Сердце монстра

Глава 25

КЭТИ

Я пришла в себя, и первое, что меня поразило, была мигрень от похмелья хлороформа.

Я не двигалась. Проснуться в плену и проснуться рядом с разъяренным, жестоким любовником ― это почти одно и то же.

Расслабила тело и медленно дышала. Прислушивалась к любым звукам ― голосам, телевизорам, шагам, движению на улице; к любой подсказке, которая могла бы сказать мне, где я нахожусь.

Легла на мягкую поверхность, похожую на кожаный диван, а на мое тело была накинута ткань. Я чувствовала, что тюль моего платья все еще обернут вокруг меня, но ножа, который должен был вонзиться в мои ребра, уже не было.

Мой похититель завернул меня в одеяло и положил на кушетку? Оставил меня одетой? Казалось, они будут вести себя хорошо, как только узнают, что я очнулась.

По звуку машин вдалеке поняла, что мы все еще в городе, но кто бы, ни был со мной, они ничем не выдавали себя. Никто не разговаривал и не ходил вокруг, и я не чувствовала никакого запаха, кроме… нотки металла, смешанного с запахом лосьона после бритья, как будто он смыл кровь своих убийств, но не смог полностью избавиться от запаха.

Ром.

Я открыла глаза.

Он сидел, наклонившись вперед на коричневом кожаном кресле. Лыжная маска свисала с его больших рук, а голова низко висела, когда он смотрел в пол. его каштановые волосы падали на лоб, влажные, словно их только что вымыли.

― Что? ― я прочистила горло от боли при разговоре, когда его глаза встретились с моими, ― На. Самом. Деле. Блядь, Ром? ― Я поморщилась, приподнявшись на локте, чтобы сесть, и заметила, что мои запястья стянуты пластиковым хомутом. ― Ты шутишь? ― Я подняла их перед собой и широко раскрытыми глазами посмотрела на него.

― Расслабься на минуту, женщина. Я сейчас все объясню.

― Расслабиться? ― закричала, а затем схватилась за горло. Жжение было мучительным.

Он вскочил и схватил стакан воды со столика рядом с диваном.

― Выпейте это. Это просто наркотик, который ты вдыхала.

― Просто наркотик, который я вдыхала? Ты себя слышишь? ― Шок проходил, и ярость зарождалась. Я схватила воду двумя связанными руками и выпила ее. Мне нужна была вся сила, которую могла дать вода, чтобы убить человека, стоящего передо мной.

― Мне нужно было вытащить тебя оттуда тихо и быстро, ясно? Если бы это был не я, это были бы русские. Я разгадал их план как раз вовремя, чтобы сделать то, что должен был и вытащить тебя.

― Ты заставил меня дышать хлороформом! ― Я задохнулась от ожога. ― Мое горло сейчас в аду, и я могла умереть. Ты знал…

― Что хлороформ не очень стабилен в организме в больших дозах? Да, я знаю, Кэти, ― сказал он без малейшего раскаяния.

― Значит, ты был готов рискнуть моей жизнью. И жизнью Данте? ― Мой голос повысился при мысли о том, что Данте улыбнулся мне на секунду, а потом…

― Данте нужно научиться воспринимать окружающую обстановку, а не твою задницу.

― О, будь серьезным, Ром. Мы даже не встречаемся. Не веди себя так, будто мужчина не может положить на меня глаз. ― Я подумала, смогу ли я воткнуть каблук в один из его ботинок.

― Мы больше не встречаемся. Ты выбрала меня на том балконе, женщина. И ты вонзила свои когти так глубоко, что я уверен, ты чувствуешь мои кости.

― Мы ничего не прошли. Только не после того, как ты, черт возьми, похитил меня! ― Наставила на него палец. ― Ты мог убить нас.

Он усмехнулся и сел рядом со мной на диван. Я упала на него, не в силах удержать равновесие со связанными руками. Часть воды выплеснулась из чашки.

