Шепот лесных сирен

Глава двадцать третья. Боль откровений

Вернувшись с реки, Майкл первым делом заглянул к готовившим хлеб сиренам, где стащил свежеиспеченную буханку и головку сыра, после чего зашел к мирно спящим сестре и Шарлотте и вернулся в свой новый дом. Кайл еще ворочался в постели, и завтракал Майкл в одиночестве, внимательно поглядывая по сторонам.

В лесном поселении они были уже несколько дней и с каждой секундой все больше поражались этому месту. И даже не сирены были тому причиной, а царящая здесь атмосфера. Здесь не было привычной деревенской суеты, не было слышно жалоб и ссор, а все хлопоты и повседневные работы встречались с улыбкой. Поглядев вслед уходящим дриадам, держащим в руках корзины с грязным бельем, Майкл невольно улыбнулся и откусил кусок сыра. Терпкий, соленый вкус наполнил рот, оставив приятное послевкусие. Отпив воды из кувшина на столе, Майкл утер рот и улегся обратно на кровать.

В деревне это было роскошью – такое спокойное утро. Хайвертон требовал вставать с рассветом, завтракать на ходу тем, что нашлось в доме, и идти в мясную лавку, открывать ее, затем весь день разделывать туши свиней и телят, а к закату снова возвращаться домой, чтобы без сил упасть на кровать и мгновенно заснуть. Конечно, пару раз в неделю Том давал ему выходной, но это время осложнялось его чересчур суровым нравом. Майкл знал, что бывает угрюмым, мрачным и замкнутым, но после смерти родителей жизнь научила его одному: в любой момент все может пойти не так, как ты задумал. И он привык раз за разом ждать этого момента, пока беспечная Лидия, за которую он так внезапно оказался в ответе, веселилась с друзьями и подначивала его намеками о женитьбе.

Возможно, ему и правда нужна жена. Может, именно она поможет ему понять, что его сестра уже взрослая, что она сможет за себя постоять.

В какой-то момент он поддался на уговоры Лидии и познакомился с ее подругой Евой. Но, не смотря на привлекательную внешность, она не могла заставить его почувствовать хоть что-то, кроме щемящего чувства ответственности и ожидания готовящихся проблем. Его просто к ней не тянуло.

Майкл не тешил себя романтическими иллюзиями и относился к любви как к чему-то невероятно редкому и недоступному. Он не искал ее, как Лидия, не мучился и не ждал, как Кайл или Сэмми. А, глядя на Шарлотту и Алека, про себя тихо восхищался, что, быть может, в этом мире еще не все потеряно, что чувствам еще есть место. Он сомневался только в одном – есть ли где-то такое же волшебство для него.

После смерти родителей Майкл старался во всем походить на отца. И среди девушек – почти неосознанно – искал ту, что походила бы на его мать. Он вспоминал, как в детстве она часто смешила его, иногда пугала страшными рассказами, но даже тогда на ее лице была улыбка, а в глазах искрился смех. Он искал девушку, которая хотя бы просто смогла понять его, но снова и снова разочаровывался, в конце концов, решив, что жить холостяком – угрюмым и молчаливым – не так уж плохо. И только с друзьями он позволял себе снова побыть тем мальчишкой из далекого детства, который, раскрыв в восхищении рот, слушал истории о мореплавателях.

Майкл отвлекся от своих раздумий, когда Кайл на соседней кровати со стоном потянулся и открыл глаза.

- Ты просыпаться, я смотрю, не собираешься, – язвительно заметил юноша. Кайл в ответ скорчил гримасу, откинул одеяло и потянулся за рубашкой. – Твоя часть завтрака на столе.

- Ты выходил наружу? Один? – удивился Кайл. – А как же твои слова, что сирены – зло, и от них одни беды?

Настала пора скривиться Майклу. Захохотав, Кайл впился зубами в оставшуюся половину хлебной буханки и только потянулся к сыру, как в дверном проеме возникла Лидия. Придирчиво оглядев юношей, она сложила руки на груди.

- Что я говорила, они еще даже не встали, – недовольно протянула она. Подтолкнув ее в спину, следом за подругой в дом зашла Шарлотта, а сразу за ней, к удивлению юношей, Оливия.

