Сердце монстра

Глава 3

РОМ

Ром,

Мой отец скончался три недели назад, отсюда и новый адрес.

Не то чтобы тебя это волновало. Не то чтобы ты напишешь, если прочтешь это. Но я должна была кому-то рассказать. Эгоистично ли беспокоиться о том, что он был моей последней надеждой на связь с этим миром? С тех пор как он умер, я чувствую что-то, только когда думаю о нем. Боль от осознания того, что он покончил с собой, а не позволил болезни Паркинсона забрать ее за него, просто сокрушительна.

Ты знаешь, что он сделал это только из-за меня? Потому что не хотел, чтобы я больше видела Джимми, чтобы получить лекарства.

Я бы сделала для него что угодно.

Все. Что. Угодно.

А теперь мне нечего делать, потому что его больше нет.

И чувствовать тоже нечего.

Они поместили меня в приемную семью, и я думала, что мне будет не все равно, что человек, который утверждает, что хочет быть моим отцом, навещает меня посреди ночи.

Но я ничего не чувствую, Ром.

И мне интересно, можешь ли ты выздороветь, можешь ли ты снова начать чувствовать, когда тебе не для чего жить? Или ты просто продолжаешь жить… для чего… Я не знаю.

Кэти

P.S. Клео жила ради власти. Или, может быть, любви. Она умерла, потому что потеряла их обоих.

P.P.S. Я больше ничего не читаю.

Я получил ее письмо слишком поздно. Дата была поставлена несколько месяцев назад, а края конверта были загнуты и покрыты грязью.

Тем не менее, назвал адрес, вбив его в телефоне, и поехал прямо туда, надеясь найти ее, надеясь найти мужчину, который, должно быть, воспользовался ею.

Постучал в дверь цепочкой, которую время от времени брал с собой, обмотанной вокруг костяшек пальцев.

Ответил высокий тощий мужчина с темными кругами вокруг глаз.

― Черт, успокойся. Чего ты хочешь?

― Я ищу Кэти.

― Я не говорил ей, что она может кого-то пригласить, ― протянул он.

Это было то подтверждение, которое мне было нужно. Сделав шаг вперед, я замахнулся на него, и звенья цепи раздробили ему челюсть. Он отшатнулся назад, вскрикнув от удивления. Из коридора позади него донесся грохот.

Кэти стояла там, разорванная черная рубашка свисала с ее плеча, а джинсы, которые слишком сильно подчеркивали ее талию, обтягивали бедра. Ее высокие скулы были впалыми, как и взгляд, которым она теперь смотрела на меня.

― Тебе нужно уйти. ― Ее голос был более хриплым, чем я помнил, и полностью лишен эмоций.

― Тебе нужно вернуться в свою комнату, пока я не закончу с ним. ― Я указал ей за спину, направляя ее обратно в безопасное место.

Ее приемный родитель, наконец, пришел в себя и на полной скорости побежал ко мне. Мой сжатый кулак встретил его удар, и он завизжал от боли, отползая от меня на кухню. Мужчина не умел драться, и когда с рычанием на лице достал нож из ящика, я поморщился. Оставлять после себя кровавое месиво, которое придется убирать, ― не самый лучший вариант, и, взглянув на Кэти, я понял, что не хочу, чтобы она видела все это.

Быстро продвигаясь вперед, выдернул его запястье вперед достаточно быстро, чтобы захватить оружие, и сильно дернул. Металл с лязгом упал на пол, а он извивался в моей хватке и дико бил кулаками по воздуху, надеясь нанести удар.

Я рассчитывал каждый удар и старался попасть ему в висок, в брюхо и в слабые места, которые, как я знал, могли сломать кости. Цепь, моя подготовка и тот факт, что я уже делал все это раньше, давали мне астрономическое преимущество.

Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что я не остановлюсь. Сработала реакция бегства, его тело запаниковало и начало метаться в разные стороны. Он освободился достаточно, чтобы бросить в меня миску и крикнуть, что его жена скоро будет дома.

― Меня не волнует, кто найдет тебя мертвым, ― улыбнулся его нелепому предупреждению, и моя рука вытащила пистолет из-за пояса за спиной.

Его глаза расширились, несмотря на увеличивающийся отек, а руки взлетели к небу.

― Это из-за нее? Я никогда не прикасался к ней. Она лгунья, клянусь. У нее в голове все перепуталось. Не плачет, не говорит, ничего не делает.

Я взглянул на нее. Кэти стояла, прислонившись к дверному косяку в коридоре, и смотрела, скрестив руки на груди. Несмотря на то, что ее изгибы округлились, она выглядела крошечной в этом черном свитере, как будто все еще была тем же ребенком, которого я встретил, который пытался спасти ее отца.

― Это правда, Кэти. Ты лгунья?

― Мой отец был слишком горд, чтобы вырастить девочку, которая лжет, Ром. ― Она произнесла эти слова едва слышным шепотом и опустила глаза, глубже укутавшись в свитер. Не говоря больше ни слова, она оттолкнулась от стены, чтобы вернуться в свою комнату.

Что-то скрутилось у меня в животе, зарычало от гнева и вырвалось на волю в моей душе.

Когда я снова посмотрел на мужчину, он плакал и заикался над своими словами.

― Пожалуйста, парень. Она красивая и… у меня проблема… Нам нужны были деньги, ясно?

