Разведчицы и шпионки - 2

ПРОЦЕСС ВО ДВОРЦЕ ЮСТИЦИИ

Две женщины сидели напротив друг друга в мрачном зале суда парижского Дворца юстиции. Одна из них, хорошенькая и молодая, Мэрджори Свитц, дочь шофера и жена миллионера. Другая, высокая, с иссиня-черными волосами, баронесса Лидия фон Сталь, элегантная авантюристка, возглавлявшая одну из самых известных шпионских сетей 30-х годов XX века.

Сначала медленно, почти неслышно Мэрджори начала давать показания. Но их темп возрастал. Слова лились быстрее и громче. Всплеснув руками и указывая на баронессу, она обвиняла ее в государственной измене, подстрекательстве к мятежу, вымогательстве, клятвоотступничестве и вообще во всех мерзостях, которые можно себе представить. Многоопытные сотрудники спецслужб, сидевшие в зале, были потрясены этими разоблачениями, а еще больше тем, с каким энтузиазмом эта девушка обвиняла женщину, с которой делила лавры руководства шпионской сетью.

Было нетрудно обнаружить чисто женские мотивы, которыми руководствовалась Мэрджори Свитц, дав волю своей ненависти, которую так долго вынуждена была прятать и подавлять.

Всего лишь несколько иностранцев были допущены в зал суда, в их числе английский разведчик Кукридж, который оказался свидетелем этой сцены, а впоследствии поведал о ней. Публика не допускалась на заседания суда: они были закрытыми, формально по причине секретности. Это было самое крупное и наиболее сенсационное судебное дело в предвоенной истории Франции, своего рода «процесс века».

Суд по делу «шайки Свитц» представил во всей своей красе картину того, что происходило во Франции, и предвосхитил будущее поражение задолго до того, как в мае 1940 года немецкие танки вторглись на ее территорию. Группа женщин шпионила ради денег и шпионила в постелях. Девушки, не очень образованные и даже с невысокими умственными способностями. были хорошо натренированы выуживать из мужчин военные секреты, имевшие национальное, если не мировое значение в обмен на предоставление чисто женских услуг. Затем эта информация передавалась тому, кто больше за нее заплатит, независимо от того, кем он окажется — коммунистом, нацистом, поляком или югославом.

С технической точки зрения наиболее интересным аспектом деятельности «шайки Свитц» была способность ее участниц не отказывать себе в удовольствии быть шпионками-двойниками, даже тройниками, и не только продавать полученные секреты, в первую очередь, тому, кто больше заплатит, но и знать, кого и что именно интересует.

Обычно шпион, а тем более профессиональный разведчик. работает на одну страну в ущерб другой. Иногда авторы шпионских триллеров с целью запутать читателя вводят элемент «шпиона-двойника», однако в реальной жизни все не так просто.

Вначале женщины «шайки Свитц», судя по данным следствия, работали на советскую разведку, и их шефами были сотрудники НКВД. Но очень скоро в женщинах зародился дух «частного предпринимательства», и они стали работать на Германию, Францию, Италию, Польшу и Югославию. Возможно, круг их клиентов был еще шире. Девицы торговали информацией и между собой, а также развернули свою «лавочку» на всю Европу.

Из двадцати девяти обвиняемых, входивших в «шайку Свитц», представших перед судом, девять были женщинами, в том числе и обе руководительницы.

Да, они были женщинами, причем женщинами, шпионившими за деньги. Неизбежно в их отношениях присутствовала ревность. При этом главари — баронесса Лидия фон Сталь и Мэрджори Свитц дошли до состояния дикой взаимной ненависти, приведшей к катастрофе для всей шайки, которую их соучастники-мужчины безуспешно пытались предотвратить. Западные источники утверждают, что одним из них был советский резидент в Париже Рашевский.

Что же собой представляла Мэрджори Свитц?

Ее отец, Джон Тиллей был лондонским таксистом. Позже он эмигрировал с семьей в США и стал там преуспевающим торговцем автомашинами. Тиллей дал дочери хорошее образование в Вассарском университете, который был известен тем, что в нем воспитывались «стопроцентные американки». Девушка успешно закончила учебу, приобщившись заодно к левым взглядам на политику и жизнь, а затем, побывав в Москве, стала, по данным тех же западных источников, агентом советской разведки.

