Руны на броне

Глава 8

— А что дальше? — спросит пытливый читатель о Первой Мировой Войне.

И я вынужден отвечать. Итак, легко начать войну, каждый может это сделать. Достаточно вместо очередного «здравствуйте» заехать соседу по физиономии. Можно даже начать войну по умному плану. То есть застать соседа в безлюдном месте и первый раз даже попасть!

Но никому ещё не удавалось закончить войну по своему произволу, поскольку с самого начала что-то вмешивается в план. Место окажется недостаточно безлюдным и будут проходить другие соседи или вовсе полиция. Выяснится, что сосед давно ждал от вас чего-то подобного и носил с собой монтировку и у него вдруг разряд по боксу.

Так и в жизни больших государств. Японцы уже спокойно сидели под сакурой, а вся Европа ещё бегала вокруг и восклицала:

— Нет! Это происходит не со мной!

Годика через два Европа устала бегать, присела рядом с японцами, и целый год ушёл на осознание, что всё на самом деле происходит прямо с ними сию секунду. Гибнут десятки тысяч, и погибли уже миллионы.

И вообще у них закончились деньги, всё продано и по три раза заложено, а новые кредиты даются с каждым днём неохотнее. То есть сроки бойни и её исход определяли на Американских континентах и в Гардарике.

Что Американские континенты во множественном числе, вовсе не ошибка. В нашей истории все привыкли, что англосаксы легко побеждали вечно пьяных и жадных мексиканцев и испанцев.

А ведь везде пролазило «на тоненьком». Где-то удалось купить испанских чиновников, и они слили уже выигранную военными Кубу. Где-то смогли перекупить бандитов и индейцев, и те решили судьбу Техаса.

Другое дело в магической истории. На самом севере располагалась в основном французская Канада, на Миссисипи оставались французские штаты. Сами штаты англосаксов почти на треть являлись немецкими и немного голландскими.

Пытливый читатель возразит, что мог сделать какой-то штат против всех? Так они тогда по силам мало отличались. Достаточно сказать, что самое бедное княжество Гардарики двадцатых годов 20-го века втрое сильнее всех штатов конца века 19-го.

Тогда многое решали смелость и удача. Просто не фартануло янки с Мексикой, особенно с Техасом, там нашлись свои лихие деятели, кто с врагами не нежничали. А потом не состоялась Гражданская война.

Не, Мексика и независимый Техас были совсем не «против» войны и даже обещали «южанам» поддержку! Потому «северяне» подумали-подумали и, вдобавок имея нажим от Канады, Англии и Франции, угробили Линкольна немного раньше. Оказался не нужен, проще договориться.

Так же провели Испано-Американскую войну. Янки честно взорвали свой линкор в Гаване и всё-всё просрали. В войну влезла Мексика и всё всем гарантировала — испанцам судоходство и торговлю, Кубе независимость, ну а штаты всё своё уже к тому моменту получили.

В результате возникла не какая-то «Конфедерация трёх Федераций», а целая «Конфедерация трёх Федераций плюс», где под плюсом предполагалась вся Южная Америка, а по факту имелись в виду Мексика и независимые Техас и Куба.

Стали англосаксы проникать и влиять, туда же влезли Британия с Францией, в общем, стали как-то договариваться. Ведь часть же больше чем ничего, коли всё стало не по зубкам. Кое с кем приходится делиться, не всё коту масленица…

Впрочем, для кота англосаксов в магическом мире её никогда не было, за каждую рыбёшку приходилось драться с другими матёрыми котами. Оттого полноса нет, вся морда в шрамах, задняя лапка дёргается и вообще нервы.

То есть большая Конфедерация трёх федераций плюс менее всего хотела лезть просто в войну в Европе, поскольку американцы постоянно получали от европейских регулярных армий.

Тем более американцы не хотели видеть противником Гардарику, а что эти русские куркули за копейку станут воевать, жлобы за океаном совсем не сомневались. Не было у Америк опыта большой войны, даже гражданскую устроить не дали.

И по выработанной уже привычке стали они договариваться. В начале 1917-го года в Москву из Нью-Йорка прибыли банкиры, дабы согласовать цифры, на сколько ещё миллиардов они могут себе позволить загнать враждующие страны в долги.

