Разведчицы и шпионки - 2

ДРУГАЯ ИПОСТАСЬ БЕЙКЕР-СТРИТ

Вряд ли найдется в мире много улиц, столь же популярных как Бейкер-стрит, улица, где когда-то жили знаменитые персонажи писателя Конан Дойля: великий сыщик Шерлок Холмс и его друг доктор Ватсон. Здесь создавался дедуктивный метод Шерлока Холмса, здесь разрабатывались его замысловатые многоходовые комбинации. Но время шло, обстоятельства менялись, и в годы Второй мировой войны на Бейкер-стрит действовал уже не сыщик-одиночка, а могущественная организация — Управление специальных операций (УСО), в недрах которой рождались не менее замысловатые планы и которая распоряжалась судьбами тысяч людей.

УСО родилось 19 июля 1940 года, когда Черчилль представил меморандум Военному кабинету. В нескольких строках этого документа говорилось, что УСО создается, «чтобы координировать все акции по подрывной деятельности и саботажу на территории противника» или, как позже заявил он же, чтобы «поджечь Европу».

Многочисленные подразделения УСО по иронии судьбы разместились на Бейкер-стрит и на прилегающих улицах. Вывеска известной торговой фирмы «Маркс энд Спенсер» стала прикрытием для этой организации, а здание офиса фирмы использовалось разведкой всю войну и несколько лет после ее окончания.

История УСО полна крупных и мелких событий, в ней найдется место и героям и предателям, высокоорганизованным акциям и провалам. Но мы коснемся только тех операций, в которых участвовали женщины — офицеры разведки, агенты УСО и участницы Сопротивления.

Первых агентов забрасывали вслепую, на их собственный страх и риск, их никто не ждал, у них не было надежных явок и адресов, они должны были сами устраиваться, создавать свое прикрытие и обзаводиться связями. И во многих случаях эта дорога приводила их прямо в объятия гестапо. Если этого удавалось избежать, агент должен был найти из числа своих связей надежных людей и начать разведывательно-диверсионную работу.

Все это трудно было сделать даже хорошо обученным и тренированным мужчинам, что же тогда говорить о женщинах?

Французской секции УСО приходилось нелегко с подбором кадров, так как лучших людей де Голль и «Свободная Франция» стремились использовать сами. К тому же де Голль вообще относился к УСО недружелюбно, считая, что оно нарушает суверенитет Франции и, устанавливая связи с участниками движения Сопротивления, только мешает его работе. Кроме того, де Голль вообще был против подрывной деятельности, так как она «могла привести к репрессиям и настроить народ против «Свободной Франции». Он запрещал французам идти на службу к англичанам в УСО, хотя его отношения с военной разведкой и СИС были достаточно сердечными.

Так или иначе, «французов» зачастую приходилось «создавать» из англичан или канадцев. Сделать Жака Дюпона из какого-нибудь Джона Смита было нелегко, и всей этой работой руководила молодая, интеллигентная, талантливая женщина Вера Аткинс. Те, кто ее знал, называли женщиной «холодной, исключительно компетентной, с аналитическим складом ума», «мозгом и сердцем» французской секции. Почти пять лет жизни она отдала этой секции, и можно только задуматься, какова была бы судьба многих агентов, если бы не эта женщина.

Она собирала каждый клочок информации о жизни в оккупированной Франции, обладала энциклопедическими познаниями по всем вопросам, которых может коснуться жизнь забрасываемого агента — работа, передвижения, комендантский час, продовольственные нормы, порядок регистрации в полиции и так далее. Поддельные документы изготавливались в специальной лаборатории У СО, но Вера всегда умела добавить очень важные детали: «семейные» фотографии, старые визитные карточки, письмо от подруги или от бывшего возлюбленного — в общем, всякие мелочи, которые человек мог таскать в карманах и которые могли бы подтвердить его личность. Она добывала эти вещи из собственных таинственных источников, а кроме того — этикетки французских портных, билеты метро, французские спички и другой реквизит.

Но помимо всего этого, она была настоящим каскадом необходимой информации, которую преподносила во всех инструктажах агентов непосредственно перед заброской в тыл врага. Каждый из агентов имел своего ведущего офицера, отвечающего за его подготовку и проводившего с ним последние перед вылетом дни, но и Вера участвовала в этом, и никто из офицеров не возражал.

Как ведет себя агент за обеденным столом? Ест ли он на английский или на французский манер? Как кладет нож и вилку? Как пьет вино? Часто «занятия» проводились во французском ресторане «Кокиль» в Сохо, где, несмотря на военное время, сохранялась французская кухня и традиции.

Прощальный вечер организовывали на служебной квартире главы французской секции Мориса Букма-стера, оборудованной на французский лад. Все должно было создать атмосферу дружелюбия, доверия, надежды на успех.

Вместе с Верой агентов, особенно женщин, в ресторан часто сопровождал Андре Симон, известный виноторговец. Он уже побывал во Франции с заданием вывезти оттуда Эдуарда Даладье, которого Черчилль и Рузвельт прочили на место строптивого де Голля. Но Даладье отказался лететь, а Симон попал в руки вишистской полиции, откуда ему удалось бежать и с большими приключениями добраться до Англии. Вечера в ресторане проходили с ним очень весело, так как он сыпал французскими анекдотами и каламбурами, не забывая подливать вино своим партнершам и внимательно наблюдая за их поведением. Кстати, одним из самых приятных тестов для агентов была проверка «на выпивку» — сколько и чего он (она) сможет выпить виски, джина, коньяка, вина, не потеряв при этом голову, и вообще как будет вести себя.

Вера Аткинс играла большую роль и в поддержании контактов с заброшенными в тыл противника агентами. Особенно ее острый и парадоксально мыслящий ум годился для чтения радиошифровок, поступавших с искажениями, от которых у других офицеров в отчаянии опускались руки: «Подготовил соус с Фер-мнаном. Арманд». О каком соусе может идти речь? Кто такой Фермнан? Решили, что это другой агент, по кличке Фермнанд. Но Арманд не должен был с ним встречаться. И причем здесь соус? Судили-рядили, и наконец Вера догадалась, что «соус» надо читать как «союз», а все вместе означало посадочную площадку в районе фермы Нанти.

Таких, а то и более запутанных случаев было немало. Все радиограммы требовали ответов. Их давали по открыто действующей широковещательной сети, и слушатели в Европе не раз удивлялись идиотским фразам, вторгающимся в последние известия или литературные инсценировки, к тому же повторяемым несколько раз в день, а иногда и на другой день. Однако для агентов фразы типа «Жозефина носит голубую одежду», «Дядя Жак потерял свой зонтик» или «Корова сегодня ночью перепрыгнет через Луну» иной раз становились вопросом жизни или смерти.

Эти передачи шли на Францию, Норвегию, Голландию, Данию и на другие страны.

Вера Аткинс, понимая роль человеческого фактора, во многие передачи умудрялась вставить информацию для конкретных агентов о жизни и здоровье членов его семьи, о стариках-родителях, о рождении детей, о том, что брат агента, находящийся в действующей армии, жив и успешно продвигается по службе. При этом родственники ничего не знали о местонахождении своего сына или мужа, им было известно лишь то, что он «выполняет задание».

Конечно, такие передачи носили исключительный характер, когда требовалось поддержать или вдохновить того или иного ценного агента.

Не случайно офицеры разведки и агенты, выполнявшие задания в тылу врага, называли Веру «Наш добрый ангел».

К концу войны заслуги Веры Аткинс были отмечены: она стала шефом французского отдела УСО. Помимо своих прямых обязанностей она занималась сбором информации на офицеров германских контрразведывательных служб, особенно на виновных в убийствах и казнях офицеров и агентов УСО, в первую очередь, женщин. Этих офицеров она делила на тех, которые просто «честно выполняли свои обязанности», и военных преступников, впоследствии преданных суду. Ей же можно быть благодарными за то, что она установила обстоятельства провала и гибели многих разведчиц.

Вирджиния Холл, которую часто называли знаменитой «Лионской Марией», была американской гражданкой, корреспонденткой «Нью-Йорк пост», женщиной с высоким интеллектом и неуемной энергией, хотя она не имела одной ноги и ходила на протезе. В начале войны Вирджиния работала в аппарате УСО, а в августе 1941 года через Мадрид прибыла в Виши, вполне официально, в качестве аккредитованного американского корреспондента при правительстве Петена. Она немедленно подключилась к работе УСО и исполняла обязанности связника между различными звеньями цепочки агентов УСО. Вирджиния свободно передвигалась между Лионом, Марселем, Парижем, связывая разведчиков между собой. В течение многих месяцев ей удавалось спасать, прятать и снабжать многих агентов деньгами, радиопередатчиками, батареями. Она проложила «маршрут спасения» через Пиренеи и поддерживала постоянную связь с Центром.

В июле 1942 года вместе с мадам Блох, женой депутата-социалиста Андре Блоха, Вирджиния сумела проникнуть в концентрационный лагерь вишистского режима в департаменте Дордонь. Там им удалось достать ключи от камер, сделать дубликаты и передать арестованным агентам УСО. В ночь на 14 июля, когда французы, таясь, отмечали свой национальный праздник, группе заключенных удалось бежать. Некоторые из них впоследствии сыграли важную роль в работе разведки.

Однажды к Вирджинии в Лионе явился майор Бен Коубурн, разведчик УСО, преданный Матильдой Кар-рэ («Кошкой») и вынужденный скрываться. За ним по всей Франции охотилось гестапо. Разведчикам пришлось разыгрывать влюбленную пару, мечтающую посетить Пиренеи. Там Вирджиния вывела Бена на спасительную тропу, и он смог бежать в Испанию.

В августе 1942 года вишистской полицией был захвачен английский разведчик капитан Фрэнсис Бэйзин Три месяца он находился в карцере тюрьмы Форт Монтлук. 26 ноября 1942 года Лион был оккупирован немцами. Теперь Фрэнсису могла угрожать смертная казнь. Вирджиния установила добрые отношения с офицером вишистской армии полковником Гренье, который обещал помочь в освобождении Бэйзипа. Но комендант тюрьмы требовал письменного распоряжения. В течение десяти часов Вирджиния «обрабатывала» председателя военного трибунала, и 28 ноября письменный приказ был получен. Оказавшись на свободе, Фрэнсис был вынужден немедленно скрыться: гестапо искало его. Вирджинии с помощью еще одного разведчика удалось спрятать Бэйзина в маленьком городке, где, несмотря на крайнюю слабость и нужду в медицинской помощи, он не смог оставаться — его искали. Вирджиния перевозила его из дома в дом, из одного городка в другой, пока, наконец, не удалось отправить его в Англию на специальном самолете.

Приходилось Вирджинии улаживать и распри между агентами и их начальниками.

Бланш Чарлет, третья женщина-агент, прибывшая во Францию, обратилась к ней с просьбой оградить ее от грубостей шефа, Дуборден-Долана, храброго и мужественного, но невоспитанного человека. Вирджиния добилась того, что Бланш перевели в подчинение Филиппу Вомекуру. Некоторое время спустя Бланш была арестована, ей удалось бежать и с помощью той же Вирджинии пробраться в Испанию.

Вместе с другой американкой, Верой Лей, Вирджиния организовала маршрут не только для разведчиков, но и для спасения остававшихся во Франции английских солдат и экипажей сбитых самолетов. Их направляли в Швейцарию и Испанию.

Ее деятельность не могла пройти мимо внимания немецкой контрразведки, которую особенно беспокоили маршруты спасения через границы. Немцам нетрудно было внедрить своих агентов в число «желающих бежать». Произошли провалы, и кольцо вокруг Вирджинии Холл начало сжиматься. Американское гражданство уже не могло ее спасти, так как США находились в состоянии войны с Германией.

В этих условиях ничего не оставалось делать, как отозвать «Лионскую Марию» из Франции. Она воспользовалась одним из ею же созданных каналов и благополучно вернулась в Англию.

Ивонна Руделатт. «Жаклин», была первой женщиной-агентом. заброшенной УСО на оккупированную территорию Европы.

Привлекательная и элегантная парижанка Ивонна-Клэр Серно, дочь богатого виноторговца из Мэзон-Лафита, вышла замуж за лондонского антиквара Руде-латта совсем юной девушкой. Брак вскоре распался, но она. родив двух детей, осталась в Лондоне на двадцать лет. занимаясь бизнесом в области интерьера и работая маклером по недвижимости. Стала бабушкой, а когда разразилась война и агентство по недвижимости закрылось, устроилась менеджером в одном из лондонских отелей, где всегда останавливалось много офицеров. Как-то раз один из гостей, который знал, что она француженка, спросил, не предпочла бы она своему делу более опасную службу, которая шла бы на пользу Франции и Британии. Она согласилась, и ее пригласили на беседу.

Шеф вербовочной службы французской секции УСО был удивлен, когда дама средних лет вошла в офис. Но на него произвели впечатление ее манера держаться, ее интеллигентность, и он рекомендовал даму в группу подготовки.