Я уставилась на нее, а затем посмотрела на него, прежде чем вылить холодную жидкость прямо на его причиндалы.

― Какого хрена, женщина! ― Он вскочил, брызгая слюной и вытирая промежность.

Я уронила чашку на пол, но продолжала смотреть на него.

― Я не люблю, когда меня таскают без сознания, и не люблю, когда меня накачивают наркотиками.

В его глазах что-то заплясало. Он отступил назад и сел в кожаное кресло, положив руки на спинку, и ухмыльнулся мне. Лыжная маска все еще качалась в его руке, насмехаясь надо мной.

― Ты же знаешь, что я лучший в своем деле, верно? Я не собирался давать тебе хлороформ, зная, что доза может быть нарушена и убить тебя. У нас есть связи с фармацевтическими компаниями по всему миру. Препараты, которые я использую сейчас, гораздо более совершенны. Ты вдохнула химическое вещество, которое просто вырубило тебя, но совсем не повредило твоему организму. Хотел бы сказать то же самое о том, что ты делаешь со мной. ― Он пробормотал последнее слово себе под нос, глядя в потолок.

― Я не вредна для тебя, ― выпалила я. Сейчас это был защитный механизм, потому что в голове прокручивалось то, что он сказал. Ром использовал дорогие наркотики, которые, вероятно, не должен был использовать, чтобы доставить меня сюда. Для чего?

― Ты самый токсичный химикат, известный человеку, Каталина. Ты красивая женщина, умная и, как оказалось, знающая об этом. Ты знаешь, что ты сильна, но мне интересно, знаешь ли ты, насколько. Это делает тебя опасной, нестабильной и крайне неустойчивой, особенно учитывая, что весь этот чертов город, кажется, ищет тебя.

― Я не понимаю эту шараду. Не понимаю ничего из этого. У меня даже нет столько на Джорджи. Ты драматизируешь и перегибаешь палку. ― Я пошевелила запястьями. ― Аргх! Вытащи меня из них.

― Происходят события, и я не совсем понимаю, кто в них замешан. Так что это дает мне немного времени, чтобы разобраться с этим.

― Что значит "кто замешан"? Ты не мог сказать Бастиану и Марио? Они не связаны со своими заклятыми врагами, Ром. Это, ― я подняла руки и помахала ими перед своим лицом, ― блядь смешно.

― Это не так. Мне нужен день или два, чтобы во всем разобраться. И мне нужно, чтобы ты терпеливо сидела, пока я это делаю.

― Когда это я давала тебе понять, что терпеливая, идиот! ― закричала я, в ярости ерзая на диване. ― Я последний человек, который будет сидеть и ничего не делать. Какая у тебя информация? Давай позвоним Бастиану и разберемся с этим.

― Он может быть замешан. Я ему ничего не скажу.

― Он поймет, что ты меня похитил.

― И к тому времени буду знать, могу ли я ему доверять.

― Как мы это выясним?

― Нам не нужно ничего выяснять.

― Аргх! ― закричала я и ударила кулаками по ногам. ― Вы все идиоты, вы понимаете это, да? Было до смешного легко проскользнуть мимо вас всех сегодня вечером, чтобы остаться с Джорджи наедине. Я умею находить подсказки, умею заставить людей доверять мне, умею решать недостающие уравнения. Я нужна тебе. Вам всем нужна. И без меня ты потерпишь неудачу. Ты что-то упустишь. А я буду визжать. Я найду способ сбежать к Бастиану. Ты знаешь, что найду.

― Каталина, почему ты не можешь просто сотрудничать?

― Потому что я не рождена для этого, и мы с тобой оба это знаем.

― На этот раз мне нужно, чтобы ты позволила мне быть боссом, Клео.

― Этого не случится, Ром.

― Да будет так. ― Он вздохнул и встал, чтобы положить лыжную маску на черный шкаф возле двери. Над ним висела обветренная деревянная плита с металлическими крючками. На каждом крючке висела связка ключей. ― Какую комнату ты хочешь?

