Русалочка: книга-игра

Глава 2a

Ты думаешь, дружок, что нянька плакала из-за подарка Флоринды? Давай проследим за ним. Пойдем снова на день рождения Русалочки, только перепрыгнем через пятнадцать лет.

Русалочка протянула руку к цветку. Нежные лепестки дрогнули, точно прикрытый ресницами глаз. Цветок задумался, припоминая десятки песенок и рассказов. Рассказывать сказки – только это он и умел, зато знал их несчетное количество.

Для начала ему хотелось рассказывать что-нибудь необычное.

– Жила-была... – цветок запнулся и неожиданно для себя выпалил: – Русалочка. Долго и счастливо! – и, пристыженный, надолго умолк.

– Да-да, все так и было, – Русалочка так и эдак изучала свое Отражение в зеркале. – «Долго и счастливо!»

Цветок попробовал забиться в ближайшую щель, но ловкие пальцы ухватили стебель.

– Глупый, – назидательно протянула Майя. – Это самая лучшая сказка на свете!

И снова повернулась к зеркалу:

– А скажи, я и в самом деле буду счастливой?

Из резной рамы темного мореного дуба на Русалочку глядело сосредоточенное лицо, карие глаза, упрямо изогнутые губы, отцовские изломанные брови – смесь гнева и удивления.

Сегодня во дворце празднуют ее пятнадцатый день рождения. Натанцевавшись, собрав гостей в причудливый хоровод, Русалочка украдкой выскользнула из бального зала, чтобы побыть одной. Ее комната, по привычке называвшаяся детской, казалась ей в тысячу раз милее и лучше, чем вчера: сегодня Русалочка ночует в ней последний раз.

– Ру-са-лоч-ка! Русалочка! – неплотно прикрытая дверь пропустила голоса.

И тотчас в дверь скользнула Лорита, любимая сестра Майи. Яркий румянец и выбившийся из прически локон. Цветы в короне измялись.

Сестры, похожие, точно две жемчужины, одновременно коснулись своих венков. Но мелкие пурпурные цветы, собранные в кисти-соцветия, как и утром, благоухали в венке Майи.

Лорита сдернула васильковый венок.

– Бедные мои цветочки, – вздохнула она с сожалением.

– Что ты? – Майя попробовала удержать руку сестры, но венок Лориты уже уплывал в раскрытое окно, подхваченный неприметным морским течением.

– Ты разве забыла?

Майя охнула: она и вправду забыла, хотя в последние месяцы, даже годы не раз представляла эти минуты перед полуночью.

Сегодняшний день с утра был счастьем. Казалось, он никогда не наступит, а промелькнул мигом в суматохе приготовлений, подарков и шутливых напутствий.

В царстве Нептуна был древний священный обычай: в полночь своего шестнадцатилетия принцесса танцует с гроте Безмолвия со своим избранником. Жуткое это место! Рискнувшие порыскать по гроту Безмолвия, если посчастливилось вернуться, рассказывали, что грот кишит морскими драконами, подстерегает бездонными ущельями. С грохотом и яростью извергаются подводные вулканы, выплевывая потоки рыжей лавы. Или вором из-за плеча тебя настигает застилающий глаза ужас. Испугавшийся в панике несется неведомо куда – и тогда грот молча выплевывает кровавые ошметки. Впрочем, о гроте Безмолвия больше легенд, чем правды: мало кто в нем побывал.

Правда или нет, но рассказывают, что в самом сердце грота есть Долина Белых Цветов. Грациозно клонят к траве белоснежки жемчужные венчики. Счастливец тот, кому приведется собрать белоснежки в букет: мир и покой опустятся на обитателей океана. Канут в небытие болезни и мор. Войны станут легендой.

Океанские вихри, в мгновение ока сметающие на своем пути целые города, обернутся ласкающим ветром. А холодная кровь морских обитателей согреется, и они узнают Любовь. Богат и могуществен царь Нептун. Бессчетны его сокровища, непокоримо войско, дочери одна краше другой. Но тайная боль и страсть сушат душу морского царя и толкают на безумный приказ: танец невесты в гроте Безмолвия.

Ровно в полночь в бальном зале и во всем дворце гаснут светильники. Усталые музыканты откладывают в сторону нагретые инструменты, чтобы украдкой пропустить стаканчик-другой. Гости умолкают. Ровно десять минут тишины – ровно столько на танец влюбленных.

Десять минут, четверть часа проходит – и Нептун подает знак. Расхохотался оркестр. Окружающие, щурясь от света, поздравляют виновницу торжества. И громче всех веселится и хохочет Нептун: он знает – в руках у дочери не будет букета белых цветов. Так было не раз, так будет. Нужно быть безумцем, чтобы в свой праздник искать смерти. Принцесса и принц, пока темнота, просто стоят у входа в грот Безмолвия, и ни одна из двенадцати дочерей не переступила оскалившийся валунами чертог грота.

