Самый трудный километр

КАКАЯ НЫНЧЕ ПОД ЗЕМЛЕЙ ПОГОДА

Увидеть плачущего проходчика — такое и вообразить трудно! А в день, когда покидали двести тринадцатую шахту, у многих на глазах были слёзы.

Главный инженер утешал:

— Не стоит вешать носа. Мы ещё вернёмся.

Только в возвращение не верилось…

И разбрелись проходчики по разным стройкам. На двести тринадцатой осталось несколько человек. И те занимались совсем не проходческим делом.

В это время профессора с инженерами собрались на большой совет. Думали, как спасти шахту, как сделать так, чтобы не поплыла земля снова.

И придумали.

Нагнать в тоннели космический холод. Ну конечно, не из космоса его взять. А самим создать — с помощью жидкого азота. Он даёт температуру минус сто девяносто шесть градусов.

Каждый школьник знает, что воздух, которым мы дышим, состоит в основном из кислорода и азота. Из воздуха и получают жидкий азот.

Однако дело это неимоверно сложное и дорогое. И ничего из затеи учёных не вышло бы, если бы не помогла ленинградцам вся страна.

Когда в других городах узнали, что произошло в глубинах ленинградской земли, со всех концов нашей необъятной Родины стали присылать метростроевцам жидкий азот. И потянулись к шахте двести тринадцатой вереницы плоских зелёных автоцистерн.

Лето уже наступило. Прохожие по улицам разгуливают в лёгких костюмах. А мимо мчатся «Антарктиды на колёсах», распускают космический холод.

Если опустить в жидкий азот резиновый мячик, он тут же превратится в стеклянный. Урони его на пол — и он расколется на мелкие кусочки.

И упаси тебя — капнуть хоть немножко космической жидкости на руку — вмиг до кости прожжёт холодом!

Но всё обошлось благополучно: никто не обжёгся. Зато азот безотказно выполнял свою полярную работу — творил прочную ледяную преграду в тоннеле.

Наконец учёные сказали: готово! Теперь не меньше года будет держаться мороз под землёй. За это время можно и откачать воду из шахты, и закончить сооружение тоннелей через подземную реку.

Вновь забеспокоились проходчики — все, кто раньше работал на двести тринадцатой. Оббивают пороги у начальства: верните, мол, назад на шахту. Хотим, мол, завершить свою работу.

Что ж, просьбу всех удовлетворили. Только у Тихоновича произошла осечка — его врач задержал.

У проходчиков есть такое правило: при каждом новом назначении в метро делать медицинскую проверку.

Всем врач пометил: «годен». Одному Михаилу Григорьевичу — предписание в санаторий. На что Тихонович человек дисциплинированный, но тут возмутился:

— Не буду выполнять!

Пришлось врачу заняться разъяснениями:

— Они все — ребята молодые. А вы-то — ветеран. Вот и Дедом вас одного зовут. Там, в затопленной шахте, погода не для больных ревматизмом.

Как ни сопротивлялся Дед, пришлось ехать на курорт.

Тем временем «годные» проходчики разделились на отряды. Одни направились чистить двести тринадцатую, другие — рыть тоннель с противоположной стороны, от площади Мужества.

Бригаде Алексея Малышева досталась непривычная работа — качать воду из колодца шахты.

Опустили они в ствол десять толстых пожарных шлангов и подключили насосы. Семь суток качали. На восьмые насосы отказали.

— В чём дело? — забеспокоился шахтный инженер.

— Жижа появилась в колодце, — ответил проходчик, дежуривший у ствола. — Она густая — вроде чёрной сметаны: не берут насосы.

Опустили в колодец бадью. Зачерпнут жижу, вытащат — да прямо в самосвалы. Ещё полторы недели чистили. И опять остановились.

— А теперь что за причина? — недоумевал инженер.

— Не зачерпнуть бадьёй, — отвечали проходчики. — В колодец набилась земля, как чёрный творог.

— Эдак и до чёрного «сыра» доберётесь…

Спустились проходчики на дно колодца. Непривычно было ехать в шахтном лифте. Вязкая глина облепила клеть. По стенам стекала мутная вода. Кругом было черно — ни зги не видно.

К поясу каждого проходчика привязали канат. Сверху в колодец направили лучи мощных прожекторов. Подключили сигнализацию: чуть что — дёрнешь за шнурок — и сразу тебя вытащат наверх.

Землерубы соорудили себе в колодце деревянные полки. Примостились на них. И давай вынимать лопатами плывун-землю. А сами всё ниже, ниже спускаются, пока не достигли входа в тоннель.

