Сердце Вербарии

Act 20

Самому быстроходному гидроглиссеру Гелионии потребовался бы полный день на то, чтобы пересечь Срединный океан. «При условии, если отчаливать не из Сотлехта, а, скажем, из Будая или Залибры». У них на это ушел всего цикл. Глядя на то, как береговая линия Кетсуи-Мо стремительно разрослась и вытеснила океаническую гладь, Сейвен подумал, что им понадобился бы еще один цикл, чтобы сделать полный виток вокруг Вербарии.

Западный край Кетсуи-Мо выглядел удручающе. Серые, безжизненные хребты тянулись насколько хватало глаз. Горы в глубине континента вырастали до небес, седели и отбрасывали угрюмые тени пропастей. В войну эту естественную преграду упрямо форсировали, но безрезультатно. Берег представал высоченной грядой, опрокидывающей любой приступ. Немногочисленные отлогие участки упирались в отвесные утесы, перечеркивающие смысл любых высадок. И такой рубеж защищал Кетсуи-Мо от прочего мира неразрывным кольцом.

Сейвен увидел Реликт издали. Он походил на огромную черную жемчужину, застрявшую в каменной пасти. В радиусе километра, двух или даже трех скалы были точно перемолоты колоссальной дробилкой. Наверняка капитан, оставивший запись в бортовом журнале, пальнул в нее серфиром не раз и не два. Впрочем, извлечь объект так и не удалось — сфера выглядывала над поверхностью земли на четверть, а то и меньше.

Летательный аппарат завис над целью и пошел на снижение. Сейвен внимательно рассматривал местность, но, кроме гидроглиссера, брошенного у берега, других признаков людского присутствия не нашел. Опустившись еще ниже, он обратил внимание на ровную площадку и небольшое озерцо мутной воды рядом с ней. Но, опять, ни людей, ни техники…

Челнок погрузился в оболочку сферы. Граница соприкосновения затрещала искристым обручем. Летательный аппарат сливался с иссиня-черной сферой, как невесомая капелька масла с каплей побольше. Две сферы существовали в одной и той же ипостаси. И одна, грандиозно большая, принимала свою крупинку. Изнутри сфера была прозрачной, что только подтверждало сходство.

Место напоминало каменный колодец, громадную сферическую пещеру с единственной отдушиной далеко наверху, сквозь которую вглубь проникал солнечный свет. На поверхности гладких стен проступали границы пластов, нити жил и паутины трещин… Особенно много трещин было в верхней части, где в свое время разрывались серфиры.

Дно сферы заполняла какая-то субстанция: белесо-матовая на солнце и сверкающая лазурью в тени. Она напоминала море. Тихое, мертвое, точно застывшее во времени. На его поверхности виднелись угловатые тени — это была похищенная на Куллухтупе техника. Бульдозеры, экскаваторы, мобильные буровые вышки, передвижные конвейерные ленты… Техника не просто стояла. Она работала. Опустившись еще ниже, Сейвен разглядел и людей. Оперируя техникой, они ковыряли белесое дно сферы. Теперь различались и горы перелопаченной субстанции, отводимой от центра к краям.

Рабочие бросили свое занятие и, выбравшись из котлована, встречали гостей. Сейвен нахмурился. Люди здесь были заперты не хуже, чем в Зыбучей башне. «По доброй воле или по принуждению? Вот вопрос».

Крайтер сбросил автоскор, отлетел в сторонку и приземлился сам. Чаша коснулась дна сферы и впиталась белесой субстанцией без остатка. Сейвен и не заметил как, но уже стоял по щиколотки в той же теплой и мягкой массе. «Все сходится. Летательный аппарат сделан из этой дряни». Он присел на корточки и сунул руки в голубоватый студень. Тот растекся по ладоням, утекал сквозь пальцы, но, хотя и выглядел липким, кожу оставлял сухой и чистой. Засунув руку поглубже, Сейвен выяснил, что материя мягка только в тонком верхнем слое — уже на глубине локтя она была тверже дерева.

Рабочие обступили прибывших и с откровенным любопытством разглядывали их. Группа состояла из мужиков, по виду не боящихся тяжелой работы.

— С возвращением, фрейлейн, — шагнул из толпы жилистый смугляк. Руки в карманах, развязная поза… Он совершенно не боялся Разиель, к которой обращался. — Как отдохнули?

— Отвратно, Малик. Но спасибо, что спросил. Как у вас дела?

— Да вот, под чутким руководством моншера Крайтера углубляемся помаленьку. Изволите взглянуть?

— Изволю.

