Самый трудный километр

КРАСНЫЙ ТОННЕЛЬ

Сирена завыла пронзительно и резко, когда её никто уже не ожидал. В недоумении Костя Татаринович застыл на месте.

Тревога! Почему? Ведь уже не должно быть никакой опасности…

— Неужели опять в забое у Скрипникова авария? — удивился Костя.

— Вот не везёт бедняге, — добавил Юра Петухов.

Рассуждать было некогда. Теперь, после прорыва, в шахте объявили строгий приказ: как только прозвучит сигнал тревоги, все сразу должны собраться у защитного затвора.

Землерубы побросали свои дела, выключили инструменты и бегом бросились к воротам.

По пути Костя встретил самого Скрипникова:

— Я думал, у вас авария.

— А я считал, что в вашей бригаде беда случилась, — отозвался Василь Василич.

Тут они увидели, что с другого конца тоннеля торопятся землерубы из бригады Алексея Малышева. Сам он, тяжело топая и отдуваясь на ходу, тащил спасательный пакет:

— У кого несчастье? Кому помочь?

Проходчики всегда были дружными. Один, без поддержки человек в метро работать не может. Таково уж дело подземное — всегда чувствовать локоть товарища. А теперь, после отчаянных сражений, дружба землерубов ещё больше окрепла. И каждый по первому зову готов был прийти на выручку.

Однако непонятно было, кому нужна сейчас помощь.

Все вместе они подбежали к затвору.

У ворот дежурил Вячеслав Павлов.

— В чём дело? — резко спросил его Татаринович.

А тот в ответ молча кивнул в сторону начальника шахты.

И только сейчас проходчики обратили внимание, что их начальник сидит преспокойненько в сторонке и держит в руках часы-секундомер. Как человек подходит, он засекает время.

— Все? — спросил он у Павлова.

— Все, — ответил Вячеслав.

— Закрывайте!

Павлов только нажал кнопку, и ворота послушно поползли поперёк тоннеля. Уже не нужно было с усилием толкать их, как прежде. Не понадобилось и выворачивать рельсы узкоколейки — они автоматически сами отодвинулись в сторону.

— Ровно за десять минут собрались, — объявил начальник шахты. — А теперь можете расходиться. Это была учебная тревога!

Есть поговорка: обожжёшься на молоке, станешь дуть на воду. Вот уж верно! После прорыва придумывали всякие предосторожности.

Поставили, например, в тоннелях такие мощные затворы, что ни один плывун их не пробьёт. Около них по очереди дежурили проходчики. Тех, кто идёт через ворота, записывали в «журнал фронтового участка». Вот как теперь называли промороженный забой!

И вообще, строительство разрослось большое. Пассажирам видны только станции, перегоны между ними. На самом же деле всяких тоннелей в метро много: вентиляционный — чтобы подавать свежий воздух, запасной — чтобы держать запасные вагоны, переходный — чтобы переходить из тоннеля в тоннель; а ещё есть разъезды, служебные помещения, подземные дворы…

И во всех этих местах роют землю проходчики. Разбредутся со своими заданиями. А случись беда — дежурный должен знать, где кого искать. Лучше ведь так: беречься бед, пока их нет.

Да и проходка теперь велась совсем по-другому. Правильнее было бы сказать, что землерубы уже не тоннели сооружали, а возводили подземный мост между двумя берегами: от станции «Лесная» к «Площади Мужества».

Как-то встретился Алексей Малышев с приятелем с другой шахты. Тот его и спрашивает:

— Что, говорят, вы там с какими-то картинами возитесь?

Малышев сразу понял, о чём речь, но решил разыграть приятеля:

— Музей устраиваем.

— Я серьёзно спрашиваю, — обиделся приятель.

— А я серьёзно отвечаю: вешаем картины. Одна рядышком с другой. Каждая пуда по три весом. И всё красные. В память об аварии.

Слухи ходили разные. Всех волновало, когда наконец удастся преодолеть эту коварную преграду на пути метро. Из-за неё задерживалось строительство ещё пяти следующих станций.

Занятная выдалась землерубам работёнка! Непривычно было им укутывать тоннель изнутри в разные оболочки.

Сначала на ребристую тюбинговую поверхность клали слой прочного бетона. Затем тоннель одевали в металлическую сетку — она, как спина ежа, кололась острыми длинными иголками. А сверху всё закрывали толстой бетонной рубашкой. И уж на неё навешивали, как картины, стальные, выкрашенные в красный цвет листы. Их прочно скрепляли друг с другом, и получалась круглая галерея с рельсами внутри.

Кто умел только землю копать, тому здесь делать было нечего. Потому что надо было знать ещё — и как вязать металлическую сетку, сваривать металл, укладывать рельсы.

Соберутся они сразу человек тридцать — сорок. Все со сварочными аппаратами. И посыплются по тоннелю миллиарды лучистых искр. Яркими отсветами запылают красные стены.

Кто-то дотошный подсчитал, что на каждый метр тоннеля нужно прострочить семьдесят метров сварочных швов!

В общем, работы невпроворот!

