Разведчицы и шпионки - 2

ОНА ИГРАЛА СО СМЕРТЬЮ

Страшное слово «Война!» потрясло мир 1 августа 1914 года. Великие армии великих держав столкнулись в смертельной схватке.

На Западе наиболее драматические события происходили в Бельгии и Северной Франции, где десятки тысяч женщин, детей, мирных жителей в паническом бегстве устремлялись к Ла-Маншу, пытаясь спастись от наступающих немецких армий, уже захвативших Бельгию и вторгшихся во Францию, и занять места на отходящих в Англию судах.

Огромные очереди выстроились на пунктах проверки. Военная полиция опрашивала каждого: во-первых, с целью идентификации его личности, а во-вторых, получения хоть какой-либо информации о противнике. Но большинство такой информацией не располагало.

Внезапно что-то взволновало очередь. Люди, вытягивая шеи, пытались узнать, что произошло. Оказалось, что несколько офицеров окружили молодую, красивую француженку, которая отвечала на их вопросы. Она была небольшого роста, миловидная, с красивыми каштановыми волосами, сверкающими карими глазами, чувственными губами и очаровательной улыбкой. Ее гибкое тело свидетельствовало о том, что оно не чуждо гимнастическим упражнениям.

Офицер продолжал обычный опрос:

— Можете ли вы что-нибудь сказать об армии оккупантов?

Девушка начала отвечать на французском, но потом перешла на английский, причем говорила так же бегло, как и сам офицер. Его потрясло качество и количество той информации, которую она сразу же выдала. Профессиональный разведчик вряд ли мог собрать информацию более квалифицированно, чем она, простая беженка.

Офицеры с нарастающим интересом слушали ее.

— Такую информацию мог собрать только человек, хорошо владеющий немецким! — воскликнул один из них.

— Я владею им, — ответила девушка.

— Кто вы?

Она рассказала о себе. Ее зовут Луиза де Беттиньи, родилась в Северной Франции, ее дом в Лилле, теперь он в руках немцев, и она стремится пробраться в город Сент-Омер, во Франции, где находится ее мать. Она гордилась своим знатным происхождением и образованием, но была бедна. До войны служила гувернанткой в богатых и титулованных французских и немецких семьях. Поскольку она сама была аристократкой, наниматели относились к ней как к равной, предоставляли возможность совершать дорогостоящие поездки по Европе, приглашали играть в бридж с коронованными гостями.

Офицеры посовещались шепотом и сказали Луизе, что она вправе поехать к своей матери, но британская секретная служба будет благодарна ей. если девушка задержится на пару дней для консультаций. Она согласилась. Очередь беженцев двинулась дальше.

Этим же вечером Луиза узнала, чего хотела от нее секретная служба.

Ей предложили вернуться в Лилль. Там, в тылу у оккупантов, она должна не только лично действовать как разведчица, но организовать разведывательную сеть, охватывающую все районы вокруг Лилля, и регулярно направлять информацию в штаб-квартиру фельдмаршала Френча в Сент-Омер и в разведывательный центр в Фолькстоне.

— Готовы ли вы делать все это? — спросили ее.

Когда Луиза поняла, чего-от нее хотят, то испугалась не на шутку. Она знала, как немцы расправляются со шпионами и как хорошо работает их контрразведка, и, конечно, представляла, что будет с ней, если немцы ее поймают. Но кровь праотцов — воителей и авантюристов — заговорила в душе скромной гувернантки. Она была готова принять мученическую смерть, но совершить какой-то подвиг, достойный предков.

— Я сделаю это! — твердо сказала она.

В Сент-Омере мать заключила ее в объятия, счастливая, что дитя вырвалось от немцев. Когда же Луиза сказала, что должна вновь вернуться в Лилль и для чего, бедная мать упала в обморок.

На другой день Луиза явилась в штаб британской армии во Франции и подтвердила согласие добывать любую информацию из Лилля. Ее снабдили изрядной суммой денег на оперативные расходы и пожелали счастливого пути.

Луиза переправилась в Англию и после инструктажа — в Голландию, которая в ту войну избежала германской оккупации. Она добралась до деревушки с громким названием Филиппины, на границе между Голландией и оккупированной Бельгией.