― Какую? ― Я заколебалась, а потом проговорила. ― Я здесь не останусь.

Он хмыкнул.

― Ты останешься с мужчиной, которого едва хочешь, чтобы он к тебе прикасался, но отказываешься остаться со мной.

― Мне было хорошо от прикосновений Бастиана, ― ответила я, готовая спорить с ним о чем угодно в этот момент.

― Тебе подойдет моя комната. У меня нет всех этих штучек и свистков, как у Бастиана, но у меня есть кровать. Тебе нужно поспать. ― Он взял один брелок и покрутил его на пальце, улыбаясь мне. ― Может быть, чтобы выместить злость.

― Мне не нужно ничего вымещать. Я могу контролировать свой гнев. Мне нужно, чтобы ты развязал меня, ― я вывернула запястья, и пластиковые стяжки впились в них, не сдвигаясь с места, ― чтобы я могла задушить тебя.

― Каталина. ― Он хмыкнул и подошел ко мне. ― Я только что спас тебе жизнь. Не высовывайся из-за меня, а? Только несколько дней, может быть, неделю.

За все годы самостоятельной жизни поняла одну вещь: если меня не держать в курсе дела, то я буду забыта и бесполезна. если ты бесполезен, то ты не нужен, а это никогда не было хорошей вещью в семье. Рому нужно было поделиться тем, что он знал.

К черту его и его ожидание. Я направилась на кухню. До нее было всего десять шагов.

Один шаг, и глаза Рома расширились.

Два шага, и я решила схватить ближайший нож в блоке.

На третьем шаге Ром сделал выпад, и его руки взметнулись вверх. Он по-прежнему был одет во все черное и двигался как чертов ниндзя.

На четвертой ступеньке я потянулась вперед, уверенная, что смогу его обойти и перехитрить.

Он обхватил меня одной большой рукой за талию и подтянул к себе.

― Почему ты всегда хочешь со мной драться?

Я металась, как маньяк в бальном платье.

А разве это не так? Я боролась за свободу от своего любовника. Если это не звучит достаточно извращенно, он связал мне руки и тащил меня обратно в свою комнату, словно я была его пленницей.

― Ты не удержишь меня здесь, ― твердо сказала я, потеряв силы выть в воздух.

Он взвалил меня на плечо, как пещерный человек, несущий свою еду домой.

― Это происходит, Кэти, с твоего согласия или без него. Хотя с ним будет комфортнее.

Мы, наконец, дошли до конца коридора, и Ром распахнул дверь своей спальни. По какой-то причине я ожидала, что там будут цепи, оружие, ножи и все черное. За все годы нашего знакомства я ни разу не заходила в то место, где он спал.

Оттенки серого и черно-белый декор очеловечили его и заставили меня задуматься, хочет ли он нормальности, которая была у некоторых его ровесников. Украсил ли он это пространство, чтобы убежать от жизни семьи?

― Отпусти меня, ― пробормотала я, оглядываясь по сторонам через его плечо. Он, должно быть, услышал, что мой интерес изменился, потому что позволил мне сползти по его телу и отступил назад, чтобы я могла осмотреть пространство.

― Ты украшаешь это место? ― спросила я, указывая на фотографию женщины и мужчины за столом, он прикуривает ей сигарету.

― И что с того, что я это сделал? ― ответил он, его голос был хриплым.

― Мне нравится. Что-то вроде итальянской романтики 50-х годов и современного дизайна. Я такого не ожидала. ― Пожала плечами и провела рукой по фотографии, которая висела над его комодом. ― Ты их знаешь?

― Нет. Просто фотография, которую я когда-то любил, ― пробормотал он, глядя на нее. Он покачал головой, и прядь его темных волос упала на лоб. Он отвернулся и сказал. ― Это не важно. Забудь о фотографиях. Ты останешься здесь, если собираешься сотрудничать.

