Шиноби Мрачного Рассвета

Глава девятнадцатая

Парк центрального госпиталя Конохи был тих и спокоен. Окруженный со всех сторон разнокалиберными корпусами больницы он, казалось, оберегал прогуливающихся по его дорожкам выздоравливающих пациентов от суеты внешнего мира, что привела их на больничную койку. Здесь, в Конохе, зима уже сдавала свои позиции. И пусть деревья, за исключением редких хвойных, еще стояли с голыми ветвями, а по ночам лужи схватывал лед, в ясную погоду погреться на солнце в расслабленной неге уже было приятно.

Ульгрим вольготно развалился на одинокой скамейке, спрятавшейся среди кустов, под старым кленом. Его одиночество никто не тревожил — в госпитале было совсем мало пациентов. Начавшаяся война еще только набирала ход, идя, по большей части, в кабинетах аналитиков и руководителей. До периода, когда в этих стенах будет не протолкнуться от раненных, оставалось время.

Откинувшись на деревянную спинку и запрокинув голову, мечник безучастно глядел в синее небо, перебирая в голове навалившиеся как-то нежданно заботы и проблемы.

Ульгриму очень не понравился прошедший бой. Хотя он и старался себя осаживать, но, все же, где-то в глубине души считал, что шиноби, за исключением редкой элиты, такой как хокаге, или Какаши, им с Варкастером неровня. Столкновение с реальностью оказалось болезненным. Да, с точки зрения стороннего наблюдателя, не знающего об их прошлом, они не просто прыгнули выше головы, а почти сотворили невозможное. Шутка ли: тройка чунинов отправила на тот свет пятерку джонинов, в том числе двух А-ранга?!

Пока они отлеживались в больнице, его успели навестить многие, в том числе те, кого он не видел со времен академии. В глазах одних Ульгрим видел восхищение, других — зависть, третьих — простую радость, от того, что им удалось выжить.

Вот только он-то знал, что отнюдь не рядовой чунин. Да, они победили. Но какой ценой? Ульгрим пришел в себя неделю назад и до сих пор наблюдал Варкастера в бешенстве. Особом, безэмоциональном бешенстве некроманта. Посторонний, конечно же, не смог бы ничего заметить, но Ульгрим видел, с какой одержимостью маг с помощью чакры лопал резиновые шарики с водой — первый этап освоения Рассенгана. Наплевав на свои планы дождаться восстановления способности собирать Провозвестника смерти, Варкастер собирался рискнуть и скрестить магию с разработкой его отца, в попытке создать мощную наступательную технику. Мечник мага прекрасно понимал. Сократить свой потенциальный срок жизни процентов на десять, обменяв его на возможность, всего лишь, избавиться от тяжелобронированного противника? Имей Варкастер возможность свободно оперировать Стрелой рока, и тот каменный громила был бы просто сметен безо всякой Изголодавшейся бездны. А будь некромант полностью в форме, те шиноби догнали бы их команду уже в виде послушной нежити.

В довершение всего, маг, впервые на памяти Ульгрима, загремел в больницу — хотя Поглощение жизни и позволило ему исцелить повреждения наиболее критичные, в плане долгосрочных последствий, на такие «мелочи» как восстановление кожного покрова его уже не хватило. Да и с рукой было не все ладно, судя по тихой ругани Цунаде Сенджу, что иногда улавливал Ульгрим, когда та подолгу осматривала Варкастера.

Самого мечника она обследовала столь же тщательно, но молча, каждый раз по окончании осмотра поджимая губы и с ожиданием глядя ему в глаза. Ульгрим стоически молчал, делая вид, что не понимает намеков. Что она от него хотела? Рассказа про его бешеную регенерацию, что заставляла жрать в три горла и сращивала кости в поломанной руке едва ли не за ночь? Или про поврежденные чакроканалы в глазах, едва не разрушенные активацией мангеке шарингана, о котором Сенджу, вполне вероятно, была осведомлена?

Мысль о шарингане заставила Ульгрима на мгновение скривиться, переключаясь на новую тему. Конечно же, как член правящей семьи клана Учиха, он был осведомлен о легендарной последней стадии развития шарингана. И был бы совсем не против им похвастать, утерев нос брату и подняв свой авторитет в клане на небывалую высоту — ни у кого из нынеживущих Учих мангеке не было. Ну, во всяком случае, никто его существование у себя не афишировал.

Вот только была проблема.

За все время, прошедшее с его прихода в сознание, Ульгрим еще ни разу не пытался активировать свои глаза. На этот раз, помимо повреждений тела, он схлопотал еще и сильнейшее чакроистощение — еще одно последствие от пробуждения мангеке. Ирьенины ему пока не советовали использовать чакру, тем более, для шарингана, известного своей прожорливостью. Да Ульгрим и сам не ощущал в себе давно уже ставшего привычным ровного клокотания очага чакры. Постепенно дело шло на лад, но до полного выздоровления ему еще было далеко.

Но это было проблемой временной, гораздо хуже было иное. Из хроник клана Ульгрим знал — при первой активации он должен был получить интуитивное понимание заложенных в его мангеке шаринган уникальных техник, равно как и способа осознанной активации самого мангеке.