По всей длине границы немцы соорудили сплошной забор, обтянутый колючей проволокой, по которой проходил электрический ток высокого напряжения, и пытающимся преодолеть его давал только два шанса: умереть на проволоке от тока или от пули. Прожектора освещали забор в темное время суток. С бельгийской стороны к нему примыкали проволочные заграждения, ловушки, капканы и минные поля. Все было продумано с немецким педантизмом.

Темной ночью, одетая во все черное, Луиза, стоя на голландской стороне, ждала проводника.

— Его зовут Альфонс Верстапен, он бельгиец, профессиональный контрабандист. Война сделала его патриотом. Он отлично знает границу. Я думаю, мы можем верить в его патриотизм, но не знаем, как он будет вести себя с хорошенькой женщиной. Если вы почувствуете малейшее сомнение, мы дадим другого проводника, — предупреждал Луизу английский офицер.

Вот с этим-то человеком Луиза и должна была переходить границу. Он, словно тень, бесшумно подошел к ней, прошептал слова пароля, она ответила отзывом, чуть не задохнувшись от запаха табака и перегара. Некоторое время он вглядывался в нее, затем взял за руку. Без единого слова повел по узкой лесной тропе. Что бы ни творилось в этот момент в душе Луизы, ее маленькая рука оставалась твердой.

Перед высоким забором, увитым колючей проволокой, они остановились, и Альфонс опустился на колени. Руками начал раскапывать песок. Хотя, казалось, действовал не спеша, удивительно быстро добился результата в своей работе, полез в дыру и потащил за собой Луизу. Поднявшись, они оказались уже по бельгийскую сторону забора.

Альфонс знал каждый дюйм земли, по которой шел, обходя ловушки, проволоку и мины. Луиза следовала за ним шаг в шаг.

Внезапно ночную темноту прорезал яркий луч прожектора. Альфонс бросился на землю, рывком потянув за собой Луизу. Они молча и без движения лежали, уткнувшись лицами в траву, зная, что за каждым прожектором стоит готовый к стрельбе снайпер.

Пулеметная очередь пронеслась над головами, но стреляли не в них, просто немцы запугивали тех, кто рискнет перейти границу. Выждав, когда погасли прожектора, двинулись дальше.

Настало утро. Забор, мины и прожектора оказались уже далеко позади. Но почти каждый перекресток дороги охранялся германскими патрулями. Они проверяли паспорта, «разрешение на передвижение» у всех прохожих, опрашивали о целях передвижения.

Луиза и Альфонс были снабжены надежными документами, сработанными на специальной лондонской фабрике паспортов, экипированной не хуже, чем та, что делала настоящие паспорта в Берлине.

Клотильда среди ночи была разбужена звонком в дверь. Напуганная тем, что это может быть немецкий патруль, сначала не хотела открывать. Потом услышала смех и знакомый голос:

— Клотильда, открой, это я!

— Боже мой, мадемуазель Луиза!

Служанка впустила хозяйку и бородатого незнакомца.

Альфонс с удовольствием воспользовался горячей пищей и вином, которыми угостила Клотильда, но отказался задержаться и отдохнуть.

— Утром я должен вернуться обратно.

Он с любопытством оглядел свою спутницу, которая уговаривала его остаться, ее тонкую фигуру и нежную кожу.

— Вы ни разу не испугались за все время нашего путешествия? — спросил он.

— О, больше, чем один раз, — ^; засмеялась Луиза. — Они ужасны, эти боши! Но я была уверена в том, что вы доставите меня в целости и сохранности!

Контрабандист направился к двери и, закрывая ее за собой, произнес:

— Я не имел в виду бошей!

Луиза насладилась горячей ванной, а потом, несмотря на усталость, начала примерять платья из своего гардероба. Хотя она не спала предыдущую ночь, попросила Клотильду разбудить ее пораньше.

К новым обязанностям приступила, едва открыв глаза. Оделась в строгий темный костюм — свой обычный рабочий наряд. В сумке среди прочих необходимых вещей находились документы на имя кружевницы и продавщицы кружев Алисы Дюбуа. Это была ее боевая кличка, под которой она стала известна, а впоследствии знаменита (будем и мы теперь называть ее так. — И. Д.).