― А если решу, что не собираюсь сотрудничать? ― Я подняла бровь и села на кровать, покрытую меховым пледом. Он сразу же согрел меня. Мне стало интересно, сколько раз он действительно спал на ней, и сколько раз на ней спал кто-то еще. Ревность пришла быстро. ― Я не хочу спать там, где ты спал с другими.

Один уголок его рта приподнялся, и на щеке появилась ямочка, которую я редко видела. Он достал ключи из кармана и вставил один в едва заметную щель между стеной и фотографией.

― Если хочешь, ― стена выдвинулась вперед, открывая нам потайной вход, ― ты можешь спать там.

Любопытство убило кошку, но я решила, что у меня есть одна или две жизни в запасе. Потянулась к потайной двери. Обхватив ее пальцами, я подняла на него глаза.

― Ты же не собираешься убить меня здесь, правда?

― Я должен был бы, но я мазохист из-за боли, которую ты, несомненно, причинишь мне в будущем.

― Грустно ли мне признавать, что я с тобой одного мнения? ― прошептала я.

Палец Ром провел по моей ключице.

― Мы мчимся на скорости к крушению поезда, понимаешь? И я не могу остановиться. Хочу этого с тобой. Я борюсь за это с тобой. Но это не закончится хорошо.

― Почему?

― Я всегда буду ставить семью на первое место, и меня воспитали так, что я никому не доверяю.

Моя грудь сжалась.

― Ты не говоришь о своем воспитании.

― Мне нечего сказать.

― Бастиан сказал, что твой отец…

― Он был лжецом. Я лишил его жизни за это. И бы сделал это снова. ― Темнота в его глазах углубилась, и он посмотрел вниз, словно воспоминание отягощало его взгляд. ― Он дал мне эту цепочку. И теперь она напоминает мне, что каждая часть семьи связана, но достаточно одного звена, чтобы разорвать нас всех.

Я кивнула, понимая силу мафии, но также и то, насколько она хрупка.

― Это не твоя обязанность ― держать нас всех вместе.

― Это так. Я монстр. Я защищаю нас. Спасаю семью, прежде чем спасать кого-то еще.

Я вздохнула.

― Мы стремимся к одной и той же цели.

― Да, но когда я с тобой, монстр затихает. Я начинаю думать, что его преданность отличается от моей.

Я покачала головой.

― Беспокойся о защите семьи, Ром.

Его язык пробежался по зубам.

― Это касается и тебя, Каталина.

― Я никогда не стану одной из семьи. Неприкасаемой, конечно. Но не частью семьи.

Он поцеловал меня, и на этот раз поцелуй был мягким. Его губы были нежными, когда они терлись о мои, а его рука на моей челюсти успокаивала мои переживания. Я растворилась в нем, потому что это было место, которому я всегда принадлежала, единственное место, где я чувствовала себя в наибольшей безопасности и больше всего боялась. Никто не хочет потерять свою безопасную гавань, а у Рома была возможность вырвать у меня мою. Сердце боролось само с собой. Буду ли я частью семьи, которую он всегда защищал, или стану вредить им всем?

Я задавалась вопросом, не уничтожит ли меня однажды человек, который поддерживал меня.

До тех пор я впитывала его вкус, чувствовала его и цеплялась за надежду, что, возможно, мы сможем быть вместе в семье.

Он отстранился и прислонился своим лбом к моему.

― Моя кровь ― это твоя кровь, детка. Я обещаю тебе это.

Кивнула, потому что не стала бы спорить с ним сейчас, не после такого нежного поцелуя.

― Я покажу тебе комнату. ― Он отступил назад, разрывая нашу связь, и жестом попросил меня сделать шаг вперед. ― Ты нужна мне здесь на несколько часов, пока я собираю информацию.

Я открыла рот, чтобы возразить ему.

Он прервал меня.

― Если я получу нужную информацию, то сначала поделюсь ею с тобой. Ни с кем другим.