А летом Европе сказали, что этот сезон последний. Кончается веселье, пора платить за танцы, драку и разбитую посуду. И серьёзным дядям безразлично, кто, куда продвинулся да что захватил. Все тупо идут по домам и платят, если не хотят визита полиции.

Только для Бизантии сделали некоторое исключение. Метрополия остаётся в старых границах, а провинции получают независимость. С долгами же разбирается каждая страна, как может. Например, Конфедерация и Гардарика никому не собирались прощать и грошик.

Япония не рискнула хватать чужое в большой бойне. Но японцы не просто так сидели под сакурой, они думали о смешной жизни. Гордый самурайский дух велел им захватывать Азию. А это ведь целый загадочный Китай, сказочная Индия и тысячи таинственных островов с населением в миллионы человек!

Но гордый самурайский дух велел, и японцы бы захватили эти острова, Индию и даже Китай. Если бы не Гардарика. Эти склочные русские себе на уме и в каждой бочке крейсер.

Теперь просто для выживания японцы должны противостоять русским, попутно захватывая Азию. Восточное Царство заставляет охранять караваны, их добровольцы воюют на материке, то есть лишают Империю многих ресурсов.

И именно их нехватка толкает Империю вперёд. Они лезут везде, куда могут пролезть. Вот почему никто не спросит, что делала Русская Империя в Манчжурии, и почему её там легко сменила Япония?

Да просто Манчжурия всегда была «слабым звеном» Китая. По любым меркам слабозаселённое место с суровым климатом, и населяющий её народ никогда не считал себя китайцами.

В реальной истории русские тоже везде лезли, а в магической сразу ставились вопросы: зачем и сколько будет стоить. В результате русские через прицелы и бинокли наблюдали, как в Манчжурию впёрлись японцы.

Как по часам случилась в 1911-м году революция в Китае, и малолетнего императора Пу И свергли. Японцы тут же усадили его на трон Манчжурии и объявили о создании Манчжоу-го.

Японцы влезли во все китайские партии и движения и принялись влиять. Вы будете смеяться, но они старались придать своим захватам хотя бы вид законности. Так, кроме Манчжоу-го, относительно долго существовало и корейское государство под «негласным» протекторатом Японии.

Япония созывала мирные конференции, на которые приезжали представители американских федераций, плюс Мексики, Кубы и Техаса. Их посещали дипломаты Британии, Франции и Германии и даже признавали на каких-то территориях государства. Они объявляли мир!

Только Восточное Царство никого не прислало даже на конференцию, где признали его само, и представители Гардарики делали непонимающие лица и твердили, что неуполномочены. А параллельно с этим из русских баз выходили крейсера и к тому времени даже подлодки, и на несуществующий фронт ехали добровольцы.

К 1936-му году Япония совсем запуталась в китайских разборках, и у неё очень остро встал вопрос многих ресурсов. И Япония начала против Китая полномасштабную войну.

Ну, Восточное Царство просто не могло ещё больше нападать на конвои, и число добровольцев, как и оружия для Китая у него ограничено. Но война очень не понравилась в Европе и Америке. Ущемлялись их интересы!

А как они относятся к тому, что без ресурсов Империя помирает⁈ Ах, по ним пусть хоть все японцы помрут, только бы не страдала их драгоценная торговля! Тогда… тогда…

Тогда Япония начала собирать новую конференцию. Американцы и европейцы догадывались, что им будут там крутить мозг, и выдвигали предварительные условия.

Японцы их охотно обсуждали, а сами наседали на китайцев. Они должны дрогнуть! Их сломит японская решимость, эти крестьяне разбегутся от японского оружия! А у Европы есть и свои проблемы.

И знаете что удивительно? После кровавой бани и «позорного» мира европейцы вдруг поняли, что жизнь не закончилась. Погибли, конечно, миллионы работников, и это очень грустно. Но что делать? Попросили погулять императоров Австрии и Германии, во всей Европе сменили правительства и стали плодиться далее.