Позавтракав, Алиса направилась на прогулку. На улицах всюду виднелись следы прошедших боев: пробоины в стенах домов, выбитые окна, кое-где воронки от артиллерийских снарядов.

Везде она могла наблюдать признаки железного порядка, установленного оккупантами: посты и патрули, патрули и посты. И особенно опасной, потому что она была невидимой, являлась контрразведывательная сеть, которую, как она знала, немцы набросили на всю оккупированную зону.

Таким предстал перед нами Берлин 1 мая 1945 года

Именно Афродита пообещала Парису Елену из-за которой началась Троянская война

«Палладий», статуя Афины-Паллады, похищенная греками с помощью Етены прекрасной

Раав гюмогает разведчикам выбираться из Иерихона

Она же в сорок лет

Канцлер Меттерних — возлюбленный графини Ливен

Французский историк и политик Ф. Гизо, тоже возлюбленный Ливен.

Граф Нессельроде, канцлер, руководитель графини Ливен

Миссис Симпсон в годы юности

Миссис Симпсон, герцог Виндзорский и Гитлер

Герцог Виндзорский и миссис Симпсон

Сидней Рейли

Генерал Якушев, один из руководителей «Треста»

Генерал Кутепов, дядя Марии, руководитель РОВСа

Оппериут-Селянов. возлюбленный Марии Захарченко-Шульц

Юлия Уингор. она же Сосновская-Такке, сотрудница нелегальной резидентуры

Эрих Такие, блестящий разведчик-нелегал

Здесь, в здании мадридской телефонной станции, находился командный и наблюдательный пункт испанских республиканцев и их советников

Мария Фортус — слушательница Военной академии им. М. В. Фрунзе

Елена Дмитриевна Модржинская, разведчица и социолог

Немецкие войска вторгаются в Польшу

Петр Иванович Гудимович, вначале «оперативный», а затем и подлинный муж Модржинской

Остатки британских экспедиционных войск у Дюнкерка

Рут Кучински с сынишкой Мишей

Отсюда Рут вела свои радиопередачи в центр

Помощник резидента в Лондоне Владимир Барковский. Сфера его интересов — Британский урановый комитет

Доктор Эмиль Юлиус Клаус Фукс, который сам предложил свои услуги советской разведке в Лондоне. С ним работала F4 л Ку чински

Выдающийся контрразведчик абвера Блайхер

Один из первых агентов СОА. высадившихся во Франции, майор Бенджамин Коубурн («Бен\а»)

Агент СОА майор Пьер де Вомекурт («Лукас»)

Майор Фрэнсис Саттил, резидент СОА, казнен в Заксенхаузене

Андре Боррель («Денизам), помощница Саггила. казнена в Натцвеилере

Ивонна Руделатт. агент СОА. Умерла в 1945 г. в концлагере Бельзен

Капитан Пьер Кулиоли. Пережил заключение в Бухенвальде

Капитан Густав Билер. Казнен в Флоссенбурге

Лейтенант Агазарян. Казнен в Флоссенбурге

Вирджиния Холл («Жермен»), агент СОА

Hoop Инайат Хан. агент СОА в Париже. Казнена в Дахау

Мюриель Бик. агент СОА. Погибла во Франции.

Виолета Сабо, агент СОА. Захвачена в бою с немцами, казнена в Равенсбрюкке

Диана Роуден («Паулетте»). агент СОА. Казнена в Натцвейлере

Образцы поддельных документов которыми пользовались агенты СОА во Франции

Миссис Питер Черчилль (<Одетта»)

Самолет «Лайзендер», на котором высаживали агентов СОА во Франции

«Одетта» со своими детьми после возвращения из плена

Следовало остерегаться не только профессиональных немецких контрразведчиков и тех, кто служил им, но даже некоторых из соседей, слабых духом, подавленных мощью оккупантов. Но ощущение опасности заставляло только сильнее биться сердце Алисы. Не со страхом, а с волнением шахматиста в игре с опасным противником смотрела она на все окружающее.

