Саладин

ПРЕДИСЛОВИЕ

Идея этой книги родилась в самом начале 2010-х годов, и тогда она виделась автору прежде всего как научно-популярное повествование о перипетиях судьбы одного из самых выдающихся деятелей средневекового мусульманского Востока, чье благородство и гуманизм даже по отношению к врагам давно уже стали легендой. Романтика схваток сарацин[1] и крестоносцев, красота жеста и слова, противостояние друг другу выдающихся полководцев, их непростые отношения, хитроумная дипломатия — вот что казалось мне тогда главным в первую очередь.

Однако «арабская весна», смута в Ираке, гражданская война в Сирии, появление на просторах Ближнего Востока «Исламского государства Ирака и Леванта» (ИГИЛ), Джабхат ан-Нусра и других кровавых террористических группировок невольно изменили и лейтмотив книги.

Действительно, достаточно вглядеться в основные события 2010-х годов, чтобы убедиться, что они разворачиваются в тех же местах, где когда-то действовали неистовый Салах ад-Дин (или Саладин, как его называют на европейский лад) и его противники-крестоносцы: с одной стороны, в Германии, Франции и Англии, а с другой — на территории Ирака, Египта и Сирии.

Дамаск, Алеппо, Мосул…

Эти города, казавшиеся совсем недавно европейскому и российскому читателю некой далекой ближневосточной экзотикой, стали во втором десятилетии XXI века центрами ожесточенных боев между силами, противостоящими друг другу в Сирии. В итоге вместе с западной коалицией в эту войну оказалась втянута и Россия. Но дело, разумеется, не только в территориальных параллелях.

Само имя Салах ад-Дина на протяжении столетий воспринималось в мусульманском мире как символ победы ислама над западной цивилизацией. Это восприятие особенно усилилось после крушения Османской империи, воспринятого прежде всего как поражение ислама. Слава Салах ад-Дина как «освободителя Иерусалима» от «христианских захватчиков» и того, кто втоптал в грязь воинскую доблесть крестоносцев, всегда кружила голову многим вождям исламского мира. «Успехи Саладина и захват Иерусалима в 1187 году в течение долгого времени служили источником вдохновения для арабских лидеров и остаются таковыми и по сей день. Саддам Хусейн называл себя прямым наследником миссии двух восточных правителей — Саладина, который положил конец западной угрозе тех дней, разгромив и изгнав крестоносцев, и Навуходоносора, который еще до новой эры быстро и убедительно разобрался с сионистской проблемой»[2], — пишет крупнейший современный исследователь ислама Бернард Льюис.

И тут же добавляет, что видеть в Салах ад-Дине и в самом деле «освободителя Иерусалима», как это делают некоторые западные политики и историки, — значит, сильно грешить против истины, восприняв исключительно мусульманскую концепцию истории Ближнего Востока.

«8 октября 2002 года, — продолжает Льюис, — премьер-министр Франции Жан Пьер Раффарен в речи, произнесенной в Национальном собрании Франции, заявил, что Салах ад-Дин смог «разбить крестоносцев и освободить Иерусалим». Любопытным представляется использование слова «освободить» французским премьер-министром, рассказывающим о том, как Салах ад-Дин отобрал у христиан Иерусалим. Это может свидетельствовать о пересмотре политики… или же о крайней политической корректности. В других странах такие слова назвали бы полным незнанием истории, но только не во Франции»[3].

Тот, кто видит в Крестовых походах исключительно захватническую и грабительскую войну, а в самих крестоносцах — жадных и безжалостных колонистов (каковыми они зачастую и были), не учитывает не только доисламского периода истории Ближнего Востока, но и того, что именно эти походы, возможно, отсрочили крушение Византийской империи и предотвратили рывок на Запад рвущегося к мировому господству ислама. Подтверждение этому мы находим в одном из эпизодов жизни Салах ад-Дина, рассказанном его верным биографом Абу аль-Махасином Юсуфом (Йусуфом) ибн Рафи ибн Тамимом Баха ад-Дином.

«Пока я был погружен в подобные размышления, — вспоминал Баха ад-Дин о том, как он впервые увидел море, — султан обратился ко мне и сказал: «Хочешь, я что-то тебе скажу?» — «Очень», — ответил я. «Итак, — сказал он, — когда, с Божьей помощью, мы одержим победу на этом берегу, я намереваюсь поделить земли и дать [моим наследникам] мои последние наставления; затем, попрощавшись с ними, я бы вышел в море и плыл, преследуя [франкских захватчиков] от одного острова к другому, до тех пор, пока на земле не осталось бы ни одного упорствующего в безбожии или пока я не умер бы, стремясь к этой цели»[4].

В этом и проявляется вся неоднозначность истории, невозможность разделить ее участников исключительно на «злодеев» и «героев», «оккупантов» и «освободителей».

Однако для современного читателя важно в первую очередь то, что фигура Салах ад-Дина приобрела необычайную актуальность именно в ходе драматических событий мировой истории 2010-х годов. Лидеры ИГИЛ и других террористических организаций рассматривают себя в первую очередь именно как духовные и политические наследники Салах ад-Дина.

В самом деле, разве у них на данном этапе не те же цели — создать единое Исламское пространство на территории Египта, Ирака и Сирии, чтобы затем снова «освободить Иерусалим» и уничтожить Государство Израиль, являющееся для них адептом иудейской и христианской цивилизаций, преемником созданного крестоносцами Иерусалимского королевства?! Разве они не обезглавливают своих врагов и еретиков с той же страстью, с какой некогда это делал Салах ад-Дин?! Разве к ним не стекаются добровольцы со всего мира, как когда-то они стекались к Салах ад-Дину?! Воистину, они продолжатели его дела и носители «подлинного» ислама!