Если бы он был не под воздействием Слепой ярости, так бы, наверное, и произошло.

Эту технику-медитацию он создал давно, в разгар войны, еще далеко не достигнув вершин своего мастерства. Изначально она задумывалась как оружие последнего шанса. Вмешивающийся в работу собственного разума мечник рисковал своим душевным здоровьем в попытке повысить боевую эффективность. Подход был достаточно прост, в своей основе — Ульгрим сужал поток воспринимаемой им информации до минимума, повышая за счет этого скорость реакции. Под нож шло все — краски тускнели, звуки приглушались, но, главное, отбрасывалась память. Под действием Слепой ярости грандмастер Ульгрим исчезал, превращаясь в безмолвное и безымянное орудие, что обладало только знанием кого убивать, и как это делается. Квинтэссенция его мастерства, избавленная от всего лишнего.

Ульгрим всегда не любил Слепую ярость за то мерзкое чувство секундной растерянности, что возникало, когда он обнаруживал себя стоящим среди трупов, ничего не помнящим с момента активации техники. Ну а в этот раз где-то за пеленой беспамятства вдобавок осталось и знание о мангеке шарингане.

Мечник вздохнул — особенно вариантов у него все равно не было. Более совершенные варианты его транса или требовали существенного, по меркам скоростного боя шиноби, времени на подготовку, или были совсем уж непереносимы для его нынешнего тела. И так, не завершись схватка за считанные секунды, он бы вскоре свалился от внутренних повреждений.

Конечно, все было не так безнадежно. Раз активировав мангеке, он, со временем, уж как-нибудь разберется, как это повторить. А то, глядишь, и удастся вытащить из глубин подсознания потерянную информацию. Но пока о новой стадии развития его глаз знал только Варкастер.

От его мыслей, Ульгрима отвлек усилившийся зуд. Рука, основательно переломанная техникой бакутона, что выдал его последний противник, была надежно зафиксирована гипсом и теперь чесалась как проклятая, причем сразу как внутри, из-за работающей вовсю регенерации, так и снаружи, из-за повязки. На взгляд Ульгрима, гипс уже пора было снять, и его муки объяснялись лишь садистскими наклонностями Сенджу. Но перечить главному ирьенину Конохи на ее профессиональном поприще он, все же, не решался.

В очередной раз скривившись, мечник прикинул по сместившимся теням, сколько времени тут просидел. Получалось вполне достаточно, чтобы хокаге успел наговориться со своим сыном. Хотя Ульгриму было дико интересно, как Варкастер умудряется уживаться с родителями, и понаблюдать за неформальным разговором он бы не отказался, мягкому намеку Минато на приватную беседу нельзя было не внять. Хокаге заявился проведать сына в разгар дня, явно отставив в сторону какие-то свои дела, а значит, разговор предстоял серьезный.

Вздохнув, Ульгрим встал со скамейки и неторопливо поплелся в их с Варкастером палату. Хотя, объективно, он был уже не в таком плохом состоянии, сбоящий очаг чакры и высасывающая все силы регенерация заставляли его чувствовать себя стариком.

Он подгадал почти идеально — когда мечник свернул в коридор, в который выходила дверь их палаты, хокаге как раз ту покидал. На миг встретившись глазами с мечником, Минато вежливо кивнул, а потом... неожиданно ему подмигнул. Пока Ульгрим пытался сообразить, чтобы это значило, чуть не забыв отвесить ответный поклон вежливости, четвертый уже направился в противоположную от него сторону.

Проводив недоуменным взглядом отца своего друга. Мечник все же вернулся в палату. Догонять хокаге и требовать объяснений ему определенно было не по чину.

Варкастер обнаружился сидящим на своей койке, вчитывающимся в какие-то свитки. Появление Ульгрима он проигнорировал, отозвавшись на попытку начать разговор невнятным бурчанием. Ну, хотя бы, прекратил лопать проклятые шарики. Мечнику скрип резины, признаться, уже надоел.

Завалившись на свою койку, Ульгрим обвел палату взглядом.

Помещение было светлым и довольно просторным, а обстановка среди выкрашенных белой краской стен аскетичной: четыре незатейливые железные койки, четыре же примитивные тумбочки под вещи пациентов, пара табуретов для посетителей, несколько складных ширм.

Ульгрим бросил мимолетный взгляд на Варкастера. Некромант сидел по пояс раздетый, правая половина тела была в бинтах. Рука на перевязи, в повязке. Голова также была наполовину скрыта бинтами. Мечник мельком подумал: что же появится из-под этих витков, когда ирьенины решат снять повязки? Не то чтобы Варкастера сколько-нибудь волновала внешность... Впрочем, мечнику тем более было безразлично, как будет выглядеть некромант.

В палате они с магом лежали вдвоем — Шикамару с ними не было. Не обладающий ни Поглощением жизни, ни бешеной регенерацией Ночного клинка, теневик пострадал сильнее всех, сейчас находясь в контролируемой коме в палате интенсивной терапии. Вопрос о выживании уже не стоял — ирьенины боролись за его потенциал шиноби, аккуратно сращивая переломанные каменным здоровяком кости.