Ивонна прошла полный курс тренировок, включая уроки саботажа, и даже совершила прыжки с парашютом. Когда настало время для ее засылки, она направилась в Гибралтар. Самолет был атакован двумя «мессершмиттами» в районе Бреста и в Гибралтаре приземлился на одном моторе, ускользая от самолетов Люфтваффе. Из Гибралтара вместе с сопровождавшим ее майором Бодингтоном она на фелюге отправилась на Лазурный берег, жалкую фелюгу преследовал итальянский корвет, но от него удалось скрыться.

Резидент «Гаспар» не был подготовлен принять нового курьера, и «Жаклин», как теперь называли миссис Руделатт, должна была сама подыскивать себе место для жилья. В конце концов она нашла дом. хозяин которого и не скрывал своих прогерманских настроений.

Нельзя сказать, что «Гаспару» по душе пришелся боевой дух «Жаклин». По многим причинам он подозревал, что находится в поле зрения германской контрразведки, и полагал, что ему не следует иметь при себе никаких компрометирующих предметов. Посетив убежище «Жаклин», когда той не было дома, он оставил там свой кольт тридцать восьмого калибра, портативный радиоприемник, ящик с запасными детекторными кристаллами, большой конверт, заполненный расписаниями передач Би-би-си, и зашифрованный список членов его резидентуры. Вернувшись домой, «Жаклин» пришла в ужас от того, какой опасности могут подвергнуться товарищи по резидентуре. Она знала, что хозяин в ее отсутствие часто ворошит ее пожитки.

«Жаклин» сказала об этом коллеге Пьеру Кулиоли. Тот собрал все эти вещи и перепрятал их. Но было поздно: хозяин успел «прочесать» комнату и сообщил обо всем в местную полицию. Когда «Жаклин» и Кулиоли возвращались домой, они заметили, что их уже поджидают жандармы. Оба бросились бежать. Кулиоли втолкнул «Жаклин» в проходящий поезд, вскочил сам, и им удалось спрятаться в маленьком городке. С этого времени молодой парень и женщина средних лет стали близкими друзьями, хотя в их дружбе не было ничего романтического.

Кулиоли заявил «Гаспару», что об этом инциденте надо сообщить в Лондон. Но «Гаспар» опередил его: послал в Лондон длинное сообщение о том, что Пьер Кулиоли и «Жаклин» перекинулись на сторону немцев. Свой сигнал он сопроводил просьбой прислать ампулу с ядом, «чтобы устранить предателя Пьера».

Эта просьба поразила руководителей французской секции. Они ничего не знали о Пьере Кулиоли, но не были уверены, все ли в порядке с «Жаклин». Им, конечно, было невозможно правильно оценить ситуацию, и они вполне могли поверить, что Кулиоли был немецким агентом, которому удалось внедриться в группу «Гаспара». Они верили Ивонне Руделатт, но только до известной степени, и вполне возможным было то, что она, не имеющая опыта, могла попасть в западню. Помимо всего, «Гаспар» был британским офицером, тренированным агентом УСО и руководителем группы.

Было решено послать ответственного офицера с ампулой яда. Он должен был расследовать все дело, и, если «Гаспар» окажется прав, передать яд. чтобы обезвредить «предателя Пьера».

Как раз в это время произошел инцидент, который вызвал некоторые сомнения относительно «Гаспара». Его информировали о том, что первое прибытие новых агентов в его район состоится во время полнолуния в сентябре. Это была очень важная высадка. Агентами были две женщины, первые парашютистки, высаживаемые во Франции — Луиза де Байсак, направлявшаяся к своему брату в Бордо, и Андрэ Боррель, которой под кличкой «Дениза» предстоит стать впоследствии одной из героинь УСО.

Гаспар подтвердил прием инструкций, однако, хотя о предстоящем прибытии самолета ему было просигналено несколько раз, в том числе и путем «личного послания» по Би-би-си, никаких приготовлений к встрече он не предпринял.

В течение ночи 24 сентября самолет совершил несколько кругов над предполагаемым районом выброски парашютисток, но, не получив никаких световых сигналов, вынужден был вернуться назад.

Оказалось, что «Гаспар», предполагая, что операция предана, на это время предпочел исчезнуть.

Когда Лондон приказал организовать прием парашютисток на следующую ночь безо всяких отговорок, радист Байпан, не найдя «Гаспара», сказал об этом Кулиоли. Молодой француз решил действовать на свой страх и риск. Он подготовил площадку и сопровождаемый бесстрашной «Жаклин» благополучно принял двух агентов.

Дни оперативной деятельности «Гаспара» были сочтены. 2 октября 1942 года офицер, которому начальник французской секции Букмастер поручил организовать новую точку, прибыл во Францию. Кодовая кличка майора Фрэнсиса Саттилла «Проспер» стала впоследствии символом огромной разведывательной сети из шестидесяти резидентур, которую он развернул с впечатляющим рвением и эффективностью. Тридцатидвухлетний офицер выбросился на парашюте на поле. подготовленное Пьером Кулиоли, и был встречен, помимо Пьера, «Денизой» и «Жаклин». «Гаспар» опять отсутствовал.

«Проспер» имел широкие полномочия по установлению контроля над всеми точками на севере, а также в центральной и западной Франции, в том числе, в Париже. Он был уполномочен также руководить группой «Гаспара».

При личной встрече «Гаспар» не произвел на «Про-спера» впечатления. Зато ему понравились Пьер Кулиоли и «Жаклин», которую он знал по Лондону и чей энтузиазм импонировал ему. Он сказал Кулиоли, что ждет прибытия своего заместителя и попросил подготовить все для его встречи.

Этим заместителем был английский офицер Жил-бер Норман с кодовым именем «Арчамбол». Именно он привез ту самую ампулу с ядом, которую запросил «Гаспар». Смертельная доза яда была упакована в маленькую коробочку в запечатанном конверте с надписью «Для Гаспара». Поскольку «Гаспара» к этому времени еще не нашли, «Арчамбол» вручил коробочку Пьеру Кулиоли с просьбой передать ее шефу.

Кулиоли принял эту посылочку и несколько дней носил в кармане, пока не передал ее неуловимому «Гаспару».

Как «Арчамбол», так и «Проспер» решили, что устранять Пьера не следует, о чем и объявили «Гаспару». Он должен был сообщить об этом в Лондон и, в случае необходимости, отправить Пьера туда для разбирательства.

Одновременно «Проспер» послал сигнал в Лондон о том, что он доверяет Пьеру, но просит отозвать «Гаспара», что и было сделано.

После его отправки Пьер Кулиоли был назначен резидентом, а «Жаклин» его заместителем и курьером. Из Турени они переехали в Солонь, одно из живописнейших мест Франции, излюбленное место охоты германских офицеров. Здесь действовало несколько групп Сопротивления, связной между которыми стала «Жаклин».

Тут же было подготовлено много посадочных площадок.

Теперь «Жаклин» могла развернуться вовсю. Смелая. полная энергии и здоровья, она приняла участие во многих актах саботажа: разрушение электростанций. взрыв на авиационном заводе, который производил компоненты для Люфтваффе, разрушение более двухсот столбов высоковольтной линии электропередачи, взрывы нескольких локомотивных депо и по крайней мере четырнадцать серьезных крушений немецких эшелонов, следовавших в Германию и на Восточный фронт, в Россию. Только в мае 1943 года железнодорожные пути между Орлеаном и Туром и Орлеаном и Бордо выходили из строя шесть раз. Осторожная оценка указывает, что около двухсот немецких офицеров и солдат были убиты и ранены в этих железнодорожных крушениях.

Одной из типичных акций стало подкладывание пластиковых бомб в поезда, перевозящие продукты в Германию и для германских гарнизонов на берегу Ла-Манша. Был случай, когда эшелон, прибывший в Кайон. поставили в центре большого скопления германской военной техники и боеприпасов. Ровно через двадцать четыре часа после выезда из сельскохозяйственного центра Франции состав взлетел на воздух, вызвав новые взрывы и чудовищные разрушения.

По словам полковника СС Мердса «террористы в этом районе были самыми опасными и трудными для нас».

Несколько эсэсовских офицеров с сильным подразделением СС были посланы туда для разбирательства. Единственное, что они выяснили — это то. что одним из лидеров антигерманских акций была женщина, но многие месяцы ее не могли поймать.

12 июня 1943 года англичане, воодушевленные успехом актов диверсий и саботажа, предприняли крупную операцию по сбросу большого количества контейнеров со взрывчатыми веществами. Пьер Кулиоли и «Жаклин» организовали встречу «десанта». К месту выброса направили большую группу участников Сопротивления и три или четыре грузовика.

Первые несколько контейнеров были сброшены на парашютах точно в назначенные места. Но двенадцатый контейнер после приземления вдруг вспыхнул и взорвался. Огонь перекинулся еще на несколько контейнеров, находившихся рядом. Они тоже взорвались. Все заволокло дымом. Двое из встречавших груз были обожжены и ранены. Ситуация стала опасной. Всего в трех километрах находился немецкий гарнизон. Агенты УСО ожидали, что в любой момент будут окружены немцами. Несмотря на это, они сумели спасти уцелевшие контейнеры, погрузить их на автомашины и отправить. Немцы, к счастью, так и не появились.

На следующий день владелец поля, где происходил ночной «фейерверк», обнаружил не только обломки, но и два неповрежденных контейнера. Чтобы спасти себя и семью, он сообщил об этом на пост французской жандармерии, а оттуда информацию передали в германскую Полевую полицию.

Немцы хотя и были встревожены ночными взрывами, до этого сообщения почему-то не придавали им серьезного значения. Теперь же пять сотен немецких солдат, эсэсовцы на бронетранспортерах направились в указанное место, где и обнаружили следы сброшенного «багажа». Уже и без того они были озлоблены диверсиями, совершенными «Жаклин» и ее друзьями. Эта же «находка» явилась последней каплей, переполнившей их терпение. Они организовали карательную экспедицию. В течение двадцати четырех часов были сконцентрированы две тысячи солдат и танки, которые начали сплошную проческу местности. Множество людей было арестовано, но никто из группы Кулиоли не пострадал. Уцелела в тот раз и «Жаклин». Кулиоли потребовал от Лондона временно прекратить все воздушные операции в этом районе. Но ответа на свое послание не получил. Вместо этого У СО продолжало сброс парашютистов, в том числе двух канадских офицеров.

Немцы же, взявшись за дело со свойственной им методичностью, начали вылавливать подпольщиков. В ночь с 20 на 21 июня они задержали грузовик с сеном, под которым было спрятано несколько контейнеров. Всех сопровождавших груз арестовали и доставили в гестапо. Другую группу схватили на следующий день на ферме, где она пыталась укрыть контейнеры. Повсеместно устраивались облавы и были установлены блокпосты.

Несмотря на это, Кулиоли и «Жаклин» решили переправить двух канадцев в Париж. В семь часов угра 21 июня они тронулись в путь на своем «Ситроене». Кулиоли был за рулем. Они благополучно миновали один блокпост: документы Кулиоли удовлетворили часовых.

На въезде в Дижон автомобиль был вновь остановлен. Шарфюрер СС приказал выйти двум мужчинам, сидевшим на заднем сиденье. На их место сели два эсэсовца, приказавших Кулиоли ехать в городскую мэрию. Двое пассажиров последовали за ними пешком, сопровождаемые эсэсовцем и солдатом-десантником.

В здании мэрии всех четверых поместили в большом зале, где уже находились шестнадцать задержанных в эту ночь. Четверо пассажиров «Ситроена» были обысканы, но ничего подозрительного у них не обнаружили, и их документы оказались в полном порядке.

— Почему вы выехали так рано, когда еще не кончился комендантский час? — спросил водителя немецкий офицер.

— Я государственный служащий и спешил к месту нового назначения. Моя должность — лесничий, и это указано в моих документах, — ответил Кулиоли.

Офицер обратился к мэру:

— Вы знаете этого человека?

Кулиоли и мэр незаметно для немцев обменялись взглядами.

— Я не знаю его лично, но я видел его в нашем районе и знаю, что он занимается лесным хозяйством.

Офицер обратил внимание на коробку, обнаруженную в машине.

— А это что такое?

— О, просто мясной пирог, — ответил «Лесничий» с обезоруживающей улыбкой.

Немец вернул коробку и сделал вежливый поклон в сторону дамы:

— Пожалуйста, вы свободны, мадам и месье.

«Лесничий» и его дама вышли из здания мэрии и сели в машину, поджидая своих спутников.

Вдруг из здания появился офицер, проверявший документы канадцев.

— Вернитесь-ка обратно!

Кулиоли понял, что игра проиграна. Он с силой нажал на акселератор, и «Ситроен» рванул вперед.

Офицер растерянно посмотрел вслед удаляющейся машине. Потом выхватил пистолет и сделал несколько выстрелов, но не причинил вреда: Кулиоли свернул в боковую улицу и исчез из вида.

Дюжина эсэсовцев вскочила в три мощные автомашины «Форд» и погналась за беглецами. Кулиоли пытался выжать из своего старенького «Ситроена» все возможное и невозможное: 100… 110… 120… 130 километров в час. Но в двенадцати километрах от Дижона «Форд» с эсэсовцами приблизился вплотную, и немцы открыли огонь. Пули прошили машину и разбили ветровое стекло, никого не задев.