Подобные утверждения, в свою очередь, в немалой степени играют на руку тем, кто пытается сегодня демонизировать ислам, представить его как религию, далекую от гуманистических общечеловеческих идеалов, и активно сеет в той же Европе исламофобию. Попутно заметим, опять-таки занимаясь искажением и фальсификацией истории, но уже под другим углом зрения.

Так в ходе написания книги встала иная цель: следовало показать, что если именно Салах ад-Дин является истинным символом и олицетворением ислама, то насколько же далека от этого «подлинного» ислама та его радикальная версия, которую исповедуют сторонники «Исламского государства» (ИГ). Да, возможно, их политические цели во многом схожи, но какая пропасть отделяет их способы борьбы и само мировоззрение от методов и мироощущения Салах ад-Дина! Как далека исламская цивилизация периода Средневековья, когда она во многих областях значительно опережала погруженную во тьму Европу, от того мрака, в который хотят погрузить мир те, кто имеет наглость называть себя сегодня «продолжателями» дела Салах ад-Дина!

Вместе с тем тому, кто даст себе труд прочесть эту книгу, предстоит задать самому себе многие чрезвычайно актуальные для нашего времени вопросы и попытаться найти на них ответы.

К примеру, на вопрос, действительно ли высокогуманный Салах ад-Дин, преподавший европейскому рыцарству уроки благородства и милосердия, является символом и порождением ислама, или речь все-таки идет об уникальной фигуре, крайне нетипичной для мусульманского мира — о том самом исключении, которое лишь подтверждает правило? Позитивной или негативной в конечном счете оказалась его роль в мировой истории? Что в его поступках и образе жизни было искренним, а что — просто рисовкой, игрой на публику? И если Салах ад-Дин и в самом деле является символом исламского гуманизма, то насколько принципы этого гуманизма совместимы с теми, которые сегодня исповедуют иудейская и христианская цивилизации? С каких позиций этим двум цивилизациям следует вести переговоры с современным исламским миром; как трактовать те или иные обещания или жесты его лидеров?

Их много, этих вопросов, но у автора нет однозначного ответа ни на один из них, хотя он искренне пытался до них докопаться, но возникло сомнение, что на них вообще можно дать сколько-нибудь однозначный ответ.

А потому просто откройте эту книгу и попытайтесь вчитаться в ее страницы. Тем более что биография Салах ад-Дина и в самом деле удивительна, полна неожиданных поворотов и драматических событий и заслуживает того, чтобы быть рассказанной.

Разумеется, автор этой книги не претендует на роль первооткрывателя. Личность Салах ад-Дина уже давно влекла к себе многих исследователей, не говоря о писателях и поэтах. Среди наиболее объемных и значимых трудов, выходивших на русском языке, стоит отметить книги французского историка Альбера Шамдора[5] и российского писателя и культуролога Александра Владимирского[6].

Европейская библиография, посвященная Салах ад-Дину и его времени, разумеется, куда более обширна. Наиболее видное место в ней занимает вышедшая в 1906 году и переизданная в 2014-м монография Стэнли Лейн-Пула «Жизнь Саладина и падение Иерусалимского королевства»[7], а также работы британского арабиста и исламоведа Гамильтона Александра Росскина Гибба[8], историков Малькольма Кэмерона Лайонса и Дэвида Эдварда Притчета Джексона[9], Дэвида Николя[10] и многих других.

Но в основе всех этих работ прежде всего лежат труды Имад ад-Дина аль-Исфахани[11] и Юсуфа ибн Рафи ибн Та-мима Баха ад-Дина[12], являющиеся для нас главными источниками сведений о жизни и деяниях Салах ад-Дина. Особенно широко автором этих строк цитируется сочинение Баха ад-Дина, а потому, чтобы не утяжелять текст ссылками, было решено просто сопровождать каждую такую цитату указанием номера части (Ч.), главы (Гл.) и страницы (С.) книги Баха ад-Дина, выпущенной в 2009 году санкт-петербургским издательством «Диля».

Немалую дилемму для автора этой книги представляли вопросы: какую транскрипцию географических названий — арабскую, средневековую европейскую или современную европейско-израильскую — использовать в тексте; указывать даты по григорианскому календарю или мусульманскому, и, наконец, стоит ли приводить полные имена мусульманских военных и политических деятелей, которые порой занимают несколько строк текста?

Что касается имен, то исходя из заключения, что знающие арабский язык люди будут воспринимать их осмысленно и легко запоминать, русскоязычный читатель, не зная перевода столь длинных имен, просто запутается в тексте, автор решил ограничиться предельно кратким их написанием. Так, Абу аль-Махасин Юсуф ибн Рафи ибн Тамим Баха ад-Дин превратился в книге в Баха ад-Дина, Мухаммед ибн Мухаммед аль-Катиб аль-Исфахани Имад ад-Дин — в Имад ад-Дина аль-Исфахани и т. д. Согласно тем же соображениям большинство дат в книге приводится по привычному многим читателям григорианскому календарю и лишь в редких случаях, при крайней необходимости, в скобках дается соответствующая дата мусульманского календаря.

Наконец, почти все географические названия даны в книге в словарном написании с указанием в скобках арабского и европейского средневекового варианта. Это позволяет без труда отыскать любой упоминающийся в тексте населенный пункт на современной карте.