На императоров и министров просто свалили все ужасы, кто-то же должен ответить. А так коммерческие долги гораздо лучше репараций. Их не придумывали, чтобы унизить побеждённого и ввергнуть его в нищету. Коммерческие долги хотят вернуть, а что возьмёшь с нищего?

И долги действующих фирм это тоже активы банков. Под них можно и дальше кредитоваться и снова вкладывать. Потому государственное устройство долго почти не менялось — за этим строго проследили кредиторы.

Ну, вышла Венгрия из союза с Австрией, и Чехословакия получила независимость. Только об этом лучше спросить Германию, это ей не нравились австрийские внутренние ограничения и пошлины.

Не! Всё шло культурно, по-европейски! Например, Лотарингия и Эльзас, из-за которых «всё началось», формально вышли из-под власти Германии и получили совместный, Германии и Франции, протекторат.

С них началась мировая бойня, и они же стали началом новой Европы. Уже с 1920-го года к общим структурам стали присоединяться новые страны. Отчасти для этого разваливали Австрийскую империю, кстати, сама Австрия тоже вошла в новое образование.

Долго не хотела входить Испания, даже, пользуясь слабостью Европы, снова закрыла Гибралтар. Но там в 30-е годы началась гражданская война. Нацисты во главе с королём отстаивали национальные интересы, потому прогрессивное человечество поддержало союз левых. Те свергли короля, и Испания вошла в Европейский Союз. Вместе с Гибралтаром.

Италию особо не звали, она на южном темпераменте сама впёрлась. Ну, европейская же страна, просто пришлось принять. И вторым ходом Италия влезла в разборки в Северной Африке. Там можно и повоевать, это уже не Европа. И Бизантия с Гардарикой ведь ушли.

Приняли в союз даже Грецию, поскольку общей валюты сразу не вводили. Такими валютами стали фунт, франк и немецкая марка. Британия признала новый союз и вошла в его программы, потому и фунт ходил по всей Европе.

Ну, а рубль — он и в Африке рубль. Об этом напомнили Бизантии и прозрачно намекнули из Гардарики, чтоб даже и не думали. Потому Бизантия в новый союз заявку не подавала, его пропаганду объявила вражеской и вовсю дружила с русскими.

На них с грустью смотрели поляки. Им Гардарика дружбу не предлагала, хотя они вместе с ксёндзами к ней бы присоединились. Кончилась ведь война, и вернулось главное назначение Польши — быть и терпеть.

Поляки видели, что сделали с Испанией просто из-за Гибралтара и чтоб много о себе не воображала. К полякам тоже приезжают с разговорами. Но вхождение в союз и размещение войск Европы означает неизбежную и скорую войну с Гардарикой. И Лондон пока не советует.

Польша, которая, как Испания, тоже никому не должна, вспомнила, каково приходится маленьким странам. Что значит быть буфером и ждать нового столкновения гигантов.

Она боится и не хочет, но ей всё настойчивее предлагают выбирать, за кого погибнуть. Европейский союз стягивает к границам войска и спрашивает. Гардарике всё равно, ей удалось избежать участия в прошедшей драке и она думает, что так будет всегда. Но поляки хорошо усвоили, что за счастье воевать с русскими…

Забавная ерунда. Простое неучастие в бойне — главный выигрыш Гардарики. Что эти несколько лет чужой войны? Рабочие потратят заработки на домашних, те станут счастливее ненадолго и забудут. Рабочие тоже забудут, состарятся и умрут. Капиталы лягут на свои места в сейфах или будут представлены аккуратными строчками в конторских книгах…

В Гардарике всего лишь не убивали годами миллионы молодых русских. Они не стреляли друг в друга и не умирали от голода и болезней. Все эти люди трудились и делали домашних счастливее. Просто страна развивалась…

И когда я увидел летящее ко мне остриё шпаги, в голове моей возникли мысли. Появились они пакетом, каждую я ощущал, но разворачивались по мере актуальности.

В первую очередь я осознал, что меня убивает опытный фехтовальщик. Клинок жёстко лежит в его руке. В этом положении я, опустив и отведя свою шпагу в сторону для блокирования предыдущего выпада, не успеваю парировать удар ударом. Я могу лишь уклониться, и должен отвернуть вправо. Ему нужно перед последним моментом довернуть правее…

Пусть он поверит в это! Пусть оно встанет перед его глазами!

