, я не смогу рассказать ни единого сюжетного момента, даже если бы от этого зависела моя жизнь.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть. Точно. Еда.

Я пытаюсь встать, но рука Дмитрия на моем бедре останавливает меня. — Останься.

— Ты же знаешь, я сама могу открыть свою дверь.

— Я в курсе. — Он поднимается одним плавным движением, расправляя свою и без того идеальную рубашку. — Но ты этого не сделаешь.

Я опускаюсь обратно на диван, наблюдая, как он направляется к моей двери с той уверенной грацией, от которой у меня переворачивается желудок. Он достает свой бумажник, осуществляя обмен товарами с отработанной эффективностью.

Аромат сычуаньских специй наполняет мою квартиру, когда он несет пакеты на кухню. Я слышу, как открываются и закрываются ящики — на самом деле он ищет посуду на моей кухне, как будто это самая естественная вещь в мире.

Он возвращается с охапкой контейнеров для еды навынос и моей разномастной коллекцией палочек для еды. — Организация твоей кухни оставляет желать лучшего.

— Извини, что мой ящик для посуды не соответствует твоим строгим стандартам. — Я смотрю, как он расставляет контейнеры на моем кофейном столике. — Хотя я заметила, что ты нашел все, что нам нужно.

— Я очень хорошо нахожу то, что мне нужно. — Он достает последний контейнер и протягивает мне пару палочек для еды, причудливых лакированных, которые София привезла мне из Японии. Конечно, он выбрал бы их.

Блюд перед нами, похоже, хватит, чтобы прокормить небольшую армию. От пельменей с супом поднимается пар, лапша дан дан, поблескивает от масла чили. Мой желудок урчит возмутительно громко.

Я пытаюсь сосредоточиться на фильме, но мое внимание продолжает переключаться на элегантные руки Дмитрия, с идеальной точностью орудующие палочками для еды. Благодаря ему, еда на вынос выглядит как изысканная трапеза.

Лапша дан именно такая вкусная, как он и обещал. Я украдкой бросаю на него взгляды между откусываниями, очарованная этой более мягкой версией человека, которого я обычно вижу в залах заседаний. Теперь его пиджак и галстук сняты, рукава закатаны, обнажая сильные предплечья, и есть что-то невероятно интимное в том, чтобы наблюдать, как он тянется за очередным пельменем.

— Ты пялишься, — говорит он, не отрывая взгляда от экрана.

— Я никогда раньше не видела, чтобы ты так ел. — Я накручиваю лапшу на палочки для еды. — Это... по-другому.

Он берет кусочек курицы кунг пао. — По-другому хорошо или по-другому плохо?

— Просто по-другому. — Я делаю паузу. — Человечно.

Теперь он смотрит на меня, приподняв одну бровь. — В отличие от?

— Идеально управляемого робота, который терроризирует заседания моего совета директоров.

Его губы приподнимаются. — Я не терроризирую. Я направляю.

— Скажи это мистеру Паттерсону, у которого из-за стресса случился кислотный рефлюкс.

Дмитрий ухмыляется, потянувшись за Мапо с тофу. — Возможно, ему следует развить более крепкое телосложение.

Я качаю головой, не в силах сдержать улыбку. Фильм продолжает идти, но я погружена в созерцание профиля Дмитрия в мягком свете моего телевизора. Его обычные острые углы кажутся мягче здесь, в моем пространстве, окруженном контейнерами с едой на вынос и нежным вечерним сиянием.

Он снова ловит мой взгляд и, на этот раз, удерживает его. Что-то теплое и собственническое мелькает в его кобальтово-голубых глазах, отчего у меня перехватывает дыхание.

— Ешь, — мягко говорит он. — Пока не остыло.

Я повинуюсь, но еда кажется картонной, на мой вкус. Все, на чем я могу сосредоточиться, — это его присутствие рядом со мной, тепло его бедра, прижатого к моему, и то, как его пальцы касаются моих, когда мы беремся за один и тот же контейнер.