Семидесятый меридиан

«ЛОДКА» И «САБЛЯ»

Ноябрь 1970 — январь 1971

Предвыборная кампания как бы застыла в ожидании перед финишем. В крупных городах Синда и Панджаба преобладали флаги Партии пакистанского народа из красного, черного и зеленого полотнищ. На одном из них изображена сабля — символ партии. В некоторых районах Карачи на фонарных столбах раскачиваются весы, демонстрируя, что здесь сильны позиции джамаатовцев. Их профсоюз, объединяющий персонал аэродрома, взял верх на очередных выборах в авиакомпании PIA. Об этом напомнила трагедия, происшедшая 1 ноября в аэропорту.

В Карачи встречали польскую правительственную делегацию, прибывшую из Исламабада. Глава делегации и сопровождающие лица обходили шеренгу встречающих. Я прошел вперед, где стояли друзья из польской колонии, и перекинулся несколькими словами с Ежи Вайтковским из торговой миссии. В моей камере была цветная пленка, и я поднял аппарат, чтобы взглянуть на будущий кадр. В этот момент сзади налетела какая-то тень и в метре от меня мелькнул грузовик. Через секунду он врезался в колонну встречающих. Раздался крик и скрежет машины. Она остановилась перед самым зданием аэровокзала. Это был аэродромный «вэн» — машина, развозящая бортпитание. Под ее кузовом смонтировано гидравлическое подъемное устройство.

Наступило минутное смятение. Водитель-убийца был немедленно арестован и изолирован. В момент трагедии на несколько шагов впереди прибывших оказался заместитель министра иностранных дел ПНР Зигфрид Вольняк. Он стал первой жертвой. Под машиной погибли пакистанцы — два ведущих фоторепортера и офицер службы безопасности. 12 человек получили ранения и травмы, среди них посол ПНР в Пакистане Алоизий Бартошек и другие сотрудники миссии, главный редактор газеты «Доон» Джамиль Ансард, мотоциклисты эскорта. Этот день стал днем траура.

По сведениям, просочившимся в печать, шофер-убийца Мухаммад Фирбз принадлежал к террористической группе «Чария», близкой к «Джамаат-и ислами». Ведя машину на шеренгу людей, среди которых были дети, обезумевший фанатик выкрикивал антикоммунистические лозунги, а в момент ареста заявил: «Я полностью выполнил свой долг!»

В этот час убийца не должен был находиться на аэродроме, а завладел машиной сменщика, который в то время спокойно пил чай. Фироз не смог выехать с территории аэропорта, где его ждала машина с сообщниками, которые рассчитывали гранатами проложить ему путь к бегству. Сигнал к покушению Фирозу якобы подал кто-то с балкона аэровокзала.

Как только началось официальное расследование, всякие подробности, кроме коротких коммюнике, исчезли с газетных страниц. Несколько чинов полиции, отвечающих за безопасность в аэропорту, были смещены с занимаемых должностей, а более 20 человек, в том числе три шофера PIA, арестованы. Вскоре последовало заключение, что покушение задумано и осуществлено террористом-одиночкой.

Этот трагический случай характеризовал обстановку в стране: в любой момент могло что-то произойти. Хотя джамаатовцы заявили, что партия, членом которой был Фироз, не имеет никакого отношения к заговору, это мало кого убедило.

…В ночь на 13 ноября циклон необычайной силы обрушился на побережье Восточного Пакистана. Он промчался широкой полосой от Кокс-базара до Кхулны со скоростью 240 км в час, унося тысячи жизней и причиняя огромные разрушения.

Гигантские волны хлынули на прибрежные острова, затопив их. Ураган и водные потоки смели с лица земли целые районы. Такой катастрофы не знала история. Если первые газеты, вышедшие с траурными рамками, писали, что число жертв достигает 300 тыс., то через несколько дней называлась цифра 1,5 млн. Над уцелевшими жителями трех полностью разрушенных округов нависла угроза голода и эпидемий.

Бедствие на Востоке стало главным событием этих дней. Из многих стран немедленно начала поступать помощь пострадавшим. Один за другим на аэродром Теджгаон в Дакке приземлялись самолеты с медикаментами, продуктами, одеялами. Из портов вышли корабли, взяв курс на Читтагонг, вертолеты патрулировали над опустошенной землей, помогая тем, кого пощадил ураган. 20 ноября по всей стране был объявлен траур.

Из Москвы прибыли делегация и грузы советского Общества Красного Креста и Полумесяца. Я встретился с группой эпидемиологов, возглавлявшейся профессором В. И. Покровским. В нее входили врачи Т. С. Кереселидзе и В. С. Минервин.