Торжествует Нептун. Гордится дочерью, ставшей взрослой. И снова целый год до следующего дня рождения следующей дочери сжимается сердце в тоске о любви.

Сегодня последний, тринадцатый день рождения. Весь день Нептун ловил себя на том, что ищет глазами младшую дочь – безумная надежда, что Майя угадает, прочтет его мысли. Может, потому, что Майя росла странным ребенком, мало похожим на русалочий народ. Не в меру горда, своенравна. Упряма так, что еще совсем крошкой, обидевшись на что-то, целые сутки сидела в раковине у тетки улитки и ничего не отвечала на все уговоры, угрозы и просьбы.

Майя единственная из дочерей скакала верхом. Метко бросала гарпун на охоте. Забросив наряды и украшения, с изощренной жестокостью сыщика выспрашивала отца о тонкостях военной науки.

У морского владыки не было сыновей – Русалочка же, оседлав морского коня, собранная и стремительная, точно пружина, отчасти примиряла Нептуна с отсутствием наследника.

Во дворце один за другим гасли огни – время неуклонно подползало к заветной полуночи. Нептун, восседая на троне, хмурился, незаметно измочалив зубами ус. Знай царь младшую дочь получше, вряд ли он сумел бы усидеть.

Диковинный звон прозвучал в залах дворца. Ледяным дыханием захлопнул все двери. Сами собой сжали створки раковины-ставни на окнах. Смолкли разговоры и смешки.

– Тихо, как под водой, – пошутила Майя, приспособив на новый лад пословицу Верхнего мира.

В подводном же царстве Нептуна тишины и вовсе никогда не бывало. Суетливый и неуемный мирок морских обитателей не затихал никогда, за исключением десяти минут каждый год с тех пор, как Русалочка начала помнить себя. Было ей в ту пору около трех, а детям не место на балу. Майя спала под негромкую воркотню цветка. Это потом уже, когда Майя научилась не путать буквы в словах, она объяснила цветку, что спящая русалка вовсе не обидится, если цветок хоть на пару часов умолкнет.

В тот раз перезвон цветка не мешал – Майя проснулась от внезапной тишины. Не понимая причины своего испуга, собралась заплакать. И почему-то сдержалась, напряженно вслушиваясь в тишину и судорожно вцепившись в край простыни. Так продолжалось бесконечно долго, пока Майя не почувствовала, будто она – одна-одинешенька на свете, а весь мир превратился в мертвящую, навалившуюся тяжестью тишину.

Все прошло так же внезапно, словно и не бывало. Вернулись шорохи и звуки. Забубнил сказку цветок. У кроватки всхрапывала Секлеста. Страх ушел, превратился в крошечную булавку и затаился в самой глубине сердца. Майя не помнила свой детский ужас перед неведомым. И лишь в глубине души остался хрупкий, никогда не лающий до конца осколок льда.

Потом, становясь взрослее, Майя узнала и причину тишины, и легенду грота Безмолвия. Но напуганный ребенок, когда-то разбуженный тишиной, так и не простил обиду. Майя, внутренне обмирая, твердо решилась танцевать в Долине Белых Цветов.

Русалочка наспех выпроводила Лориту. По дворцу прошла вторая волна хрустального звона, а Майя все еще колебалась в выборе принца. Всякий раз, когда Нептун праздновал день рождения дочери, на праздник собирались знатные вельможи и принцы из дальних морей.

Весь день Русалочка перешучивалась с гостями. Много танцевала. Чаще всего лица сливалась в одно: жадное, алчное, тянущее лапы к богатствам отца. Старшие сестры Русалочки все были замужем и, кажется, несчастливо.

Принцы, вельможи, суровые воины, украшенные шрамами, и юноши, почти мальчики с пушком на щеках – их объединяло одно: все они были чужими. Майя куда охотнее пригласила бы Ханса, своего старинного приятеля, с которым они в детстве грабили икринки и разоряли убежища раков-отшельников.

– Детские шалости, – вздохнула Майя, представляя, как вытянулись бы лица собравшихся, как сжал бы огненный трезубец отец, рискни она объявить своим женихом младшего садовника.

Третья, последняя волна звуков накрыла Русалочку. Минута отделяла ее от полуночи.

За полминуты Русалочка очутилась в центре зала. Сердце колотилось. Море лиц. В первых рядах толпились будущие женихи. Русалочка, так ничего и не решив, потерянно опустила ресницы.

– Жила-была Русалочка, – кто-то совсем рядом нарушил шепотом тишину.

