Разрушь меня

Глава 4

ДМИТРИЙ

Со своего наблюдательного пункта возле бара я осматриваю зал, занося в каталог каждую деталь сегодняшнего благотворительного гала-концерта. Вокруг толпятся обычные люди — старые деньги смешиваются с новыми, карьеристы, отчаянно нуждающиеся во внимании, филантропы, добивающиеся списания налогов. Но мое внимание приковано к одной фигуре в другом конце комнаты.

Наташа скользит сквозь толпу в черном платье от Dior, которое облегает ее изгибы, как вторая кожа. Платье имеет смелый разрез, который при каждом шаге обнажает ноги. Ее темные волосы ниспадают каскадом на одно плечо, привлекая внимание к элегантной линии шеи. Сегодня вечером она сменила свои фирменные красные губы на более мягкие розовые.

Мои пальцы сжимают стакан с виски. Она привлекает внимание, не прилагая усилий, — редкое качество в этих кругах, где воздух пропитан отчаянием. Несколько мужчин пытаются поймать ее взгляд, но она отстраняет их с отработанной грацией.

— Твоя новая навязчивая идея, брат? — Николай подходит ко мне сбоку, проследив за моим взглядом.

— Наблюдательность не сродни одержимости. — Я смакую еще глоток, позволяя жжению отвлечь меня от желания пересечь комнату.

— Нет? Тогда почему ты почти не отводил от нее глаз с тех пор, как она появилась?

Я оставляю его слова без ответа. Наташа смеется над чем-то, что говорит ее собеседник, звук эхом разносится по комнате. Ее голова откидывается назад, обнажая горло. Ее бриллиантовое колье отражает свет, привлекая мой взгляд к уязвимой впадинке под ним.

— Она не такая, как другие, — продолжает Николай. — Она видит меня насквозь.

— Хорошо. — Я ставлю пустой стакан. — Фасад наводит на меня скуку.

Взгляд Наташи, наконец, встречается с моим через всю комнату. Между ее бровями появляется легкая морщинка, прежде чем она отводит взгляд, но не раньше, чем я замечаю вспышку тепла в ее глазах. Мой пульс учащается от этого молчаливого подтверждения.

— Просто помни, — говорит Николай, — что некоторые произведения искусства нужно оценивать на расстоянии.

Я поправляю манжеты, на моих губах играет улыбка. — Когда это я довольствовался простым наблюдением?

Я слежу за передвижениями Наташи в толпе, отмечая, как она умело отклоняет ухаживания пьяных богатых личностей. Но один особенно настойчивый дурак не может понять намек. Грегори Мэтьюз, из новых денег, пытающийся купить себе дорогу в высшие эшелоны общества.

Моя челюсть сжимается, когда я смотрю, как он загоняет ее в угол возле мраморной колонны, его мясистая рука обхватывает ее запястье. Хрустальный бокал с шампанским в моей руке грозит разбиться вдребезги.

— Я сказала «нет». — Голос Наташи чистый и резкий, несмотря на музыку. Она пытается вырваться, но Мэтьюз преграждает ей путь.

— Давай, милая. Один танец. — Другая его рука скользит по ее спине.

Прежде чем я осознаю собственное движение, я пересекаю комнату. Мои пальцы впиваются в его плечо, разворачивая его.

— Убери от нее руки. — Каждое слово покрывается льдом.

Лицо Мэтьюса краснеет. — Это частный разговор...

— Который закончился в тот момент, когда она сказала «нет». — Я встаю между ними, спиной к Наташе. Температура в моей груди падает еще на десять градусов. — Если только ты не предпочитаешь обсудить правила этикета в более уединенном месте?

Понимание, наконец, появляется в его затуманенных алкоголем глазах. Он отшатывается назад, подняв руки. — Моя ошибка. Я не хотел тебя обидеть.

— Уходи.

Он практически бежит. Умный человек.

Я поворачиваюсь и вижу, что Наташа смотрит на меня широко раскрытыми от удивления зелеными глазами. На ее лице отражается смесь эмоций — облегчение, замешательство, настороженность. Ее пульс заметно трепещет у основания горла.

— Я бы справилась с ним, — говорит она, вздергивая подбородок.

— Я в курсе. — Я дотягиваюсь до ее запястья, где Мэтьюз схватил ее, осматривая покрасневшую кожу. Ярость скручивает меня изнутри при виде отметин. — Но ты не должна была этого делать.

Она резко вдыхает от моего прикосновения, но не отстраняется. — Я не ожидала, что ты...

— Что? Останусь в стороне, пока другой мужчина лапал тебя? — Слова выходят жестче, чем я намеревался, раскрывая больше, чем я планировал. Ее глаза еще больше расширяются от моего собственнического тона.