На следующее утро мы вместе выехали в Ноакхали — один из наиболее пострадавших районов. Джип с трудом пробивался по гребню размытой дамбы и узким дорожкам в сторону моря — к Чар Джаббару. Рвы по обе стороны дамбы были, по существу, братскими могилами. Все больше попадалось у обочин разлагающихся трупов животных, а порой незахороненных людей. Военные власти считали, что здесь погибло 120 тыс. человек и 200 тыс. голов скота.

Увидеть общую панораму бедствия нам помогли французские вертолеты, которые должны были оказать помощь раненым и обеспечить уцелевших жителей пищей и питьевой водой. Перелетев пролив, мы опустились над некогда цветущим островом Хатия. Деревни почти безлюдны, городок в центре острова разрушен. Морская вода залила все колодцы и пресные водоемы. Погибли целые стада буйволов. Их распухшие туши напоминали гигантских жаб.

Порой видны вырванные с корнем, распластанные по земле пальмы. По дорогам и тропам идут цепочками люди, несущие на головах мешочки с рисом, свертки одежды, коробки молока. Они возвращаются в свои деревни с пунктов по оказанию помощи пострадавшим. Уцелевшие участки шоссе превращены в токи. Проходящие машины вымолачивают из перепутанных кип рисовой соломки оставшиеся зерна. Сейчас на счету каждая рисинка. Не скоро просоленная морской водой земля даст новый урожай.

Советские врачи готовы были в любой момент надеть белые халаты и начать работать. Профессор Покровский спросил, какое содействие потерпевшим бедствие может оказать советский Красный Крест. Но военные власти округа сказали, что в этом нет необходимости.

В Дакке готовились к выборам и власти и избиратели. В этом городе повсюду были видны макеты «лодки», символизирующей «Лвами лиг». Победа партии Муджибур Рахмана была предрешена, ее популярность среди 31 млн. избирателей провинции росла с каждым днем. Но случайно в канун выборов Маулана Бхашани, предвидя поражение, снял 15 кандидатур от ННП, заявив, что сейчас все усилия должны быть направлены на оказание помощи жертвам циклона. Количество кандидатов несколько уменьшилось и в других округах.

В полночь 7 декабря, когда умолкли репродукторы, провозглашавшие последние предвыборные лозунги, я был в Карачи. Утром у каждого из 600 избирательных участков города выстроились белые и черные очереди: у одних — мужчины в белых одеждах, у других — женщины в, черных покрывалах. Пункты для голосования для тех и других раздельны. Избирательная процедура предусматривала и другие особенности. Тому, кто получил бюллетень, на правую руку кисточкой наносится знак трудно смываемыми чернилами, чтобы кто-нибудь не проголосовал дважды. Только после этого избиратель удалялся в кабину, где ставил штампик против символа и фамилии своего кандидата.

«Это день не только политических партий и 1570 кандидатов, вышедших на выборную арену, — писала газета «Сан», — это день миллионов избирателей и всего пакистанского народа».

С утра я отправился по избирательным участкам и побывал на нескольких из них, где голосовали мужчины, в том числе в наиболее бурном районе — Назима-баде и в пригородной деревне Голимар. В бюллетене для голосования на первом участке баллотировалось восемь кандидатов, на втором — десять.

Вскоре после полудня стало ясно, что «Авами лиг» одержала победу в 119 округах из 162. В западных провинциях уверенно лидировала партия З. А. Бхутто, получившая абсолютное большинство в провинциях Панджаб и Сипд. Газеты отметили, что в выборах участвовало около 70 процентов избирателей из 56,9 млн. По всей стране произошло лишь несколько случаев нарушения порядка, когда потребовалось вмешательство полиции и был обнаружен ряд мелких недочетов в организации выборов, которые следовало учесть 17 декабря при выборах в ассамблеи провинций.

Ход выборов производил благоприятное впечатление. Народ был организован и дисциплинирован. Если образовывалась длинная очередь, то люди усаживались на корточки и мирно беседовали.

Итак, «лодка» и «сабля» вышли на финишную прямую. Выборы, состоявшиеся 17 декабря, подвели черту. Для многих результаты их были неожиданными, но, как мы увидим далее, вполне закономерными.

Весь декабрь пришлось провести в пути: сначала — районы, пострадавшие от циклона, затем дважды я пересек Западный Пакистан от Карачи до Пешавара и обратно. Мне довелось увидеть многотысячные митинги и демонстрации в Дакке, торжество победителей в Хайдарабаде, Мултане и Лахоре и настороженный «нейтралитет» столицы.

Главным итогом выборов была триумфальная победа «Авами лиг» в Восточном Пакистане и Партии пакистанского народа в Западном и сокрушительный разгром правых сил, которые долго не могли оправиться от шока.

Окончательно картина определилась 19 января, через день после выборов в округах, над которыми пронесся циклон. «Авами лиг» получила мандаты в Национальную ассамблею от всех девяти округов, потерпевших бедствие, и 20 мест из 21 — в провинциальное собрание.