В своей новой ипостаси Алиса стала бродить по городу и его окрестностям, торгуя кружевами, а в действительности знакомясь с обстановкой и подыскивая себе помощников. В маленькой лавочке встретила молодую энергичную продавщицу, Марию-Леонию Ван-хут. Они сразу понравились друг другу. Алиса попросила Марию-Леонию стать ее помощницей, и та охотно согласилась, взяв себе кличку «Шарлотта».

Алиса включила в свою сеть живших в городе Мускроне химика де Гейтерса с женой, и их дом стал одной из конспиративных квартир. В лаборатории де Гейтерса появились новые странные предметы: фотокамеры разных видов, увеличительные стекла, химикалии для приготовления невидимых чернил, стальные гравировальные доски, ручной пресс, который можно было в одну минуту собрать или разобрать на части, материалы для ремонта радиоаппаратуры. Владение даже одним из этих предметов, будь оно раскрыто немцами, навлекло бы на голову хозяина немалые неприятности.

В городе Сантес картограф Поль Бернар служил Алисе своим каллиграфическим почерком и пером. Со временем, с помощью лупы и системы стенографии, Бернар мог записывать бесцветными чернилами донесения Алисы, состоящие из трех тысяч слов, на крошечном листочке прозрачной бумаги, умещавшемся на линзе очков.

Во многих городах и местечках люди разных профессий и различного общественного положения вступили в организацию Алисы Дюбуа. Она создала резидентуру, состоящую из тридцати восьми человек, которой руководила одна, без посредников, заменяя собою целый аппарат сотрудников. Более того, в большинстве случаев сама же исполняла обязанности связной.

Алиса была озабочена не только сбором информации, но и обеспечением безопасности этих людей, тем, чтобы в случае провала одного из них другие не пострадали и могли продолжать работу. Она постоянно повторяла:

— Если завтра я или кто-нибудь из вас будет схвачен немцами и доставлен на очную ставку с другим нашим человеком, ваша память должна прекратить свою работу. Неудачник — не важно, кто им окажется, — вам незнаком и должен быть предоставлен своей судьбе. Жалость, дружба в такое время будут означать только смертный приговор для вас и для тех, чья жизнь зависит от вас. Запомните это.

Они-то запомнили, и только сама Алиса в страшный момент своей жизни забыла об этом.

Организация начала действовать. Первое задание было несложным. После серьезных боев союзникам важно было узнать о немецких потерях. Поезда с ранеными проходили через Лилль. Окна домов, выходящих на железную дорогу, полагалось держать закрытыми плотными шторами днем и ночью. Приходилось подчиняться, ибо в любую минуту, заметив открытое окно или свет, мог явиться немецкий патруль или влететь немецкая пуля. Но в шторах проделали маленькие дырочки, через которые были видны железнодорожные пути. Когда проходил длинный поезд с ранеными, за таким окошком сидел человек, делавший карандашом одному ему понятные заметки. Затем число раненых, размещавшихся в одном вагоне, умножалось на количество вагонов, и точная цифра становилась известной Алисе, а от нее Бернару. Он каллиграфическим почерком вписывал цифру в очередной рапорт.

Теперь Алисе предстояло самое трудное — проделать путь через оккупированную Бельгию, от кордона к кордону, через «зону ужаса» на границе со всеми возможными опасностями этого пути. Нередко она совершала эти ходки каждую неделю. Часто путешествовала с кем-нибудь из своих помощников. Документами надежно обеспечивала «фабрика» Алисы в лаборатории де Гейтерса, которая выпускала совсем как настоящие «удостоверения личности», «визы», «разрешения на передвижение», «подтверждения о регистрации», «паспорта» и «сертификаты».

Реальные трудности возникали, когда немцы вели допросы, сопровождаемые обысками. Обнаружение донесения означало смерть. Только благодаря таланту Бернара удавалось проносить донесение из трех тысяч слов в линзе очков.

Бернару удалось снять тонкую пленку с фотографии Алисы на ее «удостоверении личности», поместить под нее написанное невидимыми чернилами донесение и снова вернуть пленку на место. Алиса имела возможность любоваться печатью с императорским орлом, охраняющим ее донесение.