Бывают люди, которые удивительно умеют в нужную минуту «блистательно отсутствовать». Прямо с детства приобретают такой «талант». Собрались, допустим, пионеры ехать в совхоз помогать убирать урожай — у такого ловкача как раз заболят зубы. Или ещё что-нибудь безотлагательное случится. На первом месте у них — развлечение, отдых, телевизор… Сначала он лучше в кино сходит, во дворе погуляет, а потом, усталый, примется за уроки.

Вырастет — и на работе так же. Все заняты важным заданием, а он найдёт тысячи причин, чтобы увильнуть. Сначала покурит, поболтает, послоняется из угла в угол — уж потом, если успеет, за дело возьмётся.

Михаил Григорьевич не уважал таких людей. Ему даже разговаривать с ними было неинтересно. У него как раз всё получалось наоборот: где трудно — там и он. Только кому-нибудь понадобится помощь — и он тут как тут. А поскольку он многое умел, его услуга оказывалась очень кстати.

Вернулся Тихонович из санатория и узнал, какие дела развернулись в красном тоннеле.

А Вася Некирка спросил его с подвохом:

— Дед, сколько ты специальностей имеешь?

— Пять или шесть, — ответил Михаил Григорьевич. — А что?

— Перечисли.

— Бетонщик, арматурщик, машинист тюбингоукладчика, машинист погрузочной машины, лебёдчик. Вот недавно разряд чеканщика получил. Да, ещё забыл: когда-то я на заводе слесарем работал, ремонтировал трамваи…

Некирка его перебил:

— А там, в тоннеле, требуются сварщики.

Дед привычно прищурил глаза, усмехнулся:

— Что ж, выучусь и на сварщика.

Тихонович считал, что учиться никогда не поздно.

Не сумел он в детстве закончить десятилетку — в партизанском краю не было школы. Так он пошёл учиться уже взрослым. Не постеснялся. Дочь Галочка тогда как раз в седьмой класс перешла, и он в седьмой записался.

Она из школы придёт, погуляет и садится уроки учить. А он с шахты придёт, пообедает и бежит в школу. Дочка уже спать ложится. А он за уроки садится. Трудно было, но всё равно школу закончил. Будет и ещё учиться, если понадобится.

Только в красном тоннеле его бригаде поручили не сварку делать, а рельсы укладывать. Ну а такое задание для них было привычным…

Близился конец многотрудного пути. С двух сторон сквозь подземный мороз шли навстречу друг другу землерубы.

И вот настало время, когда чуткое ухо могло услышать, как стрекочут отбойные молотки за земляной перемычкой. Сходились бригады Скрипникова и Кострикова.

Неотлучно в это время у забоев находились маркшейдеры.

Про этих людей мало кто знает. А ведь они первые помощники землерубов. Как штурман помогает капитану ориентироваться в море, так маркшейдер определяет для проходчиков направление тоннелей. Без них под землёй можно свернуть не в ту сторону и вообще заблудиться.

У маркшейдеров точные инструменты, которые позволяют рассчитать направление так, чтобы встречные тоннели обязательно сошлись вместе.

И всё-таки маркшейдеры всегда нервничают, когда должна произойти эта встреча.

Василь Василич Скрипников, как всегда обстоятельно, готовился к этому решительному моменту. От бригады Кострикова его отделяла всего лишь двухметровая заиндевелая стена. Он распределил проходчиков так, чтобы сразу в восемь молотков рубить породу. Сам стал к погрузочной машине. Пулемётным треском огласился забой.

Через полчаса землерубы остановились перекурить. И вдруг сверху, где работал Гена из Сосново, раздался голос:

— Ой, пика провалилась!

— Куда?

— К соседям в забой, — обрадованно ответил Гена.

— Опять ты меня напугал, — возмутился, но без злости, бригадир. — Я уж подумал — как в прошлый раз… Ну, Геннадий, ну, погоди!

Скоро было пробито второе отверстие, третье… В образовавшейся арке показалось счастливое лицо молодого проходчика:

— Эй, ребята, вали стену!

В обоих тоннелях собралось много народу. Все с нетерпением ждали, когда до конца разрушат крепкую промороженную преграду.

С двух сторон вгрызались в неё полтора десятка отбойных молотков. Проходчики отчаянно крошили неподатливый грунт. Казалось, вот-вот они скрестятся пиками, как мушкетёры.

Наконец, под звуки яростной дроби рухнула последняя преграда.

— Ура-а! — разнеслось по тоннелю.

Настали волнующие минуты. Через земляной проём бригадиры Скрипников и Костриков пожали друг другу руки и обнялись. Вокруг громко зааплодировали.

Победа! Как долго её ждали! С каким упорством боролись ради этого счастливого дня!

И вот теперь осталось только собрать из тюбингов два последних кольца и навсегда сомкнуть их между собой.

Маркшейдеры подгадали с миллиметровой точностью: оба чугунных тоннеля соединились тютелька в тютельку.

Так завершилась долгая и упорная борьба с непокорной стихией. Все горести и огорчения остались позади.