— Потанцуй со мной. — Мой тон не терпит возражений, когда я протягиваю руку. Оркестр переходит к медленному вальсу, время выбрано идеально.

— А если я откажусь? — Глаза Наташи наполняются вызовом. — Ты хочешь повторить наш прошлый танец? Когда я дала тебе пощечину, Дмитрий?

— Тогда мы устроим сцену. Это твой выбор. — Я подхожу ближе, понижая голос. — Но мы оба знаем, что здесь важна внешность.

Электричество пронзает мою ладонь в тот момент, когда она кладет свою руку в мою. Я веду ее на танцпол, располагая нас так, чтобы Мэтьюз мог видеть свою замену. Моя рука опускается на ее поясницу, кончики пальцев касаются обнаженной кожи через вырез платья.

— Так обычно ты добиваешься своего? — Она двигается с естественной грацией, идеально выдерживая ритм. — Угрозы, обернутые в бархат?

— Только при необходимости. — Я притягиваю ее ближе, чем положено, наслаждаясь тем, как у нее перехватывает дыхание. — Хотя я предпочитаю думать об этом как о взаимной выгоде.

— И какую выгоду я получаю? — Ее ногти слегка впиваются в мое плечо.

— Кроме спасения от нежелательных приставаний? — Я плавно разворачиваю ее, используя движение, чтобы прижать вплотную к себе. — Защита. Статус. Людям приятно находиться в моем обществе.

Она смеется. — Твое самолюбие не знает границ.

— Это не самолюбие, если это правда. — Мой большой палец рисует маленькие круги на ее спине. — Ты дрожишь.

— Это просто гнев. — Но ее зрачки расширены, что выдает ее.

— Мы так это называем? — Я поворачиваю ее, мое бедро прижимается к ее. — Твое тело рассказывает совсем другую историю.

— Мое тело не знает, что лучше. — Ее пальцы сжимают мою руку. — Мой разум знает.

— Твой разум слишком много думает. — Я наклоняюсь ближе, мои губы касаются ее уха. — Иногда инстинкты знают лучше.

Она дрожит, затем напрягается. — А каковы твои инстинкты? Обладание? Контроль?

— Защита того, что принадлежит мне. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить.

— Я не принадлежу тебе. — Но она не отстраняется.

— Пока нет.

Музыка стихает, и Наташа отступает назад, разрывая нашу связь. Ее щеки пылают, посылая жар по моим венам.

— Спасибо за танец. — Она разглаживает платье, к ней возвращается самообладание. — Прошу меня извинить.

Я смотрю, как она удаляется сквозь толпу, сопротивляясь искушению последовать за ней. Ноги сами несут меня к бару, где я заказываю чистый двойной скотч. Ожог от алкоголя не совсем соответствует тому огню, который она разожгла.

— Что ж, это было интересно. — Алексей садится на табурет рядом со мной с понимающей ухмылкой. — Никогда раньше не видел, чтобы ты так терял контроль.

— Я не терял контроль. — Слова выходят резче, чем предполагалось.

Эрик появляется с другой стороны от меня, его молчаливое присутствие более осуждающее, чем поддразнивания Алексея. — Вся комната заметила.

— Что заметила? — Я сохраняю голос ровным, хотя пальцы сжимают стакан.

— Электричество. — Алексей крадет мой напиток, делая глоток. — То, как ты выглядел, готовый сломать Мэтьюзу руку. Танцевальные движения, которые определенно не соответствуют правилам.

— Ей нужна была помощь.

— С каких это пор ты играешь в белого рыцаря? — Вопрос Эрика попадает слишком близко к цели.

— Она другая. — Признание вырывается прежде, чем я успеваю его остановить.

Брови Алексея взлетают вверх. — Могущественный Дмитрий только что признался, что у него есть чувства?

— Осторожнее, брат. — Но моему обычному угрожающему тону не хватает резкости. Мои глаза отслеживают Наташу через комнату, где она присоединилась к Софии.

— Ты даже не слушаешь. — Алексей машет рукой у меня перед лицом. — У тебя плохо получается.

— Хватит. — Я осушаю свой бокал, выбитый из колеи тем, как легко они меня поняли. Еще больше меня выбивает из колеи то, насколько они правы.

— Великого манипулятора, наконец-то обыграли. — В редкой улыбке Эрика слишком много понимания. — Женщина, которая ясно видит твои игры насквозь.

Я подаю знак бармену принести еще выпивку, не в силах отрицать их наблюдения. Потеря контроля, какой бы незначительной она ни была, пугает меня больше, чем я хочу признать.