Заглянули туда и… поразились.

Во всю длину широкого подземного коридора простиралась тяжёлая гладь моря. Оно казалось безжизненным и таинственным. Не бежала по воде рябь, не плескались волны.

Только у самого входа в тоннель проходчики смогли выйти на топкий илистый бережок. И сразу сквозь резиновые сапоги почувствовали леденящий холод.

Потоптались они немножко. Стали вязнуть. И первым — сам бригадир. Человек он высокий да грузный. Сапоги у него большущие. Как он говорит: «Номер сорок последний, растяжной».

Хлипкая трясина не для его ног. Пришлось срочно дёргать за шнурок: вытаскивайте, мол, увяз!

— Дальше не пройдём, — сказал Малышев, — нужны лодки.

Инженер не поверил:

— Вот уж выдумщики! Флот им подземный подавай! Да такого и не бывает. — И сам собрался в тоннель. Надел высокие болотные сапоги. На каску прикрепил шахтёрскую лампочку. Спустился.

Попробовал пробираться по уступам тюбингов, да далеко не прошёл: на мокрой глине поскользнулся и угодил по пояс в воду…

Всё-таки пришлось завести флот. Доставили в шахту две складные охотничьи лодки, сколотили бревенчатые плоты.

Как раз в это время Костя Татаринович подоспел:

— И нас в моряки возьмёте?

— Конечно, возьмём.

— Тогда — в путь! А узнали хоть, какая погода нынче в шахте?

Вопрос Кости совсем не праздный. Тоннель весь слезился. С потолка капал настоящий дождь. С ребристых тюбинговых стен сползала вязкая глина. Воздух промёрзлый, сырой. Было зябко.

Однако землерубы старались не замечать подземной непогоды. Они радовались, что вернулись в свой тоннель. Ведь всегда самым дорогим и самым ценным люди считают то, что сработано их собственными руками.

Гребут проходчики на лодках по подземному морю. Интересно им — не хуже, чем в «Клубе кинопутешествий».

Попалась мореходам по дороге затопленная погрузочная машина. Костя зацепил её стальным тросом и потащил на буксире.

Возиться в грязи да мокроте — занятие не из приятных. Выпачкаются проходчики — одни белки сверкают.

— Видела б моя мамочка меня такого! — сокрушался Алексей Малышев. — Она мечтала, что я стану зубным врачом, буду ходить в белом халате. Но я ей сразу сказал: не выйдет. Я только прикоснусь к больному — в момент челюсть сверну. Куда мне с такой лапищей! — и он растопырил свою огромную ладонь.

Зато в метро из Алексея вышел непревзойдённый мастер.

Шахту чистить оказалось совсем не просто. Принялись проходчики море выкачивать. Фильтруют его сквозь сено. Убирают воду насосами, выгребают ил скребками. По очереди ходят греться да обсушиваться в тёплую бытовку.

И подземное море быстро мельчало. Скоро и дно показалось — студенистое, хлипкое, вроде киселя. Его лопатой не возьмёшь — стекает. Его ведром не зачерпнёшь — не поддеть. Зато на сапоги глина налипает пудовыми комьями — не поднять ноги. Вот когда ловкий Костя Татаринович и пустил в ход спасённую погрузочную машину. Подбирает ею ил и вперёд продвигается.

По дороге всякие сюрпризы попадались.

Звякнул ковш металлическим звоном. Что такое? Оказалось — полный состав вагонеток похоронен в иле.

Там на насос-пушку наткнулись, тут — на электровоз. Грустно было вести эти раскопки. В самых неожиданных положениях попадались машины. Пустые вагонетки под потолок всплыли. Тяжёлый электровоз почему-то торчком на рельсах поднялся — во время аварии.

Старательно убирали землерубы тоннель после аварии. Изо всех закоулков выгребали грязь. Продували тюбинги сильной воздушной струёй, отмывали водой.

Начальник шахты сначала опасался, что проходчики не захотят возиться с таким неприятным делом. А вышло как раз наоборот. Одна за другой бригады включались в работу.

Вернулся Василь Василич Скрипников. Привёл своих землерубов как раз к тому затвору, который несколько месяцев назад они пытались спасти от страшного наводнения. Увидели они, как развалилась под мощными струями бетонная рама. А вот сами ворота остались целёхонькими. Отворить их и сейчас не сразу удалось.

— Наверное, вода давит с другой стороны, — предположил Скрипников. — Как бы на второе море не натолкнуться.

Для предосторожности вырезали сначала наверху затвора небольшой лаз. Действительно, плюхнулось из него немного чёрной воды.