― Ты думаешь, я поверю, что ты не позвонишь Бастиану? ― Выпятила бедро, пытаясь выглядеть угрожающе, хотя мои руки все еще были застегнуты, а я была в чертовски пышном, слишком откровенном платье.

― Наши отношения должны строиться на доверии, ― попытался он, приподняв бровь.

Я надула губы и начала идти по темному коридору тайного входа.

― Ты никому не доверяешь, Ром. ― Это была проблема между ним и каждым человеком в его жизни. Отец сломал его, и, возможно, бывшая невеста тоже.

Я услышала его шаги позади себя, и мы подошли к темной дубовой двери. Повернула ручку, не дожидаясь его разрешения, и вошла в комнату, обитую кожей и богатыми, роскошными кремами. С одной стороны стояла кровать королевского размера, с другой ― большой письменный стол, увенчанный четырьмя компьютерными мониторами.

― Комната для тебя и твоих любовниц? ― Мой желудок скрутило от ревности.

― Нет. Своего рода убежище. Ты единственная, кто был здесь.

Мышцы, свернутые на моей шее, расслабились.

― И что? Ты хочешь, чтобы я осталась здесь? Вместо убежища это тюремная камера.

― Не будь такой чертовски драматичной. У тебя есть все. Вон там есть ванная и…

― Там нет окон! ― Я повернулась к нему и уставилась на то, как смешно он себя ведет. ― Тебе нужно начать говорить, иначе я начну сходить с ума. Что, по-твоему, происходит?

― Думаю, что ты сейчас слишком неустойчива, чтобы я мог поделиться с тобой этим. ― Он подошел к своим компьютерам и начал отключать их от сети.

― Ты издеваешься надо мной? ― закричала я и бросилась к нему, чтобы ударить его по спине двумя кулаками. Было ощущение, что я бью кирпичную стену. ― Развяжи меня сейчас же. Забудь о Бастиане. Я звоню Марио.

Он повернулся с проводами в руках и широкой улыбкой на лице.

― Ты не в том состоянии, чтобы спорить, Кэти.

Я находилась в скрытой комнате с убийцей, который мог очень легко избавиться от тела. Единственные люди, которые могли бы скучать по мне, были Бри, Вик и, возможно, он.

Он был прав. Я была не в том положении, чтобы спорить или говорить ему, что делать. Я должна была умолять, разрабатывать стратегию, что угодно. Большинство людей в этот момент испугались бы. Но я никогда не боялась, что Ром причинит мне физический вред, хотя видела, как он ломал кости моему бывшему парню. Вместо страха, который должна была чувствовать, чувствовала только разочарование.

― Я буду спорить сколько угодно. Это глупо! ― Когда топнула ногой, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он уставился на нее. Не успела я опомниться, как он разразился смехом. Ром, мой серьезный волк-одиночка, наклонился и расхохотался во весь голос. ― Ты сейчас издеваешься надо мной? ― Я поджала губы, чтобы не присоединиться к нему. Наверное, выглядела нелепо, стоя там со связанными руками в бальном платье и на каблуках.

Все это было нелепо.

У него вырвался смешок, и он поднял голову, по его лицу текли слезы.

― Не могу поверить, что ты командуешь мной, даже связанная и в моей полной власти.

Наш смех все нарастал и нарастал. Я пыталась остановиться, но он просто вырывался из меня снова и снова.

― О, Боже мой. Я не могу остановиться.

Он покачал головой и не повернулся ко мне.

― Если я буду смотреть на тебя, я никогда не смогу остановиться.

От этих слов я сползла на бежевый ковер и покатилась со смеху.

Он схватил меня за талию и усадил к изножью кровати. Изучал меня, как бы проверяя, удобно ли мне там хихикать, а потом сел рядом со мной, плечом к плечу.

Мы позволили радости разлететься по стенам. Почувствовала, как расслабилась посреди его убежища, комнаты, которая, по сути, стала бы моей тюремной камерой, если бы я согласилась.