Следующими выстрелами «Жаклин» была ранена и сползла на сиденье. «Форд» прижал «Ситроен» к краю дороги, и он врезался в кирпичную стену придорожной гостиницы «Лулу». От удара Кулиоли потерял сознание: эсэсовцы вытащили его из машины и впятером стали избивать кулаками, ногами, пистолетами. Окровавленную «Жаклин» бросили на землю возле него. Но у нее хватило сил сделать несколько выстрелов (она умудрилась достать пистолет из-под сиденья) прежде чем потеряла сознание. Кулиоли пришел в себя и ударил ближайшего к нему эсэсовца. Тот выхватил пистолет и ранил Пьера в колено.

Захваченных разведчиков немцы снова привезли в здание дижонской мэрии. Кулиоли затащили в кабинет. Гестаповский офицер раскрыл «коробку с пирогом», где лежали два новейших миниатюрных радиоприемника с батарейками и четыре листа бумаги с шифрами. Осмотрев содержимое коробки, гестаповский офицер вежливо спросил Пьера:

— Я думаю, этого достаточно. Не так ли?

Кулиоли перевязали и отправили в госпиталь Люфтваффе в Блуа. Состояние «Жаклин» было тяжелым, и ее поместили в гражданский госпиталь.

Канадцев отправили в гестапо, где их допрашивали и безжалостно избивали. Они были казнены в концлагере Бухенвальд в августе 1944 года в отместку за бомбежку англо-американской авиацией эсэсовских казарм и территории лагеря. Кстати, во время этой бомбежки было убито восемьдесят и ранено триста эсэсовцев, но зато погибло четыреста и было ранено полторы тысячи заключенных!

Пьер Кулиоли прошел все круги гестаповского ада. После долгих мучений его отправили в Бухенвальд. Там ему удалось выжить, и в апреле 1945 года он был освобожден.

Но на этом его испытания не закончились. Его обвинили в предательстве, и в июне 1948 года он предстал перед французским судом по обвинению в двух преступлениях: «сотрудничестве с врагом» и «действиях, нанесших ущерб национальной безопасности». Он был оправдан по первому обвинению, но признан виновным по второму, хотя суд, принимая во внимание его героизм, освободил Пьера от наказания. Но не в его характере было смириться с двусмысленным приговором, и он потребовал полного пересмотра дела. В марте 1949 года Кулиоли полностью оправдали. Вскоре он благополучно женился и стал уважаемым чиновником министерства юстиции.

Через несколько недель после ареста и интенсивного лечения в госпитале «Жаклин» начала поправляться. Друзья попытались организовать ее побег. Ей помогали врачи и сестры госпиталя. Удалось сделать дубликат ключа к двери, ведущей из госпиталя в церковь Святого Николая, откуда открывался путь на свободу. Все было готово для побега, когда неожиданно поступила команда доставить ее в Париж для допросов. Заговорщики опоздали на сутки!

В Париже «Жаклин», Ивонну Руделатт, сначала поместили в госпиталь «Ла Пети», затем в тюремный госпиталь и. наконец, отправили в женский концлагерь Равенсбрюк. Оттуда ее перевели в лагерь смерти Бельзен, где она умерла буквально накануне вступления туда союзнических войск.

В отличие от оккупированных районов Советского Союза, в оккупированной Франции действовали почта, телеграф, телефон, в том числе и междугородный. К слову сказать, там по расписанию ходили поезда, даже курьерские, работали заправочные станции, проходили выставки и вернисажи, действовали трамваи и метро и даже, пусть в урезанном виде, но существовал туризм, и отпуск можно было провести на море…

Но, конечно, разведчикам и борцам Сопротивления для связи со своими товарищами пользоваться телефоном и телеграфом было опасно. Разговоры прослушивались и контролировались как специальными немецкими службами, так и тысячами мелких шпиков и предателей. готовых продаться за пачку сигарет. Даже закодированный телефонный разговор был опасен тем. что мог вызвать подозрения. Поэтому, как всегда в разведке, приходилось прибегать к услугам связников-курьеров.

УСО использовало в качестве курьеров образованных женщин из хороших и богатых английских семей, уходивших в разведку из патриотизма и любви к приключениям, и до высадки во Франции не прошедших через серьезные испытания.

Совсем другой была судьба Андрэ Боррель, «Денизы», ставшей не только курьером, но и одним из главных помощников английского разведчика майора Фрэнсиса Саттилла, «Проспера», который высадился во Франции с парашютом 2 октября 1942 года и создал боевую, активно действующую резидентуру.

«Дениза» родилась в 1919 году в Лилле, рано потеряла отца и жила со своей матерью и сестрой. В начале войны работала медсестрой в госпитале и вступила в ряды Сопротивления. Предпочитала носить мужской костюм, была хладнокровной, энергичной, решительной и совершенно не знала страха, так что друзья называли ее «наш гарсон» («малыш»). Когда группа «Картэ», в которую она входила, была разгромлена, девушке пришлось бежать через испанскую границу.

Она добралась до Гибралтара, а затем и до Лондона вместе с другим бывшим членом группы «Картэ» Морисом Дюфором, старым другом ее отца. Как раз в это время французская секция УСО нуждалась в хороших агентах, и правило, по которому только британские подданные годились для этой цели, зачастую игнорировалось. Пройдя обучение в «Патриотической школе», созданной для беженцев из Европы, Андрэ Боррель была зачислена в УСО. К этому времени вражда между УСО и секретной службой де Голля в Лондоне обострилась до предела. Спутник «Денизы», Морис Дюфор был подвергнут не только суровым допросам, но и избиениям за то, что так же, как она, вступил в УСО.

— Мы, — кричали допрашивающие его французские офицеры, — арестовали мадемуазель Боррель и все подряд будем насиловать ее на твоих глазах, если ты не сознаешься, какое задание вы получили от УСО.

Только после персонального вмешательства Уинстона Черчилля и официальной английской ноты Дюфор был освобожден. Трудно сказать, почему французы не доверяли своим британским союзникам, но видимо какие-то основания у них были.

«Денизе» удалось избежать неприятностей. Уже в качестве агента УСО она 24 сентября 1942 года стала первой женщиной-парашютисткой, заброшенной во Францию. «Дениза» устроилась у своей сестры в Париже и сделала все необходимые приготовления для встречи «Проспера». В дальнейшем они выступали как брат и сестра, и это служило им удобным прикрытием.

Поддерживать радиосвязь с Лондоном было нелегко из-за активно действовавшей немецкой службы радиопеленгации, которая прочесывала улицу за улицей и успешно засекала действующие передатчики. К счастью, в 1943 году УСО начало снабжать своих агентов более миниатюрными и быстродействующими рациями. В конце декабря 1942 года в группу «Проспера» прибыл второй радист Джек Агазарян («Марсель»).

Одно из строгих правил конспирации требовало, чтобы руководитель резидентуры не жил вместе или рядом с кем-либо из ее членов. Все указания передавались через «Денизу». Она ни одного дня не оставалась бе' работы, ибо связи «Проспера», да и ее собственные скоро стали весьма обширными и включали промышленников, государственных служащих, работников сферы обслуживания, почты и даже офицеров полиции. У «Проспера» было несколько конспиративных квартир и субрезидентур в разных районах Франции, все их требовалось держать под контролем и быть в курсе происходящего там. Этим и занималась «Дениза».

В начале 1943 года премьер-министр Черчилль заявил, что в ближайшие девять месяцев в Европе будет открыт второй фронт. Организации Сопротивления и резидентуры УСО стали объединяться, чтобы во всеоружии способствовать этому. Но вместе с объединением появились и признаки грозной опасности.

Германская контрразведка разыграла хитроумную операцию, которую назвала «Английская игра». За полгода до описываемых событий в Голландии был арестован заброшенный туда агент УСО профессор Жорж Жамбрэ. От его имени с англичанами велась радиоигра, в ходе которой руководство УСО вызвало профессора в Лондон для доклада. Но немцы сообщили, что он «слишком занят» и вместо себя пошлет «капитана Киста». Этим «капитаном» стал немецкий офицер. Со своим помощником он прибыл в Париж «для дальнейшего следования в Лондон» и по указанной ему из Лондона явке встретился с четырьмя членами резидентуры «Проспера». в том числе и с «Дени-зой». Затем была разыграна сцена ареста «капитана Киста», после чего поездка в Лондон «стала невозможной». но теперь немцы вышли на резидентурх «Проспера». и. что самое печальное, разведчики им вполне доверяли. Сам «Проспер» в это время находился в Лондоне и не мог повлиять на развитие событий.

Теперь для немцев не составляло труда арестовать «Денизу» и ее друзей. На рассвете 24 июня 1943 года отряд эсэсовцев на нескольких машинах подъехал к дому. где жили «Дениза» и «Арчамбол» (Жильбер Норман). Один из эсэсовцев в гражданском платье постучал в садовые ворота. Хозяйка дома поднялась и спросила. в чем дело.

— Мне нужен месье Жильбер. Дома ли он? Хозяйка пожала плечами.

— Я пришел к «Арчамболу». — продолжал незнакомец.

Это само по себе уже было странно. Кличку «Арчамбол» знали лишь немногие из его друзей. Хозяйка никогда не слышала этого имени, направилась в комнату Жильбера и сообщила ему о посетителе. Норман был озадачен и спустился в холл, где был схвачен эсэсовцами, уже вошедшими в дом. Остальные направились в спальню, где застали «Денизу» в постели. Ей предложили одеться. Задержанных вместе с хозяйкой доставили в гестапо.

Вскоре был арестован и резидент «Проспер». С ним произошел удивительный казус, заслуживающий того, чтобы быть отмеченным: руководитель парижского гестапо Кифер предложил «Просперу» заключить сделку — если он выдаст всех известных ему разведчиков. то с ними будут обращаться не как с захваченными агентами, а как с военнопленными, согласно правилам Женевской конвенции.

«Проспер» согласился при условии письменной гарантии. Кифер заявил, что для этого потребуется санкция самого Кальтенбруннера. Такая санкция через несколько дней была якобы получена, после чего немецкий офицер, руководитель гестапо, и английский офицер, руководитель резидентуры, подписали уникальный. не имеющий аналогов в истории «пакт» о том. что в случае захвата разведчиков УСО они приобретают статус военнопленных.

Первыми лицами, попавшими под действие этого «пакта», стали сам «Проспер» и Жильбер Норман. Правда, это не спасло их. 21 марта 1945 года, всего за пять недель до капитуляции Германии. Фрэнсис Сат-тилл («Проспер») был повешен в лагере Бухенвальд. Майор Жильбер Норман («Арчамбол») был убит в газовой камере в Маутхаузене, и Гиммлер с Кальтен-бруннером лично наблюдали через окошко его мучительный уход из жизни.

Выловленные с помощью людей, подписавших «пакт», разведчики тоже не избежали подобной участи.

Что же стало с «Денизой»?

Ее посадили в женскую тюрьму в Карлсруэ, а 6 июля 1944 года вместе с тремя другими разведчицами УСО — Верой Лей. Дианой Роуден и Соней Ольшанес-ки перевели в концлагерь Натцвейлер. Транспорт прибыл в лагерь в три часа дня. всех доставленных рассадили по одиночным камерам в бункере. Между 9.30 и 10.30 вечера из бункера они были доставлены в крематорий. где им сделали инъекции фенола и сразу же отправили в печь.

На суде над военными преступниками в июне 1946 года один из свидетелей из числа персонала лагеря утверждал, что во время этой акции он слышал крики жертв из печи крематория, следовательно, фенол не убил их. а лишь временно лишил сознания, и они были сожжены заживо. Но суд не посчитал это свидетельство достаточно убедительным.

«Денизе» было всего двадцать пять лет.

Очаровательной Вере Лей («Симоне») было сорок лет, когда она высадилась во Франции. Отец — американец, мистер Юджин Лей — знаменитый тренер. Его лошади брали первые призы и в Англии, и во Франции.

Вера, ребенок от первого брака, родилась в Лидсе и сама стала известной наездницей-любительницей, участвовавшей во многих скачках. В 1926 году, в двадцатитрехлетнем возрасте она стала директрисой знаменитого Дома высокой моды в Париже, а два года спустя вместе с партнером создала один из крупнейших модных магазинов. Около пятнадцати лет жила в Париже, но война порушила ее бизнес, хотя она сама благодаря американскому гражданству отца не пострадала, когда немцы оккупировали Париж.

Позднее она навестила Лион, встретилась там с Вирджинией Холл и начала помогать потерявшимся английским солдатам и сбитым летчикам пробираться в Испанию или Швейцарию. Деятельность Веры не осталась незамеченной, и в 1942 году гестапо вышло на ее след. Вере пришлось по разработанному ею же маршруту бежать через Пиренеи.

Испанские пограничники арестовали ее и посадили в лагерь для интернированных, где Вера провела несколько месяцев, но затем ей удалось через Гибралтар добраться до Лондона к Рождеству 1942 года.

У нее оставалось достаточно денег и друзей, чтобы безбедно и весело прожить до конца войны. Но как только она услышала про УСО, устремилась туда и, успешно пройдя все собеседования, тесты, экзамены и практические занятия в специальной школе, 14 июня 1943 года вновь оказалась в Париже. Вера стала блестящим помощником резидента Генри Фрагера. С этого дня началась ее боевая работа.

