Развод. (не)фиктивная любовь (СИ)

Глава 21. Огород

Артур Грозовой

Желание Марьяны уехать я воспринял жёстко. Сам от себя не ожидал. Её слова, словно пощёчины, отрезвили меня.

Причём волновало меня не только то, что Сара снова окажется на расстоянии, но и то, что Марьяна так и не восприняла всерьёз мои слова.

Это бесило.

Всё бесило.

Но я больше не хотел войны. Семь лет — это долгий срок для того, чтобы жить в ненависти. Я бы мог сказать, что устал, — но это было бы неправдой. Мне просто наскучило жить вот так, по наставлению старших поколений.

До определённого момента нужно брать пример со своих ролевых моделей, но потом также важно уметь вовремя отказаться от того, что тебе транслируют.

Стать собой. Научиться думать своей башкой, а также уметь признавать свои ошибки.

И заодно набить свои собственные шишки.

Ведь никто не обещал мне, что Марьяна простит. А я надеялся. Пусть и где-то в самой глубине своей души.

Она думает, что я спал с кем попало направо и налево.

От жизни кайфовал, пока они с Сарой были вдалеке.

Короче, я якобы жил свою лучшую жизнь, пока она, по её собственным словам, страдала каждый день.

Только есть пара вещей, о которых она даже не подозревает, потому что смотрит на мир через призму своей боли, которую ей принёс наш брак.

Она не знает о том, до каких ожесточённых скандалов у меня доходило с отцом, когда он ни в какую не соглашался возвращать Марьяну, а я — молодой и зелёный — настолько сильно от него зависел, что был тупо связан по рукам и ногам.

С тех пор я ненавижу бессилие и никогда и никому не даю получить над собой власть.

— Ты ещё благодарить меня будешь, щенок. Баба с ребёнком и без тебя справится. На то они и бабы, чтобы рожать. А ты мужик, для того чтобы зарабатывать. И сейчас ты нужен своей старой семье, то есть мне. И нашей фирме. А Марьяна с внучкой подождут, никуда не денутся. От тебя мне нужно, чтобы ты впитывал всё, что я тебе говорю. Мне нужна достойная замена, понял?!

У нас был миллион похожих разговоров, в которых между строк витали те же самые темы. Отец настаивал, что я должен стать толковым наследником.

Я ругался, требуя, чтобы он вернул жену.

Он не понимал меня и иногда даже в лицо смеялся. Мол, что я за тряпка такая, раз за бабу прошу? Ему было невдомёк, что это он родился без эмпатии, а я — человек.

Просто человек. Который понимал, что Марьяну за тридевять земель отправили ни за что, да ещё и с младенцем на руках. Мне от этого было паршиво. А ещё — стыдно за то, что у меня не хватает сил побороть отца.

Я знаю, что Марьяна считает меня испорченным. Ведь что ещё могло вырасти из мажора? Ведь точно не мужчина, который способен чувствовать.

Время шло, Сара росла, я жадно перенимал азы бизнеса от отца, чтобы выйти из его тени, а Марьяна меня тихо ненавидела. Я ещё помню, думал неоднократно, что реально, оказывается, от любви до ненависти — один шаг.

Ведь она точно меня любила, а сейчас смотрит затравленно.

И никакие мои слова не могут этого изменить.

— Как ты? — спрашиваю я, стоя в дверях, когда привожу Сару с прогулки.

На поводке рядом со мной Джек, который рад видеть Марьяну. Она в ответ тоже рада видеть его и ласково гладит по голове.

Я снял жене с дочкой квартиру в хорошем районе и дал водителя, чтобы тот помогал. Да и что скрывать — мне хотелось знать о передвижениях своей жены, даже если она съехала.

Но Марьяна отказалась и вместе с Сарой переехала к своей маме.

— Нормально, — Марьяна улыбается, когда играет с псом, но стоит ей поднять глаза ко мне, её взгляд меняется. Становится смущённым, что ли.