Вернувшись в США, Мэрджори вышла замуж за Гордона Свитца, которого знала еще со времени учебы в университете. Это был типичный плэйбой, сын богатого промышленника из Нью-Джерси. Положение юной жены богатого американца устраивало разведку. Она могла свободно разъезжать по всему миру, не вызывая подозрений. Молодожены свободно тратили деньги. Но хотя Мэрджори и получала материальную помощь от отца, это была лишь ничтожная часть той суммы, которую юная пара успела потратить в этот период. Во время суда над «шайкой Свитц» стало известно, что Рашевский передал Мэрджори по меньшей мере 30 тысяч долларов за период менее трех лет. Вопрос наличной платы часто бывает серьезным фактом, на котором контрразведка основывается, подозревая кого-либо в шпионаже.

Но это было еще не все. Установлено, что по большей части доллары, полученные Мэрджори, оказались поддельными.

Теперь самое время перейти ко второй главной героине сцены, разыгравшейся в судебном зале парижского Дворца юстиции, которая тоже расплачивалась фальшивыми деньгами.

В 1933 году нью-йоркский врач, Валентин Бёртон был арестован агентами ФБР за распространение фальшивых долларов. К делу Бёртона оказалась причастна и Лидия фон Сталь.

История ранних лет ее жизни так и не была до конца раскрыта, хотя Второе бюро (контрразведка) Франции сделало все возможное для этого. Было как будто установлено, что она — урожденная Луиза Чекалова (или Чкалова), дочь небогатого служащего из Ростова-на-Дону. Сама она утверждала, что отец ее прибалтийский аристократ, и последним ее мужем был барон фон Сталь, германский офицер. Но его так и не смогли отыскать.

После ареста доктора Бёртона Лидия сбежала в Париж. Ее характерной чертой была способность извлекать как можно больше выгоды и удовольствий из занятий шпионажем. Фальшивых денег хватило, чтобы обставить роскошную двенадцатикомнатную квартиру на Рю де Шарон.

Как утверждалось в суде, Борис Рашевский стал частым гостем виллы, хозяйка которой была его агентом. Лидия и Рашевский преуспели в получении военной и политической информации. Опытные разведчики, вроде них, вряд ли не могли иметь успеха в Париже. Но случилось так, что изменил один из курьеров Рашевского, и он был вынужден срочно покинуть Париж, даже не попрощавшись с Лидией, своей любовницей и партнершой.

Оставаясь советским агентом, Лидия должна была получать указания и отчитываться перед тем, кто сменил Рашевского. Но контакт стал не столь явным. Он осуществлялся теперь не напрямую, а через почтовый ящик в Брюсселе. Естественно и то, что контроль над ней теперь ослаб.

Лидия жила припеваючи. Она имела отличные, на-холящиеся вне подозрения источники информации, располагала большими деньгами и полной свободой действий. Так она стала двойником. Баронесса поняла, что очень много можно заработать, если сбывать информацию конкурирующим покупателям. А в это время самым выгодным покупателем стал адмирал Канарис, шеф германской разведки. На суде Лидия не отрицала, что работала на советскую разведку, но перед лицом неопровержимых доказательств не могла не признать и того, что передавала секреты знаменитой «линии Мажино» немцам.

Париж был наводнен нацистскими агентами, и для Лидии не составило труда найти нужных клиентов. Ее сеть начала стремительно расти. В течение нескольких месяцев она покрыла все столицы Западной Европы и ряд французских колоний в Африке. «Штат», который набрала Лидия, был столь же космополитичен, как и арена, на которой он трудился.

Лидия вербовала множество женщин для работы на себя. Баронесса никогда не ожидала от них того, что они будут столь же яркими и талантливыми, как она сама, но знала, что, если их как следует подучить и твердо руководить ими, в условиях жесткой дисциплины они смогут работать достаточно эффективно.

Среди завербованных были Мадлен Мермет, хорошенькая школьная учительница, француженка, родившаяся в Северной Африке; Полина Джакобсон, тридцатидвухлетняя американская еврейка, которая так и не была поймана; Клара Беркович, полька, танцовщица кабаре; Шантал Саломан, знойная евроазиагка из Индонезии и Рива Давыдович, румынка, врач-дантист. Помимо привлечения мужчин, Рива сослужила большую службу Лидии. Она снабжала курьеров золотыми коронками, в которых те переправляли копии документов из Парижа в Берлин, Брюссель и Рим.

