Шествие императрицы, или Ворота в Византию

Голоса судьбы Сквозь магический кристалл…

Георгий Франдзис, из «Большой хроники»:

И тех, кто умолял о пощаде, турки подвергали ограблению и брали в плен, а тех, кто сопротивлялся и противостоял им, убивали; в некоторых местах вследствие множества трупов вовсе не было видно земли. И можно было видеть необыкновенное зрелище: стенание и плач, и обращение в рабство бесчисленных благородных и знатных женщин, девушек и посвященных Богу монахинь, несмотря на их вопли, влекомых турками из церквей за косы и кудри, крик и плач детей и ограбленные священные и свыше хранимые храмы… В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и рыдания женщин: турки хватают и тащат в рабство, разлучают и насильничают… Ни одно место не осталось не обысканным и не ограбленным…

Дука, из «Византийской истории»:

Турки, разбегаясь во все стороны, убивая и беря в плен, пришли наконец к храму Святой Софии… и, увидя, что ворота заперты, разломали их топорами не мешкая. Когда же они, вооруженные мечами, ворвались внутрь и увидели бесчисленную толпу, каждый стал вязать своего невольника… Кто расскажет о плаче и крике детей, о вопле и слезах матерей, о рыданиях отцов — кто расскажет?.. Тогда рабыню вязали с госпожой, господина с невольником, архимандрита с привратником, нежных юношей с девами… Насильничали грабители, эти изверги дьяволовы, и всех можно было видеть в один час связанными: мужчин веревками, а женщин — их платками… В одну минуту порубили святые иконы, похитив с них украшения, ожерелья, жемчуга, а также одежды святой трапезы… Драгоценные и священные сосуды… золотые и серебряные и из другого ценного вещества приготовленные, в один момент все унесли, покинув храм пустынным и ограбленным и ничего не оставив.

А по улицам лились реки христианской крови…

Безбородко — графу Завадовскому:

…По обычаю своему растворяя ночью окна, не воздерживался в пище и не принимал лекарства. Еще в Туши (Хуше) дошел было он до крайности, исповедывался и причащался. Натура преодолела болезнь; но, приехав в Чердак близ Ясс, съел он целаго гуся и впал в рецидиву… Тут еще более отрекся он от лекарств, и когда одолевал его внутренний жар, то не только питьем холодного, но, растворяя окна по ночам и имея при себе готовых людей, велел лить себе одеколон на голову, опрыскивал себя кропилом с холодною водой и тем, мешая всякой транспирации, концентрировал весь жар во внутренности своей. Находили на него минуты, когда он серьезно предвидел смерть… Маллет, один из докторов его, решительно сказал, что надобно быть чуду, когда он выздоровеет; что поездка ускорит его смерть, которая, однако, уже неизбежна. В таком состоянии… при сильном обмороке, где он был бездыханен и без пульса несколько часов, решился он ехать. Сам столько имел еще крепости, что, доехав до ст. Резина, с помощью одного корнета вышел из кареты, взошел в дом, сидел и лежал спокойно, но ночью почувствовал жар и тоску. Медики, пришед, увидели большие признаки конвульсий. Имея ж, однако, поминутно облегчение, пожелал на рассвете ехать и, лишь версты две отдалился, велел перенести себя в большую постельную коляску. Верст пять проехав при конвульсиях уже, остановил всех и требовал, чтобы вынули его из коляски и положили на землю, говоря, что он умирает и чтоб ему не дали в коляске жизнь кончить. На увещание, чтоб был спокоен, отвечал, что уже померк в его глазах свет, он никого не видит, а разбирает только голоса, и весь сей разговор сопровожден стоном. Примолвил, когда его положили на тюфяк в поле, не доезжая лесов больших с версту: теперь чем его лечить станут? Доктор Санковский отвечал ему, чтоб он, кроме Бога, ни на кого не надеялся, и подал ему образ, с которым он всегда езжал. Имел он еще столько крепости, что поцеловал сам образ и, вынув потом руку, которую племянница его держала, мгновенно испустил дух.

По вскрытии тела его найдено было необычайное разлитие желчи, даже, что части ее, прильнув к неким внутренностям, затвердели…

Наследники его будут много хлопотать, они уже изрядный опыт сребролюбия своего доказали, когда при приготовлениях к погребению жаловались Браницкая и Эндельгардт, что много издержано понапрасну… Сегодня распечатывают пожитки и станут делать опись.

Из описи наследства Потемкина:

Имущества по смерти оставил движимого и недвижимого в Великороссии — на 3 453 434 руб., в Белоруссии и Новороссии — на 3 236 393, драгоценных камней и вещей на 1 174 817 руб. Да 311 картин. Долгов по нем оказалось на 2 125 405 руб., которые на основании законов простирались на все имение… По уплате долгов наследникам осталось 1 210 029 руб., кроме бриллиантов да дорогих вещей, да особо племянницам недвижимое имение в 10 тыс. душ.

По прошению наследников приняты в казну: 1) Дом, именуемый конногвардейский — Таврический дворец со всем, что в нем находилось, за 935 288 руб. 26 1/2 коп. 2) Дом каменный на Выборгской стороне, что противу конногвардейского, за 21 117 руб. 60 коп. 3) Картины и разные вещи, принадлежавшие Потемкину и находившиеся в Зимнем дворце, за 169 211 руб. 15 коп. 4) Стеклянный завод с людьми, инструментами и стеклами за 250 000 руб. 5) Алмазы и другие драгоценные вещи за 1 174 817 руб. 6) Крестьян мужеска — 709, женска пола — 60 душ за 60 710 руб., а всего за 2 611 144 руб. и полторы копейки.