- Доедайте и одевайтесь, – тоном, не терпящим возражений, приказала Лотти. – Пойдем изучать окрестности, Оливия нам все покажет.

- Окрестности – в смысле, опять лес? – переспросил Майкл. Лотти кивнула. – И что, волки тоже будут?

- Если только случайно встретим, – улыбнулась Оливия.

- Тогда я лучше останусь здесь…

- Да ладно тебе, – возмутилась Лидия. – Неужели тебе неинтересно?

«Конечно, интересно», – про себя подумал Майкл, но вслух ничего не сказал, лишь с мученическим видом спустил ноги с кровати и тяжело поднялся. Его сестра победно заулыбалась.

Задержавшись у реки, они вскоре направились вглубь пролеска и уже почти прошли насквозь кленовую рощу, когда Кайл, взъерошив мокрые от речной воды волосы, оглянулся на те деревья, что служили сиренам домами.

- А Сэм где?

- Ушла куда-то с утра, – сообщил Майкл, – я ее с этим видел… с Лукасом.

Кайл изменился в лице, голубые глаза потемнели. Бросив быстрый взгляд на шедшую впереди Оливию, он медленно выдохнул и сжал руки в кулаки. Отстав от девушек, Майкл поравнялся с другом.

- Ты что так расстроился? – понизив голос, поинтересовался он. Кайл поморщился.

- Ничего.

- Ревнуешь?

- Не знаю… Но этот Лукас, он так на нее смотрит!.. Таким восхищенным, собственническим взглядом, словно она ему принадлежит, – голос Кайла дрожал от гнева. – Может, у всех сирен так, но меня он раздражает, именно он.

- Может, он, как и ты, просто любит Сэм? – предположил Майкл, но Кайл посмотрел на него таким взглядом, что тот пожалел о своих словах. – Ладно, прости. Спроси у нее самой, кто такой этот Лукас.

Кайл не ответил. Лишь вспомнил, как в ответ на взгляд Лукаса на мужчину смотрела Саманта, как улыбалась ему, когда он оказывался рядом, будто искала взглядом в толпе… Он так мечтал, чтобы она смотрела так на него, улыбалась ему, что упустил тот момент невозврата, когда все изменилось.

А, может, все еще можно исправить? Что, если еще не слишком поздно?

Они прошли рощу и углубились в лес. Царившая вокруг тишина и свежий воздух навевали покой, в воздухе разливался пряный аромат трав и влажной земли. Девушки шли рядом с сиреной, восторженно поглядывая по сторонам, пока Оливия рассказывала о местах вокруг. Рядом с ними сверкнула лента ручья, перейдя который, они направились дальше, к горам.

Высокие грозные скалы протянулись на многие мили, пронзая небеса острыми вершинами. Воздух заметно посвежел, кое-где под ногами захрустел снег. Остановившись у подножия холма, Оливия указала на одну из покрытых снегом вершин.

- Это Льдистый пик. Среди многих детей Леса распространено мнение, что во времена, когда души еще не умели обретать физический облик, по этим землям ходили гиганты. Но они часто воевали друг с другом, пока, наконец, не остался всего один. Прожив всю жизнь в одиночестве, он часто проводил время, сидя на этих склонах и думая о прошлом, пока однажды сам не обратился в камень. И Льдистый пик – это острие его копья, возвышающееся над всеми остальными горами и землями.

Налетевший с гор ветер взметнул полы ее длинной рубашки, заставил дрожать от холода Шарлотту и Лидию, но Оливия только улыбнулась, подставив лицо ледяному порыву, и мгновение спустя пошла прочь, уводя их вдоль холма под сень дубовых ветвей. Вокруг них тут же зашептались птицы, зашуршал под ногами вереск. Где-то в траве пискнул бурундук, выглянул из норы сурок, а у самой тропы, сверкая черно-белой шкуркой и забавно хрюкая, заторопился к себе домой барсук.

- Сэм говорила, как тут красиво, но я даже не представляла… – восхищенно выдохнула Лотти. Лидия что-то согласно пробормотала.