Мысль о Нара вновь вернула Ульгрима к его размышлениям, было забытым из-за странного поведения хокаге.

Мало того, что они прошли по краю в бою, так еще имели все шансы отправиться за грань позднее. Ну, по крайней мере, Шикамару так точно. Впрочем, мечник не был уверен, как бы себя чувствовал без своевременной помощи Мию. А еще сыграла свою роль быстрая эвакуация...

Ульгрим, очнувшись, узнав текущую дату и соотнеся ее с датой своей госпитализации, осознал, что они умудрились пересечь континент с запада на восток меньше чем за два дня, против трех недель на дорогу в страну Тигра в начале их миссии. Как именно было осуществлено столь быстрое перемещение, ему не рассказали. Мию сама находилась без сознания, перестаравшись с нагрузкой лечебных техник, а Какаши смущенно пояснил, что эта информация проходит под грифом секретно. Лишь Варкастер, не вдаваясь в подробности, сообщил, что это одна из тайн его отца. Сложить два и два было несложно — их вытаскивал лично хокаге, наверняка использовав какие-то свои особые наработки, связанные с Хирайшином.

Покрутив какое-то время в голове мысли о Намикадзе-старшем с его техниками, Ульгрим вернулся к Мию. Его долг к ирьенину рос. И дело не только в том, что она два раза спасала его. Варкастер уже рассказал, что, пока Ульгрим был без сознания, Мию принесла ему на ознакомление свой отчет по миссии, прежде чем сдать его в канцелярию. Подобные бумажки никогда не отличались подробностью — шиноби, в большинстве своем, отнюдь не были мастерами эпистолярного жанра, изъясняясь на бумаге казенными краткими оборотами. Но в данном случае среди канцеляризмов куноичи пропали такие существенные подробности как Гончие бездны, Мучительное пламя, Вуаль тьмы и еще масса всяких деталей, выбивающихся из образа пусть гениальных, но всего лишь чунинов.

Мию не спрашивала ни о чем, просто уточнив у некроманта, правильно ли она поступила, и не надо ли подправить бумагу еще где. Ульгрим не мог не восхититься девушкой, готовой им просто довериться, не требуя ответов на явно имевшиеся у нее вопросы. Он бы вряд ли так смог. Ирьенин в его глазах выросла настолько, что откладывать этот вопрос дальше он не мог. Он должен сделать для нее что-то в благодарность...

Спустя полчаса размышлений и колебаний, в голове мечника забрезжила идея, что позволяла одновременно отблагодарить Мию и решить одну из его проблем.

Размышления Ульгрима были прерваны некромантом.

— Саске?

— Что? — вырванный из своих мыслей, мечник сфокусировал взгляд на маге.

— Ты в состоянии сейчас активировать шаринган?

Ульгрим прислушался к своим ощущениям и задумчиво ответил:

— Ну, если только на минуту. А есть повод?

Вместо ответа, Варкастер бросил ему один из свитков, что так внимательно изучал все это время.

— Запомни шаринганом и верни.

— Что это?

— Хирайшин.

***

— Звезда, конечно, мощная техника, но не настолько же, — в голосе Какаши звучало искреннее недоумение.

— Ну, так или иначе, носить тебе теперь прозвище убийцы Йонби, — мрачно откликнулся Минато.

С мнением своего ученика он был согласен. При всей своей разрушительной мощи, прикончить Звездой биджу... маловероятно, мягко говоря. Но вот оно, официальное объявление войны, лежит перед ним. Кумо и Ива не могут простить Конохе «...вероломного нападения и убийства джинчурики Ивагакуре, что является возмутительным попранием всех существующих договоров и норм...»

— А про меня там ничего не сказано? — с утрированной печалью отозвался Джирая, вызвав смешки присутствующих.

— Сказано, «Копирующий ниндзя Какаши при поддержке неизвестного шиноби», — с серьезным лицом ответил Минато.

— Неизвестного?! — на этот раз Джирая возмущался почти искренне. — Да как они могли?!

— Ладно, хватит шутки шутить, — Нара слегка хлопнул ладонью по столу. — Вопрос в том: Роши действительно мертв, или это обман? От этого многое зависит в нашем оперативном планировании.

Минато медленно покачал головой.

— Пока не ясно. Я отправил АНБУ на место схватки, чтобы они провели расследование, но результатов от них ждать минимум пару недель.

— Тогда исходим из предположения, что это ложь, и Роши активен? — Нара обвел взглядом присутствующих.

На этом военном совете Минато собрал свой ближний круг, тех, от кого напрямую зависела судьба Конохи в начавшейся войне. Шикаку Нара — главный стратег, тот, кто будет принимать большую часть решений по оперативному управлению отрядами шиноби. Джирая — глава внешней разведки. Фугаку Учиха — комендант Конохи, отвечающий за ее оборону, функционирование складов военного резерва и многое другое. Морино Ибики — глава контрразведки. Цунаде Сенджу — после некоторых колебаний, хокаге все же счел, что главного ирьенина Конохи пора плотнее привлекать к его делам. Сора Матсую — главный экономист. Единственный чунин среди них, давно не бывавший в бою. Однако невысокий пожилой шиноби, с изрядными залысинами и обвисшими седыми усами, делавшими его похожими на печального пса, был настоящим гением от финансов, держа в своих руках управление внешними активами какурезато. И, наконец, Какаши — при всей своей силе, как индивидуального бойца, в структуре Конохи он значительной роли не играл, будучи приглашен только по поводу гибели Роши.