В результате из 300 мест в Национальной ассамблее 160 принадлежало «Авами лиг». Это означало абсолютное большинство в масштабе всей страны. Кроме того, партия имела право занять семь мест из 13 резервированных для женщин. В бывшем Восточном Пакистане партия лишилась только двух мест. Одно из них получил президент Демократической партии Нурул Амип, второе — независимый кандидат Раджа Тридив Рой.

Партия пакистанского народа получила 81 депутатский мандат, независимые — 16, Мусульманская лига (группа А. Каюма) одержала победу в девяти округах, ННП (А. Вали-хана) — в шести, «Джамиат-и улама-и ислам» (группа Г. Г. Хазарви) — в семи округах.

Остальные четыре правых партии смогли послать в ассамблею всего 20 депутатов, из них «Джамаат-и исла-ми» — четырех депутатов. Партия пакистанского народа получила право сформировать правительства в Панджа-бе (ИЗ из 180 мандатов) и Синде (32 из 60 мандатов). В Северо-Западной пограничной провинции и Белуджистане создавались коалиционные правительства с лучшей позицией у депутатов от ННП А. Вали-хана.

Поражение правых сил было полным: достаточно привести два примера. Бывшая правящая Мусульманская лига, расколовшаяся на три группировки, выставила 375 кандидатов, а получила 18 мест. «Джамаат-и ис-лами» делала ставку на 148 своих претендентов, а получила большинство всего в четырех округах.

Выборы окончены. Исчезли с улиц Дакки макеты «лодок», вложены в ножны фанерные «сабли», сняты с фонарных столбов «весы», не оправдавшие надежд джамаатовцев. После месячных «предвыборных» каникул вновь открылись университеты и колледжи. Пришла пора выбора пути, по которому пойдет страна, пора выполнения обещаний, которые авансом оплатили избиратели, решения назревших социальных и экономических перемен.

Развалились, как карточные домики, многие партии, а их лидеры, считавшие себя столпами политической жизни пакистанского общества, получили наглядный урок, лишившись привычных депутатских мандатов. Близкая к правительственным кругам «Пакистан таймс» писала: «Страна переживает демократическую революцию под покровительством военного режима, что является примером феноменальным, не имеющим параллелей в современной истории».

Заявление это было не только откровенно верноподданническим, но и чересчур оптимистичным, ибо невозможно было предугадать, до какого предела указанное «покровительство» будет распространено. Армия также еще не сказала своего слова, а оно нередко оказывалось решающим. Не менее сложно было предсказать, какие усилия приложат правые партии для укрепления своих пошатнувшихся позиций и нейтрализации влияния левых сил. Для этого они располагали необходимыми материальными и пропагандистскими средствами.

В предвыборной борьбе широко использовался весь арсенал средств, выработанных западной «демократией». Платные агитаторы, мнимые разоблачения, личные выпады и спровоцированные столкновения живо напоминали известный памфлет Марка Твена «Как меня выбирали в губернаторы».

Вскоре после выборов из Лахора в Карачи одним самолетом прилетели лидеры двух фракций расколовшейся Мусульманской лиги М. М. Даултана и А. Каюм-хан. Возле трапа их окружили репортеры.

— Произошли ли между вами во время полета какие-нибудь переговоры или дискуссии? — таков был один из первых вопросов.

— Я летел в туристском классе, а м-р Даултана в первом, — перехватил инициативу Каюм. — Поэтому мы не могли общаться. Впрочем, это обычная дистанция между простым человеком и привилегированным.

Страна вступила в новое трудное полугодие. Все превосходно сознавали, что судьба демократизации общества зависит от выработки новой конституции. Если для ее принятия необходимо две трети голосов в Национальной ассамблее, то единственным условием мог быть только взаимный компромисс Муджибур Рахмана, твердо стоящего на позициях Восточного Пакистана, и Зульфикара Али Бхутто. В сложившейся обстановке на него и Партию пакистанского народа делалась ставка как на защитников интересов Западного Пакистана.

Видный публицист Масгар Али-хан, анализируя обстановку, предупреждал: «Если две партии не смогут прийти к соглашению, это вызовет серьезные осложнения, так как конституция должна отвечать интересам различных районов страны, если она рассчитана на длительное действие. З. А. Бхутто заявил также, что ввиду географического положения страны, разделенной на два «крыла» территорией Индии, ни одна из двух победивших партий не имеет поддержки в другом «крыле». Поэтому лучшим решением вопроса было бы создание коалиционного правительства в центре. Для этого важно, чтобы Муджиб и Бхутто немедленно встретились и приступили к обсуждению конституционной проблемы. Результаты этих переговоров столь важны для будущего Пакистана, что ничто не должно им препятствовать».