Почуяв запах людей, барсук настороженно насупился и начал отступать в траву, когда рядом с ним присела Оливия. Ласково погладив его по спине, она осторожно подняла его на руки и пошла дальше, тихонько приговаривая, что его никто не обидит. Девушки и юноши столпились вокруг сирены, с улыбками глядя на зверька.

- Как вы это делаете? – спросила Лидия, опередив брата. Майкл закатил глаза.

- Главное – дать им понять, что вы не причините вреда, – ответила Оливия, поглаживая барсука. Лотти рискнула коснуться его бархатистой шкурки, но зверек мгновенно оскалился.

- Сэм как-то раз прогнала одичавшего пса, сказала, он не нападет, что пес просто голодный, – вспомнил Кайл. – Мы тогда никак не могли понять, как ей это удалось…

- Саманта многому здесь научилась. Разбираться в чувствах других, но что важнее – в самой себе, своих эмоциях и желаниях. На самом деле животные ничем не отличаются от нас – они всего лишь лучше чувствуют окружающий мир, стараясь не вредить другим ради своих целей. Саманте удалось это понять, как и то, чего на самом деле хочет она сама.

- Вы сильно к ней привязались, – заметила Лидия. Оливия кивнула.

- Она удивительно чистый человек, даже мои волки это признали, – сирена отпустила барсука, и зверек засеменил к ближайшему оврагу. – Каждый человек, который бывает у нас, учит нас чему-то. Мы лучше понимаем людей, ведь с ними у нас всегда были непростые отношения. Сэм удивила всех нас, показав, что, не смотря на все страхи и трудности, нет ничего важнее чистого, открытого сердца. Это то, чему мы сами старались научить всех наших гостей, и понемногу все они это осознавали, всем удавалось понять, что же для них самое главное. Но за этой целью мы почти забыли, что есть люди, способные научить тому же нас. Мы все изменились, когда она появилась здесь. Больше всего я и Лукас.

- Почему?

- Потому что подсознательно мы боимся привязываться. А Саманта всего лишь показала, что впускать кого-то в свою жизнь, пусть и на короткий срок, не так уж и страшно. Мы знаем, что доверие, влечение к чему-то, к кому-то – это очень тонкие вещи. И не смотря на то, что мы понимаем все переживания других, на то, что мы будто проживаем их вместе с остальными, мы редко открываем собственные сердца. Наверно, мы чем-то похожи на тех гигантов, о которых я рассказывала. Есть только одно отличие – они воевали друг с другом, а мы время от времени воюем с самими собой.

Майкл оглянулся на горы, туда, где возвышался Льдистый пик. Копье навеки застывшего гиганта, безмолвного и одинокого. Забавно, но после рассказа Оливии он вдруг узнал в этом герое себя. Такой же замкнутый и угрюмый, не желающий открывать свою душу, потому что доверие и впрямь очень хрупкая вещь.

- Я не понимаю, – призналась Шарлотта. – Почему вам так страшно привязываться?

- Потому что время течет слишком быстро. И в один момент, когда мир вокруг тебя изменится, тебе придется расстаться с тем, что стало тебе дорого, – вдруг ответил ей Кайл. – Я прав?

Оливия с грустью кивнула.

- Мы вынуждены смотреть, как меняется все вокруг, а мы, дети Леса, остаемся прежними. И снова и снова прощаемся с людьми, животными, деревьями, со всем, что смогло стать нам родным. Наверно, в этом наш основной порок, – она по очереди оглядела их всех, сначала Кайла, затем Шарлотту и задержала взгляд на Лидии. – Зависть. Мы бы многое отдали за то, чтобы иметь такую же жизнь, как у людей.

Майкл печально усмехнулся. Терять то, что дорого – вот его самый главный страх. Вот почему он все время живет в ожидании того, что вот-вот случится что-то плохое, что изменит его жизнь и заставит расстаться с близкими. Быть может, поэтому он не может заставить себя открыться по-настоящему – потому что боится потерять?

