Развод. (не)фиктивная любовь (СИ)

Глава 12. О прошлом

Спускаюсь по лестнице на носочках, и уже издалека слышу резкие звуки оживленной беседы.

Подхожу ближе и понимаю, что беседа не оживленная — она на повышенных тонах.

— Ты должен меня благородить! — вопит Грозовой старший так громко, что подрагивает дверь. — Я тебе дал все, щенок!

Слова старика окатили меня кипятком. Зачем такое говорить сыну? И уж кто-кто, но Артур, даже несмотря на нашу с ним сложную историю уж точно не тот, кого можно назвать щенком.

Впрочем, он и сам это знает, раз никак не отреагировал на оскорбление отца.

— Я тебя просил? — а нет, муж ответил, как бензина в костер подлил. — Просил лезть в мою жизнь? Не припомню, — тон у Артура мертвецки ледяной.

— А что именно тебя не устраивает? Кресло гендира? Особняк? Или, может, тебя не устраивает, что я тебе выбрал чистую, правильную жену, которая тебе красавицу-дочь родила?

Наступает такая тишина, что самый громкий звук — это биение моего сердца. Я рассчитывала из вредности подслушать семейные тайны Грозовых, а не напороться на разговор про меня же.

— Или ты хотел пережениться на своих шлюшках? — надменно смеется свекор. — От каждой нарожать по парочке тупых детей, да? Потому что тупые шлюхи рожают тупых детей, если ты не знал. А тупые дети вырастают в тупых взрослых, которые потом как по щелчку разбазаривают то, что было заработано тяжелым трудом.

— Хватит выставлять ваш уговор с Молчановым как нечто, что было нужно мне. Смешно.

— Артур! — после короткой паузы, во время которой у меня от нервов подкосились ноги, свекор наконец-то продолжает: — Я же помню все, — ядовито произносит старик, я прямо вижу улыбку на его губах.

— Что, тебе кажется, ты помнишь? — Артур цепляет за приманку отца.

— Как ты на Марьяну смотрел в первый раз.

— Батя, завали, — спешит перебить его муж. — Не ведаешь, что несешь.

Ох. Сердце пускается в бешеную скачку. Это что такое я только что услышала?

— Я не ведаю? Ты что думаешь, я старым пердуном родился? — хрипло смеется свекор, в перерывах покашливая. — Мужик всегда видит другого влюбленного мужика. Знаешь почему?

— Почему? — "на отвали" продолжает беседу Грозовой младший.

— Потому что влюбленный мужик всегда выглядит как дурак. И твою дебильную рожу и с блестящими глазами я помню тогда в ресторане. Марьяна еще такая скромная пришла, как мышка. Сидела рядом с Молчановым, глаза в пол, видно, что неискушенная в отличие от прошаренных девок ее возраста. Тогда-то ты на нее и запал.

Меня буквально уводит в сторону от двери. Я пялюсь в пустоту не моргая, как будто увидела приведение. Дрожащие пальцы касаются губ.

Запал? На меня? Артур?

— Нет, — шепчу и мотаю головой до первых звездочек перед глазами. — Свекру просто плохо, вот они придумывает то, чего не было.

Крадусь к двери, несмотря на зашкаливающий уровень адреналина в крови. Сама не знаю, что еще хочу услышать.

— Люби жену, сын, — и все-таки свекру снова удается меня удивить. — Она у тебя заслуживает этого.

— Заслуживает. Кто ж спорит? — голос Артура звенит металлом, словно эта тема его коробит. — Только я ее не люблю, батя.

И почему боже, почему мне больно слышать его откровение? Спросили бы меня пять минут назад, любит он или нет, я бы уверенно сказала, что нет. Так почему в груди печет до слез?

— А она тебя — да, — продолжает свекор.

— Не думаю, — настаивает муж, а я понимаю, что пора валить по-хорошему, потому что разговора Грозовых я не выдержу. — Ей не за что меня любить.

А вот это правда. Любить мне его не за что, только это никак не облегчает моего положения.

— Я за телефоном. Сейчас вернусь.

Как только Артур это произносит, я стрелой лечу наверх. Наверное, мне помогли высшие силы, потому что отец отвлек мужа еще на пару секунд и я сумела остаться незамеченной.

Залетаю в спальню, на ходу стягивая с себя одежду, и в одном белье юркаю под одеяло. Теперь надо дыхание замедлить каким-то чудом, чтобы он, не дай бог, ничего не заподозрил.

Слова свекра взбередили душу, но о них я подумаю позже. А лучше — никогда.

Шаги Артура я слышу издалека. Натягиваю одеяло на губы и нос, чтобы заглушить шумное дыхание, и поворачиваюсь набок, чтобы быть к нему спиной, когда зайдет.

Вот он входит. Шаги тихие, осторожные. Он что, боится разбудить? Меня?!

Да нет, мне, наверное, что-то подсыпали в вино, вот и чудится всякое.

Он берет с кровати телефон и вот-вот должен уйти. Но матрас за спиной вдруг прогибается...