А сам поворачиваю влево практически под нормальный удар шпаги…

Его остриё вспарывает ткань кадетского кителя под моею подмышкой, кожей на боку я ощутил холод стали. И в этот момент моя шпага пробивает его плечо…

Удивлённые глаза противника. Что-то хочет сказать? Моя шпага проходит руку насквозь, и я выдёргиваю оружие. На эффекте шока и боевого транса он отдёргивает шпагу к себе.

Не хочу его слушать. Рву с шагом дистанцию и пинаю кадетским ботинком вражескую промежность, думая про себя, что это животное хотело меня убить!

Он начинает сгибаться, но недостаточно быстро, и шпагу сука держит. Бью клинком его в низ живота и понимаю, что это настоящий горностай в тотемном воплощении…

Рыси тоже не подарок, но на мне тогда были маска и жилет, и даже в трансе они не хотели меня убить. А этот зверь…

Бью его шпагой в левый бок. Он уронил оружие и падает на колено. Так вот против этого зверя оказались действенными уроки Дементия Архиповича. Я заставил его поверить, он видел мой уклон вправо перед смертью…

Кстати. Вражина передо мной на коленях, и я наношу сталью контрольный удар в хрипящий стоном боли и ярости, перекошенный его рот. А то подумать сволочь не даёт.

Из пасти горностая брызгами вылетают обломки зубов и выплёскивается кровь. Он заткнулся и падает на спину, а я вспоминаю чертёжника. Сколько раз он повторял, что ничего нового мне не даёт. Что всё дожидается меня в подкорке. Нужно лишь активировать, требуется много работать над собой. Или ждать мощного толчка.

Вот он — толчок мощнее не придумать. Горностай в трансе, который очень хотел меня убить. Целый боярин. Наверное, сам проявлял доблесть, скотина. Ну, или папа его, всё равно скот. Теперь уже дохлый.

На него печально смотрит его секундант. Поджарые охранники покойного тоже грустят, но не дёргаются. Мрачные Мухаммед, Клава и Надя всё равно их контролируют, ко мне без радости подходит Авдей, вынимая большой нож из-под полы пальто.

Принимаю нож и смотрю на него. Он молча отворачивает морду. Ну да, я опять сам не спросил. Решительно поворачиваюсь к бледненькой Кате и говорю:

— Отдай шинель и шапку Григорию Васильевичу. И иди с подружками к машинам.

— Я выдержу, — глухо отвечает она.

— Всё равно отдай, — сказал я.

К ней шагнул невозмутимый ректор, забрал мою одежду и поспешно отошёл. Вокруг Катюши образовалась санитарная зона радиусом в пять метров. Спокойно приступаю к разделке горностая…

Дома почти ничего толком не обсуждали. Потрепались лишь о том, что Катю хоть и заметно трясло, но она выдержала всё, вплоть до вознесения отрезанной головы на Перунов камень.

Прочими останками займётся охрана и секундант. Закопают, что осталось от незадачливого боярина, и поедут в Китай за новым и таким же доблестным. Горностаи сумеют хорошо помочь китайским товарищам по борьбе, пустят японским оккупантам озеро крови. Они очень хищные. Гм. Японцы хищные, конечно…

Ярко запомнились вкусный ужин от Миланьи и долгая любовь с Катей в тотемном воплощении. Она уже не так страстно стонет, становится требовательнее. Человек быстро привыкает к хорошему, сколько ни дай…

А потом начало радостной недели в любимейшем Корпусе. К наказаниям окопами добавили совместную работу. Наказывать меня стали редко, по разу в неделю, потому достаётся лишь то, что остаётся.

Чтобы стать первыми, раскручиваю ребят до талого, чертёжник же учит работать с людьми. Мы побеждаем, а они потом распространяют обо мне нехорошие слухи.