Но до того, как Бернар достиг такой степени мастерства, Алисе и ее помощникам пришлось пережить немало трудных минут, пряча донесения. Однако и теперь Алиса, казалось, играла в спортивную игру.

Однажды ночью, например, она не спеша брела по шоссе, неся в руке фонарик со свечой. Как раз перед входом в дом, куда она должна была зайти, ее остановил патруль. Она знала, что женщин обычно обыскивает бывшая надзирательница в немецкой тюрьме. За неуклюжую фигуру ее прозвали «Жабой».

Алиса спокойно задула свечу, чтобы не расходовать ее зря, и только тогда разрешила, чтобы ее обыскали. «Жаба» раздела ее донага и ощупала, но ничего так и не обнаружила, А ей следовало бы заглянуть внутрь свечи!

Другой раз, тоже ночью, когда патруль задержал Алису, она незаметно выбросила моток черной шерсти в кусты. Но сделала это так, что конец нити зацепился за куст. Когда после тщательного обыска ее отпустили, она вернулась и смогла отыскать моток, в котором хранилось донесение.

Как-то утром в отеле она очень испугалась. Накануне вечером Алиса оставила свои туфли в коридоре, чтобы их почистили. Выглянув утром, обнаружила пропажу туфель. Ее обеспокоила не потеря туфель, а то, что в каблуке могли обнаружить ее донесение!

В действительности оказалось, что туфли забрала немецкая полиция. Она проверяла каждого постояльца и не хотела никого выпускать из городка, пока всех не проверят. А туфли забрали для того, чтобы убедиться, что постоялец никуда не ушел. И когда очередь дошла до Алисы, ей вернули почищенные туфли, допросили и отпустили.

Донесения прятали в корсетах и швах юбок, воротничках и стельках туфель, ручках зонтиков или дамских сумочек, в фальшивых днищах хозяйственных сумок и коробках с пирожными или фруктами.

Иногда для девушек не оставалось иного способа пересечения границы, кроме как переправа через глубокий канал. Алиса сшила для этого специальный костюм: брюки, юбку и жилетку темного цвета, легкие по весу. Она была отличным пловцом, брала на спину «Шарлотту», не умевшую плавать, и таким невероятным способом девушки переправлялись на другой берег. В плохую погоду им угрожала не только водная стихия, но и опасность схватить воспаление легких.

Их «игры» с германской военной полицией заставляли каждый раз придумывать что-то новое, дважды нельзя было применять одну и ту же хитрость: немцы тоже были достаточно искушенны.

Однажды возле голландской границы разведчицы обнаружили новый пост. Выхода не было, границу следовало пересечь именно сейчас, так как связной ждал их на той стороне, а донесение было срочным. Сработал счастливый случай: к посту подошли двое мальчишек, которые отвлекли немцев, и девушки смогли следовать своим путем.

Алиса становилась все более самоуверенной и относилась ко всем своим приключениям, как к веселым проделкам, постепенно теряя чувство опасности. Как-то раз набралась смелости пробраться в особо охраняемую зону штаб-квартиры принца Рупрехта Баварского, командующего германскими войсками в этом секторе. Получив нужную информацию, направилась к выходу из зоны, неся донесение в сумочке. На пропускном пункте часовой вдруг заявил:

— Это разрешение не годится. Вы должны иметь специальное разрешение на пребывание в особой зоне.

Она попыталась выразить негодование, но немец знал свое дело и был слишком флегматичным, чтобы поддаться на ее трюки. Луиза достала кошелек, где звенели золотые монеты, но немец оказался слишком честным или трусливым и на взятку не поддался. Девушка стала ласково уговаривать его. но замолчала, когда заметила, что солдат начинает поглядывать на нее с интересом.

Как раз в это время дверь особняка отворилась, и оттуда появился какой-то важный генерал с целой свитой офицеров. Луиза узнала его: это был принц Рупрехт. В ее памяти мгновенно всплыл вечер в Баден-Бадене. Немецкая семья, в которой она была гувернанткой. пригласила принца Рупрехта на бридж, где он проиграл значительную сумму. Без колебаний Алиса пересекла дорогу и остановила принца.