Генри Фрагер, сорокачетырехлетний эльзасец, воевал с немцами еще в 1914–1918 годах, а затем и в роковой для Франции войне 1939–1940 годов. После развала фронта он бежал в Северную Африку, где установил контакт с британской разведкой, стал агентом УСО. в июле 1941 года высадился с подводной лодки в районе Марселя и организовал на Лазурном берегу несколько групп Сопротивления. В 1942 году перебрался на север Франции, где создал крупную разведывательную резидентуру «Жан-Мари», имеющую множество точек в разных городах. Со всеми надо было поддерживать связь. Этим как раз и занималась Вера Лей. Английская разведка была в курсе всего, что ее интересовало. Беда, правда, заключалась в том. что во многие группы проникла немецкая агентура. и сотрудник абвера Блайхер знал практически всех агентов Фрагера. Выручала вражда между абвером и гестапо — Блайхер не торопился делиться с ним своими сведениями.

Резидентурой Фрагера. которая теперь называлась «Данкимен». занимался только Блайхер. Так как в это время абвер вел большую радиоигру с Англией. Блайхер не торопился арестовывать Фрагера и его ближайших сотрудников. Более того, он допустил, что прибывший из Англии майор Бодингтон провел инспекцию работы «Жан-Мари» — «Данкимен» и благополучно вернулся в Лондон, доложив, что у Фрагера все в порядке.

Адьютантом Фрагера был агент Блайхера Роже Барде, который, естественно, был в курсе всех дел резидентуры. Но хотя и доносил о ее деятельности своему немецкому патрону, был. как ни странно, лично предан Фрагеру. оберегал его и даже долго не сообщал Блайхеру его подлинного имени. Но тот особенно и не настаивал.

Служба радиоперехвата фиксировала и расшифровывала переговоры между Лондоном и резидентурой Фрагера. так что Блайхер. удовлетворенный тем. что имел, решил его пока не трогать.

К лету 1943 года окончательно испортились отношения между гестапо и абвером, над которым нависла угроза — шеф абвера Канарис начинал впадать в немилость — и гестапо, выйдя на след «Данкимена». потребовало от абвера либо прекратить деятельность резидентуры, либо заявило, что само займется ею.

В этих условиях Блайхер решил встретиться с Фра-гером под видом немецкого офицера, подполковника Люфтваффе, желающего помочь союзникам. Роже Барде организовал эту встречу, на которой Блайхер сумел войти в доверие к Фрагеру. Обрадованный Фра-гер решил лично доложить о «подполковнике» руководству и на прибывшем самолете «Лайзендер» отправился в Лондон. Но Блайхер малость переиграл. Ему сильно досталось от начальства за то, что он упустил «опасного террориста». Желая искупить вину он начал активные поиски радиста Фрагера — «Бай-лена», для чего установил постоянную слежку за Верой Лей («Симоной»). Но слежка ничего не дала: либо у нее не было контактов с «Байденом», либо она ловко уходила из-под наблюдения.

Немцы не знали, что «Байлен» и «Симона» никогда не встречались лично, а поддерживали контакт через «почтовый ящик», о котором не знал даже Роже Барде.

И тогда было решено арестовать «Симону». Ею пришлось «пожертвовать», ибо она считалась главным курьером УСО в Париже, и Блайхер надеялся, что, если она будет арестована, курьером станет Роже Барде, и через него удастся выйти на «Байдена».

Веру Лей взяли в кафе, когда она пришла на встречу со своим агентом. Навел на нее тот же Роже Барде, хотя впоследствии на суде он утверждал, что предупредил Веру об опасности. Перед самым арестом немцы утеряли ее след — она уехала в городок к северу от Парижа, где через подпольный радиоприемник получила инструкции от находившегося в Лондоне Фрагера. Как только она вернулась, след был снова «взят». Она была казнена в июле 1944 года.

Фрагер вернулся в Париж, был арестован и 4 октября 1944 года казнен в Бухенвальде.

16 июня 1943 года из Лондона во Францию была послана молодая женщина по имени Диана Роуден. Она была офицером, носила кличку «Полетта». Высадившись с «Лайзендера» в районе Анжера, «Полетта» проехала в департамент Юра. где присоединилась к группе Джона Старра и Джона Янга.

В июле агент резидентуры Пьер Мартин сообщил, что шестнадцатого через Монпелье проследует специальный поезд с фельдмаршалом Роммелем, и предложил план взрыва состава. План этот оказался «сырым»: мины были подложены, но поезд проследовал по другому пути, к тому же никакого Роммеля в нем не оказалось. Это наводило на мысль, что Пьер Мартин умышленно дезинформировал своих товарищей.

Утром после неудачной попытки диверсии Старр был схвачен немцами, в то время как Пьера Мартина они «выпустили». Тот прислал резиденту Гарри Ри записку об этом, назначив ему свидание на следующий день.

Перед Ри стояла задача (он уже понял, что Пьер Мартин предатель): спастись самому, а также спасти Джона Янга, Диану Роуден и других. Ему удалось вовремя предупредить Джона и Диану, и они смогли укрыться на лесопилке.

Гарри с еще одним подпольщиком пошли на свидание с Мартином, намереваясь расправиться с ним. Но тот не явился, зато кругом были люди из гестапо. Гарри и его другу удалось избежать опасности. Они вернулись на базу, где узнали о многочисленных арестах. Им удалось бежать через швейцарскую границу.

Во время описываемых событий Диане Роуден было двадцать восемь лет. Она происходила из богатой английской семьи, которая многие годы жила на юге Франции, владея яхтой и виллой на Лазурном берегу. Когда ей исполнилось двенадцать лет, семья переехала в Англию, где два брата Дианы поступили учиться. В конце тридцатых годов Диана с матерью вернулись во Францию, где их и застала война. Сначала она работала в госпитале для раненых английских солдат, а затем через Испанию перебралась в Англию. Там ее приняли на работу в штаб ВВС, в отдел авиационной разведки. Когда выяснилось, что она великолепно владеет французским, ей предложили перейти в УСО. на что она сразу согласилась. Это было в марте 1943 года, а уже в июне ее направили во Францию. Из-за операции, которую она перенесла несколько лет назад, Диана не могла прыгать с парашютом, поэтому высадилась с самолета «Лайзендер».

Еще будучи маленькой девочкой, она настояла, чтобы семейную яхту назвали «Без страха». Видимо, этот жизненный лозунг был характерен для нее.

Лесопилка, где укрылись Диана и Джон Янг. находилась глубоко в лесу. Хозяева ее были надежными и доброжелательными людьми. Опираясь на эту базу, можно было без опасений начать создание новых разведывательных и диверсионных групп, чем они и занялись. В результате успели приобщить к своей работе ни много ни мало три с половиной тысячи бойцов!

Группами, которыми руководила Диана Роуден (или входила в их состав), было совершено немало дерзких диверсионных актов на железных дорогах, линиях связи, предприятиях, обслуживавших немцев.

Диана и Джон неоднократно просили Лондон, чтобы оттуда прислали офицеров-профессионалов для руководства всей этой массой людей, но до середины ноября никто так и не появился.

Это был период, когда Бэйкер-стрит продолжала навязанную ей немцами радиоигру работая с проваленными точками по нескольку месяцев.

Сигналы о высылке людей в департамент Юра, где действовали Джон Янг и Диана Роуден, посылались не только в их адрес, но дублировались и на радиоточку «Мадлен», давно уже находившуюся в руках немцев. Те действовали очень аккуратно, чтобы не провалить игру, часто не только не мешали агентам УСО работать во Франции, но и не препятствовали их благополучному возвращению в Англию.

При одной из забросок во Францию прибыло пять агентов УСО. в том числе новый руководитель агентурной сети в департаменте Юра Альберт Можене («Бенуа»), о чем. Лондон сообщал неоднократно. Немцы не мешали их высадке, но взяли под надежное наблюдение. Двоим удалось улизнуть, а троих, в том числе и Можене. который вез личное письмо от миссис Янг к мужу, захватили и доставили на авеню Фош, в здание гестапо.

Оберштурмбаннфюрер Фриц Зюрен, комендант женского концлагеря Равенсбрюкк

Оборонительные сооружения немцев на берегу Ла-Манша в районе Калле. Из них впоследствии вырос Атлантический вал

Снаряды дальнобойной артиллерии, предназначенные для обстрела побережья Англии

Варшава. Взорванные мосты через Вислу.

Артиллерийские наблюдательные пункты на дамбе в предместье Варшавы.

Могилы на улицах Варшавы

Польский патриот срывает фашистский флаг в восставшей Варшаве

Ванда Василевская и Зигмунд Бердинг среди солдат 1-ой польской дивизии им. Т Костюшко

В учебных лагерях польской армии на территории СССР

Противотанковое береговое заграждение с дотом на побережье Ла-Манша

В районе Дьеппа. Выброшенное на берег судно канадских войск, предназначенное для десантирования танков

Советская разведчица Зинаида Батраева

Ирина Алимова в свадебном наряде

Фото из тюремного дела Рамона Меркадера

Рамон Меркадер в мексиканской тюрьме

Могила Рамона Меркадера (Лопеса Рамона Ивановича). Героя Советского Союза

Леонтина Тереза Пэтке. она же Коэн, Элен Крогер

Почтовые марки, выпушенные в честь первых разведчиков, героев Российской Федерации (в том числе Леонтины Коэн)

Галина Ивановна Федорова — разведчик-нелегал

Зоя Ивановна Воскресенская

Галина Ивановна Федорова на месте тайника (оперативное фото)

Газета «Правда» от 7 марта 1938 года с сообщением о суде над «правотроцкистскими шпионами и провокаторами», вызвавшим возмущение Петриченко

Лариса Майорова («Веста»).

Она же со своим будущим мужем и боевым спутником

Лариса Майорова с мужем и детьми после бегства от американцев

Там Можене убедили в том, что немцам известно все о его миссии. Не выдержав угроз. Можене быстро согласился сотрудничать с немцами и дал все нужные показания для того, чтобы они могли заслать в департамент Юра своего человека. Немецкий агент оделся во все принадлежавшие Можене вещи, взял его чемодан, не забыв прихватить письмо жены Янга.

На лесопилке вновь прибывшего встретили с восторгом. Янг читал письмо, Диана расспрашивала о лондонских новостях. Агент предъявил свои «верительные грамоты» — инструкции Бэйкер-стрит, написанные кодом на папиросной бумаге и запрятанные в спичечный коробок с двойным дном.

Агент сказал Янгу, что оставил свой чемодан в городке и нужно забрать его. Вместе с сыном хозяина он отправился туда на машине. А вечером, когда Джон Янг играл в шахматы с хозяином и обсуждал с ним и Дианой, как получше разместить вновь прибывшего, во двор въехали три автомашины немецкой Полевой полиции. Восемнадцать солдат и эсэсовцев выпрыгнули из них и открыли огонь из автоматов по окнам и дверям.

Сопротивления никто оказать не успел. Диану Роуден, Джона Янга и хозяйку заковали в наручники, бросили в машины и увезли.

Во время этого рейда немцы не произвели обыска, но вскоре после полуночи фальшивый Можене вернулся с подразделением эсэсовцев, уже не притворяясь другом. Они начали повальный обыск, главным образом, в поисках радиопередатчика. Но, к счастью, для хозяев, один из боевых друзей Джона Янга в часы между двумя налетами успел вынести и спрятать аппаратуру в другом месте.

На авеню Фош Джон Янг и Диана Роуден были доставлены на очную ставку с Джоном Старром.

Вот ваш шеф, знакомьтесь! — заявил гестаповский офицер с самодовольной ухмылкой.

Джон Янг пройдет через многие мучения и будет казнен в Маутхаузене в начале сентября 1944 года.

Диану Роуден постигла судьба Андрэ Боррель и Веры Лей.

На процессах 1946 года врач и несколько чинов администрации лагеря были приговорены к смертной казни.

16 июня 1942 года во Францию на самолете «Лайзендер» прибыла «Мадлен» — Hoop Инайят Хан, двадцатидевятилетняя полуиндуска. Она была дочерью видного индусского мистика Инайят Хана, лидера секты Суфи и потомка султанов. Многие годы он путешествовал по свету, проповедуя свои взгляды на теософию, спиритизм и восточную мистику. В Нью-Йорке женился на Орд Бэйкер, племяннице Мэри Бэйкер, основательницы одного из христианских учений. В 1912 году молодые посетили Россию в качестве почетных гостей императрицы, известной почитательницы мистических культов. По семейному преданию, их дочь Hoop родилась в московском Кремле. Это же указывалось и в ее документах. Незадолго перед началом Первой мировой войны семья поселилась в Лондоне, а позже переехала в Париж. Там Hoop провела свое детство, и наряду с английским ее родным языком стал французский. Hoop поступила в Музыкальную школу при Сорбонне, писала детские рассказы и стихи, многие из которых публиковались и передавались по радио.

