Рыцари комариного писка

*60. … - Никарагуанский Пол Пот.

Лео и Леа Варгас полагали, что уже отлично знают Шошо - туземку муи-муи, которая играла при них роль то ли студентки, то ли телохранителя. Но, кое-что об этой юной и экзотической персоне они узнали только сегодня утром. Оказывается, Шошо сегодня впервые попала на берег настоящего моря (в данном случае - Карибского).

Морские волны привели Шошо в такой восторг, что она готова была плескаться в них часами. Только сильно замерзнув, она выбежала на песчаный берег и там, по-свойски, ввинтилась на широкую циновку между Лео и Леа. Они раньше вышли из воды, так что успели полностью согреться, а теперь…

- Ужас! – воскликнула Леа, - Ты холодная, как айсберг!

- Это волшебная ледяная гора из фильма «Титаник»? – спросила Шошо.

- Не волшебная, - поправил Лео, - на севере Атлантики много таких айсбергов.

- Что, настоящие горы льда? - Шошо была изумлена, - Значит, в тех странах на севере погода, как в морозильной камере? Но тогда почему там весь океан не замерзает?

- Это просто объяснить, - Леа улыбнулась, - представь себе коктейль со льдом. Даже в сильную жару лед довольно долго плавает в стакане, а не тает сразу…

…И последовала краткая лекция о прикладной теплофизике (на школьно-популярном уровне). А пока длится эта лекция, можно уточнить обстоятельства места и времени.

Восточный край болот Агбадо переходит в 100-километровый пологий участок берега Карибского моря. В другой климатической зоне это место могло бы стать прекрасным курортным пляжем. Но тут в болотистой сельве все иначе. Три реки: Маис, Индиго, и Великая Сан-Хуан ветвятся и формируют фантастически разветвленную общую дельту, загадочную микро-страну с переменной географией. Ежегодно, в зависимости от силы циклонов и интенсивности дождей, здесь меняются очертания берегов, конфигурация ветвления рек и ручьев. Одни русла заносятся илом, и зарастают. Но возникают другие русла, которые отрезают новые острова от массивов суши. Где-то морские волны при штормах пробивают бреши в песчаных косах, но в других точках разливающиеся реки приносят массы песка и формируют новые косы. Формально политически реки Маис и Индиго лежат в Южном Никарагуа, а дельта реки Сан-Хуан – в Коста-Рика. Благодаря близости к Коста-Рика, неплохо существовал на никарагуанской стороне миниатюрный одноэтажный городок Грейтаун, с почти игрушечным аэродромом для авиа-такси. Тут процветал первобытный сектор костариканской курортной индустрии. Туристы-янки с удовольствием приобретали микро-круизы «на дикие земли, населенные одичавшими афроюжноамериканцами»… Но, локальная война отправила этот бизнес в нокдаун.

Впрочем, толковый деятель латиноамериканского малого бизнеса умеет держать удары судьбы, и хозяин «Хоахино-Ресорт» - самого большого отеля в Грейтауне, немедленно переориентировал свой сервис на военную колею. Это вовсе не значило, что отель стал транзитной казармой для партизан (т.е. Сил Самообороны Автономии Пантанеро), или терминалом для приема военных грузов, подвозимых на кораблях, черт знает откуда, и наверняка в обход закона. Нет! Эти рискованные темы шли параллельно (в прямом и в переносном смысле), а сеньор Хоахино занимался гуманитарным аспектом войны. Как известно, около любой войны трется много гражданских миссий, чиновники которых с изумительной легкостью сорят командировочными деньгами.

Несмотря на войну, сюда еще заезжали и обычные туристы. Или, люди ПОХОЖИЕ на обычных туристов. И Хоахино не желал знать кто они на самом деле (лишние знания множат печали). Вот, к примеру, семейка туристов креолов (якобы) из Панамы. Некий сеньор Гусман, с женой и с дочкой. Если приглядеться, то видно: дочка другой расы, и слишком взрослая для родителей, которые лишь немного старше 30 лет. Но Хоакино не приглядывался. Будь они хоть Аль-Капоне – главное, они платят долларами!

На самом деле, под псевдонимом «сеньор Гусман» скрывался Лео Варгас. Жена была настоящая (в смысле - Леа), а под дочку маскировалась Шошо, одетая под типичного городского подростка из семьи среднего класса. Юная охотница сельвы лишь недавно освоила фокусы с переодеванием в стиле «девушки из цивилизованного мира», и у нее начинало получаться. Но, одно дело – изображать цивилизованность несколько минут перед сотрудниками частного отеля (специально не замечающих «ошибки артиста»), и совсем другое – выступить перед маленькой компанией канадских туристов (вероятно - студентов), которые расположились здесь же на пляже, и затеяли круговой волейбол.

Да-да, благодаря раскрутке «межокеанского круиза Round North America», и благодаря уловкам ведущих североамериканских СМИ (которые старательно не называли войну – войной), возник некоторый (хотя слабый) поток малобюджетных туристов из Канады и северных штатов США. В данном случае – на весь пляж Грейтауна нашлась лишь одна маленькая группа канадцев. И, Шошо (уже согревшись) решила проверить силу своей «артистически-имитированной цивилизованности» на этих ребятах. Лео и Леа не стали возражать – ведь, при неудаче риска нет никакого, а если удача, то это будет…

… - Классно! – громким шепотом объявила Леа через четверть часа и, от переизбытка эмоций, побарабанила ладонями по спине Лео.

