С Антарктидой — только на "Вы": Записки летчика Полярной авиации

На поиск — с «мечтателем»

... Разломало ледяной остров, на котором базируется дрейфующая станция СП-16. Нашему экипажу поставили задачу найти льдину для аэродрома «подскока», куда можно или доставить необходимые грузы для терпящей беду станции, или, в случае необходимости, эвакуировать зимовщиков и их «имущество». СП дрейфует в районе Северного полюса, и для проведения необходимых поисков вылетать надо с Тикси, заправившись топливом под самые пробки баков, и еще взяв на борт несколько бочек с бензином. Меня, как командира самолета, больше всего беспокоила не предстоящая работа, а то, что взлетать придется с большой перегрузкой. При этом проверяющим со мной пойдет в рейс начальник инспекции по безопасности полетов «Полярки» Дмитрий Иванович Невструев. Ил-14 я знал хорошо и не сомневался в том, что взлетим нормально, но это ведь шло вразрез с требованиями документов, регламентирующих полеты, а за их выполнением и должен был следить никто иной, как... Невструев. Я знал, что он — отличный летчик, строгий, справедливый, умеющий ценить и чужое мастерство, но должность есть должность.

Он подъехал, когда и машина, и мы были готовы к полету. Зашел в самолет, увидел кабину, забитую бочками, удивленно покачал головой. Но посмотрев штурманский расчет и оценив объем работы, которую предстояло сделать, он угадал мою тревогу, хотя я ни словом не обмолвился о том, что присутствие на борту начальника инспекции меня, как командира, мягко говоря, не радует. У меня не было выбора: либо надо идти в полет на перегруженном Ил-14, либо мы рисковали сорвать задание.

Естественно, я предпочел первое, хотя в случае каких-то неприятностей в полете мне грозило суровое наказание за перегруз Ил-14.

Невструев оценил мое решение однозначно:

— Если что-то нештатное произойдет, отбиваться будем вместе.

Ил-14 разбегается тяжело, моторы ревут на предельной мощности, и мы уходим в воздух с последних метров ВПП. Солнце сияет, погода «звенит». Чем дальше «погружаемся» в глубь Арктики, тем щедрее она раскрывает свои красоты. Но нам не до них — все внимание вниз, нужно найти подходящую льдину. Час за часом Ил-14 выписывает в небе то «расширяющуюся коробочку», то «ромашку». Эти схемы полета дают возможность, привязавшись к какой-то точке координат, детально обследовать район. Наконец, льдина, похоже, найдена. Лежит она в пятистах километрах от СП-16, но ничего лучше поближе нет. Невструев настолько увлекся поиском, что мне все чаще приходится напоминать ему:

— Дмитрий Иванович, пора возвращаться. Путь назад неблизкий.

— Сейчас, сейчас. Давай, командир, сделаем еще один галс. Мне кажется, я вижу хороший лед...

Наконец, я не выдерживаю:

— Все. Топлива у нас меньше половины осталось, а запасные аэродромы далеко.

Невструев понимает, что я прав, но азарт сильнее его, и я вижу, как неохотно он соглашается со мной. Идем на юг, в Тикси кратчайшим путем — по меридиану. Арктика, поиграв в хорошую погоду, начинает хмуриться. Усиливается ветер, он бьет прямо «в лоб» Ил-14. Все попытки поднырнуть под него или уйти выше напрасны — воздушная

масса течет мощно, широко и в одном направлении — нам навстречу. Разговоры в кабине стихают.

Смотрю на топливомеры. Мысленно просчитываю оставшийся путь. Если условия полета не изменятся, топлива, похоже, может не хватить. «Увлеклись поиском, — ругаю себя, — как мальчишка, дал втянуть экипаж в игру со льдом. Если теперь не дотянем до Тикси, неприятностей не оберемся. Несмотря на присутствие начальника инспекции...»

Солнце ушло, облачность придавливает нас все ниже к ледяным полям и черным разводьям.

— Штурман, удаление?

Медленно, до чего же медленно мы ползем.

— Бортрадист, как погода в Тикси?

От былой оживленности у Невструева не осталось и следа — он замкнут, сосредоточен, а взгляд все дольше задерживается на двух топливомерах. Мы вползаем в ночь. Я смотрю на часы — в полете мы уже более половины суток.

— Командир, Тикси на связи, — докладывает бортрадист. Погода там хорошая, ветер в пределах нормы, видимость тоже.

— Эх, сейчас бы хоть бочку топлива, — в голосе Невструева легкая тоска. Но весь бензин из бочек мы давно перекачали, а их сбросили, «застолбив» льдину.

— «Мечтатель» вы, Дмитрий Иванович, — бросает бортмеханик не очень учтиво.

Я хотел было оборвать Пыхтина, но тут одна за другой загораются красные сигнальные лампочки — вначале правой, а потом левой группы баков. Значит топлива в них осталось по 200 литров, из дополнительного фюзеляжного оно выработано давно... Сигнальные лампы — на моей, левой стороне приборной доски, и мне кажется, что вспыхнули они немым укором: «Как же ты мог допустить это, командир?!»

— Командир, Тикси!

Знакомая россыпь огней становится все ближе. Вот уже хорошо виден аэродром, посадочная полоса. По правилам ночных полетов мы обязаны заходить по схеме — «коробочке». Красные лампочки горят ровно и равнодушно. Короткий диалог с диспетчером управления воздушным движением.

— Садиться будем с прямой, без «коробочки», — в моем голосе, видимо, проскользнули какие-то нотки, которые не позволили диспетчеру вступить в спор.

— Посадку разрешаю.

Когда мы сели, топлива оставалось всего на несколько минут полета. Оценивая работу экипажа, Невструев был немногословен, обошелся без замечаний, лишь на прощанье сказал:

— Увлеклись мы с тобой поисками, командир. Наука на будущее неплохая, но судьбу лишний раз испытывать не стоит...

Этот урок я запомнил надолго. Навсегда.