Ходят бедненькие, видите ли, целые сутки с трудом. Хотя мне-то их мнение без разницы, это им кадетский Корпус, а не санаторий. Главное, что за победы начисляются очки к успеваемости. Над этим стоит подумать…

Со второго курса усложняют полосу препятствий, минируют. Заряда там простой взрывпакет, но за каждый подрыв снимают баллы с успешности, и всё равно даже взрывпакет — это неприятно.

Самая пакость, что минируют свои же, вплоть до пятого курса. Ничего с этим не поделать, просто учимся замечать сюрпризы и страшно мстим — тоже минируем, сами не зная, кому достанется. Осваиваем отечественные противопехотные системы. Врагу в наступлении долго будет не до постановки мин.

Другие учебные прелести практически без изменений, хотя о Дементии Архиповиче такое сказать трудно. Не меняется лишь выражение его лица, а так он умеет удивить. Или это магия, она никогда не бывает однозначной.

Я так же с удовольствием применяю всё, что получается, на рыжих близнецах. Они по-прежнему стонут и требуют добавки, тоже пытаются что-то делать с магией. Но по-своему. Говорят, что развивают свой дух и степень тотемного усиления.

Насчёт степени они, и вправду, растут, но вот дух — это вряд ли. До нас, до второго курса, ещё не дошла очередь пересаживаться на «Рысь-1», совместные тренировки проходят пока на британцах. Так, когда близнецы командуют, кроют меня по-старому. Только пропускают слово «боярин» с моего разрешения.

Катя во вторник привезла на подпись бумаги об угодьях покойного и о судьбе его обычной дружины. Простая пехота, как и следовало ожидать. Заранее приготовили документы, что приберу я часть. Ну, будет ещё одной пехотной учебкой больше. Чай не обеднею.

А в пятницу Катя с круглыми глазками поведала о начале в Православном Фонде внутренней проверки. Серёжа зачем-то улетел в Англию! Её с наставником пригласили для беседы. Она так за Сергея волнуется, так волнуется! А финансирование из Британии, вроде, на том же уровне, но она ещё не вдавалась. Так волнуется за Сергея!

Я её немного понимаю. В принципе хрен бы с этим Жучириным, монахи разберутся, волновался я немного по другому поводу. Кузен Миша больше не приходил, чтоб я не думал себе, так самому пришлось искать «Московский еженедельник» и отклики Косте.

Вот только в пятницу нашёл газету и увидел на первой странице статью от редакции. Они, оказывается, специально начали издалека, с председателей «обществ дружбы» и других очень, очень уважаемых людей, чьё мнение весьма ценно простому жителю Гардарики.

И вот они подходят к московским боярам. Эти люди сидят в советах, они голосуют в думе и определяют политику. Это очень богатые и влиятельные деятели. Только за каждое слово их могут убить другие бояре. Для них война идёт всегда. Что они скажут по столь важным темам?

Текста совсем мало, а под ним коллаж. Перунов камень такой-то, тогда-то. Врата Даждьбога такие-то, тогда-то. Столп Велеса такой-то, тогда-то. Древние камни, испещрённые рунами. И отрезанные головы бояр и магов — кровавая дань богам. Дань, которую платят маги и бояре богам за право решать.

Вторая страница начиналась с повтора заявления Кости Гаева. Под ним московский боярин Иван Спицин говорит, что больше склоняется к позиции Князя Москвы, но, хорошо его понимая, признаёт и правоту Кости.

Князь сильно рискует, таким образом вмешиваясь в это дело. И ему для предотвращения гражданского раскола и бунта просто не остаётся другого выхода.

Он, боярин Спицин, признаёт право бояр вызвать меня. Но всякого, кто меня убьёт, объявляет навозом, даже хуже — червем, живущим в навозе. Он, боярин Спицин, после моей гибели впишет имя убийцы в уже заготовленное объявление, чтобы эта мразь вызвала его. Лучше всего тому опарышу не тянуть и вызвать Спицына сразу, то есть вместо Кости.

Под заявлением боярина справка от редакции. Одиннадцать успешных дуэлей за десять лет. Три на пистолетах.

После Спицына выступил боярин Егор Тьмин. Он полностью меня поддерживает, но это дела не меняет. Князь первый начал, и у Егора развязаны руки. Боярин моего будущего убийцу тоже назвал говном и предложил вызвать его на дуэль.