В горле быстро поднималась желчь горькая и едкая. Тряхнул головой, пытаясь усмирить разъяренного зверя, который когтями пытался вырваться наружу. Этот человек продал ее. Я уже знал это, но все равно прошептал вопрос:

― Откуда у тебя деньги?

Его глаза метались повсюду, как будто его поймали.

― Слушай, было всего несколько парней, которые платили, чтобы побыть с ней. Она спит, когда они приходят, клянусь. У меня много…

Я поднял пистолет так, что он был направлен прямо ему в голову.

― Ты умрешь в ближайшую минуту. Не трать дыхание, потому что ты не сможешь меня переубедить.

Сменив тактику, он попытался перевести стрелки на меня.

― Ты гребаный монстр, ― кричал он, подняв руки вверх.

― Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. ― И поманил его подойти ко мне, проводя рукой вверх-вниз по ржавому металлу. Я иногда носил ее с собой, когда знал, что хочу причинить настоящую боль. Отец заставил меня использовать эту цепь, чтобы отнять жизнь в моем первом убийстве. В возрасте двенадцати лет большинство бы струсили от такой просьбы.

Я принял это.

Мужчина побежал ко мне с громким криком, надеясь застать меня врасплох. Я шагнул в сторону, подняв пистолет над головой, чтобы он не схватился за него. Мышечная память подсказала мне, что использую его собственную силу, чтобы выдернуть его челюсть, когда я двигался. Громкий треск означал, что его спинной мозг отделился от головного.

Этот звук утихомирил ярость в моих жилах, успокоил монстра, который хотел поживиться жизнью. Мы получили то, зачем пришли.

Я убрал оружие в карман и наслаждался тишиной.

Я знал, как убивать. Мне было комфортно с этим. И я почти получал от этого удовольствие. Человек боролся за свою жизнь, как рыба, вырвавшаяся из воды, барахтаясь и изо всех сил пытаясь вернуться в безопасное место. Он ничем не отличался от других. Обычно звонил Серджио, и он сразу же привозил бригаду по уборке. Я привык уезжать с места происшествия, умывать руки и двигаться дальше.

В тот день я не смог.

Моей настоящей проблемой, той, которая причиняла мне сильный дискомфорт, была девушка в соседней комнате.

Ботинки топали по деревянному полу, пока я заглядывал в две комнаты, пропахшие старым сигаретным дымом, прежде чем добрался до ее комнаты. Она сидела на розовом покрывале в третьей комнате, скрестив ноги, прислонившись к стене.

― Он мертв?

― Это не имеет значения. ― Я не подходил к ней, но посмотрел на ее крашеные волосы, розовые кончики на темных прядях. Она позволила им упасть на лицо и спуститься по плечам, словно хотела спрятаться за ними. ― Давай соберем тебе сумку и отвезем в дом друга. У тебя есть контакт в CPS³?

Она засмеялась, но улыбка не отразилась в ее глазах. Она смотрела в окно, и я подумал, сколько раз она подумывала о том, чтобы сбежать.

― Я не буду им звонить. Они знали, кем был Марвин.

― Кэти, ― вздохнул я. ― Не все из CPS плохие. Мир подкинул тебе хреновую руку помощи.

Ее глаза устремились на меня, сверкая серебром, как отточенное лезвие.

― Он заплатил кому-то в CPS. Они не все плохие, конечно. Но этот парень был таким. Все получают долю. Девушка, которая была здесь раньше, она сказала мне… ― она подавила всхлип и подняла руку, чтобы скрыть слезы. Затем она выпрямилась и вытерла слезы так грубо, что они оставили красные следы на ее щеках. ― Они получают тысячи за то, что мужчины посещают нас. Снова и снова, снова и снова, Ром. До этого ее собственная семья продавала ее годами. Мир в жопе. Я не буду звонить в CPS, не буду звонить никому, кому не доверяю. У меня есть друзья. Они приедут за мной.

― Если твои друзья, Джаред и…

― Ром, ты хочешь взять меня к себе? ― Она посмотрела на меня, пронзив одним взглядом, как будто это был вызов, как будто она знала, что я скажу «нет».

Я отшатнулся от ее вопроса, как от крови. Она не могла жить со мной. Я только что убил человека голыми руками в доме, где она жила. И был тем, кем меня сделала мафия: монстром и никем больше.

― Я тебе не подхожу, Клео. Я погублю тебя.

― Тогда позволь мне идти туда, куда мне нужно. Где бы я ни приземлилась, буду в большей безопасности, чем когда-либо была с мертвецом. Может быть, я была слишком молода, чтобы сделать другой выбор, но я все еще задаюсь вопросом, должна ли была это сделать.

Больше она мне не писала.

Я тоже не мог написать ей, поскольку у меня не было ее местонахождения, только отрывочные сведения из некоторых звонков, которые делали Марио и ребята. Я управлял своим баром, стараясь не участвовать в собраниях. Когда Марио нуждался во мне, он звонил.

Я совершал убийство за убийством. Сегодня вечером это было быстро. После пары пропущенных ударов он бросился на меня, надеясь перехитрить силой.

На этот раз мне нужна была эффективность, даже, несмотря на разочарование и потребность в пытках. Мы узнали, что он торговал женщинами через бизнес, который мы помогали ему поддерживать на плаву. Он заслуживал избиения, но вместо этого я быстро лишил его жизни.