Майя вскинула подбородок. Напротив стоял Ханс с цветком. В суматохе Майя забыла: принцесса обязана отдать избраннику цветок. А приготовленный для жениха букет так и остался сиротливо лежать на подоконнике.

Ханс поторопил принцессу. Знакомо шевельнулась темнеющая над верхней губой полоска усов. Майя больше не колебалась: при последнем всплеске огней Майя секунду придержала стебель между пальцами и отдала Хансу.

Наступила полночь.

Бальный зал и весь мир исчезли.

Светлый мир Нептуна сменился мраком. Лишь кое-где глаз различал фосфоресцирующие блики и бледно-лиловые точки. Майя нащупала и сжала теплую ладонь Ханса.

Как ни странно, ни страха, ни одиночества Русалочка не чувствовала.

Ханс зябко поежился:

– Пренеприятное, однако, местечко!

Майя попыталась хоть что-нибудь разглядеть. Столько разговоров об этом гроте, а оказывается, тут же опасно, как перышку в подушке. От стен и потолка шли теплые испарения, обдавая запахом мокрых листьев. Ханс напряженно вслушивался в тишину, ожидая, то ли встречи с чудовищем, то ли еще каких напастей.

Майя совсем успокоилась. Грот Безмолвия оказался лишь выдумкой, то-то сестры всякий раз опускали глаза, когда Русалочка выспрашивала подробности. Простодушной принцессе и в голову не приходило – сестры молчат потому, что ни одна из них не ступала в грот.

– Идем! – потянула Русалочка Ханса. – Нам еще нужно нарвать цветов для отца! – и осторожно двинулась вперед.

Направление, в общем-то, не имело большого значения, раз не знаешь, куда нужно идти.

Ханс медлил. Решился.

– Погоди, Майя, – попросил юноша, – я знаю, что это наш последний разговор. Знаю, что твой выбор – это всего лишь шутка...

Майя хотела поспорить, но прикусила губу. Всерьез ли она хотела из принцессы превратиться в садовницу? Ковыряться на грядках и возиться с рассадой? Наплодить ребятишек и вечерами, сплевшись хвостами, обсуждать с Хансом цены на фрукты?

Майя чувствовала легкую тоску, словно из позвонков кто-то невидимый тянет бесконечную нить: щекотно и неприятно.

Ханс, всегда веселый и гораздый на выдумки, что-то мямлил. Майя резко выдернула руку:

– Да, – холодно отрезала она, – это, конечно, была шутка. Или ты всерьез решил, что я мечтаю стать твоей женой?

Что-то похожее на брезгливый интерес мелькнуло в глазах юноши:

– А ты стала другой, Майя!

– Взрослой, – уточнил невидимый голос.

Оба вздрогнули и отпрянули друг от друга. Первой опомнилась Майя.

– Да это же цветок! Всего-навсего мой говорящий цветок! – и потрясла своего говорливого Друга.

– Молчу я, – заперечил лиловый венчик, сворачивая и раскрывая лепестки.

Вдруг прямо перед ними, треснув посередине, расползалась, грохоча камнями, скала. Из трещины струился бледный жемчужный свет. И, разгораясь, обдавал нестерпимым жаром.

Майя, прикрываясь кистью от света, шагнула в проем. Ладони мгновенно вспотели.

– Ты меня задушишь! – возмутился цветок, но Русалочка не слышала, околдованная.

Не услышала, как, закрученный омутом, вскрикнул и бесследно пропал Ханс, как сомкнулась скала у нее за спиной. Впереди, клубясь туманами и облаками, простиралась Долина Белых Цветов. Майя очутилась на густо поросшем кустарником холме, к подножию которого уводила извилистая дорожка. Облака и туманы оказались над головой, стоило Русалочке переступить невидимую черту.

Шелковистые травы с гребнями белопенных соцветий походили на тихое лесное озеро в сентябрьский полдень. Равнина то разливалась гладью, то холмилась на горизонте. И от края до края полнилась звуками.

Майя прилегла на траву. Запахи убаюкивали. Ресницы слипались. В этом мире царил покой. А белоснежки, подступая к принцессе, нашептывали о вечном лете и сладкой истоме. Майя вслушивалась и засыпала.

Она забыла дворец, отца и весь морской народец. Забыла сестер и имя Секлесты. Лишь белые цветки с четырьмя лепестками кружились перед глазами. И самой захотелось стать одной из многих, расти на приволье, наслаждаясь светом и солнцем. Одна из сказок грота Безмолвия оказалась правдой.

И вот уже хвост Русалочки отрастил корешок. Корень крепко ввинтился в почву. Тело обернулось зеленым стеблем, а руки сомкнулись в соцветье. Майя отдалась тихому течению. Стебель раскачивался в такт с другими. Ее голос слился с миллионами голосов Долины Белых Цветов. Но что-то скрипучее мешало полному растворению. Русалочка поморщилась, стараясь избавиться от помехи. А верещавший голосок назойливо теребил, сверлил мозг:

– Майя! Да Майя же!

