Шиноби Мрачного Рассвета

Глава двадцать вторая

Грязно-серый лохматящийся шар мало напоминал сияющий голубизной привычный Рассенган. Вытянув руку, над ладонью которой парил результат его работы, маг придирчиво изучал получившуюся заготовку для техники.

Прежде чем дoбавлять к чакре разрушительный потенциал магии Бездны, необходимо было решить одну проблему. Варкастера категорически не устраивала техника ближнего боя. Во-первых, ее полезность была довольно ограничена. Во-вторых, насколько убойным окажется результат, стоит ему добавить к бешено вращающимся потокам чакры разложение или распад, предсказать было невозможно. Некромант предпочел бы держаться как можно дальше от места попадания этой техники при первом испытании.

Потому, начальным этапом стало подмешивание к технике его отца легкой взвеси праха. Да, Смерть упорно отказывалась сливаться с потоками чакры, но вот вполне материальные частицы подхватывались той с легкостью. Прошедшая миссия дала некроманту более чем достаточно времени для расчета того как и с какой силой воздействовать на прах с тем, чтобы создаваемое пылью сопротивление стабилизировало вихри чакры. После перебора всего лишь двух десятков заготовленных вариантов, он уже получил вполне приемлемый результат.

Не обнаружив изъянов, маг, наконец, швырнул получившийся шар в стену испытательного зала своей лаборатории. С гулом преодолев несколько шагов, техника взорвалась, стоило каменной поверхности нарушить устоявшееся движение чакры и праха.

Пол под ногами дрогнул, ударная волна качнула Варкастера, едва не сбивая с ног, впаянные в камень фуин тревожно замерцали, сигнализируя об опасном уровне энергоемкости использованной техники. Но защита все же выдержала, поглотив большую часть выплеснувшейся силы — маг знал, что делал.

Удовлетворенно прикрыв глаза — первый этап разработки его нового оружия завершился успехом — Варкастер воссоздал в уме рисунок магической части получившийся техники.

Новое заклинание, без сомнения, было удачной находкой. Некромант с полным основанием гордился собой. Опыт и знания позволили ему уложиться в три измерения, оставив конструкт на всего лишь первом круге. Отличная работа. Не Тишина, конечно...

Варкастер застыл, осознавая промелькнувшую мысль. Последние обрывки памяти заняли свое место. Маг, наконец, вспомнил все.

Развитие Чистого разума постепенно заполняло зияющие в памяти некроманта лакуны. Не замечая того, Варкастер, бывало, вдруг осознавал, что понимает принцип накачки Луча расщепления, или в сознании всплывал подавляющий контур Пожирателя душ. Прежде недоступные мысли и знания великого мага постепенно возвращались к нему.

Но оставался один пробел, который до сего момента упорно отказывался заполняться. Разбросанные по годам длинные, во многие дни и недели, промежутки, наполненные звенящей пустотой в мыслях и видами насквозь знакомых лаборатории, библиотеки, кабинета... Промежутки, заканчивающиеся брошенной деревушкой, трупами культистов Х’тона и словом «Тишина».

Да, Варкастер, конечно же, помнил о заклинании, которое закончил лишь за пару месяцев до своей смерти. Помнил его испытания на подвернувшейся банде и их результаты. Но теперь он вспомнил и то, что же именно стояло за непритязательным названием.

Новый конструкт так и висел в сознании мага. Но он уже не вызывал ни малейшей гордости. На смену ему пришла горечь разочарования. Варкастер уподобился художнику, который, написав отличную картину, вдруг осознал — она не идет ни в какое сравнение с созданным когда-то шедевром. В такие моменты зачастую случается непоправимое. Летят в огонь рукописи и полотна, прекрасные статуи разлетаются осколками мрамора, уничтожаемые рукой творца, вдруг осознавшего ничтожность собственного творения.

Но заклинание не картина и не рукопись, да и Варкастер не был экзальтированным представителем богемы. Горечь и разочарование промелькнули на краю сознания, лишь слегка царапнув броню равнодушия мага.

Но, все же...

Погрузившись в свои мысли, Варкастер медленно покинул купол испытательной комнаты, вернувшись в основные помещения лаборатории.

Они уже мало напоминали те пустые и холодные залы, в которые после экзамена заселился маг. Висящие на стенах шкафы были забиты свертками и свитками, металлическими заготовками и обрезками китовой кости. На столах строгими рядами заняли свое место ступки и горелки, колбы и реторты. На верстаках вдоль стен разместилась целая коллекция резцов, сверл и иного инструмента. На отдельном столе в почетном одиночестве покоился набор каллиграфических принадлежностей для нанесения на бумагу фуин. В углу притулилась аккуратно застеленная кушетка — Варкастер далеко не всегда считал разумным тратить время на возвращение домой для сна.