Я хотела контролировать все. Чувствовала это глубоко в своих костях, жаждала этого везде, куда бы я ни пошла. Мир был жесток ко мне, а я, в свою очередь, хотела быть жестокой к нему.

И все же, сидя на полу рядом с ним, не хотела ничего большего. Я вздохнула.

― Как долго, по-твоему, я буду сидеть здесь взаперти?

― Всего день или два. Я буду возвращаться каждые несколько часов.

― А если не вернешься? Почему здесь, а не там?

― Я не верю, что кто-то не придет искать, и мне нужно, чтобы ты была спрятана, пока не проясню детали. ― Я открыла рот, чтобы задать еще вопросы, но он поднял руку. ― Каталина, я расскажу тебе, когда у меня будут факты.

― Мне не нравится быть в чьей-то власти, Роман. ― Я призналась ему в том, что он уже должен был знать.

― Потому что ты когтями пробиваешь себе дорогу в мир, Клео. Иногда тебе нужно позволить кому-то другому разорвать его на части. Это будет приятная перемена, да?

― И это для меня, а не для того, чтобы избавиться от меня?

― Не оскорбляй меня, женщина. Я мог бы легко сделать это сегодня не один раз.

Кивнула. Перехитрить Рома было невозможно. его обучал собственный отец, и я знала из рассказов, что он был лучшим.

― Возможно, да. ― Я сказала то, что мне говорили столько раз. ― Но ты не твой отец, Ром. Стал бы он держать меня здесь?

― Я не знаю, какое отношение он имеет к этому. ― Он с любопытством посмотрел на меня.

― Пытаюсь понять, умно или глупо то, что ты делаешь. Что проще ― убить меня или пойти искать любую информацию, которая, по твоему мнению, есть о том, что ты мне не скажешь? ― Я пожала голыми плечами.

Ром посмотрел на них и встал, чтобы взять с кровати одеяло и завернуть меня в него. Как раз когда он закрывал меня спереди, прошептал:

― Мой отец убил бы тебя. Возможно, задолго до сегодняшнего вечера.

― Почему? ― выдохнула я.

― Он не любил осложнения. Он ненавидел их, на самом деле. Вместо того чтобы женщина могла испортить мое или его сердце, она была бы мертва.

― Звучит безжалостно.

Он опустил края одеяла на мою грудь, после того как я завернулась в нем, как гусеница в коконе.

― Безжалостность не всегда приводит к вершине. Он стал самоуверенным, настолько самоуверенным, что переступил черту семьи.

― Мне жаль, что ты потерял его, Ром.

― Почему? Его смерть ― хорошее напоминание о том, что даже те люди, которые всю жизнь были непоколебимы, могут полностью измениться. Он многому меня научил, правда, ничему хорошему, кроме как доверять только себе и никому другому.

― Не каждый изменится так, как он.

― Саша тоже лгала. Все лгут. если ты выживший, и жизнь ставит перед тобой достаточно препятствий, ты сделаешь то, что должен.

― Или ты пожертвуешь собой ради того, кто хочет выжить больше, чем ты. ― Я верила в то, что говорила, до глубины души. ― Я тому подтверждение.

― Ты воин, Каталина. Твой отец гордился бы тобой.

Я поковыряла ноготь, позволяя его словам задержаться.

― Он не гордился, Ром. И сейчас бы не гордился. Я все еще пытаюсь вписаться в общество. Все еще пытаюсь делать то, для чего, по его мнению, не предназначена. Для него я была рождена для чего-то большего, лучшего, чем то, что делала тогда и что делаю сейчас.

― Ты рождена для чего-то большего. И ты все равно достигнешь того места, где хочешь быть, даже если это не то место, где ты сейчас. ― Он провел рукой по моей челюсти и повернул меня так, чтобы я встретилась с его глазами.