Марио Арманелли, глава семьи, хотел провести позднюю семейную встречу. Мои планы по пыткам и страданиям должны были быть применены к тем, кто помогал торговцу людьми.

Я перешагнул через тучного лысеющего мужчину, нажимая и удерживая цифру три на своем телефоне.

― Работа закончена. Позаботься о беспорядке. Я облегчил тебе задачу, никаких красных пятен.

Серджио вздохнул в трубку.

― Спасибо, Ром.

Я повесил трубку и повел свой грузовик по прохладному ночному воздуху с опущенным окном. Свернул в боковые переулки и затерялся в море зданий. Одна дорога вела к другой, пока не показалась старая фабрика, которой владела наша семья. Массивный гараж скрывал большинство наших машин, и один из парней сразу же открыл его, увидев мое приближение.

Прошло много времени, с тех пор как я занял свое место по правую руку от Марио Арманелли. Я был молодым младшим боссом, но заслужил свое место. Защищал его жизнь и решал проблемы.

Я кивнул нескольким знакомым лицам, выходя на открытое пространство, где, должно быть, раньше размещались большие ящики. Теперь у нас был дорогой круг роскошных стульев на цементных плитах, и все они стояли лицом к центру. Ржавый металл этого складного стула видал лучшие дни, как и люди, которые на нем сидели. Один из молодых членов клуба протащил его в центр комнаты, и он громко заскрежетал по земле, привлекая внимание всех присутствующих.

Эти импровизированные встречи всегда заставляли всех нервничать и быть начеку. Никто не знал, кого босс собирается вызвать на середину: на горячее место, электрический стул мафии, на который вы никогда не хотели попасть.

Марио похлопал меня по плечу, когда я сел рядом с ним.

― Мой мальчик. Спасибо за легкую уборку. Серджио стареет. Фрэнки нет в городе, но мы должны привлекать его чаще, чтобы помочь Серджио.

Я пожал плечами.

― Все в порядке. Хотел прийти вовремя. Не каждый день на нас сваливается встреча. У кого проблемы?

Марио хмыкнул и покатал на пальце толстое золотое кольцо. Его оливковая кожа морщилась вокруг кольца, износилась от возраста и многолетнего напряжения. Управляя мафией и держа своих бизнесменов в узде, этот человек был занят.

И я тоже. Я делал грязную работу. Самую грязную из всех. Убивал людей, которые больше не были нужны Марио, которые не подчинялись нам, которые переступили черту.

Всего год назад один человек настолько переступил черту, что Марио был бы мертв, если бы я не вмешался и не спас его в нужный момент. Никто этого не предвидел. Кроме его правой руки, моего отца.

В ту ночь мы с Марио плакали. Он плакал, как будто потерял брата, а я плакал, как будто потерял отца.

Потому что так оно и было.

Жизнь в нашей семье была опасным делом. Ирландские, Русские и Албанские семьи искали слабое место. Они нашли его у моего отца, но не ожидали, что я смогу преодолеть этот разрыв. Марио Арманелли продолжал жить как Чикагский Босс, но после той ночи он изменился.

Ему нужны были новые пути для мафии, и он усилил свою команду, держал меня рядом и начал снова объединять итальянские семьи.

Марио сжал мое плечо, а затем слегка встряхнул его.

― Это не ты, ― усмехнулся он. ― Только не ты, сынок.

Я закатил глаза от того, что он даже упомянул, что это мог быть я.

Никто не вставал между нами. Я жил в семье под руководством моего отца с самого раннего возраста. Моя мать рано оставила меня отцу, или он забрал меня у нее ― я не был уверен, что именно. Но не удивился бы, ни тому, ни другому. Я никогда не спрашивал, потому что он никогда бы мне не сказал. Ему не было дела до тонкостей воспитания. Он был безжалостным, холодным и злобным. Это делало его хорошим в том, что он делал. И это научило меня тем же навыкам.

Он никогда не ограждал меня от своей работы. К четырем годам я видел, как убивают человека, а к шести годам умел обращаться с оружием. К двенадцати годам я уже отнял жизнь и знал, как заглушить их мольбы, когда они умоляли об этом.

Это делало меня идеальным человеком, чтобы вступить на эту должность, вступить в этот образ жизни.

Вот только я не был своим отцом. Я наладил связи. Побеждал свои эмоции, разбивал их в пух и прах, когда это было нужно для семьи. И я верю в это.

В семью. В моего отца.

Я верил в мафию. Потакал своему образу жизни, потому что он был хорош. Я видел достаточно смертей в семье, чтобы понять, что такая жизнь не может быть долгой. Поэтому предавался роскоши.

Если моя жизнь будет короткой, я намеревался использовать ее по максимуму.

Пока мы не потеряли моего отца.

Тогда у меня начались вопросы. Маленький голосок в моей голове, который говорил, что я мог ошибаться во всем, гноился и рос.

Любовь к жизни распалась. Душа во мне увяла. Из доверчивого ребенка превратился в мужчину с единственной целью: занять место младшего босса семьи и больше никогда не оставаться открытым для обмана.

Я забирал жизнь за жизнью и чувствовал все меньше и меньше боли.

Бастиан и Кейд, единственные дети Марио, кивнули мне, когда вошли в дом. Когда я спас жизнь их отца, то спас их семью. С одним из них, еще одним сыном босса мафии. Тем не менее, они лишь на мгновение встретились со мной глазами. Может быть, потому, что им было все равно, а может быть, им не на что было смотреть.