Он вдруг вспомнил, как впервые познакомился с Кайлом и Сэм. Это был четвертый день, как их выгнали из сиротского дома, и поздно вечером Лидия привела их в их с Майклом комнату. Саманта дрожала от холода – в тот день как раз начались поздние осенние заморозки, а Кайл то и дело хлопотал возле нее, пытаясь отогреть собственные замерзшие руки. Его сестра тогда нашла старые запасные одеяла, а он достал из тайника припрятанную флягу с элем. Девушки почти сразу разговорились, а Майкл и Кайл, присматривая за ними, молча пили. И этот вечер, когда без слов было сказано так много, стал для него первым шагом на пути к новой дружбе.

Тогда он как-то сразу почувствовал в них родственные души. Быть может, потому, что у них было больше общего, чем казалось на первый взгляд. Но день ото дня они становились только дружнее, пока он не понял, что, наконец, обрел настоящих друзей. Странно, но прежде он никогда не задумывался, что может однажды потерять их. Лишь раз такая мысль мелькнула в его разуме. В день, когда Сэм сказала, что уезжает.

С гор снова потянуло холодом, и Майкл вздрогнул, приходя в себя. Небеса понемногу темнели, на востоке загорались светлые капли звезд, воздух свежел и наполнялся ароматами ночи. Передернув плечами, он обернулся было к остальным, когда понял, что на тропе он один. Когда вокруг стало тихо, Майкл сказать не мог – слишком погрузился в раздумья и попросту упустил этот миг. Еще раз оглядевшись, юноша тяжело вздохнул.

Места начинали приобретать незнакомые очертания, все больше погружаясь во тьму. Тусклые лучи заходящего солнца не спасали, а света звезд было слишком мало. Сумерки вступали в свои законные права, преображая все вокруг. Запрокинув голову, Майкл вгляделся сквозь дубовые листья в звездное небо в надежде увидеть знакомые созвездия, но среди сотен загорающихся звезд найти что-то привычное было почти невозможно. Выругавшись себе под нос, он поддел мыском сапога сломанную ветку, когда на тропе напротив него вдруг появилась девушка, вздрогнувшая, едва увидев его.

- Что ты здесь делаешь? – хором воскликнули оба. Эйла засмеялась, тишину будто нарушил перезвон ветерка, и Майкл не смог сдержать улыбки.

- Ты стоишь возле моего дерева, – пояснила дриада, указав на ближайший к нему дуб. Юноша поторопился отойти назад на тропу. – Так что ты здесь делаешь?

- Оливия решила показать нам окрестности, и… – он развел руками. – Я увлекся.

- Тогда тебе повезло, что я оказалась рядом.

Эйла кивком указала ему на тропу и первая углубилась в лес, в темноту. Дубы вскоре сменились осинами, осины – кленами. Зашуршали в стороне хвойные еловые ветви, солнце позолотило верхушки тиса, коснулось прошлогодней листвы в овраге и зажгло волосы дриады. Бледная полупрозрачная кожа вспыхнула ярким светом, как если бы свет преломился сквозь кристалл белого льда, а спустя секунду лучи скрылись за густой листвой, и наваждение исчезло. Майкл едва слышно выдохнул.

- Почему ты… такая?

Девушка оглянулась, смерила его взглядом светло-зеленых глаз и, поравнявшись с ним, засмеялась.

- А почему ты такой? – вопросом на вопрос ответила она. – Мы – те, кто мы есть. Внешность ведь всего лишь отражение нашей сущности, будь то красота, добро, коварство или фальшь. Рано или поздно истинная суть выйдет на поверхность. Наша видна сразу.

- Вы все такие необычные…

- А разве бывает кто-нибудь обычный?

Майкл не нашелся, что ответить. Да и что для них теперь обычно? Он улыбнулся, подумав про себя, что только что понял, что чувствовала Сэм, впервые оказавшись здесь.

Заметив его улыбку, Эйла неуверенно отвела глаза.

- Так как получилось, что ты отстал?

- Просто задумался.

- О чем?

Он помедлил с ответом.