Я рассматривала его лицо, его темные брови, которые обычно нахмурены, сильную линию челюсти и его щетину. Мне захотелось снова почувствовать его на своей коже.

― если я дойду до того места, ты будешь там со мной? ― пробормотала я, не уверенная, что хочу услышать его ответ.

Он наклонился и взял мой рот в рот. Он вкусил единственное, чего я когда-либо действительно хотела: мое собственное уничтожение и спасение, переплетенные вместе в моей любви к нему. Он либо поставит меня на колени, либо спасет меня от самой себя.

Чувствовал ли он то же самое по отношению ко мне?

Мы потеряли себя друг в друге на минуту, может быть, на час.

Когда, наконец, отстранилась от него, решила одну вещь. Доверие возникает только тогда, когда ты даешь человеку повод поверить в тебя.

― У тебя семьдесят два часа, Ром. Я останусь здесь до тех пор.

Левая сторона его рта приподнялась.

― У тебя нет особого выбора, Приманка-Кэт.

― Я думаю, что ты выслушаешь меня в любом случае, ― бросила я в ответ, совсем не уверенная в этом.

Он усмехнулся и поднялся на ноги, затем схватил меня за бицепс и тоже поднял.

― Все, что поможет тебе лучше спать в моей постели. ― Мужчина подмигнул мне, как будто мы внезапно оказались в шутливых отношениях. Ром, главарь самой безжалостной мафии Америки, хотел поиграть.

И я не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по моему лицу, потому что эта его сторона согрела что-то во мне, что было холодным в течение очень долгого времени.

― Я уверена, что единственное, что поможет мне спать по ночам, это то, что ты освободишь меня от этих стяжек. ― Я помахала ими перед нами.

Возвышаясь надо мной, он скрестил руки на своей черной толстовке.

― Не думаю, что смогу.

― Ром! ― простонала я.

Затем увидела, как его глаза проследили вниз по моему телу, и оно сразу же вспыхнуло. Я всмотрелась в его лицо и увидела, как он облизывает эти мягкие губы. Мой взгляд стал жадным. Материал толстовки скрывал татуировки, которыми я была одержима, но не контур его мышц. Она натянулась на его бицепсах так, будто швы вот-вот разойдутся. Ром никогда не мог надеть что-то мешковатое на эти мышцы. Он был слишком большим, большим во всех нужных местах.

Я сделала шаг назад, когда он сделал один шаг вперед.

― Может быть, мне нужно воспользоваться положением, в котором я тебя держу на сегодняшний вечер.

Я подняла подбородок.

― Может быть, если держать меня на привязи, я достигну того кайфа, который так долго искала. В последнее время никак не могу его достичь.

Он покачал головой.

― Приманиваешь и дразнишь меня, да?

― Я ничего такого не делаю. ― Отвернулась от него и зашагала по комнате в платье, которое, знала, ему нравилось видеть на мне, даже если он ненавидел любого другого мужчину, видящего меня в нем. ― Я просто говорю правду.

― Ты чертовски хорошо знаешь, что я возбуждаю тебя каждый раз, когда прикасаюсь к тебе.

Мои соски напряглись от глубокого тембра его голоса.

― Правда? ― Он подошел ко мне, и я отступила к стене. ― А что, если я притворяюсь?

Он прижался ко мне всем телом, и от одного прикосновения его длины к моему животу я застонала.

― Со мной ты не сможешь притвориться, даже если попытаешься. Я детонатор твоей бомбы, женщина. Ты воспламеняешься каждый раз, и я люблю смотреть, как ты взрываешься в прекрасном хаосе вокруг меня.

― Зажги меня, Ром. Я лучше почувствую этот чертов фейерверк.

Его руки переместились к вырезу моего платья. Прежде чем я успела запротестовать, он разорвал его посередине. Платье порвалось до самой юбки, оставив мою грудь открытой для него.

― Я собираюсь сжечь этот материал, ― пробормотал он почти про себя, прежде чем взять одну из моих грудей в рот. Он сосал так сильно, что мне пришлось закинуть руки ему за голову и опереться на его плечи, чтобы не упасть от удовольствия и боли.