— Извини за мой внешний вид, мы там с мамой в огороде копаемся, — она убирает со лба прядь волос. — Сначала пололи, а сейчас перекопать несколько грядок надо, так что ты извини, я, наверное, пойду…

Она уже кладёт руку на дверь, чтобы развернуться и уйти.

— Давай помогу.

— Что? — она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, будто ослышалась.

— Я говорю, давай огород перекопать помогу.

— Артур, — она смотрит на меня исподлобья со спрятанной в губах улыбкой. — Извини, но где ты, а где огород простых смертных? Спасибо, что предложил, но…

— Я серьёзно. Без мужика с огородом никак не справиться. Не скромничай. Думаю, вам лишний работник не помешает.

И по возникшему на лице жены сомнению понимаю, что нет — не помешает. Однако от сильнейшего стеснения она не знает, куда деться.

Хорошо, что на подмогу приходит свекровь и сразу же на моё предложение соглашается. Вместе с её согласием мне в руки ложатся старая майка и штаны.

— Это рабочая одежда, — поясняет свекровь. — Переоденься, зятёк, чтобы своё брендовое не пачкать. Галоши я тебе позже дам, — машет она рукой.

На слове «галоши» Марьяна начинает смеяться так, что держится за живот. А я ловлю себя на желании, чтобы этот момент длился вечно. Я никогда не видел её такой. Открытой, смеющейся, даже игривой.

Видно, как она раскрылась рядом со своей матерью благодаря чувству безопасности.

Я тоже хочу, чтобы рядом со мной она была такой.

Правда, в огороде романтические мысли как рукой снимает. Физический труд он и в Африке физический труд. Но мне даже нравится.

Правда, временами приходится вырывать из рук то свекрови, то Марьяны тяжёлые вёдра и лопаты.

Видите ли, они всё сами могут, и никак мне до них не достучаться, что для тяжёлой работы есть мужик.

День стоит тёплый. Сара просится купаться — для этого мы надуваем на неё маленький детский бассейн и наполняем его тёплой водой. Она переодевается в смешной розовый купальник и со счастливыми визгами балуется в воде под присмотром взрослых и Джека, который привязался к Саре и Марьяне сильнее, чем за годы ко мне.

И до меня вдруг доходит, что это и есть настоящая жизнь.

Семья в огороде, смеющийся ребёнок в маленьком детском бассейне, валяющийся в грязи счастливый пёс.

А не грёбаные контракты, разные страны, боль и ненависть.

Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя настолько живым. Чтобы стакан прохладной воды был таким вкусным, и чтобы я с таким голодом уплетал на скорую руку сделанные бутерброды с колбасой.

— Ой, ну спасибо тебе, зять, помог ты мне, конечно, знатно! — окидывая довольным взглядом перекопанный огород, говорит свекровь.

— Да не за что, — отмахиваюсь. — Мелочи.

— Но посмотрим, как ты завтра запоёшь, сынок, когда спину разогнуть не сможешь, — смеётся она. — Но если силы будут, то можешь приезжать. Картошку сажать будем!

— Хорошо, я приеду.

Я вижу, как взгляд Марьяны меняется, когда я говорю это. Безразличием тут и не пахнет.

— Да что ты, зять, я же шучу, — смущается свекровь. — Там же опять работа на целый день. А у тебя своих дел, наверное, по горло. Мы с Марьяной справимся сами!

Клянусь, меня от этого «сами» скоро трясти начнёт.

Поразительно, что большую часть моей жизни я пересекался с противоположным видом женщин, которые сами натужиться даже на простейшие дела не могли, а тут — такое.

Видно, что ни Марьяна, ни её мать не привыкли к мужской помощи.

И это коробит. Очень сильно коробит.

Я должен это исправить. Чтобы у моей дочери в лексиконе не было слова «сама», когда дело касается мужских занятий.