Еще одной женщиной, занимавшей почетное место в команде Лидии, была Бейла Энглер, бельгийка, состоявшая замужем за Фериблом Штромом, фотографом шайки. Он фотографировал ее жертвы в компрометирующих обстоятельствах и микрофильмировал секретные документы.

Мэрджори Свитц с мужем приехала в Париж незадолго до отъезда Рашевского. Они тоже стали частыми гостями виллы мадам фон Сталь, а юная леди — ее ближайшей подругой или, во всяком случае, так всем казалось. Обеих часто видели вместе на показах мод, в галереях, на скачках, в опере и на светских приемах. Естественно, что за ними везде следовали поклонники. Большинство из них были людьми среднего возраста, около «опасных пятидесяти», готовыми платить высокую цену за удовольствия. Все они стали источниками разведывательных данных для шпионского гнезда Свитц и Сталь.

Мэрджори Свитц теперь работала рука об руку с Лидией. Она ничего не знала о торговых сделках Лидии. С возрастающим удивлением и подозрением наблюдала расширение странной труппы женщин, которую га набирала. Вначале Лидия пыталась успокоить Мэрджори, объясняя ей, что в коррумпированной атмосфере этого времени было вполне естественно использовать такие методы. События, казалось, подтверждали ее правоту. Один за другим яркие представители правящего класса, члены знаменитых и титулованных семей разоблачались как участники афер и других преступлений. Любовницы министров и политических деятелей демонстрировали свое невероятное влияние и открыто сплетничали в своих салонах о секретах правительства.

Мэрджори с трудом воспринимала происходящее. Она пыталась понять то, что говорила ее более опытная подруга. Но сомнения никогда не покидали Мэрджори, и она. судя по ее показаниям, несколько раз в письмах в Москву критиковала методы, которыми действовала баронесса. Однако Мэрджори было приказано не совать нос не в свои дела.

Лидия вскоре прослышала о секретных рапортах Мэрджори и была настороже. Она понимала, что для нее будет фатальным, если ее московские хозяева хотя бы заподозрят о том, что она снабжает информацией нацистов, итальянскую, польскую и югославскую секретные службы. Она отвела Мэрджори от участия в некоторых мероприятиях и начала скрывать отдельные новые связи, которые заводила с влиятельными людьми.

Так как обе они были сильными и волевыми женщинами, дело начало приобретать драматический характер.

Мэрджори не предполагала, что Лидия стала шпионом-двойником или даже тройником. Она верила, что Лидия хочет продемонстрировать Москве, что только она может поймать мужчин в свои сети и использовать их сама или отдать в руки той «сотруднице», которой пожелает. И здесь Мэрджори не смогла противостоять тому чувству, которое делает из женщины монстра — ревности. Она пошла на прямое предательство всего того, чем занималась, и тех, с кем сотрудничала.

Обуреваемая злобой к Лидии, она вдруг оказалась свидетелем обвинения, призналась во всем на следствии и в суде.

На кафедре для свидетелей, стояла Мэрджори Свитц, аккуратная и чистенькая, в простом черном платье.

На скамье подсудимых рядом с обвиняемыми находилась баронесса фон Сталь, укутанная в меха, бледная, но полная надменного презрения к своей обвинительнице.

Лидия боролась с французскими судьями, со знаменитым адвокатом мэтром Клотцем, который защищал в суде Мэрджори, с опытными агентами Второго бюро, так же, как она боролась и с контрразведками полудюжины стран. Но прежде всего она боролась с женщиной, предавшей ее.

Она отрицала все.

— Это, — говорила она, — Мэрджори Свитц обманным путем побудила меня представить ее официальным лицам, офицерам и ученым, владеющим государственными секретами. Но я, Лидия фон Сталь, не знала, что поступая таким образом, способствую краже секретов Франции. Да, пусть я куртизанка. Но это не преступление. Мне нравятся мужчины, их внимание, их ухаживание, даже их деньги. Но я не люблю шпионов.

Однако все было бесполезно.

Не спеша американка рассказала свою историю. Слова полились быстрее, когда она перечисляла многочисленные победы Лидии. С каким-то детским ликованием она раскрывала суду, как баронесса соблазняла и развращала мужчин, которые сидели сейчас рядом с ней на скамье подсудимых, и многих из тех, кого здесь не было.