― Сегодня единственный человек в беде ― это Джимми, ― Марио подтвердил мои подозрения.

Я хрустнул костяшками пальцев. Джимми уже много лет проскальзывал сквозь трещины, и ему не должно сойти с рук такое дерьмо. Семья Арманелли не раз разгребала за ним огромные неприятности. Мы не могли позволить себе промахов, не с такими ограничительными законами RICO⁴, как сейчас. Сегодня вечером Марио решит, стоит ли Джимми риска.

Он вошел в дом размашистым шагом в черном костюме. Он носил золотое фамильное кольцо, а также около девяти других, и щеголял бриллиантами, где только мог. Ролекс висел на его запястье; золотая цепь на шее была лишней. Он хотел сделать заявление, но та, кого он действительно сделал, шла позади него.

Я быстро втянул воздух.

Кэти.

Она всегда была маленькой, вероятно, всего пять футов пять дюймов, и достаточно худой, чтобы поднять ее без какой-либо борьбы. У нее были изгибы, но они были молодыми. Она была зеленой. Я понимал, что мои двадцать один большинству казались незрелыми, но я повидал мир.

С руки Джимми, что она действительно видела?

На ней был розовый свитер, черные волосы собраны в тугой пучок и подкрашены в рыжий цвет. Она шла рядом с ним, словно он защищал ее.

Ее миндалевидные глаза и гладкая кожа кричали о невинности. Это было прекрасно и пугающе одновременно. Эти мужчины совсем не походили на тех, с кем ей следовало быть рядом. Некоторые из них улыбнулись, Бастиан даже что-то крикнул, и Марио заставил его замолчать.

Я наклонилась к Марио.

― Почему она здесь? Он сообщил тебе?

― Я знал об этом, ― это все, что сказал Марио. ― Джимми? ― объявил Марио, и все уделили нашему боссу внимание, которого он заслуживал. ― Наконец-то ты привел маленькую Каталину.

Она улыбнулась и подошла к Марио. Она протянула руку, в ее глазах не было страха, когда она пожала ему руку, и он притянул ее к себе, чтобы поцеловать в обе щеки.

― Спасибо, что пригласил меня, ― прошелестел ее голос для Марио, на волосок выше шепота, и это возбуждало любой мужской член в нужной степени. Ее губы блестели от блеска, а подводка для глаз была толще, чем я когда-либо видел на ней.

Блядь, она была хорошенькой малышкой. Она всегда была такой. Ее матово-серые глаза держали твою душу, когда она смотрела на тебя, как будто она могла засосать тебя и никогда не выпустить. А сегодня она была одета в нежно-розовые тона, хотя и нарисовала себе лицо женщины. Она все еще носила золотое ожерелье. Я видел, что оно было заправлено под вырез ее свитера. Разве она не знала, что здесь не место носить что-то подобное? Она должна была, если была с таким мужчиной, как Джимми. Какой же кусок дерьма она выбрала, чтобы быть с ним. Я сдерживал рык, думая о том, насколько грязным был этот человек. Он торговал автобусами женщин. Он связывал их, накачивал наркотиками, а потом продавал.

Это был старый способ, на котором мы никогда особо не зацикливались, за исключением того, что мы знали, что это не тот способ, которым Марио хотел оставить мафию, и он оставит ее своему сыну в один прекрасный день.

Традиции иногда закапывались так глубоко в землю, что трудно было определить, являются ли корни ядовитыми. А ядовитые корни нужно было вырывать.

Мой взгляд скользнул по рукам Кэти, но ее рукава скрывали следы, которые я мог обнаружить. Стала ли она жертвой соблазнов этого мира, того, во что ее втянули так давно в приемной семье? Меня пронзило осознание ― было так много таких, как Кэти, но я отогнал эти мысли.

Я задавался вопросом, как буду защищать тех, кого люблю, как бы сейчас защищал свою маленькую вещь. Моя бывшая невеста, Саша, пришла ко мне всего несколько ночей назад. Мы снова поссорились. Жизнь мафии, я полагаю. Она не видела этой стороны вещей. Она не знала о наркотиках, торговле людьми, количестве трупов. Даже когда я сказал ей об этом, она продолжала твердить, что заслуживает больше моего времени. Она не понимала ― семья есть семья. А может, в этом и была настоящая проблема: я не видел в ней члена той семьи.

В тот вечер она повторяла это снова и снова, а потом бросила бомбу.

Она была беременна.

Мой ребенок был у нее в животе.

И ребенок все изменил. Ребенок заставил меня пересмотреть то, что я делал.

― Ты просишь и получаешь, Марио, ― усмехнулся Джимми. Он схватил девушку за локоть, и она пошла с ним, чтобы сесть там, где он обычно сидел.

Марио прищурился на него.

― Ты же знаешь, Джимми, ты не сидишь там сегодня вечером. Ты сидишь на горячем сиденье.

― Я не делал ничего вне семьи, ― возразил он.

― Не ты ли на этой неделе переправил двести женщин, отправив свою команду заманивать новых приемных детей? Может, это и твоя команда, Джимми, но ты работаешь на меня. Это мои люди, мои солдаты, и под моим именем они работают. Это mi famiglia⁵, не так ли? ― Он подчеркнул это слово. Оно что-то значило для всех нас, и оно пронеслось по комнате. Отношение к Джимми изменилось. Я чувствовал, как те, кто был на его стороне, отвернулись.

