Сердце монстра

Глава 33

РОМ

Мужчины устроены не так, как женщины. Или, по крайней мере, не так, как Каталина.

Мы никогда не могли так хорошо читать эмоции, так хорошо ориентироваться в комнате или знать следующий шаг другого человека, как она. Она не играла в шахматы. Она доминировала в них. Это было похоже на то, когда сидишь напротив своего противника и понимаешь, что вместо пешек у него выстроились все королевы.

Борьба была нечестной.

Мы все это знали. Бастиан больше всех. Он знал, что его окружает семья, которая должна была защищать его, но вместо этого защищала ее. Она перехитрила его и семью с помощью любви, которую даже не выражала.

Данте тренировал ее, а Кейд разговаривал с ней, хотя не открывал рот ни перед кем. А я спал рядом с ней, как детеныш, доверяющий львице.

Мы уважали Бастиана как короля семьи.

Но мы любили Каталину.

В нашей семье мужчины не должны приближаться к женщинам, пока мы не объявим их неприкасаемыми. Никто из нас не претендовал на нее; никто из нас не претендовал ни на кого. Мы все были без этой любви, плыли по жизни, совершенно не замечая ее отсутствия. Затем, подобно колоссальной приливной волне, она обрушилась на нашу лодку, и мы не смогли спастись. Может быть, мы так сильно хотели этого ― быть любимыми и любить в ответ, ― что приветствовали это. Я не знаю. Единственное, что знаю наверняка, это то, что как только человек почувствовал любовь, ее отсутствие было всепоглощающим.

Когда любовь была, люди жили ради нее, умирали за нее и убивали за нее.

Эти люди, они готовы убить за нее. Они бы убили своего короля, если бы пришлось.

― Похоже, я в самом центре внимания, не так ли? ― Бастиан переместился в своем кресле, не глядя по сторонам, чтобы посмотреть на своих ближайших союзников. Он точно определил угрозу в комнате.

Каталина стояла над ним, как госпожа, и смотрела на него сверху вниз, словно он был ниже ее.

― Ты устанавливаешь правила. Ты босс, Бастиан. Ты владеешь этим городом и всем, что в нем находится. В том числе и сегодняшнее кресло. Ты знаешь мое место в русской братве, не так ли?

Бастиан облизал губы, но не ответил.

― Вы все знаете мое место, верно? Вы все носите это кольцо на пальце, как будто вы братья, у которых нет секретов.

― Каталина, кольцо ничего не имеет против тебя, ― пробормотал я.

Девушка переместила взгляд на меня, ее стальные серые глаза были прищурены.

― Оно означает все. Оно означает, что ты официально занимаешь место на вершине этой семьи до тех пор, пока носишь его. А для тебя даже раньше, потому, что в твоей крови течет та же ДНК, что и у них.

― Семейные узы только укрепляют ответственность. Но не доверие или уважение. Кольцо ― для мужчин в семье. Это просто традиция, ― пытался объяснить Бастиан.

― Разве традиция делает что-то правильным, Бастиан? Традиция ― это мужчины перед женщинами, традиция ― это моя кожа на полях, избитая и окровавленная, работающая на мужчин, которые думали, что мы им принадлежим. Твоя традиция закрепила невозможность для женщины стоять так же высоко, как мужчина в этой семье. Это сделало меня пешкой и инструментом. Отчуждение никогда не соответствовало моему характеру.

― Никто не пытался использовать тебя. Я был готов и хотел, чтобы ты была рядом со мной…

― Рядом с тобой, как продолжение тебя. Я бы принадлежала тебе, а не уважалась. ― Она кружилась по комнате, и ее волосы развевались от той же ярости, которую мы все чувствовали внутри нее. ― Разве вы все не видите? Ты успокаиваешь меня, когда должен быть также зол на неравенство. ― Ее серые глаза сверкали, как гладкие камни, мокрые от свежего дождя ― твердые, холодные, красивые и несокрушимые. Я направился к ней, но она подняла руку. ― Я хочу, чтобы вы все отпустили меня, ― прошептала она, глядя в окно на темную бездну нашего города. ― Если вы действительно хотите понять и исправить ситуацию, вы отпустите меня и позволите Братве забрать меня.

