С Антарктидой — только на "Вы": Записки летчика Полярной авиации

Уроки «стариков»

Задуло... Сидим на Диксоне. Ветер воет, в оконные стекла снегом царапает. В комнате собрались все, кто ждет погоды, чтобы летать. Чаевничаем. За столом вместе с нами сидит Илья Павлович Мазурук, старый полярный волк, командир одного из четырех воздушных кораблей, высаживавших папанинцев на Северном полюсе. Анекдоты стихают, все чаще звучит: «А помнишь?» И начинаются воспоминания, которые можешь слушать, запоминать, анализировать и бережно «упаковывать» в своей памяти — вдруг что-то из них в жизни, на льдине пригодится. А можешь в это время спать — слушать байки никто не заставляет.

— Илья Палыч, чайку подлить?

— Спасибо.

— Илья Палыч, а помните, как я к вам пришел в экипаж проситься вторым пилотом?

— Нет, Саша, не помню.

— Ну, что вы?! — Александр Арсентьевич Лебедев подливает чай сидящим за столом и передает чайник тем, кто расположились на кроватях. У Лебедева в свете тусклой лампы очень молодое лицо, кожа блестит. Но для нас он — один из опытнейших полярных летчиков. А кожа? В войну был подбит, горел в самолете, вот и слепили врачи ему новое лицо и руки внатяжку из той кожи, что не обгорела.

— Тогда станция «Северный полюс-5» создавалась, — Арсентьич уходит в прошлое, — открывал ее Мазурук. Набрался храбрости, подхожу: «Илья Палыч, возьмите вторым пилотом». «А что ты умеешь?» Я начал перечислять: так, мол, и так, командир экипажа Ли-2, Ил-12, летал туда и туда... Но он даже не дослушал: «А думать ты умеешь?»

— Я что, у тебя так прямо и спросил? — поворачивается Мазурук к Лебедеву. — И что же ты ответил?

— Что я мог ответить? Плечами пожал.

— А я?

— А вы сказали: «Ладно. Проверим. Уметь думать — вот что главное в авиации, Саша. Давай полетаем...»

— Ну, что же, — Мазурук улыбнулся. — Если ты и сейчас здесь живой сидишь, значит думать научился...

Смех, шутливые комментарии, очередное «А помнишь?» И снова к Мазуруку:

— Илья Палыч, когда летать-то начнем? Четвертый день сидим, как мышь под веником.

— Учитесь терпеть, ребята. Примешь одно неверное решение на вылет, а оно может оказаться последним в жизни. Я когда на Дальнем Востоке летал, — он греет руки о кружку с чаем, — метеослужбы у нас не было. Сам себе хозяин — экспериментируй, лихачь. Случалось у кого-то нервы не выдерживали, ожидание хорошей погоды слишком долгим казалось. Хоронили потом их. А я не стеснялся, у меня больше трехсот вынужденных посадок на Амуре из-за непогоды набежало. Но в туман не лез. А здесь — Арктика, это вам не Дальний Восток, который тоже не мед...

Терпение, братцы, великое терпение — вот чему труднее всего научиться, — он поднялся, подошел к своей кровати. — Ему даже труднее научиться, чем правильно думать. Так Саша?

— Так, Илья Палыч.

— А работать, думаю, начнем через денек. Завтра еще будет пуржить.

— Вы-то откуда знаете?

— А ты на барометр посмотри, стрелочка-то к «ясно» двинулась... И снова смех, совсем не обидный для того, кто задал последний вопрос. На его месте ведь мог быть каждый из нас.

Мне нравились эти неожиданные встречи в Арктике. Судьба сводила меня с разными людьми, и каждый был чем-то интересен, обладал, как правило, уникальным опытом.