Справка редакции: четырнадцать дуэлей, за восемь лет. Четыре на пистолетах.

Потом…

А потом я подумал, что папка мой был не очень оригинален. Из общего списка он выделялся лишь сроками, но отнюдь не количеством…

Семь заявлений от бояр. Целых семь, Карл! Считая Костю, восемь.

И я, конечно, начал слегка переживать. Я же ничего не решил с успешностью, мне так и застрять в Корпусе? Переживал почти целый день, и вот в субботу стою в строю после учёбы и слушаю список неудачников. Конечно же, я в их числе, но с инструктором зачем-то стоит сам Григорий Васильевич.

— Большов! — говорит он, и наполняет меня надеждой.

— Я! — отвечаю весь преисполненный.

— Выйти из строя! — скомандовал ректор.

Ну, не буду развозить — один с утра на пистолетах, другой после обеда на шпагах. Улыбаюсь и возвращаюсь в строй. Ребята смотрят на меня озадаченно. Как будто я знаю! Может, не видели мои противники «Московский еженедельник», не все же его читают.

Сергей спросил на хорошем английском:

— А вы перед взлётом разве не должны с кем-нибудь связаться?

Первый пилот нахмурился и ответил:

— Одну секунду, сэр.

Он щёлкнул рычажок на сером ящике и строго проговорил:

— Рейс SB-11. Системы проверил, всё работает штатно. Разрешите взлёт.

Ему ответили баритоном с местным акцентом:

— SB-11, взлёт разрешаю. С богом.

Второй пилот сказал Сергею:

— Теперь вам точно присесть бы, сэр.

— Взлетай, давай, — проговорил Серёжа, наведя на него «Парабеллум».

Второй пилот гулко проглотил слюну и посмотрел на первого. Тот взялся за штурвал и нажал ногой педаль. Самолёт поехал вперёд. Вырулил на взлётную полосу, и лётчик добавил газу. Серёжа смотрел в переднее окно, как с нарастающей скоростью на него полетели сугробы слева и справа. Они вдруг пропали, слились, и Сергей почувствовал лёгкую тошноту. Земля ушла вниз, впереди синело только небо.

— Вот теперь точно присядьте, сэр, — сказал первый пилот. — Мы убираем шасси.

— Ага, — молвил господин Жучирин и всё-таки уточнил, ткнув стволом пистолета. — А это серое рация?

— Да, сэр, — важно ответил первый пилот.

Серёжа на слабых ножках прошёл в салон и занял сиденье пожилой дамы в каракулевом пальто. Через проход от него какой-то джентльмен в теле припал к фляжке.

— Сколько это продлится, сэр? — слабым голосом спросил его Серёжа.

— Настраивайся на два часа, сэр, — ответил джентльмен, оторвавшись от выпивки, и снова припал.

Сергей засёк по наручным часам время. Джентльмен же добил флягу до капли, убрал её в карман пальто и, откинув спинку, почти без перехода захрапел.

Сидящий за ним спортивного вида британец сварливо сказал:

— Ещё бы распитие на борту запретили! Собак явно недостаточно, сэр!

— Или их слишком много, сэр, — ответил Серёжа.

Британец холодной улыбкой дал понять, что принял шутку, и отвернулся к иллюминатору. Сергей тоже посмотрел в окно, но увидел лишь двигатель и облака. Тоска наполнила господина Жучирина. Потянулось время полёта.

Самолёт набрал высоту, сильно похолодало. Один пассажир уснул, другие смотрели в иллюминаторы или читали газеты и маленькие книжки в мягких обложках. Поговорить было не с кем.

К тому же все пассажиры предусмотрительно обулись в тёплые сапожки. Серёжа говорил себе, что мамин шарфик это очень хорошо, но следовало взять с собой вторые теплые стельки. Он даже слегка раскаивался, что поспешил с молодящейся леди в каракулевом пальто и, особенно, с её собачкой.

Предложить же ещё живым людям поменяться сапогами он не решался. Боялся, что его поймут неправильно и станут возмущаться, а делать всех подряд мёртвыми ему не позволило приличное воспитание.