- Классно, - согласился он, глядя на игроков в волейбол. Лео видел, что Шошо, все же, отличается от остальных (по рисунку движений, например). Но, средний посторонний наблюдатель вряд ли угадал бы «кто тут чужой». Канадские студенты были «расовым винегретом», так что по внешности не угадать, а остальное почти одинаково. И Шошо выглядела просто одной из канадок с монголоидными корнями. Знаковое событие.

- Что ты сейчас проворчал? – полюбопытствовала Леа.

- Я говорил в уме, но получилось вслух, - пояснил Лео, - у меня мелькнула мысль, что практически мгновенная адаптация в молодежной группе, это знаковое событие.

- О! У меня тоже такая идея. А что нарисовано на знаке, который видишь ты?

- Олимпийские кольца, - не задумываясь, ответил он.

Леа улыбнулась и покивала головой.

- Ну, конечно! Ода Кубертена. О спорт, ты - мир! Ты устанавливаешь хорошие, добрые, дружественные отношения между народами. Ты учишь разноязыкую, разноплеменную молодежь уважать друг друга. Ты собираешь молодость, наше будущее, нашу надежду, под свои мирные знамена… Кажется, в оде Кубертена было что-то еще, в том же духе.

- Кажется, - отозвался Лео, - я уловил в твоем цитировании невеселый скептицизм.

- Да, - Леа снова кивнула, - ты удивишься, но позавчера, сразу после разговора с тремя бразильскими мальчишками, я посмотрела в Лексопедии статью по истории Олимпиад нового времени. Там оба творения Пьера Кубертена: пять колец и ода о спорте.

- Конечно, Кубертен был идеалистом, - сказал Лео.

- Хуже, - ответила Леа, - мне даже слов подходящих не найти.

- Похоже, - предположил Лео, - что я чего-то не знаю о Кубертене. Чего именно?

- Ты, похоже, не знаешь, что Пьер Кубертен в 30 лет основал и возглавил Олимпийское движение, в 49 лет сочинил «Оду спорту», а в 53 года пошел волонтером на войну. Это случилось в 1916-м, когда только безмозглый зомби мог представлять войну иначе, чем жертвоприношением божествам Финансовой Олигархии. После войны Кубертен снова избрался лидером Мирового Олимпийского Комитета. А позже, он передал дела Байе-Латуру, который отличился организацией Олимпиады 1936-го для Гитлера.

Лео покачал головой, затем нарисовал пальцем на песке пять сплетенных олимпийских колец, и еще одним движением решительно перечеркнул их, прокомментировав:

- Мой знак был неудачным. А твой какой?

- Нарисовать не берусь, – ответила Леа, - лучше расскажу. На моем знаке одно кольцо, красное, с перечеркнутым телевизором в середине. И предупреждающая надпись внизу, крупными черными буквами. «TV kills!». Телевидение убивает.

- Это, - спросил Лео, - снова о трех пленных бразильских мальчишках?

- Да. И не только о них. Или вообще не о них, а о почти четырех тысячах бразильских мальчишек, которые погибли на трассе между озером Кокиболка и Мертвой сельвой. Я понимаю аргументы команданте Йерро, комбрига Бернара, и доктора Хоффа. Логикой понимаю. Но как убедить себя, что нет другого решения. Я смотрю на цифры прогноза потерь бразильской армии, это 15 тысяч к концу года. Просто таких вот мальчишек…

- Я тоже об этом думал, - признался Лео, - убивать нормальных людей - плохая идея. В этическом плане было бы легче, если бы термин «зомби», которым принято обозначать жертв ураганной лживой TV-пропаганды, сам не был бы лживой пропагандой.

Леа энергично покрутила кончик своего носа, чтобы сосредоточиться.

- Извини, любимый, но ты выразился так закручено, что я не успела поймать мысль.

- Это ты извини, - Лео обнял ее за плечи, - на меня иногда нападает синдром эстетства стилистики, причем именно тогда, когда надо выражаться проще. Есть модный штамп «зомби», он ставится на любого, кто поверил TV-пропаганде вопреки здравому смыслу. Дальше, как в голливудском зомби-триллере. Мы объявляем: «эти парни мертвы, они ходячие трупы, носители зомби-инфекции, так что давайте просто похороним их». И я вспоминаю сейчас Майское сражение за Мертвую сельву, когда «HK-Canal» бросило в прорыв несколько тысяч нацгвардейцев из ОЮПА. Эти субъекты действительно были похожи на голливудских зомби. Их уничтожение выглядело этически нормально.

- Они, - заметила Леа, - были такими из-за таблеток каптагона.

Лео утвердительно кивнул.

- Да. Эликсир бесстрашия, как его называли. Я понял, к чему ты клонишь: если бы мы увидели нацгвардейцев, когда они не под наркотиком, то, возможно, с этикой было бы несколько сложнее. Но, в ОЮПА все равно не было людей, которых жаль убивать. А бразильские солдатики - это другое. Они обычные мальчишки. Двое из них вообще не доверяют TV, но записались на войну ради заработка, чтоб выбраться из нищеты. А 17-летний Петроно, который, кажется, доверяет TV, он как бы… Э… Подскажи термин.

- Ролевой игрок, - предложила Леа.

- Ты гений! – объявил он, - Я обалдеваю! Моя жена гений!

- Ты только сейчас заметил? - спросила она, в шутку изобразив амбициозную обиду.

- Нет, я знал это еще до рождения. Теперь слушай: решить по-человечески проблему с войной за трассу Великого канала, можно - если найти точную линию удара, чтобы…

…