Скрипников пролез в оконце, увидел: по ту сторону затвора тоннель чуть ли не под самый свод забит песком.

Песок сырой. Зато вода быстро с него стекает — нужно только прорыть в нём канавки. Когда песок просыхает — превращается в мельчайшую пыль. А она всюду набивается. За пазухой, в карманах, в сапогах, под каской — полно песку. Лица землерубов серые. На зубах скрипит. В горле першит. Даже машины останавливаются из-за этой пыли.

До самого забоя — один песок. Тут он смёрзся: накрепко сковал его космический холод. И уже не ковшом погрузочной машины, а пиками отбойных молотков бригада Кости Татариновича скалывала его между железными рёбрами тюбингоукладчика.

Добро хоть кололся этот песок легко: жидкий азот превратил его в хрупкую стеклянную глыбу. Под пиками она мелодично дзинькала и трескалась.

Но сам тюбингоукладчик спасти не удалось. Во время аварии его так искорёжило, будто он побывал в пасти динозавра. Пришлось распилить укладчик на куски и выбросить в металлолом.

…Пока чистили тоннели, страшились, чтобы не столкнуться с новым плывуном. Но космический холод крепко держал реку здесь, на шахте двести тринадцатой.

А вот с противоположного берега — там, где бригада Володи Псюка рыла встречный тоннель от площади Мужества, — всё-таки выплеснулось второе грязевое море. Не удержал его мороз.

И опять забушевала буря под землёй. Хорошо, что теперь затворы сделали надёжные — не пустили они плывун далеко разлиться.

Но работы опять остановились.

Месяц морозили грунт на месте прорыва. Кое у кого из проходчиков на сей раз нервы не выдержали. Зароптали они:

— Не одолеть нам подземную реку!

— Мы её тесним с одной стороны, а она нас устрашает с другой.

Бригадира Псюка такие разговоры даже рассердили:

— Коли кому боязно, пускай уходит на другие шахты!

Строителям метро в любое время необходимы выдержка и мужество. Надо уметь не только штурмовать новые глубины, но и терпеливо восстанавливать старые тоннели.

В столкновении со стихией проявлялась натура каждого. Костя Татаринович и Василь Василич Скрипников показали настоящую смелость и отвагу, Дед — упорство и выдержку, Малышев — терпение и выносливость. У Володи Псюка выявился характер отчаянный. Как только открыли после аварии затворы, он первым проник в затопленный тоннель. Сколотил себе небольшой плотик из тонких брёвен. Погрузился на него со всякими спасательными принадлежностями. Надел поглубже на лоб щегольскую зелёную каску с надписью «БАМ» под козырьком. И отчалил.

Воды в тоннеле набралось чуть ли не под самый свод. Володя едва держался на своём хлипком плотике, то и дело цеплялся каской о потолок. Ухватиться не за что: вокруг тюбинги в наледях. Старался продвигаться осторожно. С плота опрокинешься — не всплывёшь!

Шарит Псюк по своду тонким лучом фонарика. Примечает: нет ли между тюбингами пробоин. И вот…

Внезапно над самой его головой открылась бездна. Попробовал Володя в неё просунуть весло. Далеко оно ушло. Да так ни во что и не упёрлось.

Тогда он сам протиснулся по пояс в расщелину. Осветил фонариком.

И… о диво!

Перед ним заблестел подземный ледяной дворец.

Посередине высились стройные белоснежные колонны. Стены искрились голубыми узорами. Над головой серебрился маленькими звёздочками высокий купол. И стояла тут оглушающая тишина.

— О-го-го! — прижав ладонь к губам, крикнул Псюк.

— О-о-го-о-го-о! — повторило эхо.

Когда он вернулся и рассказал о том, что видел, ему не поверили.

— Почудилось тебе, — сказал начальник шахты. Но на всякий случай вызвал главного инженера.

Во второй раз они уже втроём поплыли к таинственному дворцу. У входа в расщелину поставили лесенку и, поддерживая один другого, проникли внутрь.

Главный инженер сразу определил, как появился ледяной замок:

— Выплыла через трещину непромороженная земля — и осталась эта пустота. Колонны — это скважины для морозильной жидкости. А на потолке заледенели падающие капли. Красиво — ничего не возразишь! Только пустую пещеру над метро мы не оставим. Как море откачаем, так сразу же забьём бетоном.

На прощание они сфотографировались в ледяном дворце. И Псюк на замороженной стене пикой нацарапал: «Вперёд, к победе!»

…Наконец все тоннели очистили от плывун-земли. Кончились подземные бури, подземные наводнения и подземные дожди. В метро установилась нормальная погода.