— Ваше высочество, вы не помните меня? — улыбаясь спросила она. — Я побила вас в партии в бридж в доме графини Орландо в Баден-Бадене несколько лет тому назад.

Он не узнал ее. Но он помнил Баден-Баден, графиню Орландо и свою неудачную игру. Мужчины в определенном возрасте становятся чувствительными к своим воспоминаниям.

Принц радушно поздоровался с Алисой:

— Это был мой не единственный проигрыш в тот сезон. — Он улыбнулся. — Но вас я помню.

Алиса поклонилась ему.

— Боюсь, ваше высочество, вы более галантны, чем правдивы. Но я не могу осуждать вас за это.

Он рассмеялся и с добродушной улыбкой отправился дальше.

Этот разговор произвел впечатление на охрану. И Алиса доставила своему шефу, майору Камерону, детальный отчет о количестве и расположении артиллерийских батарей принца Рупрехта в важном секторе фронта.

К этому времени информация Алисы стала столь важной для союзников, что они предприняли дополнительные меры для ее бесперебойного поступления. Как-то раз Алиса вернулась после встречи с шефом с целым мешком незаполненных воздушных шариков. Она не делала попыток спрятать их, и когда часовой поинтересовался их предназначением, ответила:

— Игрушки для детей. Конечно, если вы боитесь, что с их помощью я улечу, можете забрать.

Как обычно, ее находчивость сработала, и часовой, сентиментальный ветеран, имеющий собственных детей, отпустил ее.

Но уже в ближайший ветреный день надутый шарик перелетел линию фронта и был сбит выстрелом английского солдата. Донесение попало по адресу.

Другой раз аэроплан опустился ночью на площадку возле Моускрона и после быстрой выгрузки нескольких закрытых корзин взмыл в воздух и скрылся прежде, чем немецкие солдаты заметили его. В эту ночь связные обзавелись почтовыми голубями.

Наконец Алиса почувствовала себя столь уверенной, что потребовала от своих шефов радиосвязи. Те колебались, ссылаясь на опасность для нее и ее людей: немцы к этому времени весьма преуспели в деле пеленгации тайных радиостанций.

Но Алиса продолжала настаивать и добилась своего. В тот день, когда поступила последняя деталь портативной радиостанции, она так ликовала, будто получила платье от самого модного кутюрье из Парижа.

Тем временем, германская контрразведка не дремала. Мало кто знает, что двести двадцать шесть мужчин и женщин в Бельгии были пойманы, осуждены и расстреляны немцами за шпионаж. Многих приговорили к тюремному заключению.

Длительное время секретная служба, которой руководил майор Ротселер, была обеспокоена активной утечкой информации из района, где действовала Алиса. Все попытки найти источник утечки оказывались бесполезными. Были отданы приказы по всем постам проявлять больше тщательности при досмотре, к проверкам стали привлекаться руководящие офицеры. Патрули были усилены, из других районов на подмогу прибыли специалисты. Алиса знала обо всем, но это только прибавляло куража в ее играх со смертью.

Более осторожные из помощников Алисы выражали беспокойство по поводу ее безрассудства. Их волновало, окупается ли риск, которому она подвергает свою и их жизни.

Наконец, один из ее товарищей высказал то, о чем думали все:

— Вы слишком открыто ставите себя под удар. И тем самым — нас. Я не знаю, какую пользу приносит наша работа. Мы знаем, что вы отправляете информацию. Но обращают ли там на нее должное внимание?

Алиса уже была достаточно опытным руководителем, чтобы недооценить падение морального духа своих подчиненных. Она знала, что с ней говорит авторитетный человек, мнением которого дорожат остальные. Он не должен сомневаться в правильности того, что они делают.

Чтобы убедить и успокоить своих помощников, она договорилась с командованием союзников, что в одну из ночей, ровно в час, их авиация совершит налет на склад боеприпасов, о котором она сообщила. На эту ночь пригласила к себе сомневающихся, и когда раздался гул самолетов и взрывы, они бросились ее целовать. «Бунт» был «подавлен».