- Оливия сказала, что вы боитесь к кому-либо привязываться, потому что рано или поздно с этим человеком придется расстаться. – Майкл пожал плечами, глядя себе под ноги. – После смерти родителей я только и делал, что заботился о сестре, боялся потерять и ее. И никак не мог понять – а почему? Почему мне не удается расслабиться и не ждать во всем подвоха, почему не получается просто побыть самим собой, как до гибели родителей? Да что греха таить, даже пару себе найти не получается, Лидия все время ворчит, – он усмехнулся, искоса глянув на улыбающуюся дриаду. – А после ее рассказа понял, что боюсь того же, чего и вы.

- Мы не боимся, – вдруг сказала Эйла. Майкл удивленно вскинул голову. – По крайней мере, души Леса. С его детьми все немного сложнее – у них меньше времени, чтобы смириться с тем, что все временно. У нас же за спиной много прожитых лет, и ты не представляешь, сколь многих мы уже потеряли. Каждый человек, который оказывается в этом Лесу – это наше испытание. Когда он уходит, у нас есть выбор – позволить ему забрать с собой часть нас самих или отпустить, как бы тяжело это не было, сохранив в памяти все то, что он заставил нас почувствовать. От привязанностей, увы, никуда не деться.

- Но и сердце будет болеть не меньше.

- Не меньше. Но на душе будет спокойнее – она останется целой.

Эйла подняла на него свои удивительные глаза и улыбнулась уголками губ. Украшенная дубовыми листьями рубашка шуршала при каждом ее движении, из-под серых сапог взметались невесомые облачка земли и пыли. Майкл молчал, думая над ее словами и не зная, что сказать, когда где-то неподалеку раздался волчий вой. Дриада остановилась, пристально вглядываясь в темноту.

Среди деревьев вдруг сверкнула светло-коричневая шкура, мигнули яркие зеленые глаза. Под тяжелой лапой хрустнула сухая трава, и на тропе показалась бурая волчица. Эйла присела рядом с ней на колени, потрепав по холке.

- Тебя ищут, – сообщила она, оглянувшись. – Она от Оливии.

Майкл подошел на шаг ближе, разглядывая дриаду и волчицу. Девушка вела себя так, словно это было в порядке вещей, и с каждой секундой его восхищало это все больше. Та простота, с которой она себя вела, искренность и прямота – это поражало воображение. Он не думал, что простой разговор может так облегчить душу. Когда последний раз ему было настолько легко? С кем последним он говорил по душам? С Кайлом? Нет, даже с ним он не был до конца откровенен, хоть и делился многим. Может, с сестрой? Или еще раньше, с матерью?

- Возвращайся, – шепнула Эйла, зарылась носом в шерсть на загривке и встала. Волчица поглядела на нее долгим взглядом и тихо скрылась в лесу. – Пусть знают, что им не о чем беспокоиться.

- Спасибо, – искренне сказал Майкл. Дриада удивленно приподняла брови.

- Пожалуйста.

Они немного помолчали, огибая густую рощицу, перешли вброд уже знакомый юноше ручей, но намного дальше от гор, и свернули к югу, забирая чуть дальше на запад. Льдистый пик возвышался позади них причудливой фигурой, освещенной заходящим солнцем, пока, наконец, не скрылся за верхушками деревьев. Где-то в ветвях громко ухнула проснувшаяся сова, осела на упругой траве первая роса. Высоко в небесах с новой силой завыл ветер, подобно самому главному волку прославляя круглый белоснежный лик луны.

Тропа вдруг стала уже, иногда прерываясь и снова появляясь через несколько футов. Идти становилось тяжело, и Майкл время от времени чертыхался, пока Эйла легко и изящно шагала по высокой влажной траве. Когда же дорожка снова вывернула в перелесок, дриада вновь зашагала рядом с юношей.

- Тебя ведь все еще что-то тревожит, я права? – поинтересовалась она. Майкл взглянул на нее с усмешкой.

- Меня всегда что-то тревожит.

- Так, может, в этом и проблема? В том, что ты во всем ждешь подвоха? – Эйла отвела от лица низко нависшую ветку и зашагала дальше. – Не лучше ли жить здесь и сейчас, пока еще есть шанс? Что, если следующий день станет последним? Или спустя годы ты вдруг поймешь, что упустил свою возможность сделать то, что было действительно важно, а возврата уже не будет? Нет ничего страшного в том, чтобы жить так, как велит сердце. Иногда только оно одно знает, что поистине правильно.