Преодолев множество трудностей, Hoop с матерью и братом (отец к этому времени умер) в 1940 году перебрались в Англию. Брат стал военным летчиком. Hoop работала в Красном Кресте, а в апреле 1941 года была направлена на армейскую службу. Она могла бы спокойно проработать оператором ВВС всю войну, если бы не услышала об УСО. После первого собеседования начальство сомневалось, следует ли направлять ее на подготовку. Застенчивая, хрупкого телосложения девушка доверчиво смотрела на мир огромными черными глазами. Тонкие черты лица, длинные черные волосы, тихий голос и вообще все внешние данные создавали неправильное представление о ее смелости и стойкости.

Ее ведущий офицер в школе УСО рассказывал, как она реагировала на тренировках на возможность допроса в гестапо в случае провала:

— Она казалась совершенно напуганной, яркий свет травмировал ее, и когда «допрашивающий» офицер громко заорал на нее, она, смущенная и ошеломленная, почти лишилась сознания, потеряла голос. Придя в себя, дрожала и была бледной от страха.

Однако, когда впоследствии Hoop испытала настоящий допрос, пытки и одиночное заключение в гестаповской тюрьме, она продемонстрировала удивительную отвагу.

Прибыв в Париж, Hoop сначала направилась в распоряжение капитана Эмиля-Генри Гарри. Посмотрев на нее, он не захотел подвергать только что начавшую работать неопытную девушку ненужному риску и предложил стать хозяйкой конспиративной квартиры, размещавшейся на территории сельскохозяйственного колледжа.

Но случилось так, что это совпало с провалом резидентуры «Проспера» и массовыми акциями против агентуры УСО и Сопротивления. 1 июля эсэсовцы окружили колледж и арестовали большинство из его сотрудников. Впоследствии директор колледжа и его зязь были казнены немцами.

Гарри удалось предупредить Hoop, чтобы она держалась подальше от колледжа в день налета. Ее устроили на квартире мадам Агрэн, владелицы модного салона на Елисейских полях.

Однако немцы продолжали аресты и облавы, и кольцо вокруг капитана Гарри сжималось. Ему вместе с другом пришлось укрыться на этой же квартире.

Жизнь шла своим чередом. Несмотря на трудности и опасности, капитан Гарри решил жениться на своей подруте Маргарите Надо. И именно в день свадьбы на квартиру нагрянуло гестапо, по счастью, в то время, когда жених, невеста и их гости находились в мэрии на регистрации брака. В квартире оставили засаду, но консьерж успел предупредить новобрачных, и они сумели скрыться из Парижа.

Hoop, совершенно неопытная, оказалась на какое-то время предоставленной самой себе. Из квартиры мадам Агрэн пришлось съехать, но один из офицеров УСО подобрал для нее новую, куда она и переселилась. Теперь Hoop начала вести регулярные радиопередачи в Лондон, посылая туда депеши разведчиков УСО. Но как раз в это время в «хозяйстве» УСО царила полная неразбериха. В Центре, на Бейкер-стрит, не знали, кто провалился, а кто нет, кто арестован, а кто на свободе, кто работает самостоятельно, а кто под контролем немцев.

Чтобы разобраться в этом, в Париж прибыл майор Бодингтон. Случилось так, что абвер, в лице его ведущего сотрудника унтер-офицера Блэйхера, знал о визите Бодингтона и имел возможность следить за его действиями. Абвер решил не вмешиваться в дела Бодингтона и не мешать ему, чтобы не вынуждать руководство УСО махнуть рукой на всю старую агентуру и создать новую агентурную сеть, о которой немцы ничего бы не знали.

Понимая, что он может находиться под наблюдением. майор Бодингтон часто менял укрытия. В середине августа он поселился на квартире автогонщика Роберта Бенуа, который не должен был вызывать у немцев каких-либо подозрений.

Перед возвращением в Англию Бодингтон поручил Бенуа взять Hoop под свою опеку и помочь ей скрыться, так как она после налета на квартиру мадам Агрэн уже не была в безопасности. Но Бенуа ничем не смог помочь Hoop.

На какое-то время она опять осталась без руководства и без надежного прикрытия. А тут Hoop совершила нарушение, об опасности которого ее все время предупреждали при прохождении курса подготовки: она обратилась к своим школьным подругам. Некоторые из них. узнав, что она прибыла из Англии и. скорее всего, является агентом, отказались иметь с ней дело, но другие согласились принять ее. Hoop пришлось путешествовать из одного конца Париже в другой с чемоданчиком, в котором хранился радиопередатчик.

Между тем немцы вовсю разыскивали некую «Мадлен», на имя которой шли радиограммы из Лондона и от которой шли сигналы в Лондон. Они еще не знали, что этой «Мадлен» была Hoop Инайят. Но им удалось перехватить и расшифровать радиограмму, в которой «Мадлен» назначалось свидание в кафе «Колизей» на Елисейских полях. На встречу с ней должен был выйти «Бертран» — канадский офицер, уже схваченный к этом)' времени немцами.

Под видом «Бертрана» в кафе «Колизей» явился хауптшарфюрер СС Карл Хорст Хольдорф, который когда-то работал стюардом на судах американской судоходной компании и бойко говорил на английском с американским акцентом. Хольдорфа сопровождал агент гестапо под видом участника движения Сопротивления.

Это свидание стало катастрофой. Hoop откровенно обсудила ситуацию с «канадцем Бертраном», указала имена и фамилии своих друзей-информаторов и адреса явочных квартир.

В тот же день все это стало известно гестапо. Некоторые из названных людей были арестованы, за другими установлено наблюдение. Правда, о том, что Hoop — английский агент, немцы еще не знали, полагая. что она француженка Жан-Мари Ренье и является простой связной движения Сопротивления. По непонятным причинам, получив нужную информацию. Hoop оставили в покое.

Капитан Эмиль-Генри Гарри, посчитав, что обстановка успокоилась, вернулся в Париж, прервав вынужденный медовый месяц. Он изменил свою внешность и посоветовал Hoop сделать то же. Она выкрасила волосы, придав им золотисто-каштановый оттенок, и стала носить очки. Вместе с молодой женой Маргарет и с Hoop Гарри занялся успешными ночными операциями — актами саботажа и диверсий. Но над ними уже нависла угроза.

Загадочные обстоятельства ареста Hoop стали известны только после войны из допросов офицеров СД. Согласно их показаниям. Hoop была предана агентом-женщиной, которая 6 или 7 октября позвонила по телефону начальнику гестапо Киферу. Тот почти не знал французского языка и говорил через переводчика Фогта. Женщина назвала себя «Рэне» и заявила, что может предоставить информацию о мадемуазель «Жан-Мари Ренье», которая является шпионкой.

Договорились о встрече с «Рэне». Та рассказала, что «Жан-Мари Ренье» — в действительности английская разведчица по имени «Нора Бэйкер» (такой псевдоним она действительно имела в УСО) и что она является радисткой, работающей под кличкой «Мадлен». «Рэне» дала адрес радиоквартиры и попросила двадцать тысяч франков в награду (около ста английских фунтов), но офицеры СД сказали, что сначала должны получить доказательства. На другой день офицеры СД вместе с переводчиком явились по указанному адресу, но консьержка сказала, что уже несколько дней не видела «мадемуазель Ренье». Произвели обыск, но ничего подозрительного не нашли. На следующей встрече женщина-информатор указала еще один адрес. За ним было установлено наблюдение. 13 октября Hoop явилась по этому адресу. Ее схватили, она яростно сопротивлялась, пустив в ход кулаки и ногти. Когда ее, наконец, скрутили и доставили в здание гестапо на авеню Фош, она отказывалась говорить, пока один из ранее захваченных агентов УСО не уговорил ее начать давать показания, так как немцам уже все известно.

Капитан Гарри ни о чем не знал, ибо только 16 октября вернулся из Нанта. Ему передали полученное по параллельному каналу связи сообщение, что за ним и Hoop между 20 и 23 октября прилетит самолет «Лайзендер». Вместе с женой он направился на квартиру Hoop, где попал под наблюдение гестапо. Не зная об этом, они остались там ночевать. Утром явился неизвестный, назвавшийся агентом УСО «Петером», передал записку от Hoop и сказал, что та уехала из Парижа, где стало слишком «горячо». Он просил подготовить для нее посылку с вещами и обещал вернуться через полчаса.

Он вернулся, но с тремя офицерами СД. Гарри и его жену отправили в тюрьму гестапо. Впоследствии Эмиля-Генри Гарри перевели в Бухенвальд, где повесили 8 сентября 1944 года. Его супруге Маргарет удалось выжить, и она была освобождена Советской Армией.

Hoop Инайят Хан содержалась на авеню Фош в течение несколькох недель. 25 ноября вместе с полковником Леоном Файе, руководителем резидентуры «Альянс», и капитаном Джоном Старром, захваченным раньше, она пыталась бежать. Им удалось выбраться на улицу, но там они были схвачены. Это привело к трагическим результатам. Всех троих отправили в Германию. Hoop попала в женскую тюрьму в городе Карлсруэ, где и встретила других арестованных женщин-агентов УСО.

12 октября 1944 года Hoop и еще три женщины были доставлены в лагерь Дахау. На следующее утро их расстреляли.

Печальным обстоятельством в деле Hoop явилось то, что немцы, воспользовавшись ее радиопередатчиком и захваченными кодами, сумели начать радиоигру с Лондоном. Английская спецслужба не смогла выявить тот факт, что передачу ведет не «Мадлен», а кто-то другой. Благодаря радиоигре, которая длилась много месяцев и привела к трагическим последствиям, немцы сумели выловить несколько агентов УСО (позже они были казнены), а за некоторыми установили наблюдение, и вся их работа велась под контролем. Немцам удалось передать в Лондон значительное количество дезинформации.

Интересно, что многих выявленных агентов УСО немцы оставили на свободе и разрешили им действовать, даже используя собственные радиопередатчики, для того, чтобы подтвердить, что во Франции все в порядке и агентурная сеть, а также радиоточка «Мадлен» и другие работают беспрепятственно.

Кстати, аналогично немцы поступили, схватив радистку и разведчицу Иоланду Беекман. Она отказалась сотрудничать с ними, и после пыток ее впоследствии расстреляли вместе с Hoop Инайят в Дахау.

В начале осени, а точнее 14 августа 1943 года, двадцатипятилетняя Элен Софи Плюмен, дочь англичанина и испанки, присоединилась к группе «Монка». Уроженка Марселя, она жила и работала в Англии, Испании и Португалии. В 1941 году вернулась в Лондон и вместе со своим братом вскоре стала агентом УСО, получив кличку «Габи». Для «Монка» «Габи» оказалась ценным подкреплением. У нее в Марселе было множество друзей детства, и она успешно использовала эти контакты. Через них установила связь с участниками движения Сопротивления и, помимо обычной работы курьера резидентуры, помогла организовать доставку оружия и снаряжения в отряды маки. Кроме того, постоянно поддерживала связь с соседней резидентурой «Скеппера».

Поскольку войска союзников готовились к высадке на южном берегу Франции, для командования очень важной была информация о расположении немецких войск и береговых укреплений. Не будет преувеличением сказать, что успешной высадкой в августе 1944 года союзники во многом обязаны информации, полученной группами «Монка» и «Скеппера» и доставленными «Габи». Они сообщили о местонахождении двухсот батарей, ста пятидесяти огневых точек вдоль побережья, обнаружили места тайной стоянки двенадцати подводных лодок и тридцати катеров и сторожевиков. Важной была информация, что у немцев в этом районе всего двести десять самолетов, против двух тысяч ста у союзников.

Весной 1944 года немецкий агент проник в ряды подпольщиков и выдал их гестапо. 24 марта «Скеппер» был арестован. Несколько часов спустя Элен узнала об этом. Вместе с одним из друзей она решила спасти его, надеясь, что «Скеппер» все еще находится на квартире, где производился обыск. С пистолетом в руке Элен попыталась прорваться мимо двух охранников. Но в квартире их оказалось больше, и нападавшие были обезоружены и доставлены в гестапо.

Элен подверглась пыткам, но никого не выдала. Пройдя через тюрьму города Карлсруэ, была казнена в Дахау 13 сентября 1944 года вместе с другими женщинами-агентами УСО.

Дочери шотландца и француженки провели свое детство и молодость в Булонь-сур-Мер, где семья жила с 1920 года. После немецкого вторжения родители бежали в Гренобль, но Жаклин, Эйлен и их брат Фрэнсис решили сражаться. Через всю Францию, Испанию и Португалию они перебрались в Англию, где Фрэнсис стал военным летчиком, а сестры устроились телеграфистками на радиоприемный центр УСО.

Эйлен рвалась на активную работу во Францию, но Жаклин категорически запрещала младшей сестре даже думать об этом. Однако по секрету от нее Эйлен стала агентом УСО. Она прошла все необходимые тренировки, и в феврале 1944 года высадилась с парашютом в районе Парижа. Но разведывательная служба Эйлен оказалась недолгой. Через несколько недель ее схватили. Допросы велись с пристрастием, по восемнадцать часов. Так как девушка упорно выдавала себя за беженку «мадемуазель де Торт», немцы применили «холодное купание» — ее погружали в ледяную ванну с угрозой оставить там. Но она держалась. Доказательств против нее не нашлось, и ее отправили в «рабочий лагерь» в Торгау. В апреле 1945 года она была освобождена американскими войсками, а позже награждена орденом Британской империи III степени.