На этот раз они собирались не в обычной комнате для совещаний, что находилась этажом ниже кабинета Минато. Это большое круглое помещение с куполообразным потолком размещалось довольно глубоко под основанием башни хокаге. Сложный комплекс фуин, к которому Минато сам приложил руку, и несшие караул за дверями АНБУ гарантировали, что здесь их никто не сможет подслушать.

Само помещение было непритязательно — безликие, отделанные светлой декоративной штукатуркой стены, десяток электрических светильников под потолком. На стенах карты — континента, отдельно элементальных стран и подробнейший план Конохи. Центр помещения занимал большой прямоугольный стол, за которым расселись присутствующие.

— Да, — после некоторой паузы откликнулся Минато, — думаю, надо исходить из того, что джинчурики жив. Что скажешь по командам?

— Шестьдесят процентов уже вернулось, еще десять вышло на связь и подтвердило получение приказа. Потерь пока что не отмечено.

В войне шиноби основной целью было снижение боевой и экономической мощи противников. В данном случае, Ива и Кумо могли попытаться получить преимущество прямо на старте — отправив отряды хороших убийц к рядовым командам Конохи, разбросанным по многочисленным миссиям за пределами деревни. Так что сейчас десятки гонцов метались по стране Огня и близлежащим странам, отзывая шиноби с их заданий. В самой деревне уже было объявлено военное положение — резервисты вновь числились на службе, прием заказов в администрации хокаге был приостановлен, к вящему неудовольствию множества просителей.

— Хорошо, — кивнул хокаге. — Я получил ответ дайме. Страны не будут вмешиваться в войну.

— Как я и говорил, — не удержался от комментария Сора.

Минато снова кивнул. Действительно, экономист сразу сказал, что правителям государств сейчас выгоднее торговать, чем пытаться урвать друг у друга кусок земли под шумок разборок шиноби.

На взгляд непосвященного, какурезато подчинялись дайме их стран. В небольших государствах может так и было, но в странах Огня, Воды, Молний и Земли ситуация была несколько сложнее, напоминая, скорее, взаимовыгодный симбиоз. С одной стороны, какурезато зависели от дайме — тот обеспечивал функционирование гражданских и экономических институтов страны, рост ее населения и развитие инфраструктуры. Все это было необходимым условием для существования большого поселения шиноби, не только как базы, предоставляющей ресурсы, но и как основы для существования богатых сословий, способных оплачивать услуги ниндзя по все растущим тарифам.

С другой стороны, дайме напрямую зависел от благорасположения каге — в руках глав деревень была простая и незамысловатая грубая сила. Реши Минато, что нынешний глава страны Огня его не устраивает, и жить тому останется считанные дни. Шиноби же выступали главной ударной силой в случае войн, когда дайме приходили к выводу, что пора, в очередной раз, попытаться расширить территории своей страны. Лишись поддержки собственных шиноби — и солдаты с наемниками, как бы многочисленны они ни были, станут просто смазкой для кунаев шиноби противника.

Таким образом, войны шиноби четко делились на два типа: глобальные, когда в движение приходили не только отряды какурезато, но и войска стран, и скрытые, касающиеся только самих какурезато и тех, кто был с ними тесно связан.

— Кири и Суна уже подтвердили, что выступят на нашей стороне, — меж тем продолжал Минато, — Мей займется целями на южном и восточном побережьях страны Молний. Раса собирается вновь попробовать на прочность южные владения Ивы. Также он запросил разрешение на размещение нескольких своих отрядов у нас.

Повисло молчание.

— Кхм... — слово взял Фугаку, — по-моему, ты сам говорил, что Суна ненадежна.

— Да, — Минато вздохнул, вспоминая обстоятельства миссии седьмой команды в Сунагакуре. — Раса ненадежен. Однако его интересует только благо своей деревни, а сейчас наш тройственный союз даст ей гораздо больше, чем могли бы Ива и Кумо. Допускаю, что, если дела пойдут не очень, он попытается переметнуться, но пока будет держаться нас. Втроем мы гораздо сильнее, чем Кумо и Ива.

— И, тем не менее, они не побоялись объявить нам войну, — буркнула Сенджу. — Думаешь, их разведки прозевали такой момент как наши переговоры?

Взгляды присутствующих скрестились на хокаге.

— Не знаю, — вынужден был признать Минато, — Если они в курсе... это наводит на мысль, что у них в руках есть некие козыри, о которых мы не догадываемся. Поэтому... Джирая, бросай все текущие проекты на помощников. Мне надо понять, знали ли райкаге и цучикаге о тройственном союзе и, тем не менее, ввязались в войну, или, все же, они отыграют назад, когда поймут во что влезли.

— Отправлюсь сегодня же. Есть у меня некоторые связи в стране Молний... — туманно ответил посерьезневший сеннин.