Русалочка недовольно открыла глаза, желая раз и навсегда покончить с надоедой. Веки, точно свинцовые.

– Да проснись же ты, наконец! – теребил Майю цветок.

Русалочка разозлилась, твердо решив измочалить ему стебель. И тут же рванулась бежать: вокруг нее, алчно облизывая окровавленные клыки, толпились уродливые монстры. Свиные рыла и морды с ослиными ушами отступили. Пасти разверзлись в яростном реве при виде ускользавшей добычи, и некоторые наспех попытались запрятать истинное обличье, превращаясь в цветы.

Русалочка в ужасе озиралась, отбиваясь от наседавших тварей. Хотела всплыть на поверхность и только тут заметила, что и в самом деле она проросла корешками, точь-в-точь как во сне. Майя с силой дернулась, оставив на траве крупные капли крови.

Орда, рыча, расползалась. Превращалась в цветы-белоснежки. Долина снова казалась заманчиво спокойной. Но теперь Русалочка знала, что в каждом цветке притаилось чудовище, а каждый стебель – безжалостный жгут, готовый захлестнуться у нее на шее.

– Цветы счастья, – с безопасного расстояния погрозила Русалочка белоснежкам. – Уж куда милее мой невзрачный цветок, хоть всего и умеет, что рассказывать сказки, – и Майя улыбнулась своему лиловому другу, – ты тоже перетрусил?

Лепестки из нежно-сиреневых стали бледно-небесными, почти белыми. Цветок попытался расправить венчик, но тут же лепестки бессильно опали. Цветок хрипло дышал. Только тут Майя увидела, в каком плачевном состоянии ее маленький друг. Лепесток хранил отпечаток клыков, стебель был до сердцевины надорван когтями. Бледный сок вытекал из раны, и цветок с каждым мгновением терял силы. Русалочка боялась поверить, что цветок умирал.

– Не смотри на меня, я такой безобразный, – из последних сил цветок постарался отвернуться.

– Ты прекрасен, мой друг. Вот увидишь, ты поправишься, ты еще столько придумаешь песен и сказок! – бормотала Русалочка, всхлипывая, и ее слезы смешивались с кровью цветка.

А тот, теряя последние краски, шептал почти неслышно:

– Живи долго и счастливо, Майя!

И Русалочка сделала единственное, что могла сделать. Она обещала:

– Клянусь, так и будет!

До нее донесся знакомый звон – четверть часа прошли. А скала, запиравшая грот Безмолвия, отвалилась. Вспыхнул свет. Нептун привстал с трона и огорченно крякнул: его младшая дочка не тронулась за все это время с места. Гости, окружив Майю, как обычно, поздравляли.

Русалочка искала глазами отца. Трон опустел в тот миг, когда она появилась в зале. Расталкивая гостей и не отвечая на поздравления, Майя нашла отца на балконе.

Нептун смотрел на толпу простолюдинов, для которых прямо на улице были накрыты столы. Он слышал, как сзади подплывает Майя, но не обернулся.

Русалочка положила ладонь на плечо отцу, повернула Нептуна к себе. Протянула белый цветок, вялый и измятый:

– Возьми – это то, что ты ищешь.

Нептун осторожно принял подарок. Цветок был скорее грязно-белый, чем жемчужный. Морской повелитель поморщился: неудачное время для шуток выбрала младшая дочь.

– Я была в Долине Белых Цветов, – равнодушно уточнила Русалочка. – И мир, и любовь, и покой – в нас самих и в тех, кто всегда рядом с нами. Люди выдумали, что у нас холодная кровь, и мы не узнаем любви. У цветка вовсе не было крови, а он отдал за меня жизнь. Так получилось, что и за тебя, за твою прихоть он тоже отдал жизнь.

Русалочка скользнула прочь. Нептун повертел бесполезный цветок. Проводил худенькие плечи дочери взглядом. На фоне дворца фигурка уплывающей вверх Русалочки казалась крошечной и беззащитной. И еще – одинокой. Нептун в бессилии скрипнул зубами. Да он горы свернет, вывернет океан наизнанку, если кто-то посмеет обидеть принцессу.

– Жила-была Русалочка... – почудилось, шепнул океан.

– Долго и счастливо, – и Нептун так припечатал кулаком балконную ограду, что металл задрожал.

Ты ошибся, дружок, и попал в тупиковую сказку. Конечно, герои истории остались. Их ждут новые приключения, но мы о них не сможем узнать.

Вернись назад, в конец Главы 1, и попробуй еще раз.

Помнишь? У сказки есть дорожки 2b и 2с.