Джимми зашипел, и двое из парней Марио схватили его, чтобы запихнуть в кресло. Его ноги волочились по полу, пока он извивался в их хватке. Металл лязгал, когда его удерживали в кресле, как в закрытой тюремной камере. Джимми сидел один в этом холодном, зловещем кресле. Из глубины его нутра немедленно вырвалось рыдание ― акт сочувствия и последняя попытка, которая не поколебала бы наших присяжных.

Его шоу не представляло для меня никакого развлечения. Вместо этого я наблюдал за Каталиной. В ее глазах не было страха. По ее телу не пробегала дрожь. Она ковыряла ворсинки на джинсах и скрестила ноги, как бы готовясь к ночным событиям. В ее комнате в первую ночь, когда я встретил ее, в ней было гораздо больше эмоций. Марвин украл их, а Джимми не смог вызвать даже воспоминаний об эмоциях. Она была лишена чувств давным-давно. Были ли ее глаза такими же мертвыми, как мои, когда она смотрела через комнату?

Через что ты прошла, Клео?

― Признайся кое в чем, Джимми, ― со вздохом сказал Марио, потирая переносицу. ― Дай мне хотя бы знать, что ты честен. Ты привел их сюда или нет?

― Клянусь, я этого не делал. ― Он вытер мясистой рукой нос и шмыгнул носом.

Марио провел пальцем взад―вперед по одному глазу, как бы очищая его от раздражающей пыли. Парень справа бил Джимми до тех пор, пока не брызнула кровь.

― Хватит. Признайся, Джимми. Разве ты не знаешь, что я пытаюсь показать пример своим мальчикам? ― Он указал на Кейда, Бастиана и меня, как будто я тоже был его мальчиком.

― Кэти расскажет тебе. ― Его умоляющие глаза устремились на нее. ― Я не делал этого. Я был с ней всю неделю. Уходил всего несколько раз.

Марио повернулся к Кэти, и мое тело напряглось. Что-то во мне инстинктивно хотело сказать ей, чтобы она бежала. Горячее сиденье было опасным, и искры могли очень быстро перелететь с него на других. Я не стал. В мои обязанности не входило спасать ее, по крайней мере, не в этот раз.

Ее дымчатые глаза обшарили комнату и остановились на мне, словно я мог дать ей ответы. Возможно, мне стоило попытаться. Возможно, мы бы не оказались там, где оказались, если бы я это сделал.

― Каталина, Дуглас был хорошим человеком, ― сказал Марио, и я отпрянул назад, когда он произнес имя ее отца. Мы все знали, что он умер некоторое время назад, что ей пришлось быть в приемной семье. Но я знал больше. Ее письма, ее слова эхом отдавались в моей голове. ― Я всегда полагался на то, что твой отец скажет мне правду, ― тихо произнес Марио.

Кэт прищурила глаза; в ней поднялся вихрь чувств. Внезапно гнев и ярость хлынули из нее на Марио. Это чувствовалось в воздухе, в том, как девушка контролировала комнату. Она кивнула нашему боссу, и мне показалось, что я увидел, как задрожал ее подбородок, но звук, сорвавшийся с ее губ, был ровным.

― Потому что он не был лжецом. Отец никогда не говорил ничего, кроме правды, перед смертью. Я тоже не из таких.

Некоторые из нас опустили голову при мысли о том, что она потеряла отца. Семейные узы были настолько глубоки, что некоторые чувствовали чужую боль. Марио не должен был использовать ее отца в качестве рычага давления. Разве он не мог использовать что-то другое? Разве он не мог быть менее расчетливым?

Марио поднял бровь.

― Ты права. Дуглас был моим парнем. ― Он хлопнул в ладоши, как будто все было решено. ― Скажи мне, где Джимми был прошлой ночью. С тобой? Всю ночь?

Она повернулась, чтобы посмотреть на своего парня. Он смотрел на нее в ответ, на его выпученных глазах выступили капельки пота, приказывая ей поддержать его. Она колебалась, и, клянусь, если бы Джимми мог, он бы задушил ответ, который хотел получить от нее.

Она прошептала:

― Он был со мной.

Джимми закричал:

― Видишь! Я не придумываю истории. Не вешай это на меня, Марио. ― Его брови были нахмурены, когда он умолял его.

Молчание затянулось, пока мы все ждали решения Марио.

Каталина заговорила раньше всех.

― Он был со мной, ― повторила она. ― Но после того, как мы немного подрались, и он приставил пистолет к моей голове, он ушел, чтобы увидеть Сашу. Он не возвращался всю ночь.

― Ты, мелкая stronza⁶, думаешь, я даю тебе то, что делаю, чтобы ты могла… ― Мускулистые люди Марио толкнули Джимми на его сиденье как раз в тот момент, когда он поднялся, чтобы наброситься на нее.

Она не съежилась и не отпрянула. Провела красными ногтями по губам. Ее глаза сияли, как будто ей это нравилось, как у кошки, готовой к драке. Возможно, я был единственным, кто видел ее блеск в тот момент, но он исходил от нее. Каталина процветала в разгар смерти своего возлюбленного. Я не без гордости признал, что мой член затвердел, глядя на нее, и мне захотелось узнать о ней больше, чем следовало. Я хотел собрать в бутылку ее сияние и изучить его, отвести ее в одно из мест, которые хранил в секрете, и держать ее там достаточно долго, чтобы снять все ее слои и понять ее.