— Тогда давайте пройдемся еще раз по планам... — Минато встал и подошел к висящим на стенах картам, испещренным значками.

Войны шиноби сильно отличались от того, что можно было увидеть в столкновениях обычных армий. Основой тактики была мобильность и небольшие группы. Столкновение нескольких десятков бойцов уже было большой битвой, достойной упоминания в хрониках. Сотни — побоищем исторических масштабов.

Сильные индивидуальные бойцы, они не получали значительного преимущества при наращивании численности сверх небольшого слаженного отряда. Схватки шиноби всегда были стремительны и охватывали большую площадь. Управление в скоростном бою на уровне выше отдельной команды было фактически невозможно. В результате, рост числа участников приводил к тому, что бой превращался в неконтролируемый хаос, в котором победа или поражение определялись больше слепой удачей, нежели иными вещами.

Другим фактором, определяющим тактику шиноби, был колоссальный разрыв в возможностях между заурядными рядовыми бойцами и элитой. Попытавшись собрать, к примеру, в одном месте сотню чунинов, командир всегда рисковал превратить их в легкую мишень для кого-нибудь уровня Какаши, способного выдать технику накрывающую огромную площадь, не оставляя при этом слабым шиноби шансов выжить.

Далее следовала низкая численность ниндзя. Даже Коноха, сильнейшая из деревень, могла выставить лишь несколько тысяч бойцов. При этом быстрое возмещение потерь было невозможно — даже если обходиться в обучении самым минимумом, до превращения одаренного в мало-мальски серьезного бойца проходили годы.

В результате, война в исполнении шиноби превращалась в сложное хитросплетение миссий для сотен небольших отрядов или даже отдельных команд. Так как основными целями противостояния были подрыв экономической и военной мощи противника, сражения, по большей части, велись за уничтожение ценных активов какурезато, расположенных за ее пределами — богатые скрытые деревни были очень весомыми игроками на многих рынках, инвестируя получаемые от миссий средства в самые различные предприятия. Попутно, стратеги старались как можно сильнее проредить ряды противника, сохранив, при этом, своих бойцов.

В отличие от обычных войн, в этом случае гибель бойцов была не только средством победы, но и самоцелью — чем меньше у какурезато будет шиноби по окончании войны, тем меньше она будет получать средств от миссий и дольше восстанавливать свою численность.

При этом сами какурезато редко подвергались нападениям — потери при штурме годами наращиваемых систем обороны, за которыми, как правило, еще сидел и джинчурики, сам по себе стоивший армии, могли отбросить победителя на последние роли в мире шиноби.

За обсуждением того, что и как защищать, чем можно пожертвовать, а за что биться до последнего, незаметно пролетела пара часов. Собравшиеся уже перешли к обратному вопросу, начав намечать цели на территориях противников — благо Джирая давно представил обширнейшую справку по активам их соперников — когда собрание было прервано негромким стуком в запертую дверь.

Минато пошел открывать лично — было очень немного вопросов, по которым АНБУ могли его сейчас побеспокоить, и все требовали его участия.

За открывшейся дверью обнаружилась куноичи в маске со стилизованным изображением выдры. Склонившись в поклоне при виде хокаге, она тихо оповестила:

— Ловушка в госпитале сработала.

— Ясно, свободна, — Минато отрывисто кивнул, отпуская бойца.

Обведя взглядом присутствующих, хокаге отдал приказы:

— Ибики, Цунаде, нам надо идти.

И добавил, обращаясь к остальным:

— Продолжайте без нас.

***

Генин, идущий по улице Конохи был не особенно примечателен. Среднего роста, с незапоминающимся лицом и слегка неуверенной улыбкой. Большие круглые очки — нелепейший аксессуар, выдававший небоевого шиноби — посверкивали на солнце из-под пепельной челки, довершая образ слегка наивного юноши.

На самом деле, конечно же, Кабуто давно мог бы заявить права на звание джонина. Однако вечным генином быть намного удобнее для шпиона. Когда тебе за двадцать, а ты все еще ходишь в самом низком звании, никто не воспринимает тебя всерьез и не обращает внимания. Один из множества слабеньких ирьенинов, которым уже не светит достичь следующего ранга. Что тут интересного?

По правде говоря, Кабуто уже давненько тяготился необходимостью скрывать свои способности под маской вечного слабака. Однако сейчас в его голове крутились совсем другие мысли. Очередная его интрига завершилась успехом, так нужный Орочимару-сама образец получен. Душу шпиона согревала мысль о хорошо проделанной работе. Он усмехнулся, вспоминая детали провернутой операции.

Соши — бесклановый генин, надорвавшийся при исцелении своих сокомандников и практически утративший способность использовать чакру. Из жалости его пристроили при госпитале на должности принеси-подай. Возможно, Цунаде Сенджу искренне хотела помочь неудачнику, беря его под свое крыло, однако... Что должен чувствовать тот, кто был шиноби не из последних, каждый день глядя на других, тех, кому повезло больше? Глядя, как они исцеляются и покидают стены больницы? Как радуются возвращающимся способностям, демонстрируя их друг другу, совсем не обращая внимания на горе и зависть Соши.