Сергей зябко шевелил в ботинках пальцами, скучал и часто посматривал на часы. Через полтора часа ему это ужасно надоело, и он решил поболтать с пилотами. Ну, только они видели еще его «Парабеллум».

Он встал и прошёл к кабине. Подосадовал на себя, что неплотно за собой закрыл люк, но тут до него донёсся интересный разговор.

— Рейс SB-11 вызывает Хитроу. Рейс SB-11 вызывает Хитроу. Рейс SB-11 вызывает Хитроу… — монотонно повторял голос первого пилота.

Серёже стало интересно и он задержался.

— Рейс SB-11, Хитроу слушает, сэр, — наконец ответила рация, подчеркнув последнее слово.

— Рейс захвачен угонщиками! Пришлите истребители для сопровождения! — трагически сказал лётчик.

— Гм. Такого ещё не было, — засомневалась рация. — А с чего вы решили, что это угонщики, сэр?

— У него нет билета! Он выкинул пассажирку с собачкой! — сказал пилот и добавил всё-таки. — Сэр.

— Вообще-то, перевозка собак в ручной клади запрещена, — сухо ответили из Хитроу. — Вы обыскали угонщика? У него действительно нет билета, сэр?

— Но у него пистолет! — возопил усатый. — Он чуть не застрелил моего сынишку! Сэр.

— Вашего сына, сэр? — удивилась рация. — А что он там делает?

— Джон служит у меня вторым пилотом! — сказал первый пилот. — Сэр.

— А Джон его имя, сэр? — уточнили в Хитроу.

— Да, сэр, — ответил лётчик.

— Везде кумовство, — вздохнул диспетчер в Хитроу и проговорил. — Тогда дайте угонщику трубку, сэр.

— Но он в салоне, сэр! — сказал пилот.

— То есть угонщика нет в кабине, сэр? — удивились в Хитроу.

— А как бы ещё я с вами связался, сэр! — воскликнул усатый.

Рация помолчала две или три секунды и сказала сухо:

— Чтобы поднять истребители, нужно связаться с военными. Пока оснований я не вижу. В Хитроу к борту прибудут представители полиции, сэр.

— Спасибо хоть за это, сэр, — сказал усатый, и что-то щёлкнуло.

Сергей вошёл в кабину, прикрыв за собой двери. Вынул «Парабеллум» и, сняв его с предохранителя, два раза выстрелил в серый ящик. Там что-то треснуло и заискрило. Усатый воскликнул:

— Это была наша рация, сэр!

— Я в курсе, — сухо проговорил Серёжа. — Снижайся.

— Но как, сэр? — не понял лётчик.

— Вот так, — протянул господин Жучирин левую руку к штурвалу и надавил.

— Я понял, сэр! — заорал усатый, с трудом выравнивая машину. — Мы сами, сэр! Только не лезь!

Облака впереди немного накренились и пошли вверх. Видимость по курсу улучшилась, и появилось море. А через десять минут полоска суши.

— Земля! — воскликнул Сергей.

— Так и должно быть, сэр, — проворчал усатый.

— Тогда ещё снижайся, — велел Жучирин.

Земля приблизилась, Сергей задумчиво в неё вглядывался…

— Пожалуй, то поле подойдёт, — молвил он и сказал пилоту, показав пальцем. — Вон там притормози.

— Но это не Хитроу, сэр! — воскликнули оба пилота хором.

Сергей приставил ствол к голове безусого и молвил:

— Я знаю. Сажайте машину, суки.

Лётчики грустно вздохнули и взялись за свою работу. Сделали кружок, гася скорость, и пошли на посадку. Усатый чем-то щёлкнул и сварливо сказал:

— Шасси выпущены. Теперь молись, сэр.

Сергей принял его замечание за английский юмор. Земля приблизилась и понеслась, вокруг полетели серые пятна. Трясло так, что ему пришлось двумя руками вцепиться в спинку кресла. Какое тут молиться — совершенно невозможно сосредоточится!

Машина, наконец, замедлилась и замерла. Усатый щёлкнул тумблером, выключив моторы, и проворчал:

— Везучий ты сукин сын, сэр.