— Эй, мужики, — обратился к рабочим Крайтер. — В автоскоре выпивка и свежая жратва. Употребляйте.

Публика воодушевленно загудела и ринулась исполнять распоряжение. Оставшаяся компания, во главе с Маликом, пошла в сторону сияющих насыпей, меж которых чернели бурильные установки.

Тонны поднятого грунта напоминали горы хрусталя. Массивные глыбы, куски поменьше — все сияло глубинным внутренним светом. Сейвен видел в насыпях собственное отражение; искаженное, повторенное тысячекратно и наслоенное в отталкивающие образы. Вглядываясь в глубину разбитых граней, казалось, будто оттуда на него смотрят тысячи глаз. Безо всякого интереса, а просто потому, что им некуда деться.

По грубым прикидкам Сейвена, рабочие ковырялись здесь дней пятнадцать и за это время они успели многое. Диаметр желоба равнялся метрам двадцати, а в глубину уходил на все триста. К дну спиралью вела дорога. В самом низу виднелась другая техника — помельче. Грунт доставлялся на поверхность с помощью регулируемой транспортной ленты. Если бы весь желоб не переливался внутренним голубоватым сиянием, то можно было подумать, что это самый обычный рудник, коих на Куллухтупе сотни.

— Отлично! — масштаб раскопок воодушевил Разиель. — Вы хорошо поработали, Малик. Просто отлично!

— Стараемся помаленьку, — равнодушно отозвался Малик, откашлялся и сплюнул под ноги. — Может, спуститесь вниз? Там слой чище стекла. Все видно как на ладони.

— И что показывают?

— «Что показывают». Не знаю. Хрень какую-то. Спускаться будете? А то я к своим пойду. Жрать охота.

— Иди, иди, — рассмеялся Крайтер и похлопал работника по плечу. — Сами справимся.

— Точно? А то я ведь…

— Не надо. Отдыхайте сегодня.

Малик улыбнулся, кивнул Крайтеру, слегка поклонился Разиель, зыркнул на незнакомца с девочкой и зашагал прочь.

Оседлали ковш выгребной ленты, точно клетушку канатной дороги. Каждая плица была размером с черпало экскаватора, так что в нее уместились всей гурьбой. Крайтер нажал кнопку, конструкция вздрогнула и они поехали вниз.

— Вы двое, может, наконец, объясните, что это за такое? — спросил Сейвен, обводя свободной рукой пульсирующие стены желоба.

— Это скопление биоэфира. Но не того биоэфира, к которому мы привыкли, а другого, кристаллизованного, уплотнившегося до твердого состояния. — Разиель выдержала паузу и продолжила чуть возвышенней: — Все это неимоверный склад концентрированной энергии, которой сложно представить. Только…

— Что?

— Я не знаю, как ею пользоваться. Как бы объяснить… Вот, представь, что энергия живой материи — тот биоэфир, который известен нам, — это его максимально разряженная газообразная форма. Тонкий слой у поверхности, тот, по которому мы тут ходим, — жидкая фаза, а вся остальная масса — это третья фаза: твердый кристалл.

— Откуда все это взялось, вы тоже не знаете.

— Определенные догадки, конечно, у меня есть, но, чтобы их подтвердить или опровергнуть, нужно добраться до дна. С уверенностью я могу сказать только то, что в жидкой фазе биоэфир способен контактировать. Он реагирует на нас, людей, и взаимодействует с нами. Мне кажется, что он живой.

— Живой, значит. А ему не больно от того, как вы его ковыряете?

— Нет, не думаю. Твердая часть как известковый скелет коралла. Это всего лишь след его жизнедеятельности. Так это или нет, я узнаю, только когда доберусь до самого дна.

— А летательный аппарат? Это кусок того жидкого… Его. Так?

— Верно, — Крайтер кивнул, и они с Разиель переглянулись. — Ты ведь и сам видел, как он… Воссоединился.

— Видел. Только понять не могу, как он слушается тебя. Почему — догадываюсь, но как, понять не могу.

— Я сам не особо понимаю, — Крайтер достал из кармана полукруг и покрутил его в пальцах, как обычную монету. — Это единственное не биоэфирное, что мы тут нашли.

— Дай взглянуть.

— Взгляни. Только в руки чур не брать.

Он поднес к глазам Сейвена половинку диска, покрутил ее и так и эдак. Предмет поблескивал нержавеющей сталью. Никаких букв или символов на поверхности не было. Толщиной миллиметров пять. Обычный гладко отполированный металл.

— А где другая половина? — поинтересовался Сейвен. — Потерял?