Завербовать бывшего генина было легко. Достаточно было имени Орочимару и обещания, что тот обратит внимание на его проблему. И все — преданней агента у Кабуто не было.

Конечно же, исполнять своих обещаний он не собирался. Зачем, даже если допустить, что Орочимару-сама мог бы справиться с задачей? Соши уже сделал свою работу. Вывести на Кабуто он не мог — вербовку шпион выполнял не лично, а с помощью загримированного трупа, находящегося под действием техники Мертвой души. Образец был передан с помощью закладки, так же опустошенной отнюдь не Кабуто. Перспектив же у Соши не было — единственной его ценностью был доступ к пациентам Цунаде Сенджу, что позволяло без проблем достать образец крови Наруто Намикадзе.

Кабуто усмехнулся, опуская руку в карман и поглаживая лежащий там обтянутый темной кожей футляр с пробиркой. Шитон, власть над мертвыми телами, возможность вытягивать жизнь из врагов, невероятное исцеление... Очень, очень интересно. Он с удовольствием бы порасспрашивал сына хокаге о том, как тот управляется с трупами. Кабуто просто сгорал от любопытства — имеет ли эта способность что-то общее с его техникой?

Из размышлений о природе кеккей генкай Намикадзе-младшего шпиона вывел шепот интуиции. Так и продолжавший поглаживать лежащий в кармане футляр, он вдруг осознал, что едва ощутимая текстура покрывающей дерево кожи складывается в какой-то знак. Поспешно вынув футляр из кармана, он поднес его к глазам, пытаясь разглядеть то, что упустил раньше, но что не укрылось от чутких пальцев прирожденного хирурга.

Кабуто был отличным шиноби. Действительно отличным. Услышав хлопок, он мгновенно понял и что держал в руках, и что за блондин с жабьими глазами возник перед ним. Однако чтобы сражаться с четвертым хокаге в режиме сеннина, мало быть просто отличным шиноби. Удар, что отправил его в темноту беспамятства, Кабуто уже не заметил.

***

Помещение можно было принять за обычную операционную — сияющие невыносимой белизной кафеля стены, прикрытые чистой тканью металлические столики с какими-то инструментами и склянками. Пакет мощных электрических ламп, свисающих с потолка на кронштейне и, конечно, операционный стол с лежащим на нем пациентом, чья нагота прикрывалась лишь тонкой простыней.

Из образа выбивалось только две детали — прочнейшие плетеные ремни, надежно приковывающие пациента к ложу, не давая шансов вырваться, да тридцать метров земли за потолком комнаты.

Минато и Цунаде стояли по разные стороны стола, напряженно глядя друг на друга. Надежно одурманенный Кабуто их сейчас не интересовал. Хокаге видел на лице ирьенина бессильную злость — Сенджу ожидала обвинений. Того, что ее попросят сейчас удалиться. Еще бы. Поймано два шпиона, что работали против сына Минато, и оба происходили из структуры, которой Цунаде руководила. И это в тот момент, когда он уже почти принял ее в свой ближний круг.

Однако хокаге медлил. Безусловно, такое совпадение выглядело подозрительно. И, как отцу, ему уж точно хотелось уязвить Цунаде, прошляпившую под своим носом тех, кто мог навредить его наследнику. Но... «не эффективно» — прозвучал в голове равнодушный голос Наруто. И Минато взял себя в руки, отставив эмоции в сторону, постаравшись взглянуть на ситуацию объективно.

Задачей Цунаде, как главы медслужбы, было обеспечивать бесперебойную работу госпиталя, своевременную и максимально полную помощь пострадавшим шиноби и гражданам Конохи, поиск и обучение новых ирьенинов. И с перечисленным она справлялась блестяще. Пусть руководитель и несет, в конечном счете, ответственность за все действия своих подчиненных, упрекать куноичи в том, что она не совладала с задачами контрразведки было бы... чрезмерно.

Но это еще не означало, что ей можно доверять. Что ему сейчас важнее: риск оттолкнуть соратника, оскорбив того подозрениями, или риск утратить ценные сведения, заключенные в голове Кабуто, если Цунаде не чиста на руку и позволит тому умереть во время допроса?

За дверью раздались торопливые шаги. Спустя секунду в операционную вошел высокий статный блондин в стандартной форме шиноби с джонинским жилетом. Найдя взглядом Минато, он поклонился и вопросительно уставился на хокаге, в ожидании приказаний.

Глядя на Иноичи Яманака, лучшего мозголома Конохи, Минато принял решение.

— Иноичи, нужно вытащить все из вот этого парня, — кивок на прикованное к столу тело. — Пока нам известно только, что он шпионит для Орочимару. Цунаде будет удерживать его в живых.

Яманака молча кивнул и отошел к изголовью стола, внимательно осматривая свою будущую жертву.

Переведя взгляд на Сенджу, Минато получил легкий благодарный поклон. Похоже, он не ошибся — куноичи явно расслабилась.

Привалившись плечом к стене и наблюдая за занятыми работой шиноби, хокаге вновь вернулся мыслями к прошедшей операции.