Она была первой загадкой, с которой я столкнулся и которая привела меня в восторг.

Но мое сердце дрогнуло, когда мой разум осознал ее слова.

― Саша, ― прошептал я. Это имя совпадало с именем матери моего будущего ребенка, моей бывшей невесты. Ритм моего сердца ускорился, желудок внезапно подскочил к горлу.

Это должно было быть совпадением.

Но в мафии совпадений не было.

Марио положил руку мне на плечо.

― Это не твоя Саша, сынок. Она неприкасаемая. Кто эта Саша? ― спросил он.

Джимми посмотрел на нас обоих.

― Послушайте… ― Он вздохнул и провел рукой по волосам, которые были мокрыми от пота. Стены вокруг меня сдвинулись от страха в его голосе. Ни у кого так не дрожал голос, если только они не знали, что вот-вот раскроют что-то непоправимое. ― Сегодня утром я был там, когда ты работал, Ром. ― Он застонал от собственного рассказа, как будто был разочарован своими действиями. ― Я не должен был встречаться с ней. Хотя ты знаешь, какой она была? Как она смотрела на тебя своими большими глазами лани, а?

Была.

Я попытался подняться со стула, но Марио удержал меня, положив руку мне на плечо.

― Ты лжешь, ― сказал я, но мой голос надломился, и я прочистил горло. ― Не морочь мне голову, Джимми. Я всегда хотел убить тебя. Не издевайся надо мной и не заставляй меня делать это.

Он покачал головой.

― Она собиралась создать проблемы, ясно? Она пыталась сказать мне, что у нее в животе мой ребенок и…

Я слетел со стула при этих словах. Они прозвучали слишком близко к правде.

Ребенок был моим.

Никто не должен был знать о ее беременности. Мы собирались подождать, чтобы рассказать всем.

Мускулистые люди Марио окружили меня. Они были никем в общей схеме вещей. Они делали нашу грязную работу, когда нам нужны были козлы отпущения. Я толкнул их, боролся с ними, выбил колено у одного парня и ударил другого в горло. Подскочили еще трое, но Бастиан и Кейд оттащили меня назад.

― Успокойся, ― продолжал шептать Бастиан.

Ярость поглотила меня, обернулась вокруг моей души, горела глубоко в моих сухожилиях и прокачивалась по моим артериям и венам. Когда я не смог вырваться из хватки моих кузенов, я повернулся к Марио.

― Он мой. Его жизнь ― моя.

Марио кивнул.

― Пока он здесь. Сейчас. Таковы условия. Теперь все видят, что происходит, когда ты сбиваешь неприкасаемых и торгуешь женщинами с моей фамилией.

Наш новый образ жизни появился много лет назад. Семья Арманелли стремилась перестать зарабатывать деньги на наркотиках и женщинах. Мы вплелись в бизнес, снизили цены на газ, играли с акциями.

Джимми начал плакать, умоляя сохранить ему жизнь.

Я закрыл глаза и увидел Сашу. Ее волосы развевались на ветру так дико, что она грозилась их обрезать. И в наши лучшие дни я говорил ей, «нет», что это прекрасно, и она улыбалась так чертовски широко. У нас были свои проблемы, но ее свет не должен был погаснуть из-за такого мужчины, как он. Я открыл глаза.

― Ты забрал то, что было моим, Джимми.

― Я этого не делал. Она сказала, что ты больше не с ней. Она сказала…

Я позволил цепочке упасть с манжеты моей рубашки с длинными рукавами. Звон ржавого металла о цемент пробудил во мне зверя.

Учащенное дыхание Джимми перешло в хрип при виде моей цепи, и он отшатнулся в своем кресле.

― Пожалуйста, Ром. Не поступай так со мной. Не отворачивайся от меня, когда я был членом семьи…

Позволить ему закончить фразу, и использовать нашу семью в качестве карты для переговоров было бы преступлением. Монстра долго не удержать. Я с такой силой хлестнул цепью по его лицу, что она оторвала большую часть его щеки. Некоторые мужчины считали, что нужно подождать несколько минут, чтобы боль утихла, но я навалился на него. Достав из кармана нож, я воткнул его ему в бедро. Его крик подпитывал мою потребность в пытках.

― Умоляла ли она сохранить ей жизнь? Скажи мне, что ты облегчил ей задачу. ― Моя мольба была искренней. Я прошептал последнее слово. ― Пожалуйста.

― Ром, клянусь, это было быстро. Я застрелил ее, чувак. Выстрелил в нее, и она довольно быстро исчезла. Я…

― Куда?

― А?

― Куда ты ей выстрелил? ― Я взвесил нож в руке. Он был хорош и сбалансирован. Я наточил его всего неделю назад. Он точно разрезал его плоть.

― В живот.

― Прямо там, где она растила моего ребенка? ― спросил я так тихо, что некоторые члены группы наклонились вперед, чтобы услышать меня. ― Прямо в том месте, где твоя желудочная кислота может пожирать твое тело в течение часа, прежде чем ты умрешь?

― Это было не так долго. Я… ребенок был моим, ― пролепетал он, когда я стоял над ним.