— Нет. Здесь было только это. Этот… Ключ, он парил над землей в месте, где теперь желоб. Когда я взял его в руки, меня будто током ударило и я на несколько нарнов отключился. Зато когда очнулся, то уже знал, как управлять небесной гондолой.

— И все?

— Ну, пока да. Все.

— Странно, что тебя другими знаниями не осенило.

— Да нет, странно, что меня вообще хоть чем-то осенило.

— Как вы сюда проникли вообще?

— Голышом.

— Так. Давай только без излишних подробностей, — одернула спутника Разиель. — Понимаешь, оболочку Реликта можно пересечь только в том же виде, в каком появляешься на свет. Все неживое, как, например, одежда, становится непреодолимой преградой.

— Не такой уж непреодолимой, — Крайтер усмехнулся. — Разделся и ныряй себе на здоровье.

— Ныряй? А не высоковато ли нырять? От верхушки сферы до дна километра полтора, наверное.

— Так невесомость же! Была…

— И куда же она теперь подевалась?

— Не знаю, — пожала плечами Разиель. — Вероятно, невесомость поддерживалась ключом, а когда Крайтер потревожил его, то исчезла. Или отключилась. Вот был бы носитель ключа поумнее, то смог бы включить невесомость обратно.

— Эй, ты чего это наезжаешь?

— А ничего! Говорила тебе не трогать его. А ты как мальчишка за зеркальцем. Вот теперь и не узнаем никогда, чему бы ключ меня научил.

— Ничего, — Крайтер вздохнул. — Может и меня еще чему научит.

Тем временем ковш опустился в пологое дно желоба. Здесь, на глубине, кристаллизованный биоэфир потерял матовый оттенок и стал полностью прозрачным. В центре дна зияла горловина колодца. Вниз уводила веревочная лестница, верхний край которой был привязан к стальному ребру бурильного агрегата, застывшего рядом.

Айро наотрез отказалась спускаться вниз и пристала к Сейвену, чтобы дядя подождал наверху вместе с ней. Дядя согласился, а когда парочка аферистов скрылась из виду, девочка произнесла вслух:

— Дядя Сейвен, простите меня. Ваши мысли слышатся в моей голове сами. Они как живые, будто вы все время говорите, говорите и говорите, но не со мной, а так, сами с собою. Даже если я затыкаю уши, я все равно слышу вас.

— А если я уйду? Далеко? Или спущусь в колодец? Тогда ты перестанешь слышать меня?

— Нет! Нет, дядя, не уходите! Если вы уйдете, то я… Я умру, наверное. Когда вас нет рядом, я как будто таю. Я чувствую, как начинаю исчезать, даже когда не вижу вас. Даже когда просто отворачиваюсь. Простите меня, дядя. Наверное, мне лучше бы не рождаться совсем.

Она понурила голову и заплакала. Тихо-тихо. Изредка слышались сдавленные всхлипы, подрагивали плечики, а на хрустальный пол капали настоящие слезы. Сейвен вздохнул, опустился на колени возле девочки и обнял ее.

— Не плачь, малышка. Ты не виновата, что слышишь меня. Никто не виноват. А это даже и весело. Ты никогда не будешь одинока, ведь так?

— Вы не бросите меня, дядя? Ведь… Ведь я буду мешаться. Вам и той красивой тете, о которой вы все время думаете. Вы ведь… Вы… Вы думаете о том, что я буду мешать вам…

Сейвен почувствовал, как все его лицо налилось кровью, уши запылали, а волосы на затылке неприятно приподнялись.

— Айро, я…

— Не говорите ничего. Я все знаю. Вы хороший. Вам жалко меня, но вы ее любите, — и тут она разревелась по-настоящему. В голос, так, как могут только дети.

— Тихо, тихо, малышка, не плачь. Я уверен, сестричка придумает, как освободить тебя.

Девочка плакала, а Сейвен, обняв крепче, гладил ее по волосам. Он чувствовал исходившее от нее живое тепло, ощущал пальцами мягкость ее детских волос… Это был самый настоящий ребенок. Не фоновый шум биоэфирной волны погибшей матери, как рассказывал Крайтер, а самый настоящий живой ребенок. «А ведь однажды мы уже расстались. В те нарны, когда Айро только появилась, ее уволокли прочь и заперли дверь. Ведь только благодаря этому нам и удалось бежать». Он представил ту неутолимую силу, то верховное желание девочки быть рядом с ним во что бы то ни стало. И это не прихоть. Это условие, без которого она просто умрет. Задохнется, как любой другой без воздуха.

— Айро, что ты! — из колодца появилась Разиель и тотцикл отобрала у Сейвена сестру. — Он тебя обидел?