За деревьями вдруг мелькнула лента реки, ветви расступились, и они оказались на краю поселения. Со стороны поляны, где проходила трапеза, доносились веселые голоса, в воздухе пахло тушеными овощами и пряными травами. Поглядев туда, Майкл мгновение не двигался, затем посмотрел на дриаду. В свете разгоревшихся звезд она казалась еще более удивительной, чем при свете солнца, будто высеченной из камня. Он вдруг почувствовал, как на душе что-то успокаивается, а щемящее чувство уходит из сердца. Кровь ударила в голову, пустилась по венам, зажигая его изнутри, и он вдруг почувствовал себя настоящим.

- Пожалуй, я готов рискнуть, – с улыбкой сказал Майкл. Эйла засмеялась своим удивительным смехом и, взяв его за руку, потянула в сторону поляны.

- А готов ли ты попробовать рагу из ягод кизила, диких грибов и тушеного чернослива? Я почти уверена, что тебе понравится!..

- Он с Эйлой, – сообщила Оливия, когда рядом с ними внезапно возникла волчица. Лидия облегченно запрокинула голову.

- Я его убью… Как он вообще умудрился отстать?

- У каждого свой внутренний предел, – отозвалась сирена. – Разве у тебя никогда не было моментов, когда ты настолько переполнена напряжением, что не замечаешь окружающего мира и в одну секунду оказываешься в незнакомом месте?

Лидия не ответила, только отвела глаза. Сколько раз она настолько погружалась в себя, что не замечала хода времени? Сколько часов провела одна, размышляя обо всем, что ее тревожило, а потом с улыбкой объясняла брату, что просто гуляла? Она никому об этом не говорила, но сирена поняла ее без слов.

- Сэм так частенько пропадала, – проговорил Кайл. – Могла часами собирать травы на опушке, а потом вдруг уйти дальше в чащу и вернуться только вечером…

- Кажется, мы пришли как раз к ужину, – вдруг воскликнула Шарлотта, подхватив Лидию под руку. – Майкл ведь скоро вернется? – Оливия кивнула. – Тогда пойдемте, встретим его там.

Девушки заторопились вниз по склону, на ходу о чем-то шутя и смеясь. Бурая волчица бросилась следом, и из-под ее тяжелых лап взметались брызги первой вечерней росы. Кайл пошел было за ними, когда темноволосая девушка вдруг тихо окликнула его, заставив обернуться.

- Тебя тревожит, что Саманта хочет остаться здесь, ведь так?

Он вздрогнул, наткнувшись на пристальный взгляд ореховых глаз.

- Я просто не понимаю… Если ей было плохо в деревне, почему она не сказала раньше? Почему для этого понадобилось уйти? Все эти годы мы были одной семьей, все мы. А теперь… – он махнул рукой вслед уходящим девушкам. – Они хотят ей только лучшего и поддерживают ее выбор.

- А ты?

- А я пытаюсь понять, когда упустил тот момент, когда все пошло кувырком. Ведь не бывает так, чтобы человек решил что-то изменить без причины, верно? А я не заметил… Ни то, что она несчастна, ни эту самую причину. Считал, что все в порядке и что все так и останется.

- Каждый проходит через одну простую истину – осознание того, что прежнего больше нет. Прежнего тебя, прежней Саманты, прежней жизни. Она была, была еще совсем недавно, а сейчас от нее остался только пепел воспоминаний. – Оливия помолчала, чуть сощурив глаза и внимательно вглядываясь в юношу. – Не позволяй себе думать только о прошлом – оно уже ушло.

- Похоже, Сэм тоже уже ушла, – грустно заметил Кайл.

- А об этом тебе лучше поговорить с ней самой. Но постарайся не забывать одну вещь: если позволишь одному единственному чувству захватить тебя, полностью, без остатка, рискуешь не заметить других.