Я оглядел комнату. Марио качал головой, а Кейд и Бастиан смотрели на человека передо мной. Все либо ерзали на своих местах, потому что обычно не справлялись с убийствами, либо с волнением смотрели, как этот ублюдок уходит. Встретив взгляд его девушки, я оглянулся на него.

― Что, если бы твоя маленькая женщина была беременна, а я бы выпотрошил ее, как гребаную рыбу?

На мгновение он выглядел обнадеженным.

― Ты имеешь в виду, как око за око? Мне было бы больно, Ром. ― Он смотрел на нее с такой фальшивой любовью, что я чуть не рассмеялся. ― Если это то, что нужно…

Я повернул голову в сторону Каталины. Она приподняла бровь, глядя на меня, совершенно не удивленная таким поворотом событий. Ее рот приподнялся в уголке, и она выглядела так, как будто бросала мне вызов попробовать.

― Ты часть этого, Кэти? ― Я наклонил голову в сторону Джимми, зная, что он в любом случае мертв как гвоздь, но желая знать, нужно ли мне убить и ее. Я бы убил всех, чтобы отомстить за своего ребенка.

― Часть того, что мой парень постоянно изменяет мне с твоей девушкой? ― Она задала этот вопрос с недоверием. Усмешка слетела с ее губ, и ее лицо исказилось, как будто ее тошнило, прежде чем она прошептала. ― Серьезно? Это вообще имеет значение?

Я покачал головой. Это было то дерьмо, в котором не должен участвовать ни один человек. Мафия давала тебе роскошь, но она, же и повергала тебя в уныние.

― Правда всплывет, ― пробормотала она.

― Моя правда ― в его смерти, ― ответил я.

Она пожала плечами, словно его смерть ничего для нее не значила.

― С меня не убудет.

― Ты маленькая сучка! ― прошипел он.

Я разрезал ему живот. Он задыхался и пытался прикрыть хлынувшую кровь.

― Ты пожинаешь то, что сеешь. Кислота твоего желудка убьет тебя, если в твоих венах не будет хватать крови.

― Ты ебанутый на всю голову. ― Слезы навернулись на глаза Джимми, когда они выпучились от количества крови, пропитавшей его рубашку. ― Саша рассказала мне, как ты убил всех этих людей, что ты монстр. Она была чертовски счастлива, что у ребенка был шанс не быть твоим, и я готов поспорить, что она была благодарна мне за то, что я убил их обоих, потому что ребенок от тебя…

Я взял его за руку и сдернул со стула. Вырвал плечо и сел ему на спину. И не дал ему времени оправиться, вонзив в него нож.

― Я хочу, чтобы ты знал: пока ты лежишь лицом вниз на цементе, ты получаешь удар в спину точно так же, как ты ударил в спину всех нас. ― Я встал и позволил ему рыдать в собственной крови. Подошел к Каталине и скрестил руки на груди. ― Хочешь поцеловать его на прощание?

Она раздвинула ноги. На ней были узкие темные джинсы и розовые шпильки в тон свитеру. Внезапно шпильки показались мне свирепыми, как будто она вошла в овечьей шкуре и теперь давала мне возможность увидеть волка, скрывающегося под ней. Даже на таких каблуках ее макушка едва доставала мне до подбородка. И все же она стояла со мной лицом к лицу.

― Я всегда провожаю своих людей. Разве ты не слышал?

С этими словами она подошла к Джимми и схватила его за руку обеими руками. Ей потребовался весь вес ее тела, чтобы перевернуть его.

Повернувшись к ней лицом, он пробормотал:

― Помоги мне.

Она наклонилась и прошептала:

― Ты получил то, что заслуживаешь. ― Затем она поцеловала его в окровавленные губы, прежде чем вытащить пистолет, который кто-то позволил ей принести. Еще одно очко в ее пользу. Она приставила его к его голове и спросила. ― Кажется знакомым?

Его глаза расширились, а затем он умолял ее:

― Пожалуйста, сделай это. Мне больно, Каталина.

Я почти бросился к ней. Этот человек заслуживал страданий, но я видел в ней ту, же позу, что и у меня, когда я стоял над кем-то злым, пока у меня была власть. Она была расслаблена, а не испугана, чтобы убивать.

Она оглядела комнату, все смотрели на нее.

― Я хочу войти, Марио.

Он кивнул.

― Это клятва на крови. Семья, прежде всего, дорогая. Ты не выйдешь отсюда. Ты истекаешь кровью, мы истекаем кровью. Ты умрешь, мы умрем.

Она медленно кивнула, как будто знала, что у нее нет другого выхода. По какой-то причине я чуть не выпалил, чтобы она остановилась, почти пытался сказать ей, то ей не нужно быть частью этого.

И все же я увидел голод в ее глазах, когда она снова посмотрела на своего парня. Она хотела этого. Она хотела гораздо большего, чем это.

― Прощай, Джимми. ― Она нажала на курок.

Несколько парней вскочили, готовые к выстрелу. Но раздался только щелчок. Ничего не произошло. В патроннике не было патронов. Она посмотрела на пистолет и пожала плечами. Затем она рассмеялась и, отойдя, села обратно. Джимми рыдал и умолял, чтобы кто-нибудь лишил его жизни.