— Нет, сестричка. Дядя хороший, просто, просто…

— В чем дело, Сейв? — Крайтер переводил обеспокоенный взгляд с одного на другого. — Ты ей что, сказку страшную рассказал?

Сейвен вздохнул и коротко пересказал случившееся, включая эпизод, произошедший в Зыбучей башне. Разиель внимательно его выслушала и, когда Сейвен закончил, задумчиво проговорила:

— Я, кажется, догадываюсь, что произошло. Но для этого мне нужно кое-что проверить. Только не теперь — после. Сперва нам нужно поесть чего-нибудь и как следует отдохнуть. Давайте подниматься.

После долгих уговоров Сейвен согласился остаться. Но только на два дня и лишь для того, чтобы Разиель разобралась в сложившейся между ним и Айро связи. Если проблему решить не получится, то ровно через два дня он все равно отправится в купол Бредби, пусть даже и с девочкой.

Ввиду скорого освобождения своей потусторонней матери, и появления на горизонте флота отца, Разиель распорядилась взвинтить темпы раскопок. Из-за узости колодца рабочим пришлось отказаться от механизированного труда и взяться за ручной. В две смены они орудовали кирками, лопатами и отбойниками, углубляя донный колодец.

Разиель была уверена, что Реликт построил народ, живший несколько тысяч фаз назад на территории Кетсуи-Мо. И это единственное наследие, до сих пор хранившее память о той великой цивилизации. В тайне от всех Сейвен подозревал, что Разиель хочет выкопать ключ, как у Крайтера, но, поймав на себе несколько укоризненных взглядов Айро — отмел подозрения.

Информации о Реликте, кроме упоминаний капитана линкора, не существовало. Исходя из своих личных соображений, подкрепленных наблюдениями, Разиель полагала, что Реликт представляет собой точку пересечения биоэфирных токов планеты. Почему именно здесь — она не знала. За ответом она обратилась к древним — ведь кто, как не они, могли знать историю сгинувшего народа. Но древние молчали. Разиель даже пыталась войти в их сон, но… Их грезы оказались западнёй, безумной жутью их которой она едва выбралась. Оставался только народ Кетсуи-Мо, но пересечь горы Разиель еще не решилась.

Крайтер, как и обещал, объяснил Сейвену метод управления своим сном. Но опробовать способ так и не получилось — он все еще не мог уснуть. Разиель провозилась с ним и Айро все два дня, только и у нее ничего не вышло. Единственное чего она добилась, это определила причину.

— Мозг человека штука тонкая, — устало рассуждала она на закате второго дня. — И, как ни печально признавать, моих знаний недостаточно, чтобы разлучить вас. Пока что. Дело в том, Сейвен, что твой мозг стал вместилищем двух личностей. Личностей одинаково самодостаточных и полных. Когда Крайтер проводил сестру в твой мозг, ее… Ее, сущность отложилась в зоне отвечающей за сон. Во время бодрствования зона латентна и твой мозг свободно хранил память об Айро. Эта подсознательная мнемония пробуждалась, когда ты засыпал. Проще говоря, во сне Айро переходит из подсознания в область сознания. Вспоминалась. В этом состоянии она могла посетить меня или любого другого в Зыбучей башне и предпринять действия по нашему освобождению. В случае необходимости она всегда могла вернуться в сумеречную зону твоего мозга — в исходное состояние. Но… Этот механизм не сработал. Отец как будто все знал и именно поэтому выбрал для тебя пытку бессонницей. Когда для тебя сон и явь смешались, они смешались и для Айро… Я не знаю как. Не могу объяснить! Она вышла в реальность, приняв ее за твой сон. И теперь твой мозг точно биоэфирный проектор, проецирующий, а лучше — продуцирующий — физическую оболочку для сестры. Он уплотняет материю окружающей действительности, согласно форме. Ввиду этого выводы напрашиваются сами собой. Поскольку радиус проецирования не велик, а импульс слаб, любые преграды или большие расстояния для нее подобны смерти. Это подтверждается тем, как Айро вышибла дверь твоей камеры. Желание жизни, тяга к воссоединению — колоссальна. С другой стороны, отсутствие потребности во сне обусловлено тем, что сумеречные области заняты Айро. Айро, не подсознательной, а, хм, бодрствующей.

— И как теперь быть? — с досадой на себя, на то, что позволил угробить впустую два дня, подытожил он ее рассуждения. — Ждать пока я перегорю? Тогда и Айро сгорит вместе со мной.

— Можно кое-что попробовать, — ответила Разиель. — Попытать счастья в Кетсуи-Мо. Возможно там мы найдем все ответы.