Она ушла, мягко кивнув ему напоследок и ступая так тихо, словно лесная кошка. Оставшись один, Кайл еще долго глядел ей вслед, думая над ее словами. Он и впрямь не замечал того, что было у него под носом. Слишком увлекся той жизнью, которую считал идеальной, которая на самом деле была лишь иллюзией. Но ему была дорога эта иллюзия, и как быть теперь, когда она разбилась вдребезги, обернувшись кучей острых осколков, не знал.

Еще секунду поглядев в сторону поляны, он вдруг повернулся и пошел в противоположную сторону. Деревья позади него тут же сомкнулись, погрузив все вокруг в темноту. Лишь тусклый свет луны серебрил высокую траву, играя среди осевшей росы. Высокие стволы деревьев стояли абсолютно безмолвно, не было слышно ни единого звука, ни даже шелеста. Казалось, он один в этом мире, где царят только покой и тишина, как вдруг за деревьями вдруг взыграла бегущая с гор река, и миг волшебства прошел.

Сколько он себя помнил, он ненавидел одиночество. Знать, что ты совершенно один, было для него невыносимо – словно он снова оказался в сиротском приюте, без родных, друзей и жизни в целом. В такие минуты ему начинало казаться, что он никому не нужен. Тогда он быстро приспособился, но быть один до сих пор не любил.

Свернув в сторону, он обогнул заросли дикой смородины и, подумав мгновение, начал подниматься на ближайший холм. Высокая трава скользила под ногами, отчего идти было тяжело, но он упорно продолжал подниматься, пока не достиг небольшой поляны, защищенной от ветров густой чащей. В разные стороны от нее уходили три едва заметных тропы, а в центре поляны, к его удивлению, сидела Сэм и глядела в небеса. Его шагов травница не услышала и вздрогнула, когда он подошел ближе. Волк рядом с ней настороженно поднял голову.

- Ты напугал нас, – улыбнулась девушка, погладив зверя между ушами. Кайл осторожно обошел их и присел с противоположной от волка стороны.

- Что ты здесь делаешь?

- Интереснее спросить, что здесь делаешь ты? – лукаво сказала Сэм. – Ты же не любишь этот лес и вдруг…

- Решил прогуляться.

Травница удивленно приподняла бровь, и Кайл, пожав плечами, засмеялся. Волк рядом с ними медленно лег обратно, не сводя с юноши янтарных глаз.

- Так почему ты здесь?

- Хотела немного подумать. День был… необычный.

- Подумать о чем? – переспросил Кайл.

- О себе, об этом месте, о близких. Не знаю… Лукас сегодня показал мне, что в глубине души мы все знаем, что случится в будущем, сам Лес это знает. Но что, если это будущее окажется не таким, каким я его представляла? Это не страх, не неуверенность, скорее… тревога, что каждый мой шаг может стать ошибкой, – она посмотрела на него и улыбнулась. – Знаешь, я почти уверена, что Оливия или Лукас сейчас сказали бы, что такие мысли означают только то, что я на правильном пути.

Кайл выдавил из себя улыбку, заметно напрягшись. Снова Лукас, снова будущее… А как быть ему? Что будет с его будущим, если в нем не будет ее?

- Слушай… я знаю, ты хочешь остаться, и… я не буду тебя отговаривать, – начал он. Саманта старалась на него не смотреть, крутя между пальцами высохшую травинку. – Я всего лишь пытаюсь понять, когда ты это поняла. Мы все упустили этот момент, мы не поняли, не сделали ничего, чтобы дать тебе понять, как ты нам нужна…

- Не в этом дело, – прервала его девушка. – Дело не в том, нужен ты человеку или нет. Ты можешь быть бесконечно дорог кому-то, и этот кто-то может быть бесконечно дорог тебе, но ты все равно будешь считать себя одиноким. Ты можешь делиться с человеком самыми сокровенными секретами, говорить обо всем на свете, но все равно быть одиноким. Просто потому, что он тебя не понимает.

- Значит, именно поэтому?

Она кивнула.

