Самый трудный километр

УСПЕЕМ ЛИ? НАДО УСПЕТЬ!

Плотина поднялась уже в рост человека. В ширину она раздалась на три метра. Кидать бетон стало ещё тяжелее.

Приходилось перебрасывать кучки по нескольку раз: с лотка — на деревянные настилы, а с настилов — в плотину.

Теперь проходчиков почти всех сменили.

Как раз в это время главный инженер собрался в разведку в глубину тоннеля.

— Возьмите меня, — попросился Михаил Григорьевич.

Третьим пошёл начальник шахты.

…На строительстве плотины горел свет. Но стоило немного спуститься «с горки», как сразу людей окутала непроницаемая чернота. Оказалось, что вся электропроводка вышла из строя.

В такую темень Дед ещё никогда в жизни не попадал. Ни единого отблеска, ни единой, хотя бы серой тени. Хоть глаза выколи! Даже собственную руку у самого носа не разглядеть. Только слышно, как зловеще клокочет впереди вода. В темноте казалось, что она подбирается к самым ногам, лижет подошвы. Непрошеный холодок страха окутал людей. Не терпелось повернуть назад.

Дед почему-то начал машинально шарить по карманам — у него всегда с собой были спички. А сейчас он достал лишь отсыревший коробок. Но в эту минуту главный инженер зажёг свой карманный фонарик. Начальник шахты последовал его примеру. Тут Дед спохватился: зачем ему спички, ведь у него тоже есть фонарик.

Три хрупких тонких луча с трудом пробили кромешную тьму. Непривычно было смотреть на пустой тоннель.

— А мне почудилось, что вода совсем близко, — признался Михаил Григорьевич.

В темноте всё бывает страшнее, чем на самом деле. Путь опасный. Под ногами было скользко. Люди натыкались на брошенные впопыхах предметы… Не хватало воздуха…

Встретилось несколько перемычек, перегораживающих тоннель поперёк. Проходчики поставили эти преграды прошлой ночью, чтобы как-то задержать плывун. Делали преграды из того, что попадалось под руки: из брёвен, пакли, мешков с песком или просто из глины.

Наконец разведчики добрались до самой первой плотники недалеко от затвора. Тут уже было полно воды. Дальше идти нельзя!

Три фонарика осветили чёрное колышущееся море. По нему гуляли зловещие водовороты. Кругом остервенело лопались крупные липкие пузыри. Волны напирали на шаткую плотнику.

— Однако же быстро плывун наступает, — произнёс главный инженер. — Успеем ли мы со строительством? Придётся ускорить темпы.

С трудом они возвращались обратно. Дед весь промок. Его морозило. Зуб на зуб не попадал.

— Срочно наверх! — сказал Деду главный инженер.

Когда Михаил Григорьевич зашёл в тёплую бытовку, его сразу сморило. Тяжёлые веки непослушно закрывали глаза — хоть подпорки подставляй!

Буфетчица принесла ему горячий кофе с бутербродом:

— Выпейте, Михаил Григорьевич, да поспите часок. Легче станет.

Проходчики из его бригады все заснули вповалку.

— А я лучше на свежий воздух. — Дед вышел на шахтную площадку и глубоко вздохнул полной грудью.

За ним выскочил Некирка:

— Дед, ты куда?

— Да тут… — неопределённо буркнул Тихонович.

— Значит, нам по дороге!

Наступил вечер. Дождь прекратился. Разбежались тучки. Небо уже потемнело. Но ещё продолжала розоветь узкая кромка у самого горизонта. Погода успокоилась.

Только глубоко внизу не утихала буря.

Ярко вспыхнули прожекторы на Политехнической улице. Раньше по вечерам здесь не было столько света. Дед сразу это отметил.

Когда они приблизились к центру, увидели, что вся улица просела. Асфальт сморщился и покоробился. Во многих местах шоссе избороздили глубокие трещины. В них можно было засунуть руку по самое плечо.

Трамвайные пути тоже прогнулись и в нескольких местах лопнули. Треснувшие от напряжения концы рельсов вздыбились и угрожающе торчали вверх.

Под ногами то и дело просачивалась вода. Это лопались натуженные трубы городского водопровода. А в одном месте вдруг пробился настоящий фонтан.

Улица стала неузнаваемой.

— Прямо как в кино про войну, — сказал Вася Некирка.

Михаил Григорьевич огляделся. Вокруг было много незнакомых. На строительстве метро он раньше никогда их не встречал. Они пришли помогать. Прокладывали вдоль забора длинные алюминиевые шланги, откачивали из скважин воду.

Тут проходчиков окликнул знакомый голос.

— Идите сюда, — звал Володя Псюк. — Бачите, что придумали: клеем землю склеивать.

Какой-то бурильщик объяснил:

— Это не клей, а вяжущий полимер. Но он не хуже клея схватывает, и земля не трескается, не проседает.