Баронесса слушала с сардонической усмешкой. Она не удостаивала взглядом подсудимых, демонстрировала отсутствие интереса к кому-либо в зале суда.

Вдруг раздался пронзительный вопль:

— Мой муж! Мой дорогой муж! Это не может быть правдой! О! Эта женщина — вампир! — кричала жена бригадира Дю Мулена, одного из обвиняемых по делу баронессы.

Но все было правдой. Офицеры из Управления контрразведки один за другим выходили к свидетельскому месту и подтверждали показания Мэрджори.

В этих показаниях говорилось и о деле бригадира, счастливо женатого пятидесятилетнего офицера, сотрудника Генштаба. В обмен на любовь Лидии он выдал мобилизационные планы французской армии и карты с указанием размещения воинских частей во Франции.

Говорилось о профессоре Мартене, пятидесятидевятилетнем дедушке, высокоуважаемом кавалере ордена Почетного легиона. Он передал чертежи военно-морских доков в Тулоне и Бресте и новейших французских подводных лодок.

Говорилось о докторе Обри, ученом, целиком, как казалось его коллегам, поглощенным работой в лаборатории. Он выдал детали промышленных планов, разработанных правительством на случай войны с Германией.

Все они попали под обаяние Лидии и ее девиц. Теперь они ждали наказания за предательство, ценой которого стали минуты полученных ими удовольствий.

А что же сказать о женщинах, которых Лидия так тщательно обучила дурачить мужчин и выманивать у них государственные секреты?

Все они тоже во всем признались.

Лидия была спокойна, а они, глупо запинаясь, обвиняли ее во всем. Они извиняли свои поступки тем, что никогда не представляли важности той информации, которую по ее приказу извлекали из своих любовников.

Обвинение зижделось в основном на показаниях Мэрджори Свитц. Во время многомесячной подготовки дела восемью следственными магистратами Мэрджори рассказала, как баронесса организовала копирование документов в темной комнате своей виллы, как она переправляла наиболее важные микрофильмы в серебряных заколках для волос в Брюссель или Берлин, как она снабдила курьера двумя томами военных мемуаров Ллойд Джорджа, в которых под переплетами были спрятаны микрофильмы, и выдала множество других деталей секретной работы. С торжествующей мстительностью она даже раскрыла местонахождение тайника баронессы, где та хранила свои богатства — около ста тысяч фунтов стерлингов в золоте, долларах и фунтах.

Баронесса не дрогнула. Она вела себя великолепно, даже присоединилась ко всеобщему смеху, когда один из офицеров Второго бюро, капитан Казен д’Хоннуктун рассказал суду, как несколько членов шайки, выдавая себя за артисток оркестра, путешествовали между Римом, Парижем, Берлином, Веной и Брюсселем. Документы хранили внутри кларнетов и скрипок. Оркестр не дал ни одного концерта, потому что никто из его состава не умел играть ни на одном инструменте.

Большая часть заседаний суда была закрытой не столько с целью защиты секретов Французской республики, которым был нанесен такой ущерб, что его уже нельзя было исправить, сколько для того, чтобы избежать дипломатических проблем. Почти каждое иностранное посольство было в какой-то степени вовлечено в деятельность, всплывшую на свет во время суда. Несколько дипломатов было отозвано.

Мадлен Мермет и Шантал Саломан, две женщины, у которых в тюрьме родились дети, появились на скамье подсудимых с младенцами на руках. Хотя председатель суда с традиционной французской галантностью выразил им свое сочувствие, это не спасло женщин от наказания. Однако их приговоры к трем годам каторжных работ были сравнительно снисходительными.

Большинство остальных женщин получили более длительные сроки, несмотря на то, что французский Уголовный кодекс предусматривает относительно мягкие наказания за шпионаж в мирное время.

Лидия фон Сталь была приговорена к десяти годам заключения и возмещению причиненного ущерба путем конфискации имущества.

Казалось бы, это означало катастрофу для Лидии фон Сталь. Но недаром она возглавляла одну из наиболее эффективных организаций в истории. Не так легко было загнать в тупик эту женщину с такой фамилией!

Несколько лет она провела в тюрьме Сен-Лазер, а затем в грязной темнице крепости Корнель.