Конечно же, он не мог оставить без внимания визит Орочимару в Коноху. Отчеты его сына и Учихи были внимательнейшим образом изучены, а сами шиноби обстоятельно допрошены. И Минато не собирался забывать тот факт, что опальный сеннин не просто так прогуливался по заброшенным подземельям, а с кем-то встречался.

«Пока не удалось достать второй образец. Он был у нас лишь несколько раз»

«Это уже не имеет значения»

Всего две услышанные друзьями фразы, но если добавить к ним одержимость Орочимару бессмертием и кеккей генкай со звучным названием «высвобождение смерти», чей носитель как раз оказался поблизости... Аналитикам этого хватило, чтобы выдвинуть предположение о том, что речь шла об образцах генома Наруто.

После чего дело надолго заглохло.

Как ни рыли землю ищейки Ибики, выявить какую-либо подозрительную активность вокруг сына хокаге им не удалось. Но вот, того угораздило попасть на больничную койку. Отличный шанс для шпиона. И началась ловля на живца.

За каждой каплей крови ничего не подозревающего Наруто следили внимательные глаза. Судьба каждого окровавленного бинта педантично отслеживалась. Каждая пробирка с анализом тщательно, но незаметно контролировалась агентами Ибики.

И Соши попался в расставленные ими сети.

То, что надорвавшийся ирьенин лишь пешка, стало понятно сразу. Хокаге же был нужен главный шпион, тот, кто лично встречался с Орочимару. Соши не стали брать. Минато лишь озаботился, пока предатель спал, постановкой на футляр с украденным образцом фуин-маяка для Хирайшина. Благо, Кушина помогла с прозрачными чакропроводящими чернилами, что пропитали выведенный на коже знак.

Предосторожность оказалась не лишней. Невзирая на то, сколько АНБУ вели Соши, футляр они упустили. За что сейчас получали выволочку от Ибики. Однако Морино разорялся больше для проформы. Предусмотреть, что за обломком кирпича в старой стене, куда предатель положил свою добычу, окажется простенький механизм, безо всякой чакры отправивший закладку в канализацию, где его ждал еще кто-то, было едва ли возможно. К счастью, Минато, периодически проверявший маяк, вовремя понял, что происходит.

Из размышлений хокаге вырвал шумный вздох. Кабуто пришел в себя. Допрос начался.

***

Мию, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Карин освобождает лицо Наруто от бинтов. Постепенно стало видно бледную кожу, тонкие полоски шрамов...

Помимо Мию, в палате парней присутствовали еще Кушина с Юи — мать не могла не переживать за внешность сына, желая сразу узнать насколько все плохо, ну а Юи, наверняка, увязалась следом просто за компанию.

— Ну вот, а я такую клевую маску для тебя уже придумал, — не удержался от разочарованного комментария Саске.

Правда, мечник тут же осекся, под бешеным взглядом джинчурики.

— Э-э-э, шутка, Кушина-сан... — примирительно поднял руки брюнет.

Накануне ему сняли гипс, вследствие чего мечник пребывал в приподнятом настроении.

Мию Учиху проигнорировала, внимательно разглядывая появившееся из-под повязки лицо. Саске, безусловно, был прав в том, что маска Наруто не понадобится. Кожа выглядела хоть и не совсем здоровой, испещренная тонкой сеткой багровых шрамов, там, где сходились наращенные ее лоскутки, но, в целом, ничего особенно отталкивающего во внешности ее напарника не появилось. Со временем шрамы побледнеют, превратившись в едва заметные белесые росчерки. Превосходная работа — Цунаде Сенджу расстаралась. Мию тихонько вздохнула, до такого мастерства ей было бесконечно далеко.

— Ш-ш-шутник, биджу, — Кушина все же ограничилась лишь кратким комментарием в адрес Учихи, быстро переключившись на своего сына.

— Шрамы со временем поблекнут, — меж тем поясняла Карин, протягивая Наруто небольшое зеркальце, — однако правая сторона лица может остаться несколько менее подвижной. Улыбаться будешь кривовато теперь...

Юи, сидевшая на свободной койке рядом с Мию, тихо хрюкнула, давя смех. Саске же, в очередной раз, не смог удержаться, чтобы не сострить:

— О, ками! Как же мы теперь обойдемся без лучезарной улыбки нашего друга! — с почти искренним отчаянием выдал он в адрес опешившей Карин.

— Саске шутит — я не улыбаюсь, — счел нужным пояснить Наруто, изучающий свою внешность в зеркале.

Стоило сбитой с толку Карин перевести взгляд на пациента, как Саске решил добить целительницу:

— Он не шутит. Он не улыбается, — абсолютно серьезно заверил ее Учиха.

Юи, наконец не выдержала, с хохотом повалившись на койку.

— Да ну вас к биджу, — раздраженно фыркнула Карин, отбирая у Наруто зеркало.

— Спасибо за работу, — поблагодарила ирьенина Кушина, на этот раз сама отреагировавшая на юмор Учихи легкой улыбкой.

— Да, право, не за что, — смутилась Карин, — это все заслуга Сенджу-сама.

— А где она сама, кстати? — сочла нужным спросить Мию.