Рабочие склеивали трещины, близко подползавшие к морозильной станции, — там, где находился главный шахтный холодильник.

Конечно, этот холодильник не похож на домашний. Нет белого шкафа с никелированной ручкой, нет решёток внутри. А главное — размеры!

Что может заморозить домашний холодильник? Два-три килограмма продуктов. А морозильная станция способна превратить в льдину целую улицу. От неё во все стороны уходят трубы, по которым мороз стекает в подземные скважины.

На двери станции Дед увидел свежую надпись: «Вход посторонним строго воспрещён».

Но они-то совсем не посторонние. Поэтому открыли дверь. И сразу почувствовали неприятный запах, от которого хотелось чихать.

Все приборы и машины здесь были покрыты толстым слоем белого инея. Напряжённо стучали насосы и дребезжали в окнах стёкла.

— Вы что, безграмотные! — набросился на них машинист-морозильщик. — Или читать не умеете? Или запаха не слышите?

— Мы помогать пришли, — попытались оправдаться проходчики.

Выглянул второй машинист и замахал на них руками:

— Не нужны нам помощники! — Он бесцеремонно вытолкнул их за дверь. — Уходите подальше отсюда!

Проходчики удивились. Они и раньше знали обоих машинистов. И всегда оба казались такими приветливыми и общительными. А тут…

— Какая муха его укусила? — удивился Некирка.

Но Дед догадался:

— Видишь, земля под станцией просела. Того и гляди — провалится. Тогда лопнут трубы, сломаются агрегаты. А значит — вытечет морозильная жидкость, вырвется газ. И всё полетит в тартарары!

— А морозильщик?

— Кто? Лаврентьев или Амосов? Они отключают приборы, выкачивают из скважин раствор. В этом и есть спасение.

— Опасный пост, — проговорил Некирка.

— А ты думал!

И Лаврентьева и Амосова всегда считали «тихими» людьми. А вот оказалось, какие они храбрые!

Храбрость в обычное время можно и не заметить. Чаще всего люди обнаруживают её в трудную минуту.

Михаил Григорьевич заторопился в шахту. В тёплой бытовке растормошил своих усталых проходчиков:

— Подъём! Возвращаемся на плотину!

И нашлись у ребят силы. Не хлюпики же они! Сумели побороть в себе усталость. Ведь закалка у них метростроевская!

…Плотина тем временем подросла, вот-вот уже скоро упрётся в самый свод. Проходчики трамбуют бетон крепко. Укладывают в него для прочности железные балки. Ставят по бокам распорки — чтобы выдержала плотина натиск воды.

— Эй, кто там зазевался? Давай бетон!

Ледяным сырым холодом тянет из затопленного тоннеля, обвевает разгорячённые лица проходчиков. Но всё глуше становятся звуки за толстой трёхметровой плотиной. Зато чётче слышится, как бьёт кровь в висках…

Мчатся по городу тяжёлые бетоновозы. Прямо на ходу в их кузовах смешивается свежий цемент. «Куда торопятся?» — удивляются прохожие. И невдомёк им, что под их ногами уж третьи сутки идёт отчаянный бой.

В метро всё так же чётко курсируют поезда. Лишь тревожны взгляды у дежурных в красных фуражках. Они-то знают, что творится по соседству. И не отходят от подземных телефонов. Если приблизится к станции опасность, они успеют закрыть аварийные затворы.

Но опасность уже не придёт. Проходчики Дедовой бригады забили последнюю щель в плотине. Плывун дальше не прорвётся!

— Хороша плотина! Видно, что сработана мастерски!

— А теперь рядом будем строить ещё такую же, — сказал главный инженер. — Пусть толщина будет шесть метров.

— Но разве трёхметровая плотина не выдержит? — поразились проходчики.

— Реку остановит, — согласился главный инженер. — Но нам ещё нужно, чтобы она выстояла, когда шахту зальём водой.

Как? Зачем? Тут совсем стало ничего непонятно. Строили, защищали тоннели. Жизнью рисковали. И вот тебе на: затапливать свои же тоннели!

Главный инженер поднял руку вверх, и ропот стих.

— Вы ведь знаете: земля не любит пустоты!

Проходчики согласились. Главный инженер продолжал:

— Из-за того, что треснул забой, из глубин вытекло слишком много плавучей земли. А там осталось что? Пустоты? Вот из-за них и пострадала улица…

Дед только что видел это своими глазами.

Да чёрт с ними, с этими тоннелями! Лучше водой их залить — со всеми пустотами вместе! Лишь бы улицу спасти!..

Ещё прошла одна ночь — проходчики не разгибали спины. Ещё прошёл день — проходчики не выпускали инструментов из натруженных рук.

И только когда уложили в плотину последнюю лопату бетона, залили шахту.

Прощай наша двести тринадцатая!