Существует версия о том, что перед самым освобождением Эйлен покончила с собой и награждена посмертно.

Что же касается Жаклин, то она тоже настояла на том, чтобы ее направили во Францию. Обладая унаследованным от отца стойким шотландским характером, она никогда не уклонялась от риска, но и не рисковала понапрасну.

Когда настало время высаживаться во Франции, Жаклин не повезло (а, может быть, и повезло?). Четыре раза самолет «Лайзендер», на котором она летела, вынужден был возвращаться обратно, так как поступали сигналы опасности. Лишь на пятый раз, 25 января 1943 года, она высадилась во Франции и вошла в качестве курьера в группу «Рафферти», которую возглавил прибывший вместе с ней «Гектор», блестящий офицер Морис Саутгейт.

Жаклин оказалась смелым курьером и отличной радисткой, к тому же сумела четко организовать прием агентов УСО и контейнеров, прибывающих на самолетах.

Одной из акций, в которых участвовала Жаклин, стало уничтожение завода «Михелин» в Клемонт-Ферране. Оно было совершено по личной просьбе министра по делам экономической войны. Завод являлся одним из трех главных объектов во Франции, подлежавших уничтожению. Несколько авиационных рейдов на этот огромный завод по производству шин и резиновых изделий для германской армии не принесли должного результата — он продолжал работать.

Получив приказ, Саутгейт отправился к генеральному директору, французу, и предложил ему принять меры по сокращению производства. Тот был настроен враждебно и категорически отказал, на что Саутгейт ответил, что в таком случае бомбежки продолжатся, и пострадают французы — рабочие.

— Вы безумец. Я не хочу иметь ничего общего с террористами, и сейчас вызову полицию. — Директор положил руку на трубку телефона.

Саутгейт выхватил пистолет:

— Если вы снимете трубку, считайте, что вы уже покойник, — спокойно сказал он, хотя знал, что цена игры — его жизнь. Завод кишел немецкой охраной.

Директор снял руку с трубки:

— Убирайтесь сейчас же из моего кабинета!

Саутгейт был уверен, что не дойдет до ворот: директор поднимет тревогу.

— Я предупреждаю вас, что вы не должны пытаться информировать немцев о моем визите. Если меня арестуют, то я влипну в неприятность, но вы и некоторые из ваших друзей завтра же будут мертвы. Мои товарищи позаботятся об этом.

Директор не шевельнулся. Саутгейт вышел за ворота завода и сел в машину, за рулем которой сидела Жаклин — женщина вызывала меньше подозрений.

Приехав на базу, Саутгейт продиктовал Жаклин радиограмму о необходимости немедленного налета на завод. Но чуть позже была послана новая радиограмма о том, что директор, скорее всего, предупредил немцев, и те усилили средства ПВО вокруг завода.

Из Лондона поступил новый приказ, исполняя который Саутгейт с помощью Жаклин сумел составить точный план завода, его уязвимых мест и расположения батарей ПВО. Состоявшийся через несколько дней мощный налет превратил завод в руины.

В апреле 1944 года во Франции произошло несколько провалов. Начались повальные аресты. В конце апреля Саутгейт получил радиограмму о том, что он вместе с Жаклин Неарн должен прибыть в Лондон, и за ними будет выслан самолет. Они уже двенадцать месяцев находились в тылу врага, им требовался отдых, а Жаклин должна была узнать печальную весть о провале своей сестры.

Разведчики просили разрешения остаться: со дня на день ожидалось вторжение во Францию союзных войск, очень хотелось встретить союзников на боевом посту. Руководство потребовало, чтобы по крайней мере Жаклин вылетела в Англию. Но когда самолет «Лайзендер» приземлился в Лондоне, Жаклин в нем не оказалось: она уступила свое место французской политической беженке. Только получив строгий приказ: «Жаклин должна вылететь», она покинула Францию 9 апреля и благополучно вернулась в Лондон.

После войны Жаклин Неарн была награждена орденом Британской империи.

В группе Саутгейта действовала еще одна смелая женщина — Пёрл Уайтерингтон. Англичанка, уроженка Франции, в мае 1940 года она бежала в Марсель, откуда через Испанию и Португалию в июле 1941 года добралась до Лондона. Поступила работать в Министерство авиации, но затем вступила в ряды агентов У СО. После тренировок у нее были три неудачных попытки высадиться во Франции и только на четвертый раз повезло. Она прыгнула с парашютом 23 сентября 1943 года и присоединилась к группе Саутгейта. Девушка оказалась не только хорошим курьером, но, как и Жаклин, готовила диверсантов, принимала самолеты.

1 мая 1944 года Саутгейт, отказавшийся лететь в Лондон, был схвачен немцами. Начальник гестапо торжествовал: ведь он объявил за его поимку награду в миллион франков. Позднее, в августе 1944 года, Саутгейта казнили в Бухенвальде.

Командование его группой разделили между двумя офицерами. Одним из них стала Пёрл Уайтерингтон. Она оказалась опорой всей оставшейся резидентуры. Об одном из эпизодов работы Пёрл доложила в своем бесхитростном рапорте:

«В день высадки союзных войск в Нормандии («День Д») я оказалась без инструкций, так как мой радист вынужден был в это время скрываться. С помощью отрядов маки мы пытались прервать всё железнодорожное и шоссейное сообщение в нашем районе. Через пять дней после высадки мы в составе отряда из ста пятидесяти человек были окружены и атакованы двумя с половиной тысячами немецких солдат, которые двигались в Нормандию. Около Роморантина бой продолжался четырнадцать часов. Когда я попала в безвыходное положение, то нырнула в кукурузное поле и пряталась там одиннадцать часов под палящим солнцем. Немцы давали автоматные очереди в сторону поля, где, по их мнению, скрывались мои товарищи и я, но затем оставили нас в покое и ушли. При этом они предприняли ужасные репрессии к местному населению. Несмотря на это. несколько сотен французов влились в отряд маки и присоединились к нашей борьбе. Десять дней спустя вернулся радист. Он получил инструкции из Лондона, и в связи с наплывом новых людей мы сумели реорганизовать наши подразделения. которые выросли до полутора тысяч человек.

В мои официальные обязанности не входило командование партизанским отрядом, но обстоятельства были сильнее меня, и я делала все. что могла в пределах своих скромных возможностей. Наконец, в конце июля мы получили профессионального французского офицера, который принял командование над отрядом, достигшим уже числа трех тысяч пятисот человек.

Этим отрядом была убита тысяча немецких солдат, много больше ранено, и были продолжены акты диверсий на главных железнодорожных линиях (особенно в районе между Дижоном. Бурже и Парижем). Кроме того, было взято в плен двадцать тысяч германских солдат».

Перл Уайтерингтон дожила до победы и счастливо вышла замуж за своего соратника по борьбе.

Наш читатель, вероятно, ничего не слышал о ней. но на Западе это имя было хорошо известно из книг, многочисленных статей и фильма. Но наверняка и там уже забылось, как и память о многих героях и героинях Второй мировой войны.

Ее отец, английский солдат, в 1917 год} встретил французскую девушку, полюбил, женился на ней и остался во Франции таксистом. Виолетта, их дочь, родилась в Париже, но детство и отрочество провела в рабочем районе Лондона. По окончании школы работала помощницей продавщицы. Ее происхождение сильно отличалось от будущих коллег по УСО, вышедших из богатых, родовитых семей.

В 1940 году она вышла замуж за сержанта Этьена Сабо из Вооруженных сил Свободной Франции, которого встретила на параде, организованном генералом де Голлем. Но счастье их было недолгим: вскоре после свадьбы сержант со своим полком отбыл в Африку, приезжал в короткий отпуск, а потом снова вернулся в африканскую пустыню, где и был убит под Эль-Аламейном осенью 1941 года, вскоре после рождения дочери.

Виолетта решила заменить мужа и стала агентом УСО. У веселой, спортивной и красивой всеобщей любимицы было необычное для девушки хобби — стрельба. Во время тренировки по выявлению наружного наблюдения она обнаружила всех сотрудников Скотленд-Ярда, изображавших гестаповских шпиков, зашла в тир, отличной стрельбой заработала несколько пачек дефицитных сигарет и с милой улыбкой раздала смущенным агентам.

После прохождения курса тренировок Виолетту включили в группу резидента Стаунтона, уже не раз побывавшего во Франции. Местом назначения стал Руан. Но буквально накануне вылета из соседней резидентуры, возглавляемой известным писателем Анре Мальро, будущим министром культуры Франции, поступила тревожная радиограмма: «В Руане аресты. Вылет группы отменили».

Однако Стаунтон настоял на том, что он все-таки должен добраться до Руана и разобраться в причинах провала. Начальство пошло на компромисс — Стаунтон и Виолетта 15 апреля 1944 года вылетели во Францию, но он отправился в Париж, а она по фальшивым документам, разрешающим нахождение в прибрежной зоне, под именем «Каролины Лерой» — на разведку в Руан. Там девушка обнаружила, что все дома оклеены плакатами с портретами Стаунтона и его товарища, обещающими крупную награду за поимку «двух террористов». Виолетта выяснила, что было арестовано свыше восьмидесяти подпольщиков. Вернувшись в Париж, доложила обстановку.

Стаунтон дал радиограмму в Лондон. Оттуда поступило указание возвращаться. 30 апреля за ними прилетел самолет «Лайзендер» и они улетели.

Стаунтон и Виолетта рвались в бой. Но в мае погода была нелетной, и лишь в ночь с 6 на 7 июня они во второй раз отправились во Францию, в район Лиможа. где группы маки готовились к действиям на случай высадки союзных войск.

На аэродроме услышали радостную весть: высадка началась, второй фронт открывается!

Лидером местных маки был «Анастази», в его подчинении числилось шестьсот человек, но они принадлежали к разным партиям и группам и не все выполняли его команды, кроме того, люди были плохо обучены и вооружены.

Через два дня после прибытия в Лимож поступило сообщение, что танковая дивизия СС «Дас Райх» движется из Тулузы через район Лиможа к месту высадки союзников в Нормандии.

— Немцы никогда не пройдут здесь! — провозгласил «Анастази». Но сил у него было мало, и Стаунтон посоветовал ему обратиться за помощью к командирам соседних отрядов маки.

«Анастази» отправился в путь на машине Виолетта сопровождала его как представительница союзников. Вблизи деревни Салон-ле-Тур они попали в засаду передового отряда дивизии «Дас Райх». Оставив машину. бросились бежать к ближайшей ферме. Виолетта упала и вывихнула лодыжку, которая болела еще со времени парашютных тренировок. «Анастази» пытался вытянуть ей ногу, но эсэсовцы приближались, и пули уже свистели рядом.

— Оставь меня! — закричала Виолетта. — Спасайся сам!

«Анастази» колебался, но затем побежал и спрятался на ферме, где под кучей бревен немцы не смогли его обнаружить.

Виолетта, укрывшись в рощице на кукурузном поле, два часа отстреливалась от немцев. В книгах о ней рассказывается, что она сдерживала четыре сотни эсэсовцев и два танка, но, скорее всего, эти цифры сильно преувеличены. Во всяком случае, наблюдавший за боем фермер видел, как несколько германских солдат упали от ее выстрелов.

Когда кончились патроны, немцы схватили Виолетту и доставили в тюрьму города Лимож.

«Анастази» после ухода немцев вылез из-под бревен, почти раздавивших его, поспешил в штаб-квартиру Стаунтона и сообщил о захвате Виолетты. Стаунтон немедленно стал планировать операцию по ее спасению. Несколько дней изучались подходы к тюрьме. Выяснили, что дважды в день Виолетту водят на допрос в расположенное рядом здание гестапо. Стаунтон решил освободить ее во время конвоирования.

Операцию назначили на 16 июня, на шестой день после ее захвата. Была подготовлена автомашина и двенадцать вооруженных добровольцев. Но вечером 15 июня Виолетту отправили в Париж, и операция по ее спасению не состоялась.

В здании гестапо на авеню Фош Виолетту допрашивали, но она отказывалась говорить. 8 августа 1944 года ее вместе с тридцатью семью другими захваченными офицерами УСО посадили в эшелон. Она попала в женский лагерь Равенсбрюк.

26 января 1945 года, когда советская армия уже освободила Варшаву, вела бои в Пруссии, а союзники достигли границ Германии, Виолетту и еще двух женщин-агентов УСО — Денизу Блох и Лилиан Рольф доставили к крематорию. Только Виолетта шла сама, двух других несли на носилках.

Начальник лагеря штурмбаннфюрер СС Фриц Зюрен зачитал приказ РСХА о том. что эти женщины приговорены к смерти и приказал привести приговор в исполнение.

Шарфюрер СС Шульте убил каждую выстрелом в затылок, врач констатировал смерть, казненных сразу же сожгли в крематории.

Среди присутствующих при казни был врач-дантист, в задачу которого входило вырывать золотые коронки у казненных. Впоследствии этот врач был осужден к пятнадцати годам заключения, но в 1951 году освобожден и продолжил врачебную практику в Германии.