— Вы тоже такие же, — ответил Серёжа и добавил. — Сидите на месте, ждёте полицию. Кто сунет нос в салон, получит мою пулю.

— Да иди уже, сэр! — сказал усатый.

— Всего хорошего, мистер, — поддержал сынок папу.

Серёжа убрал пистолет и вышел из кабины, закрыв за собой дверь. Он официально обратился к пассажирам, что удивлённо на него уставились:

— Вынужденная посадка. Сохраняем спокойствие и ждём помощь на своих местах. Она скоро прибудет.

Люди важно закивали, и Серёжа прошёл по салону к дверям. Открыл запоры, и молодой джентльмен спросил:

— Но как же ты, сэр!

Вот впереди сидящий дядя даже ещё не проснулся, а этому всё надо знать. Сергей обернулся к молодому и сухо сказал:

— А у меня полномочия, сэр.

Посмотрел на какую-то грязную землю и поёжился, прыгать довольно высоко. Но что делать? Выбрал место приземления и сделал шаг…

Уф! Сука! Ногу, кажется, не сломал, лишь слегка подвернул. Сергей направил силы духа в заднюю лапку и поковылял к виденной сверху дороге. За полчаса добрался, как раз нога почти перестала болеть.

Ещё около двадцати минут простоял на обочине с поднятым пальцем, и его подобрал первый же серый «Бьюик». Сергей назвался студентом, а путешествует он автостопом. Скучающий водитель кивнул и между делом рассказал Сергею, куда того занесло, и как называется ближайший городок, до которого тот и хотел добраться. Посадку самолёта мужик не заметил, и Серёжа не стал его перегружать сведениями.

Через четверть часа Серёжа душевно поблагодарил шофёра и вошёл в заштатный мотель. Снял у портье на сутки комнатку, разменял купюру на мелочь и прошёл к кабинкам телефонов-автоматов.

Довольно быстро дозвонился до своего приятеля в Лондоне. Тот очень удивился его приезду и почему-то несколько раз спросил, проходил ли Серёжа паспортный контроль или иным способом общался с властями. Узнав, что тот ещё никуда не обращался, очень обрадовался и велел Сергею сидеть в гостинице, приятель скоро за ним приедет.

Время за всеми передрягами прошло довольно, и господин Жучирин успел изрядно проголодаться. Он прошёл в кафе и заказал сонной официантке с лошадиной, чисто британской рожей обед. Та содрала с него вперёд два фунта и неохотно принялась носить тарелки по одной. Ну, с такой внешностью можно быть ленивой — всё равно ничего не светит.

Покормили Серёжу так себе. Но ведь в другое время он бы и не оказался в этом заведении! К тому же английская кухня…

Гм. Впрочем, всё компенсировалось разыгравшимся аппетитом. Сергей откушал и, предупредив портье, что за ним приедут, прошёл в номер. Скептически огляделся в комнатке.

Ну, всё-таки нашлись вешалка для одежды, гардины со шторами от британского солнца и кровать. Сергей повесил пальто, шарфик и шапку, закрыл шторы и прилёг. Нервов путешествие отняло прилично, и он быстро уснул.

Проснулся Сергей от того, что его куда-то тащат. Сказать ничего не получилось, рот заткнули тряпкой. Сделать тоже он ничего не мог, руки связали за спиной. Он попробовал использовать магические свои способности…

И ощутил присутствие мага. Тем временем двое сильных мужчин его подняли и развернули к гардине. Его английский приятель прилаживал на ней петлю, сделанную из маминого пушистого шарфика.

Британец к нему обернулся и, холодно улыбнувшись, молвил:

— Привет, Серёжа. Не надо дёргаться. Тебя держат мой дядя и кузен, так дядя у меня тоже маг.

После его слов эти двое потащили возмущённого произволом Сергея к гардине, а его приятель немного отошёл. Господина Жучирина приподняли, сунули голову в петлю. Английский репортёр поправил мамин шарфик у него на шее и, душевно улыбнувшись, сделал ручкой. Серёжу отпустили, перед глазами всё стало меркнуть…