Правда, этот эпизод не с лучшей стороны характеризует Алису как организатора и конспиратора. Во-первых, она собрала вместе людей, которые, по идее, не должны были бы знать друг о друге. Во-вторых, подвергала их и все свое дело опасности, вынуждая ходить ночью, когда наверняка действовал комендантский час. Но такая уж она была любительница эффектов. Безнаказанность порождала бесшабашность.

Успех вдохновил Алису. Она создала карту района своих действий. На ней были нанесены все склады боеприпасов в окрестностях Лилля, которые впоследствии были взорваны.

В «награду» шеф приказал распространить действие ее организации и на соседний район.

Казалось, все шло хорошо. Однако беда все же подстерегла ее. Была арестована Шарлотта.

Алиса услышала об этом от своих людей и сразу принялась за реорганизацию резидентуры с тем, чтобы в случае ее ареста работа не пострадала. Составила срочное донесение для шефа. Бернар написал несколько колонок цифр на рисовой бумаге, Алиса скрутила ее в тонкое кольцо и поместила под фамильным перстнем-печаткой де Беттиньи, который упорно продолжала носить. Послала записку одной из своих девушек, Маргарите, назначив встречу. Почти сразу же при встрече они были арестованы.

На реквизированном автомобиле девушек куда-то повезли, причем полицейский тщательно задвинул шторку на окне, чтобы никто не узнал об их аресте.

Сквозь переднее стекло Алиса увидела на тротуаре супругов де Гейтер. И тут, потеряв самообладание, она воскликнула:

— Если вы не верите мне, то спросите господина и госпожу де Гейтер, кто я такая.

Машина остановилась возле этой пары, и немцы показали им Алису. Прежде чем кто-либо из детективов успел открыть — рот, Алиса крикнула:

— Не знаете ли вы, кто шьет для вас, мадам де Гейтер? — Она ничего не могла сказать глазами, так как один детектив наблюдал за ней, а другой за супругами. — Не правда ли, мадам, что я беженка из Ню-Эгли и что я шью для вас последние шесть месяцев?

Это был ужасный момент для де Гейтеров и для Алисы. Должны ли они ответить: «Да, мы знаем эту девушку» — или поступить так, как она сама учила их: «Если кого-нибудь увидите в руках немцев, то не признавайтесь, что знаете этого человека, и предоставьте его своей судьбе».

Мадам де Гейтер твердо посмотрела на Алису и пожала плечами:

— Нет, мадемуазель, я не знаю вас.

— И тем не менее. — заявил один из полицейских. — вы оба тоже поедете с нами.

Четверо задержанных были доставлены в ту же тюрьму, где уже содержалась «Шарлотта».

В дом де Гейтеров направились для обыска. Но организация Алисы имела много глаз. Их арест заметили, и к тому моменту, когда явились полицейские, все улики уничтожили. Де Гейтеры были условно освобождены.

Алису доставили в офис коменданта тюрьмы на допрос. Один из задержавших зашел к ней.

— Я вас оставлю одну на несколько минут. Мой совет: не вздумайте бежать.

Он вышел из комнаты и повернул ключ в двери. Она осталась совершенно одна, но знала, что в любую минуту детектив может вернуться, и не один, а с ее старым врагом, «Жабой», которая обыщет ее с ног до головы.

Алиса ничего не могла сделать, кроме одного: достала крошечный листок бумаги из-под перстня и начала жевать его.

— Стоп! — закричал детектив, врываясь в комнату. — Ты что-то собираешься проглотить. Отдай мне!

— Я просто нервничаю, вот и все.

Он выбежал и туз же вернулся с «Жабой». Она тщательно обыскала Алису, но ее поведение на этот раз было необычайно дружелюбным.

— Я встречала эту девушку много раз, — сказала она детективу, — и я знаю, что с ней все в порядке.

— Ладно. Возможно мы совершили ошибку. Но она не может идти, пока майор Ротселер не допросит ее.

«Жаба» обернулась к Алисе:

— Бедняжка, ты наверное напугана до смерти. Я принесу тебе что-нибудь выпить, это успокоит твои нервы.

Она вернулась со стаканом теплого молока.