Мадлен родилась в 1917 году в Лилле в семье главного почтмейстера. Она работала почтовым клерком, телефонисткой, телеграфисткой. Когда началась война, а затем оккупация, вся ее семья активно участвовала в Сопротивлении. Талантливая танцовщица Мадлен получила кличку «Балерина». В конце 1941 года она встретила некоего «месье Поля», который убедил ее, что является английским капитаном и главой разведывательной организации. В действительности он был капралом Гарольдом Коулом, но впоследствии оказался изменником и выдал свою организацию гестапо. Мадлен удалось бежать в Испанию, а затем через Гибралтар она добралась в Англию. После длительного госпитального лечения ее взяли в УСО, где подготовили для заброски во Францию. Впрочем, Мадлен почти и не пришлось готовить: ведь она была опытной телеграфисткой и проверенным бойцом Сопротивления. Ее включили в группу майора Ансельма в качестве курьера.

Группа Ансельма тщательно готовилась к высадке, так как его миссии придавалось большое значение. Нескольких агентов послали заранее, чтобы они подготовили условия для высадки. Но все они попали в руки немцев, которые вели с английской разведкой успешную радиоигру. Передатчик захваченных агентов немцы тоже использовали в радиоигре и подтвердили, что для приема группы Ансельма все готово наилучшим образом. И хотя в УСО возникли некоторые сомнения в подлинности этой радиограммы, так как она была единственной, Ансельм настоял на том, что все в порядке и они должны, вылетать.

Вечером 29 февраля 1944 года на аэродром, используемый УСО, въехали две машины. В одной из них были улетавшие, в другой провожавшие. Груз уже находился в самолете. Прощание было недолгим и деловым, без излишних сантиментов. Только Вера Аткинс, «добрый ангел» всех английских разведчиц, обняла Мадлен и шепнула:

— Все будет хорошо!

Без пяти минут девять, когда серп молодой луны появился из-за облачка, самолет «Галифакс» оторвался от земли. В этот же момент в эфир ушло сообщение, подтверждающее, что операция началась. Его приняли контролируемые немцами радиоточки.

…Прибытие самолета «Галифакс» ожидалось в 22 часа 45 минут. Район высадки десанта был определен точно: он был ограничен двумя небольшими озерами и речкой. Начальник парижского гестапо штурмбан-нфюрер СС Кифер решил устроить «шоу» для начальства. Во-первых, он выбрал район высадки недалеко от Парижа, чтобы не затруднять его длительной поездкой. Во-вторых, пригласил генерала СС Оберга, шефа службы безопасности во Франции, и штандартенфюрера доктора Кнохена, шефа СД, на «прием в честь прибытия важного офицера британской военной разведки». В 21 час 15 минут весь район был оцеплен войсками СС и всех настоящих участников Сопротивления изолировали. Парк Рамбуйе заполнился эсэсовскими автомашинами. Вряд ли такие усилия были необходимы, все это смахивало на показуху.

Ровно в назначенное время в небе появился самолет, и вниз полетели контейнеры с радиопередатчиками, батареями, оружием. Затем выбросились парашютисты. Они качались в воздухе как три маленькие марионетки.

Танец смерти, — усмехнувшись, сказал Кифер, обернувшись к генералу.

Тот молча кивнул головой.

Первым приземлился майор Ансельм. Кифер со своим переводчиком Фогтом и несколько агентов-французов встречали десантников в качестве «членов комитета по встрече».

Едва Ансельм встал на ноги, он закричал:

— Где «Фоно»? (Кличка резидента УСО.)

Ответом ему был ствол автомата, тускло блеснувший в лунном свете.

Все три парашютиста были доставлены в здание гестапо на авеню Фош. Майор Ансельм, несмотря на жестокие пытки, отказался отвечать на вопросы «следователей». Так же вели себя лейтенант Лионель Ли и Мадлен Дамерминт. Оба офицера были направлены в один из концлагерей и там казнены.

Немцы сообщили в Лондон, что майор Ансельм ранен при приземлении и 20 апреля скончался от ран. Но на Бэйкер-стрит уже не верили им.

Что касается Мадлен, то ее отправили сначала в тюрьму Карлсруэ, а затем в концлагерь Дахау. Там она была убита выстрелом в шею 13 сентября 1944 года вместе с тремя другими разведчицами УСО.

Мадлен ничего не успела сделать. Почему же мы рассказываем о ней?

Дело в том. что существует довольно интересная версия, объясняющая причины гибели группы майора Ансельма, которая не может не привлечь внимания к этому делу.

Как могло случиться, что опытный офицер, вылетевший с важным заданием, попал сразу же в буквальном смысле в руки немцев? Через несколько лет после войны были сделаны серьезные обвинения в адрес руководителей УСО. Их обвинили в том, что майор Ансельм, лейтенант Ли и Мадлен Дамерминт были умышленно принесены в жертву с целью выяснить, являются ли радиоточки «Бертран», «Мадлен» и «Фоно» истинными, или они контролируются противником. Сторонники этой версии из числа английских и французских авторов и бывших сотрудников УСО утверждали, что есть доказательства, подтверждающие ее. По их мнению, многие «провальные» операции проводились для того, чтобы отвлечь немцев от «наиболее важных организаций». Кроме того, немцам удавалось многие месяцы вести радиоигры с использованием кодов и шифров с захваченных радиоточек, руководство УСО не могло их разоблачить, а агенты безжалостно забрасывались прямо в руки немцам.

Стала ли Мадлен Дамерминт жертвой роковой ошибки или же «морской свинкой», использованной для опыта?

Серьезный английский исследователь Кукридж предлагает читателям самим сделать вывод.

По принятому в УСО жаргону Пегги Найт была «агентом последнего дня», то есть высадившимся во Франции накануне или даже после открытия второго фронта. Однако испытания, выпавшие на ее долю, и ее смелость вполне заслуживают того, чтобы рассказать и о ней.

Юная миниатюрная английская девушка выросла и полудила образование во Франции. В начале войны работала стенографисткой-машинисткой в Лондоне и добровольно пошла на военную службу. Но из-за тяжелого заболевания пневмонией была признана инвалидом и комиссована. Как-то весной 1944 года на вечеринке встретила английского офицера, державшего в руках французскую книгу.

Пегги обратилась к нему на французском языке, он ответил, похвалив ее прекрасное произношение. Они разговорились. Несколько дней спустя Пегги получила приглашение на собеседование. Оно прошло успешно, и вот она — агент УСО.

Быстро прошли напряженные дни тренировок. 29 апреля 1944 года Пегги выбросилась с парашютом над Францией и присоединилась к резидентуре Фрагера. Она сразу же занялась приемом контейнеров с оружием для маки, которое стало поступать в больших количествах в преддверии вторжения войск союзников. Пегги обучала молодых добровольцев-маки обраще-нию с автоматами, участвовала в засаде, в которую попали немецкие грузовики, впервые в жизни применив свой автомат в бою. Фрагер неоднократно направлял ее в Париж с письмами к своим друзьям.

Наконец настал день высадки союзников. Пегги носилась на своем велосипеде из одного лагеря в другой, поднимая группы Сопротивления, объединенные теперь во Внутреннюю Армию Франции. Она находилась в штаб-квартире Фрагера, когда та была окружена немцами, участвовала в бою. а затем, вырвавшись с тридцатью маки, несколько дней скрывалась с ними в лесу. Когда немецкие дивизии двигались в Нормандию и группы Фрагера атаковали их. Пегги участвовала в бою, который закончился сдачей в плен немецкого конвоя и захватом большого количества оружия, амуниции и продовольствия. В течение нескольких недель она была связной между подразделениями Внутренней Армии и британскими войсками, двигающимися к Парижу, а затем и с американскими танковыми частями.

Она несколько раз пересекала немецкие боевые порядки. Дважды ее останавливал немецкий патруль, но офицер, который допрашивал ее. не мог представить. что такая миниатюрная девушка может быть шпионкой.

Когда ее задержали во второй раз, она пожаловалась немецкому офицеру:

— У меня ужасно болит зуб, и я иду к дантисту в соседнюю деревню.

— Но тут же стреляют.

— Пусть меня лучше убьют. — хныкала Пегги. — но я больше не могу терпеть.

Немец расчувствовался, дал кофе и аспирин и отпустил ее.

Пегги запомнила номера и численность немецких подразделений и сообщила командиру союзных войск.

И хотя она была в боевой обстановке всего четыре месяца, ее наградили французским Военным крестом, американской медалью Свободы и британской медалью.

«Фрау Черчилль»

Одетта появилась на свет 28 апреля 1912 года в Амьене, в семье французского банковского служащего Брэйли, который через четыре года погиб на войне.

Девочка увлекалась лошадьми и музыкой, но в восемь лет ослепла. Специалисты были бессильны, но чудо совершил сосед, старик-травник. Зрение вернулось к ней.

В 18 лет встретила англичанина Роя Сансома. Они полюбили друг друга, поженились и переехали в Англию. Родила трех дочерей, но с мужем рассталась.

Когда началась война, мечтала, чем бы помочь родине, и в 1942 году стала агентом УСО.

Ее дальнейшая судьба чрезвычайно интересна не тем, какие подвиги она совершила — впрочем, их у нее особенно и не было, — а тем, что случилось с ней после провала и ареста.

Дело в том, что руководителем резидентуры, в которую она прибыла 4 ноября 1942 года, был тридцатитрехлетний английский офицер Питер Черчилль, талантливый и опытный разведчик. Никаких, даже отдаленных родственных связей с британским премьер-министром у него не было, просто однофамильцы, но тем не менее громкая фамилия не раз помогала ему в делах и в конце концов спасла жизнь.

Одетта должна была направляться дальше на север, но увидев молодую, миловидную, интеллигентную женщину, Питер сразу обратил на нее внимание и оставил при себе, тем более что имел для этого формальное основание: он уже давно просил прислать помощника. Одетта стала курьером Питера и в последующие недели занималась подысканием площадок для сбрасывания парашютистов и грузов, правда, не всегда успешно. Ее некомпетентность привела к ссоре и разрыву между Питером и руководителем соседней резидентуры «Картэ», которому не удалось вылететь в Лондон из-за того, что присланный за ним самолет не смог приземлиться на слишком маленькой площадке, подобранной Одеттой.

Вскоре начались провалы и массовые аресты. Покинув Канны, где размещалась резидентура, Питер Черчилль и Одетта Сансом перебрались в Тулузу. Там Питер получил шифровку о том, что на конспиративную квартиру в Каннах был совершен налет и многие его друзья арестованы.

Вскоре и в Тулузе стало «жарко». По совету своих французских друзей Питер и Одетта поселились в маленькой деревушке в горах, в двадцати пяти милях от Женевы. По легенде они изображали месье и мадам Шамбурн, проводивших в горах свой медовый месяц. Но легенда обернулась былью, и Одетта стала фактической женой Питера.

Это время и в оперативном отношении было очень удачным. Они совершили много поездок, инспектируя подразделения на местах и вербуя новых помощников. Тольке 6 февраля 1943 года подобрали сорок площадок. Радиосвязь работала безукоризненно. Все было бы хорошо, если бы не трагическая ошибка одного из сотрудников резидентуры и не тонкая работа сотрудников немецкого абвера, а конкретнее, унтер-офицера Блайхера. Произошел провал.

В два часа ночи 16 апреля отель спал, когда туда вошел Блайхер с итальянскими карабинерами (отель находился в итальянской зоне оккупации). Хозяин вышел и увидел вооруженных людей в холле. Он начал громко говорить, почти кричать, надеясь предупредить Питера и Одетту:

— Что вы желаете, господа? Это что, полицейская акция? Вы из полиции?

Дверь наверху открылась, показалась Одетта.

Германская полиция. Не волнуйтесь, мадам, покажите вашу комнату.

Она молча повела гостей. Питер лежал в постели с книгой в руках.

— Ваше имя?

— Пьер Шамбурн.

— Вы английский офицер и саботажник Питер Черчилль. Вы арестованы, вставайте! — заявил Блайхер.

К сожалению для него, Питера и Одетту оставила при себе итальянская жандармерия.

Когда Блайхер вернулся в Париж, начальник кричал на него:

— Разве вы не знаете, что Питер Черчилль — племянник премьер-министра?! Он будет очень важным заложником, а вы подарили его итальяшкам.

Понадобилось три недели и вмешательство самого генерала Штюльпнагеля, командующего немецкими войсками во Франции, чтобы Питера и Одетту доставили в Париж. Это случилось 8 мая 1943 года. Их направили во французскую тюрьму, теперь уже как мистера и миссис Черчилль, где они оставались год.

Вначале, пока Одетта была в распоряжении абвера, с ней обращались вполне пристойно — уговаривали, подкупали, даже водили в ресторан. Давать показания она отказывалась. Тогда ее передали в гестапо. Там разговор был совсем иной: ее начали пытать — прикладывали докрасна раскаленную кочергу к спине, вырывали ногти на ногах, но иногда угощали горячим чаем, сопровождая это замечанием, что для англичан чай — лучшее лекарство.

Ее снова уговаривали, стыдили за то, что англичане сбрасывают на немецкие города тысячи тонн бомб, убивая женщин и детей, и угрожали, что она будет нести ответственность за это. Гестаповец сказал:

— Хорошо, теперь мы проделаем ту же операцию с вашими ногтями на руках.