Ф. Ростопчин — С. Воронцову:

Грядущие поколения не благословят его память. Он в высшей степени обладал искусством из добра делать зло и внушать к себе ненависть.

Екатерина — Нассау-Зигену:

Он делал добро своим недоброжелателям и этим их обезоруживал.

Принц де Линь — из воспоминаний:

Гений Потемкина парил над всеми частями русской политики.

Из мирного договора, подписанного 29 декабря 1791 года в Яссах:

Во имя Господа Всемогущего Ея Императорское Величество Всепресветлейшая и Державнейшая Великая Государыня и самодержица Всероссийская и Его Величество Всепресветлейший и Державнейший Великий Государь Император Оттоманский, имея искреннее взаимное намерение, дабы продолжающаяся настоящая меж обоюдными государствами война прекращена была, рассудили за благо сие доброе и спасительное дело препоручить старанию и руководству уполномоченных к тому, и именно… сиятельнейшего графа Александра Андреевича Безбородко… и высокопревосходительного господина великого везира Блистательной Порты Оттоманской Юсуф-пашу… которые, собравшись в городе Яссах, постановили и заключили для вечного мира между обеими империями нижеследующие статьи:

Ст. I… Отныне и навсегда да пресекутся и уничтожатся всякие неприязненные действия и вражда, и да предадутся оные вечному забвению…

Ст. III… Между империей Всероссийской и Портой Оттоманской пребудет границею река Днестр…

Иван Симолин, посол в Париже, — Екатерине:

Только Провидение может предугадать, когда Франция сможет снова занять свое место среди держав Европы. Если судить по сложившейся обстановке, то, конечно, это не произойдет в настоящем столетии, если бы даже контрреволюция, кажущаяся невозможной при существующем положении дел, перевернула все, что совершено за это время. Все в этом королевстве дезорганизовано, извращено, и расстройство финансов сулит банкротство фактическое, если даже о нем не будет объявлено.

Обер-шталмейстер С. И. Муханов:

Однажды Павел Петрович (будущий император Павел) читал газеты в кабинете императрицы и выходил из себя:

— Что они все там толкуют (во Франции)! — воскликнул он. — Я тотчас бы все прекратил пушками.

Екатерина ответила сыну: «Ты жестокая тварь, или ты не понимаешь, что пушки не могут воевать с идеями? Если ты так будешь царствовать, то не долго продлится твое царствование».

Екатерина — Симолину:

Я прочла в газетах и в просмотренных мною письмах, будто г. Сегюр отправляется с поручением в Берлин, и мне пришло в голову, как бы не прислали его сюда. Но так как он один из тех и даже один из первых, которые отреклись от дворянства, то его не надо принимать. Первый способ, каким его можно было бы отправить обратно, — объявить ему в Риге, что якобы есть распоряжение не пропускать его, второй способ — это позволить ему приехать и сказать затем, что буржуа не представляются ко двору, если же он привез товары, то пусть торгует, но в качестве посланника короля-пленника я не хочу и не могу его принять.

Император Иосиф умер 20 февраля 1790 года (р. 1741).

Император Леопольд II, его брат, умер 1 марта 1792 года (р. 1747).

Король Швеции Густав III убит капитаном Анкарстремом 29 марта 1792 года в Стокгольме (р. 1746).

Александр Павлович (будущий император Александр I) — Виктору Кочубею:

Придворная жизнь не для меня создана. Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых другими на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоящих в моих глазах медного гроша. Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, а между тем они занимают здесь высшие места, как, например, Зубов, Пассек, Барятинский, оба Салтыкова, Мятлев и множество других, которых не стоит даже называть и которые, будучи надменны с низкими, пресмыкаются перед тем, кого боятся. Одним словом, мой любезный друг, я сознаю, что не рожден для того высокого сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим образом… В наших делах господствует неимоверный беспорядок: со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя, несмотря на то, стремится к расширению своих пределов. При таком ходе вещей возможно ли одному человеку управлять государством, а тем более исправить укоренившиеся в нем злоупотребления? Это выше сил не только человека, одаренного, подобно мне, обыкновенными способностями, но даже и гения, а я постоянно держался правила, что лучше совсем не браться за дело, чем исполнять его дурно…

Екатерина — собственноручно писанная заметка о тиранах:

Неудивительно, что в России было среди государей много тиранов. Народ от природы беспокоен, неблагодарен и полон доносчиков и людей, которые, под предлогом усердия, ищут лишь, как бы обратить в свою пользу все для них подходящее; надо быть хорошо воспитану и очень просвещену, чтобы отличить истинное усердие от ложного, отличить намерения от слов и эти последние от дел. Человек, не имеющий воспитания, в подобном случае будет или слабым, или тираном, по мере его ума; лишь воспитание и знание людей могут указать настоящую середину.

Екатерина — собственноручно писанное завещание:

Буде я умру в Царском Селе, то положите мне на Софиенской городовой кладбище.

Буде — городе Святого Петра — в Невском монастыре в соборной или погребальной церкви.

Буде — на Москве — в Донской монастырь…

Положить тело мое в белой одежде, на голове венец золотой, на котором означить имя мое…

По погребении разрешить венчание, — брак и музыку.

Библиотеку мою со всеми манускриптами и что в моих бумагах найдется моей рукою писано, отдаю внуку моему, любезному Александру Павловичу, также резные мои каменья, и благословляю его моим умом и сердцем. Копию с сего для лучаго исполнения положется и положено в таком верном месте, что через долго или коротко нанесет стыд и посрамление неисполнителям сей моей воли.

Мое намерение есть возвести Константина на Престол греческой восточной Империи…

Императрица Екатерина скончалась от удара 6 ноября 1796 года (р. 21 апреля 1729 года). Покоится в Петропавловском соборе в Петербурге.

Ворота в Византию не отворялись…