— Спасибо, — сказала Алиса, — я не хочу.

Она догадывалась, что в молоко добавлено рвотное, и если она выпьет, ее донесение окажется у врага.

Отказ от молока вызвал страшный гнев детектива.

— Пей! Или скажи, почему не хочешь!

Алиса взяла стакан.

— Если вы сердитесь из-за этого, я, конечно, выпью.

Она поднесла стакан к губам. Но в этот момент он выскользнул из ее пальцев, и молоко разлилось по полу. «Жаба» знала, что давать Алисе вторую порцию будет слишком поздно.

Алису поместили в камеру, на двери которой по-немецки было написано: «Опасный арестант». Час спустя в камеру привели Шарлотту.

— Ты знаешь эту женщину? — спросили Алису.

— Нет.

Ничто в этот момент не мелькнуло в глазах Шарлотты.

— Врешь!

— Нет!

И это «нет!», «нет!», «нет!» звучало рефреном до дня суда.

Но их запирательство было бесполезным. Майор Ротселер. Жаба и другие не бездействовали, пока Алиса и Шарлотта находились в тюрьме.

Военный трибунал, который судил обеих женщин, признал их виновными в шпионаже и приговорил Луизу де Беттиньи и Леонию Ванхут к смертной казни.

Две женщины, побледнев, молча выслушали приговор.

А затем Алиса обратилась к суду:

— Господа! — Она говорила по-немецки, так что Шарлотта не понимала ее. — Я прошу вас не расстреливать мою подругу. Она еще молода. Я умоляю вас сжалиться над нею. Что касается меня, то я готова умереть.

Теперь наступила очередь Шарлотты обратиться к суду.

— Я принимаю мой приговор. Но прежде, чем умереть, я прошу об одной милости — о помиловании Луизы де Беттиньи.

Девушек вернули в камеры. Даже немецкие надзиратели были взволнованы и жалели их.

— Бедняжки! Вас все-таки приговорили к смерти. Просите все, чего вы хотите. У кого хватит сердца отказать вам?

Это было даже не в ту ночь, когда осужденным полагались кое-какие поблажки, а сразу же после приговора. Старая, добрая немецкая сентиментальность еще была жива!

Накануне дня казни девушки просили генерал-губернатора Биссинга о милости — разрешить провести ночь вместе.

Надзиратель вернулся с сияющим лицом:

— Он отказал в этом! Слава Богу! Это значит, что вас не расстреляют завтра. Иначе он бы не отказал в вашей просьбе.

Рассвет был поздним, с тучами и дождем. Алиса и Шарлотта были не единственными, кого должны были расстрелять в это утро. Они слышали, как Габриель Пети, красивая девушка, тоже осужденная за шпионаж, вышла из камеры, и на всю тюрьму прозвучал ее возглас:

— Салют! О моя дорогая Родина!

Этот крик потряс сердца двух разведчиц, ожидавших своей очереди. Хватит ли у них силы салютовать своей Родине, когда их поведут на расстрел?

Но надзиратель знал, о чем говорил.

От генерала Биссинга поступило сообщение: «Немцы умеют воздавать должное героизму. Приговор Леонии Ванхут изменен на пятнадцать лет каторжных работ. Луизе де Беттиньи назначено пожизненное заключение».

Их отправили в тюрьму в Германию.

Несмотря на арест Луизы, организация, благодаря принятым ею мерам, не пострадала, и все ее члены остались живы.

В германской тюрьме бедную Луизу свалил тиф. Тюремные доктора безрезультатно пытались спасти ее.

Когда английские войска вошли в Кельн, они обнаружили на местном кладбище простой деревянный крест с надписью:

Луизу похоронили во Франции с воинскими почестями. На подушечках несли ее четыре ордена — два английских и два французских.

В реляции на ее награждение французским Военным Крестом говорилось:

«…За то, что добровольно посвятила себя службе своей стране; за то, что не дрогнув, с несгибаемой смелостью встретила трудности и опасности своей работы; за то, что преодолела, благодаря своим выдающимся способностям, труднейшие препятствия, постоянный риск… за героизм, который трудно превзойти».