- Вспомни, сколько раз я поступала так, как вы не ожидали? Уходила в лес, где могла побыть самой собой и никем не притворяться. Не верила в деревенские суеверия, поднимала их на смех и снова поступала так, как хотела. Наша самая большая проблема – мнение других. Нет ничего хуже, чем подстраиваться под окружающий мир, где никто никогда не примет тебя такой, какая ты есть, где собой ты можешь быть только с близкими людьми или в одиночестве – потому что даже близкие не смогут понять тебя полностью. А здесь пересуды не играют никакой роли – потому что сирены видят тебя настоящего.

- Выходит, мы тебя никогда по-настоящему знали… Все эти годы мы думали – я думал, что ты счастлива. Что та небольшая семья, которой мы стали, пройдет через все трудности и останется целой. А на самом деле получается, что как бы сильно ты нас ни любила и как бы ни любили тебя мы, тебе с нами места нет…

- Я хочу быть самой собой, Кайл, – устало проговорила Сэм, взяв его за руку. Он посмотрел ей в глаза, чувствуя, как тонет в их глубине. В груди что-то больно сдавило, дышать стало трудно, кончики пальцев закололо. – Не притворяться, что все хорошо. Не играть роль кого-то другого, прикидываясь, что меня волнуют деревенские предания и суеверия. Просто быть собой, чтобы меня могли понять с полуслова. Это главное.

Она выжидающе посмотрела на него, будто хотела, чтобы он сказал, что все понимает. А он… он понимал, но не хотел принимать. Его разум вдруг стал кристально чистым, как бывает, когда на тебя находит озарение – следующий твой шаг будет верным. И, осторожно сжав ее руку, он вдруг наклонился к ней и мягко коснулся ее губ.

Они оказались холодными, но этот холод, будто откликаясь на зов измученного сердца, только усилил его восторг. Он прижался к ней настойчивым, отчаянным поцелуем, чувствуя ее совсем близко, ощущая ее дрожь и понимая, что причиной тому вовсе не ледяной воздух. Протянув руку, он коснулся ее волос, как вдруг сквозь чащу прорвался ветер с его лесным запахом, она вздрогнула, и все исчезло.

Распахнув глаза, Саманта смотрела на него так, будто не узнавала. Кайл, ее самый давний, самый близкий друг… Отведя взгляд, она посмотрела на сидящего рядом волка, непонимающе на них глядевшего, и тяжело вздохнула. Или это вздохнул Лес?.. Ветви над ними зашептались, листья затрепетали, да еще этот поцелуй… Это все было так неправильно, так неестественно. Сэм не могла отделаться от ощущения, что совершила самую большую ошибку, но, как исправить ее, не представляла.

- Прости, я не должен был… – начал было Кайл. – Но мне трудно представить реальность, в которой тебя нет рядом. Словно вся та жизнь была просто сказкой, которую кто-то разбил, а я сейчас собираю осколки и то и дело натыкаюсь на острые края.

Закусив губу, Сэм молчала, собираясь с мыслями, затем все же коснулась его плеча.

- Так, может, не стоит пытаться склеить то, что уже разбито? Может, лучше навсегда запомнить тот, целый вариант и отпустить? – она смахнула со щеки слезу. – Просто позволь мне уйти. Пока я буду рядом, ты счастливым не станешь, а мы оба этого заслуживаем. Главное, что мы всегда будем дороги друг другу. Но мое место не там.

Коротко обняв его напоследок, она встала и отряхнула юбку. Затем подозвала волка, еще раз взглянула на него полными слез глазами.

- Отпусти меня, Кайл… отпусти…

И ушла, оставив после себя только легкий аромат лекарственных трав и медленно гаснущее тепло. Оставшись один, Кайл отчаянно запустил руки в волосы и тихо завыл сквозь зубы, покачиваясь из стороны в сторону. Теперь он понимал, что имела в виду Оливия, когда говорила о страхе привязанности.

Ему было невыносимо больно.

Комментарий к Глава двадцать третья. Боль откровений

Автор очень рассчитывает на отзывы читателей в качестве мотивации для написания продолжения этой работы. Не забывайте, что именно вы, дорогие читатели, и ваши комментарии являетесь вдохновением для большинства писателей))

На любые ошибки просьба указывать))