― Ром, ― задыхалась, ― я здесь всю ночь, ты знаешь, и следующую ночь, и, в общем, целых семьдесят два часа.

Он лизнул выпуклость моей груди, и я задрожала.

― Мне нужно работать.

― Поработай надо мной. ― Я задержала взгляд на нем на секунду, прежде чем он покачал головой и снова поцеловал меня.

Я подняла руки назад над его головой и опустила, затем задрала его черную толстовку и провела руками по его прессу. Обхватила одной ногой его бедро, чтобы прижать его ближе к своей сердцевине, где хотела его всегда. Навсегда соединиться с ним на другом уровне, вдали от беспорядка, который на нас навалил мир.

Я стянула его толстовку через голову, когда он отстранился достаточно далеко, чтобы я могла это сделать. Затем мы снова набросились друг на друга, потеряв контроль, потерявшись в своей собственной маленькой комнате страха. Возможно, мы оба были сломаны, разбиты на части тем, что мир сделал с нами, но наши фрагменты были прекрасны, летая вместе в этой комнате.

Мои руки потянулись вниз, чтобы скользнуть за пояс его брюк, но он схватил запястья и поднял их над моей головой.

― Я хочу сначала увидеть тебя. На этот раз не притворяйся. Покажи мне, если я не смогу довести тебя до оргазма.

Другая его рука залезла под юбку, которая все еще облегала мои бедра. Моя нога обвилась вокруг его талии, но мое тело тут, же поддалось этим пальцам, когда они скользнули в мой влажный центр.

― Господи, Ром. ― Я выдохнула его имя, не уверенная, что смогу долго продержаться. Мое тело было жертвой всего, что он делал со мной, пленницей его прикосновений и зависимой от его внимания.

Его подбородок царапал мою шею, когда он покусывал чувствительные места, а затем облизывал их. Он прижал большой палец к моему клитору и негромко сказал мне на ухо:

― Покажи мне, что ты не можешь, детка. Покажи, что я для тебя ничто.

Моя голова снова врезалась в стену, когда оргазм захлестнул меня. Моя киска сжалась вокруг его пальцев, и он ругался снова и снова, когда я жестко двигалась на его руке, высасывая каждую унцию ощущений, которые я получала от него. Он впился в мои губы и, наконец, отпустил мои запястья над головой. Я резко опустила их на его шею, надеясь на правильный угол и импульс.

От силы удара застежки сорвались, и он усмехнулся в наш поцелуй.

― Всегда воин, Клео.

Я прикусила его губу и дернула за волосы, обхватив другой ногой. Его рука тут же переместилась к моей заднице, чтобы он мог отнести меня на кровать. Мы упали на нее, одинаково жаждущие друг друга.

― Я хочу, чтобы ты был во мне, ― задыхаясь, проговорила, поднимаясь на кровать и стряхивая с себя остатки платья.

― Я здесь не для того, чтобы разочаровать тебя, Каталина. ― Он последовал за мной на кровать, избавляясь от своих брюк. Затем переместился между моих ног. ― Теперь это мое место, понятно?

Я улыбнулась его собственничеству.

― Только твое?

― Чертовски верно. ― Он не вошел в меня нежно. Как молния, он врезался в меня, напоминая мне, что у него есть сила, чтобы сломать меня.

Я взяла не меньше, чем он отдал, когда крутанула его так, что он оказался снизу, а я сверху. Положив руки ему на грудь, я оседлала его.

― И это мое место, верно?

― Это твой дом, детка. Я всегда твой дом.

Его слова пронзили мое сердце, мою душу. Как молния в самую темную ночь, он осветил меня в тот момент.

И в течение всей этой ночи занятий любовью принимала тот факт, что наша молния может ударить только один раз. Я должна была запечатлеть ее красоту, пока она не исчезла.