Но после взятия германскими войсками Парижа 14 июня 1940 года один из первых приказов, поступивших из Берлина в созданное там управление Имперской безопасности, гласил: «Обыскать все тюрьмы и найти баронессу фон Сталь. Предоставить ей комфортабельную квартиру под надзором гестапо и немедленно доложить об этом в Абверштелле (управление военной разведки)».

Майор Борчерс из абвера три дня и три ночи рыскал по всем тюрьмам, пока не обнаружил Лидию в одной из мрачных камер. Она с триумфом была препровождена немецкими офицерами в знаменитый отель «Джордж Синг», предвоенное прибежище королевских особ, американских миллионеров и индийских набобов. Генерал фон Штюльпнагель, германский военный губернатор, прислал ей цветы. Модные и дорогие наряды и украшения, на которые она сменила тюремную одежду, были реквизированы в лучших парижских магазинах. Через несколько дней Лидия, сопровождаемая гестаповскими офицерами, отправилась в Париж для встречи с руководителями германской разведки Канарисом и Шелленбергом.

Неизвестно, чем она занималась между 1940-м и 1943-м годами. Первое упоминание о ней удалось найти в документах гестапо на Принцальбрехтштрассе в Берлине после Победы, где говорилось, что в 1943 году она была послана в Бухарест и прикомандирована к разведывательной резидентуре Манфреда фон Киллингера. В этих же документах без указания дат говорилось, что ранее она работала на Балканах и была привлечена к разработке планов по борьбе с саботажем на румынских нефтяных месторождениях, организовала эффективную систему заброски агентов через Балканы в южную часть России. Знание советских секретных служб и свободное владение русским языком делали ее весьма ценным агентом для немцев.

С сентября 1940 года Румыния была нацистской марионеткой, где генерал Антонеску правил страной с помощью Железной гвардии. Манфред фон Киллин-гер, германский посол, стал гаулейтером.

Но многие румынские офицеры остались верны королю и прежнему режиму. Хотя там и не было организованного сопротивления нацизму, как во Франции, Норвегии или Дании, отдельные нападения на фашистов время от времени происходили. Два молодых офицера, лейтенант Лука Мицари и младший лейтенант Рудольф Карлу, решили отомстить за смерть антифашистов, вину за которую они приписывали в том числе и Лидии фон Сталь. Как-то раз в октябре 1943 года они появились в отеле «Атениум», в Бухаресте, где Лидия жила, как водится, в роскоши, и объявили, что ее желает видеть сам генерал Антонеску. Ее усадили в штабной автомобиль и быстро повезли в направлении Киселев-парка. Похитители намеревались поместить Лидию в коттедж возле парка, где предать суду «трибунала патриотов» и приговорить к смерти.

Но Лидия почувствовала опасность. Когда через окно увидела группу эсэсовцев, следовавших по улице, она открыла дверь и стала звать на помощь. Машина была остановлена. Началась перестрелка между немцами и румынами. Похитители потерпели поражение, и Лидия была освобождена.

Несколько дней спустя оба офицера были казнены немцами. А Лидия уехала из Бухареста, который стал для нее слишком опасным.

Ее путь в течение последних двух лет войны пролегал через оккупированные немцами Польшу, Норвегию и снова привел в Россию. Она часто посещала Берлин, где стала прославленным гостем на вечерах, которые устраивались руководством абвера и гестапо.

С падением фашистской Германии Лидия исчезла, как и многие нацистские главари.

После войны офицеры разведки союзных держав, особенно Франции, разыскивали ее по всей Европе. Но следов не обнаружилось. Возможно, что она где-то вновь занялась шпионажем.

Не исключено, что она затаилась и стала вести тихую незаметную жизнь. К концу войны ей было всего около сорока двух лет и еще не поздно было все начать сначала.

Такова версия Кукриджа. Однако она требует некоторых уточнений.

Имеются неподтвержденные данные о том, что после войны Лидия фон Сталь оказалась в Аргентине, где снова стала вести жизнь двойного агента. Принимаемая бежавшими туда гитлеровцами за «свою», она в действительности участвовала в разработке нацистских организаций и внесла свою лепту в разоблачение важных военных преступников.

Так это или не так, утверждать трудно, ибо еще далеко не все материалы, касающиеся жизни и похождений этой женщины, стали достоянием гласности.