Как раз в этот момент в комнату для допросов зашел какой-то человек.

— Кто эта женщина? — поинтересовался он.

— Фрау Черчилль, герр майор! — отрапортовал вытянувшийся в струнку гестаповец.

Немцы о чем-то переговорили между собой, и гестаповец сказал.

— Если вы кому-нибудь расскажете о том. что здесь происходило, вам не сдобровать. А пока… — он отдал какой-то приказ палачу, тот положил пинцеты, которыми срывал ногти, на столик и вернул ей кофточку, чулки и туфли. — Пожалуйста, мадам.

Несколько дней спустя она предстала перед трибуналом. Кроме слов «Фрау Черчилль» она ничего не поняла из бумаги, прочитанной судьей-полковником на немецком языке.

— Я ничего не понимаю. — сказала Одетта.

— Мадам Черчилль! Вы приговорены к смерти по двум обвинениям: как английская шпионка и как француженка. Хайль Гитлер! — на четком французском произнес полковник.

Она посмотрела на судей и улыбнулась:

— Господа, но я могу умереть только один раз.

На следующее утро к ней явился Блайхер:

— Мне очень жаль, Лиза (он так назвал ее). Могу ли я для вас что-нибудь сделать?

— Вы увидите Питера Черчилля?

— Да.

— Пожалуйста, ничего не говорите о том. что они делали со мной, и о том, что я приговорена к смерти. Передайте, что я люблю его.

На другой день Одетта сказала надзирательнице.

— Доложите начальнику тюрьмы, что миссис Черчилль хочет видеть его.

Тот явился незамедлительно.

— Но ваше имя Шамбурн, а не Черчилль, — заявил он.

— Пусть уйдут эти люди, — Одетта показала на надзирательниц, и когда они вышли, продолжала: — Шамбурн — это фальшивое имя. а мое имя Черчилль, я жена капитана Черчилля. И со мной должны обращаться соответственно.

Она ничего не сказала о родстве с премьер-министром. Но имя злейшего врага магически подействовало на начальника тюрьмы, бывшего солдата.

Он отсалютовал Одетте и удалился. Вечером она получила коробочку с бисквитом.

Теперь обращение с ней изменилось. Шел 1943 год. Немцы были разбиты под Курском, союзники высадились на Корсике. Даже эсэсовки-надзирательницы понимали, что с родственницей Уинстона Черчилля лучше обходиться поуважительнее. Одетте удалось через одну заключенную коммунистку, которую освободили за отсутствием улик, передать своим друзьям весть о себе и Питере. Эта весть дошла до Лондона.

Блайхер устроил Одетте и Питеру три свидания. От Питера ей стало известно, что немцы и к нему относятся с известным почтением, как к племяннику Уинстона Черчилля, и, видимо, рассчитывают использовать его как заложника или для обмена на какого-нибудь высокопоставленного пленника.

19 августа Блайхер последний раз увиделся с Одеттой. Он сказал, что ее, скорее всего, не расстреляют, а отправят в Германию, и распрощался с ней.

В конце октября Одетта серьезно заболела и начальник тюрьмы перевел ее в более комфортабельную камеру. Там содержались еще три женщины, участницы Сопротивления. Ее здоровье начало улучшаться, и вскоре ей заменили соседок, подселив проституток и мелких воровок. Когда ей опять стало хуже, начальник тюрьмы предложил работу в швейной мастерской: там было теплее и светлее. Одетта занималась изготовлением тряпичных кукол.

11 ноября ее вновь отвезли в гестапо. Там спрашивали о капитане Черчилле: как, когда и где он прибыл во Францию, прыгал ли он с парашютом, с кем были контакты — и так далее.

На этот раз Одетта давала показания. Она объяснила, что Черчилль — лишь пешка в ее руках, его роль в Сопротивлении незначительная. Он просто здоровый, крепкий мужик, который исполнял ее приказания. Если гестаповцы хотят тратить время на его допросы о том, чего он не знает, это их заботы.

Несколько недель спустя, в ночь под Рождество, надзирательница по секрету сообщила, что Питер Черчилль отправлен в Германию, в штаб-квартиру гестапо. Почему-то именно теперь у Одетты возникла уверенность, что он останется жив и переживет войну.

12 мая 1944 года в камеру вошла надзирательница и, оглядев Одетту с ног до головы, сказала:

— Фрау Черчилль, соберите свои вещи. Вас отправляют в Германию.

Тюремному священнику Одетта передала письмо для своих дочерей. Он пообещал, что если останется жив, то после войны сумеет найти девочек и вручить письмо.

Сокамерницы тепло проводили Одетту. Одна дала ей свою ночную рубашку, другая — букет сирени. Даже начальник тюрьмы принес ей на прощание такой же букет. Они обменялись рукопожатиями.

Одетту доставили в штаб-квартиру парижского гестапо. Здесь она встретила своих будущих спутниц, таких же, как она, агентов УСО. Теперь они могли свободно говорить обо всем, называть свои подлинные имена. Все они, кроме Одетты, погибнут в лагерях Натцвейлера и Дахау, причем не будучи судимы и официально приговорены к смерти. И лишь Одетта Сансом — «фрау Черчилль», приговоренная трибуналом к смертной казни, останется жива.

В шесть часов вечера женщин попарно сковали наручниками и объявили, что в случае попытки к бегству охрана будет стрелять. Заключенных усадили в обычный поезд, привезли в Карлсруэ, где поместили в тюрьму. Только там сняли наручники.

В тюрьме Одетта провела два месяца. Однажды ее отвели в кабинет начальника, где ожидал корреспондент «Фёлькишер беобахтер»: «Он специально приехал из Берлина, чтобы проинтервьюировать «фрау Черчилль». Это большая честь для нее».

Она отказалась разговаривать, и ее отправили обратно в камеру. Соседки расспрашивали о привычках и пристрастиях сэра Уинстона, даже эсэсовцы интересовались ими.

Из Карлсруэ путь Одетты лежал дальше и окончился в женском лагере Равенсбрюк. Созданный в 1939 году и рассчитанный на шесть тысяч заключенных, он к январю 1945 года насчитывал их более сорока тысяч. За время существования сто тысяч женщин были умерщвлены в нем. Ужасы нацистских лагерей описаны неоднократно, и нет нужды повторяться.

По прибытии в лагерь Одетта была сразу же доставлена в кабинет коменданта лагеря оберштурмбаннфюрера Фрица Зюрена. Он долго рассматривал ее и, наконец, спросил:

— Вы говорите по-немецки?

— Нет.

Сделав усилие, комендант перешел на свой школьный английский:

— Вы родственница Уинстона Черчилля?

— Мой муж его дальний родственник.

— Так. Здесь, в лагере, вы больше не фрау Черчилль. Ваше имя — фрау Шурер.

— Я столько раз меняла имя, что одним больше или меньше, не имеет значения.

— Вас посадят в бункер, лагерную тюрьму.

— Как прикажете.

— Вы будете питаться и выполнять все требования, как и другие заключенные тюрьмы. Никаких книг, прогулок, бани.

Ее отвели в подземную камеру в бункере. Ровно сто дней и ночей просидела она в нем. Только мысли о прошлом, о детях поддерживали ее. И надежда на то, что все, происходящее с ней, скоро должно кончиться — так или иначе.

Однажды ее оставили на неделю без пищи, так как союзные войска высадились на юге Франции.

У Одетты начался сильный кашель. Она задыхалась. Ее отвели в лагерный госпиталь, где сделали рентгеновский снимок, дали выпить какое-то лекарство и пустили капли в глаза.

Неделю спустя появился Фриц Зюрен:

— Мы получили рентгеновский снимок. Все следует изменить. Мы переведем вас наверх, в лучшую камеру, как только она освободится. Вы получите хорошую пищу, прогулки. Если заболеете, положим в госпиталь. Все следует изменить.

Только через три недели ее перевели в другую камеру с видом… на крематорий. Здесь было светлее, но уже надвигались осень и зима, и холод пронизывал все ее существо.

Советская Армия уверенно шла вперед, и Равенсбрюк оказывался в полосе ее наступления.

Сам Генрих Гиммлер изволил навестить лагерь. Он приказал эвакуировать всех, кто может идти, а старых и больных умертвить. Начались массовые экзекуции. Одетту не трогали. Более того, когда в феврале у нее заболел зуб, отвели к лагерному зубному врачу, тому самому, который позднее был осужден на пятнадцать лет тюрьмы за то, что издевался над живыми и выдергивал золотые коронки у мертвых.

Март сменился апрелем. 16 апреля началось наступление Советской Армии на Берлин, и в тот же день поступил приказ Гиммлера о том. что ни одной живой души не должно остаться в бункере. Последние дни пламя печи в крематории пылало днем и ночью, и тяжелый смрад сгоревших человеческих тел душил и вызывал тошноту.

28 апреля Одетте исполнилось тридцать три года, а накануне вечером комендант вошел в камеру, долго смотрел на нее и сказал:

— Завтра в шесть часов утра вы покинете это место.

Всю ночь Одетта гадала над словами Фрица Зюрена и мысленно прощалась с жизнью. Но в этот день ее никто не тронул, хотя большой караван заключенных под сильной охраной вышел за ворота лагеря.

Минули 29, 30 апреля. В этот день Знамя Победы взвилось над рейхстагом.

1 мая обитателей бункера собрали в одном месте и усадили в тюремную машину. Весь день их куда-то везли, то останавливаясь, то снова набирая скорость. Снаружи стреляли — охрана или еще кто-то, неизвестно. Вечером оказались в каком-то другом лагере.

Весь следующий день в лагерь прибывали новые люди, и пьяные эсэсовцы забавлялись стрельбой по ним. Вечером, спотыкаясь о мертвые тела, Одетта пошла в комендатуру. Она потребовала свидания с оберштурмбаннфюрером Фрицем Зюреном. Пока ждала его, услышала по радио, что войска Первого Белорусского и Первого Украинского фронтов взяли Берлин. Фриц Зюрен вышел из своего офиса. К своему удивлению Одетта увидела слезы на его глазах.

— Что вы хотите?

— Я хочу знать, откроете ли вы ворота лагеря? Война окончена. Бесполезно убивать и держать людей здесь.

— Их убьют на дороге.

— Лучше умереть на дороге, чем быть убитыми здесь.

Он посмотрел на нее, рот его скривился:

— Адольф Гитлер, фюрер Германии, мертв. Он умер как герой.

— Конечно, вы тоже хотите умереть как герой?

— Убирайтесь отсюда! Я еще не покончил с вами.

— Вы откроете ворота?

— Нет. Война не кончена.

Одетта вернулась в барак.

3 мая рано утром эсэсовец открыл дверь барака.

— Фрау Черчилль здесь?

— Это я.

— Немедленно идите со мной. Без вещей.

Все сочувственно посмотрели на Одетту. Они знали, что эго означает. Она попрощалась с ними.

У ворот стояло несколько машин. Первая была заполнена солдатами СС, в средней сидел Фриц Зюрен. Это был новейший «Мерседес-бенц». На заднем сиденье размещались женщина и большая собака.

— Садитесь впереди, — буркнул Зюрен, — рядом с водителем.

Машины тронулись и ехали около двух часов. Когда проезжали какой-то лес, Зюрен приказал остановиться.

— Выходите.

«Так вот куда меня везли так долго!»

Но Зюрен не спешил расстреливать ее. Он открыл багажник, солдаты вытащили оттуда огромные вороха документов, облили бензином и подожгли. Когда все сгорело, Зюрен поворошил пепел и обратился к Одетте:

— Вы голодны. Возьмите бутерброды и бутылку вина.

Все, что происходило вокруг — эсэсовцы, костер, бургундское, этот лес — все напоминало сюрреалистический сон.

— Садитесь в машину. Вы знаете, куда я вас везу?

— Наверное, в другой лагерь.

— Нет. Мы едем к американцам.

«Ах, вот оно что. Он везет меня в качестве индульгенции».

— В таком случае прикажите вашим солдатам разоружиться. Иначе американцы вас могут неправильно понять.

— Ах, да! — хлопнул себя по лбу Зюрен и приказал конвою остановиться. После этого сказал, что сам поедет впереди, а остальные должны следовать в пятистах метрах сзади.

Снова двинулись вперед. На одном из перекрестков увидели солдат в необычной форме. Один из них, с автоматом в руке, приказал остановиться.

Фриц Зюрен, который сам вел машину, затормозил и заглушил двигатель. Окружившим ее американским солдатам сказал:

— Это фрау Черчилль. Она была заключенной. Она родственница премьер-министра Уинстона Черчилля.

Так закончилась одиссея Одетты Сансом, агента УСО.

Она вернулась домой, где ее встретили три дочери — тринадцатилетняя Франсуаза, одиннадцатилетняя Лили и девятилетняя Марианна.

Вскоре вернулся и Питер Черчилль. Они официально оформили свои брачные отношения и зажили мирной семейной жизнью, правда, лишь до 1955 года, когда их брак распался.

В августе 1946 года Одетта Сансом была награждена высокой наградой Британской империи — Крестом Георга.