Некоторые из мужчин, те, кто только недавно попал во внутренний круг, начали ерзать. Наблюдать, как человек становится серым и холодным, истекая кровью, поначалу было нелегко. Тебе нужно было привыкнуть к этому. Пару минут он корчился от боли, желудочная кислота начала действовать. Вскоре почти все потеряли интерес. Некоторые занялись своими делами, разговаривая друг с другом о других сделках, которые нам нужно было завершить в этот день. Марио говорил с Бастианом и Кейдом о планах на завтра. Другие смотрели в свои телефоны, занимаясь другими делами.

Мы с Каталиной уставились на Джимми. Время от времени я поглядывал в ее сторону. И увидел, как на ее лице появилось новое выражение, в котором было гораздо меньше бравады, когда он закашлялся кровью.

Она устроила потрясающее представление для всех членов семьи. Она даже нажала на курок, и, должно быть, думала, что он заряжен. Она была готова убить его, но в этом была и любовь. Она была молодой девушкой, все еще сомневающейся в своей жизни, и она направлялась не в ту чертову кроличью нору, чтобы разобраться в этом.

― Я хочу задать девушке несколько вопросов, ― прошептал я Марио, прежде чем подойти к ней.

Марио посмотрел на нее, потом на меня.

― Она жесткая штучка, но она мне очень нравится, Ром. Она хороший человек для нас. Хорошо, что среди нас есть женщина, да? Может быть, она научит нас смотреть на вещи с другой стороны.

― Она не женщина, Марио. Она девушка, ― пробормотал я, вставая.

― Слишком поздно. Она слишком долго знала слишком много. ― Марио пожал плечами. ― Она будет мне как дочь. Я всегда хотел такую, а безжалостная ― еще лучше. ― У него вырвался смешок, и он хлопнул своей мясистой, унизанной кольцами рукой по колену. ― От того, как она нажала на курок, даже я подпрыгнул.

Я покачал головой, впервые обеспокоенный тем, что мы лишили кого-то последней капли невинности.

Мои черные ботинки протопали по полу к Кэти. Я ждал, что она обратит свое внимание в мою сторону, когда я стоял над ней, но ее глаза не отрывались от ее парня, как будто он был ее миром.

― Ты хотела его смерти. Что такого интересного теперь, когда он умирает?

― Мне доводилось видеть, как человек умирает исключительно медленно. Это быстро, но и мучительно медленно.

― Он тебе так же дорог, как отец, которого ты видела умирающим?

― Ни капельки, ― немедленно ответила она, и ее лунно-серые глаза, наполненные ненавистью, устремились на меня. ― Я только что пыталась убить его. Почему ты думаешь, что он мне не безразличен?

― Я это видел. Это был хороший поступок. Теперь я вижу, как ты сидишь здесь и смотришь на него с… чем? Это жалость? Любовь? Ты любишь мужчину, который убил беременную женщину?

Ее накрашенные вишневым блеском губы сжались. Она встала так быстро, что я услышал, как хрустнули ее колени.

― Я не знала, что он это сделал.

Я кивнул.

― Я хочу тебе верить, но когда ты рождаешься в такой семье, как моя, ты помнишь, что все лгут.

― Нет смысла лгать тебе. ― Она сложила руки на груди.

― Разве нет? Я мог бы сломать тебя, как веточку. ― Может быть, я хотел увидеть, как она дрожит под моими угрозами, заставить ее понять, что это не место для такой девушки, как она. Ей нужно было бояться. Ей нужно было знать, что все карты в моих руках, что это моя семья, и только что тронули одного из наших неприкасаемых.

― Ты мог бы, но не сделаешь этого. ― Она взглянула на Марио, который изучал нас, разговаривая со своими мальчиками. ― Марио устанавливает правила.

― Большую часть времени, ― поправил я. ― Когда моего отца убили, я стал правой рукой Марио. Я головорез, одинокий волк в этой семье, который может делать все, что захочет.

Она покачала головой, как будто это было несправедливо. И все же семья функционировала так, как она функционировала сейчас, потому что Марио должен был доверить кому―то свою жизнь, и этим кем―то был я. Я доказал свою ценность. Загвоздка была в том, что если бы я не справился, они бы меня убили. Мафия не благоволила никому из―за чувств. Они делали это, потому что это было выгодно им.

Кэти уставилась на своего умирающего парня и прикусила губу, качая головой в ответ на то, что я ей сказал.

― Ты хочешь отвезти его в больницу? ― спросил я, зная, что сыплю соль на ее раны. Мне было все равно. Боль от потери моей бывшей невесты питала гнев, который я испытывал по отношению к ней.

― Я просто не люблю страдать, Ром. ― Она вздохнула, и часть уверенности покинула ее. ― Где здесь ванная комната?

Забавно, когда кто-то, кто не был членом семьи, спрашивает что-то подобное. Они думают, что это место, где есть общие удобства для них. Тем не менее, я поддержал ее. Повернул голову в сторону белой двери в темном углу с красной табличкой «Выход» над ней. Она вела в задний коридор. Как и торговый центр, это помещение было большим, и коридор вел в другие комнаты, где мы держали вещи, через которые никто не должен был проходить. Она бросила последний взгляд на Джимми. Теперь он не реагировал, из его тела вышло достаточно крови, чтобы он не почувствовал, как его настигает смерть. Она вздрогнула и быстро пошла вперед сама, как будто я не собирался указывать ей дорогу.

― Эй! ― крикнул я ей вслед, когда она толкнула ручку двери и пронеслась в нее. Один датчик движения зажегся. И как только дверь закрылась, Каталину вырвало прямо в побитый мусорный бак, который стоял за углом.