― Ты в своем уме? ― прорычал я.

Бастиан вскочил со стула.

― Абсолютно нет.

Она подошла к нему и толкнула его в грудь.

― Почему? Скажи мне. Ты боишься, что я поделюсь семейными секретами, или боишься потерять меня как часть семьи? ― Она сделала паузу, достаточно долгую, чтобы он ответил. Когда Бастиан не ответил, она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз. ― Ты знал, что во мне есть русская кровь? До того, как Ром узнал об этом, знали ли вы с Кейдом? Марио всегда все знал. Рассказать своим сыновьям…

― Я не знал, Кэти. Я клянусь. ― Бастиан прижал руку к груди, словно ее обвинение причинило ему боль, но мы все задавались этим вопросом. Я обдумал это и все еще имел свои идеи о причастности Марио.

Кейд подал голос.

― Я никогда не думал копать до сих пор. Мы сделали это давным-давно, когда Джимми впервые привел тебя сюда, но тогда ничего не было. Помню, я думал, что ты просто какая-то… ну, в общем, я не знал. Что касается Бастиана, папа больше делится с ним. ― Он пожал плечами, почти не осознавая, что снова поставил Бастиана под прицел.

Бастиан оглядел комнату, на его лбу выступили капельки пота. Он дернул за воротник своей рубашки.

― Ребята, вы знаете, что я бы не стал это скрывать. Это моя семья, но мы, в этой комнате, мы единое целое. Я бы…

― Что бы ты сделал? ― Она подзадорила его, когда его голос прервался. ― Сделал бы то же самое, что сделал сейчас? Попросил меня быть с тобой рядом? Ввел меня в эту семью?

― Мой отец мог убить тебя, ― парировал Бастиан.

Данте напрягся, и с меня было достаточно.

― Ты переходишь границы, ублюдок, ― сказал он.

― Я? ― Бастиан ударил себя рукой в грудь. ― Кэти знает меня!

Она пожала плечами, как будто это не так.

― В моих руках побывало много мужчин, Бастиан. Я бы не сказала, что знала их всех так уж хорошо.

― Женщина, клянусь Христом. ― Он шагнул к ней, но Данте встал между ними, когда я шагнул к ней. ― Вы все издеваетесь надо мной, да? Я контролирую этот чертов город, а вы спрашиваете, что я знаю об одной гребаной женщине, с которой мы все связаны. Я люблю ее.

Неконтролируемый гул вырвался из моей груди.

― Не так, тупица. ― Бастиан посмотрел в мою сторону. ― Мне нравится, что она часть этого подразделения. Мне нравится, что она такая, какая есть. С тобой. Я не хочу, чтобы все изменилось только потому, что мы знаем ее родословную.

Изменится ли это сейчас? Это было бы необходимо. Каталина превратилась в огненный шар, готовый разорвать город на части, чтобы найти нужные ей ответы.

― Я так долго доверяла вам всем. ― Ее голос был чуть выше шепота, и мы все наклонились, чтобы услышать, что именно она хочет сказать. ― Я снова и снова отказывалась от своей уверенности в том, что смогу заслужить место за столом для этой семьи. Я легла на спину и принимала мужчин ради вас. Продала свою душу. ― Ее голос надломился, но она прочистила горло и продолжила. ― Я больше не буду этого делать.

― Мы никогда не хотели этого для тебя, ― начал Бастиан.

― Отпусти меня. Пусть они заберут меня, ― повторила она.

― Для чего? ― прошептал Бастиан. ― У них нет организации. Они безжалостны и лишены морали. Ты им не нужна ни для чего, кроме как для использования в качестве оружия против нас. В конце концов, они убьют тебя.

― Некоторые сказали бы то же самое о твоем отце, ― ответила она. ― А теперь и о тебе.