И в самом деле, отсутствие целителя у постели своего пациента в момент снятия повязок было странным. Любой врач захочет осмотреть результаты своего труда, в последний раз убедиться, что все сделано как надо. Однако Цунаде Сенджу не сочла нужным прийти сегодня, прислав одну из своих учениц.

Мию с Карин была знакома. Обе входили в небольшую группу подающих надежды ирьенинов, что Сенджу сочла нужным обучать лично, по индивидуальным программам. Хирано мало знала о своей коллеге — лишь то, что Карин происходила из деревни-скрытой-в-траве, одного из вассалов Конохи, и что Цунаде заприметила ее во время экзамена на чунина. Каким образом куноичи умудрилась сменить протектор, оставалось тайной. О своем прошлом Карин не любила распространяться, отделываясь общими фразами. Мию, уловившая это, с вопросами лезть быстро перестала. Лишь отметив для себя, что ее коллега определенно имела отношение к Узумаки — копна густых ярко-алых волос и столь же алые глаза говорили об этом со всей однозначностью.

Хотя Мию не отказалась бы ассистировать Сенджу в лечении своего напарника, но на тот момент она сама числилась пациентом, получив очередное чакроистощение. В результате, эта обязанность досталась Карин.

— Не знаю, — растерянно пожала плечами куноичи в ответ на вопрос Хирано.

— Ее вызвал Минато — возникли неотложные дела, — неожиданно ответила на вопрос Кушина.

— А, понятно, спасибо... — смущенно отозвалась Мию.

Как сенсор она не могла не ощущать бурлящую в джинчурики силу — злую и могущественную. Это всегда заставляло ее теряться в присутствии матери Наруто. Хотя теперь... Мию бросила украдкой взгляд на своего флегматичного напарника, казалось, отключившегося от реальности, стоило ему выпасть из фокуса внимания. Ничего, все как обычно — привычная легкая странность шитона в фоне чакры. Никаких следов той чудовищной, необозримой силы, что заставила Мию замереть парализованной ужасом там, на поле боя, среди обломков растерзанных техниками деревьев. Силы, что не оставила ни следа от джонина А-ранга.

Куноичи не знала, что это было. Да и не хотела знать. Но джинчурики девятихвостого слетела с первого места в ее личном рейтинге шиноби с самой жуткой силой. Теперь там прочно обосновался ее напарник.

***

Над Конохой распростерлась ночь. Из сонного покоя спящего города выбивались лишь башня хокаге, где жизнь, благодаря войне, кипела теперь круглосуточно, да патрули на стенах и улицах, усиленные вследствие той же войны. Госпиталь Конохи тоже был темен и тих, лишь редкие сестринские посты бодрствовали, подобно часовым на стенах. Палата, где лежали Намикадзе и Учиха, была также укрыта тьмой и тишиной.

Однако Варкастер не спал.

Некромант не совсем понимал, что заставило отца именно сейчас передать ему свои наработки, однако в свитках, что вручил ему Минато со словами «Это твое наследство» было всё. Всё, что четвертый хокаге создал за свою жизнь, всё, что превратило его в одного из сильнейших шиноби мира. Программа тренировок для освоения Хирайшина и принципы создания стихийных рассенганов, описание подготовки сеннина и бесчисленные фуин печати. За содержимое этих свитков, безусловно, могли убить.

Варкастер собирался их уничтожить, как только они с Ульгримом заучат написанное наизусть. Благо некромант располагал абсолютной памятью, а у мечника вообще был шаринган. Какое-то время маг размышлял над вопросом, почему Минато не запретил ему делиться техниками с другом, но потом выбросил эту мысль из головы — так или иначе, отец избавил его от необходимости врать ему же. Утаивать, по меньшей мере, Хирайшин от друга он не стал бы в любом случае.

Однако самого некроманта гораздо больше интересовала не эта техника. Хирайшин, безусловно, был хорош, и маг планировал обязательно его освоить, однако уже сейчас мог с уверенностью сказать, что коронной эта техника для него не станет. Чтобы освоить перемещение на том же уровне, что и Намикадзе-старший — за секунду перемещаясь между сотнями, если не тысячами, маяков на одной лишь печати концентрации, требовались годы упорных, но довольно тупых тренировок. То, что Варкастер считал неэффективной потерей времени. Нет, вот уже третью ночь без сна его заставлял проводить совсем не Хирайшин.

Шики Фуджин.

Мощнейшая фуин-техника запечатывания, восходящая еще к мастерам Узушиогакуре и основательно доработанная его отцом. Техника, что должна была вызывать из-за грани самого Шинигами.

Вот уже который месяц бившийся о проблему объединения магии и фуиндзюцу Варкастер неожиданно встретил решение той же задачи с другой стороны. Перед некромантом внезапно открылись новые пути, он понял, где ошибался, когда свернул не туда в своих рассуждениях.

Варкастер давно перестал нуждаться в блокнотах и схемах, записях и заметках. Все, что требовалось архимагу для работы, это его разум. В темной палате, отключившись от реальности, неподвижный некромант перебирал и выводил формулы, чертил в своем разуме структуры и знаки, каких еще никто не видел в этом мире. Подчиняясь интеллекту некроманта, магия и фуиндзюцу, наконец-то, сплавлялись воедино.