― Но в глубине души ты знаешь, что это не так. Я не мой отец. Женщина, если бы я знал, что ты так долго это чувствовала, я бы что-то изменил. Ты никогда не говорила…

― Это не моя обязанность ― просвещать тебя о том, кто чего достоин, Бастиан. Ты, твой отец и вся семья должны были это увидеть. Теперь я хочу иметь возможность разобраться в этом самостоятельно, найти свои собственные ответы, увидеть, что может принадлежать мне, нам.

Я шагнул к ней, потянулся к ее руке. Она отдернула ее, как будто я ее обжег.

― Каталина. Клео, это не та битва, которую ты должна вести. Не делай этого в одиночку.

― Я должна. ― Она облизала губы и осмотрела всего меня, как будто в последний раз, как будто запоминала меня. ― Позвони ему, Бастиан.

Она исчезла в коридоре, а мы все смотрели ей вслед. Судя по звукам открывающихся ящиков и звякающих бутылок, она переодевалась и собирала вещи.

Простит ли она меня, если я затащу ее обратно в комнату и запру дверь?

Я подумал, стоит ли оно того, не лучше ли мне иметь ее оболочку, чем вообще ничего, потому, что идти в объятия врага… это значит просто попросить исчезнуть навсегда.

Она вошла обратно с вещевым мешком через голое плечо. Ее фирменная обрезанная футболка была снова надета, а рваные джинсы висели низко на бедрах. Казалось, что движение и ветер на улице прекратились. Мы все стояли там, четверо мужчин, готовых встать на колени и умолять ее. Из нас получилась бы идеальная картина ― все мужчины, влюбленные в Каталину. Никто из нас не сдвинулся ни на дюйм, словно мы не хотели, чтобы она от нас отпрыгнула.

Мой кузен, человек, который должен был защищать каждого человека в этой семье, сделал единственное, что могло заставить мое сердце остановиться. Он сунул руку в карман своего костюма и вытащил телефон.

Моя кровь похолодела, но я готов поклясться, что слышал, как она бешено пульсирует в моих венах. Казалось, будто море ворвалось в мое сердце и перепутало все камеры. Каждая часть моего тела ломалась, выходила из строя, отказывала. Я не мог вдохнуть воздух. И едва мог стоять.

― Каталина будет перед квартирой Рома. Она хотела бы, чтобы ты приехал за ней. ― Он повесил трубку, не слушая ответа Дмитрия.

Она отступила к двери.

― Ты следуешь за мной, ты не даешь им меня забрать, ты разрушаешь это для меня, и я разорву эту семью на части, сначала разорвав себя.

Она повернулась, схватила свой нож с прилавка и вышла, захлопнув за собой дверь.

Мы все стояли там, не шевелясь, так тихо, что было слышно, как в ночи шумит транспорт. Мы все знали правду.

Она перевернула ситуацию, и ее слова оказались правдой.

Если бы Каталина разорвала себя на части, если бы она вернулась пострадавшей, мы бы обвинили друг друга.

Я готов убить за нее, умереть за нее. И хотел жить только ради нее. Мужчины в той комнате были такими же. Мы с затаенным дыханием ждали, удастся ли Каталине забежать в логово льва, а затем вернуться домой ко всем нам без нашей помощи.

Я упал на колени и позволил проклятым слезам скатиться по моему лицу. Данте и Бастиан положили руку на каждое из моих плеч.

Я знал, что это может быть последний раз, когда вижу ее живой и здоровой. И даже если это случится, я знал, что она никогда не вернется прежней.

Во мне зашевелился монстр. Зверь влюбился в нее, создал себе уютное местечко, где можно укрыться, пока она заглушает все шумы, которые раньше его раздражали. Без нее мой разум и тело кричали. Демоны метались во мне, пытаясь найти выход. Монстр хотел получить ответы, имена и головы. Любой, кто знал, любой, кто хотя бы косо посмотрел на то, как мы ее узнали, должен был заплатить.

И расплата была просрочена.

Конец

Чем закончится история Кэти и Рома читайте в продолжении «Любовь королевы»