Медленно обведя взглядом свою вотчину, некромант заколебался. Вообще-то, в его планах было продолжить работу над техникой. Вряд ли отдых после завершения миссии продлится больше нескольких дней. Уходя на следующее задание, хотелось бы иметь в своем распоряжении новый весомый козырь. Но мысли о Тишине выбили Варкастера из колеи. Желания продолжать работу не было. Подумав, некромант все же покинул лабораторию.

Привычная путаница коридоров, дежурный обмен приветствиями и паролями с охраной на выходе, и вот, некромант уже покинул подземный комплекс.

День подходил к своему завершению. Хотя закат еще и не наступил, летнее солнце уже клонилось к горизонту, заставляя здания лежащей внизу Конохи отбрасывать длинные тени.

Выход, которым пользовался Варкастер, выводил на скальный карниз, лежащий ниже вырезанных в скале ликов хокаге. Располагавшийся на уровне шестого — седьмого этажа, он предоставлял неплохой вид на малоэтажную Коноху. Обычно, этот пейзаж оставлял мага равнодушным. Приземленный некромант, скользнув безразличным взглядом по крышам, проходил мимо, спеша по своим делам. Но в этот раз Варкастер задержался, подойдя к краю, облокотившись на ограду площадки и уставившись в задумчивости на город.

Маг всегда находил ироничным, что шиноби, профессиональные убийцы и воины, сами того не ведая, являются гарантами мира.

Даже зеленый генин с легкостью мог уничтожить десятки, если не сотни, обычных солдат. Против джонина выставлять их было вообще бессмысленно — любой шиноби такого уровня мог умертвить целую армию. Подобный дисбаланс, длящийся много веков, практически со времен Рикудо, привел к тому, что армии обычных людей оказались задвинуты на вторые роли. Полицейские функции, охрана границ, наведение нового порядка на захваченных территориях — их использовали там, где многочисленность была важнее индивидуальных выучки и силы. Крупные сражения неодаренных были редкостью — в войнах судьбы городов, замков и иных трофеев решались схватками шиноби. Но те всегда были малочисленны. Каковы были потери в трех отгремевших мировых войнах шиноби? Считанные тысячи бойцов от каждой деревни.

Потери Конохи в нынешней войне уже перевалили за сотню, и даже маловосприимчивый Варкастер легко улавливал горечь в словах людей, которые упоминали об этом факте. Они искренне считали это страшной трагедией, не ведая о потерях привычной по Каирну войны, когда многотысячные армии простых смертных годами ложились в землю во имя расширения империи. А сколько душ сгорело в огне Мрачного Рассвета? Сто миллионов? Двести? Цифры, непредставимые для обитателя этого мира, ставящего знак равенства между войной и противостоянием деревень шиноби. Но именно о них помнил некромант, создавая свое заклинание.

Для Варкастера Мрачный Рассвет никогда не заканчивался. Даже уничтожив последние оплоты хтонийцев и эфириалов, он не собирался останавливаться. Враг повержен? Он вернется, ведь где-то остались те, кто прислал силы вторжений. А значит, новый виток противостояния неизбежен. Пока его соратники праздновали победу и обустраивали мирную жизнь возрожденной цивилизации, Варкастер начал готовиться к новой войне. Неспешно, обстоятельно, вкладывая весь свой талант и знания, не обращая внимания на пролетающие годы.

И создал Тишину. Его триумф, недостижимый прочими шедевр. Абсолютное оружие, от которого нет и не могло быть ни защиты, ни спасения. Первое в истории Каирна заклинание шестого круга. Заклинание, что было призвано уничтожить новые волны вторжения на корню, не дав врагу и шанса закрепиться на землях Каирна.

А потом принести опустошение в родные миры агрессора.

И теперь, глядя на крыши Конохи, этого уютного и такого мирного городка, маг с горечью осознавал, что его шедевру суждено навечно остаться под спудом. Да, он мог привести Коноху к величию, просто уничтожив остальные скрытые деревни. Да, стоит ему восстановить способность использовать это заклинание, и он сможет подавить любую мыслимую угрозу деревне.

Но правда заключалась в том, что Варкастеру Коноха была безразлична.

Небезразличны ему были некоторые люди, что жили в ней. Юи, Мию, Шикамару. Минато и Кушина, его первые родители, ведь иных он не помнил — уничтоженная эфириалом память о начале прошлой жизни так и останется навечно пуста. Люди, мнение которых стало важной переменной в планировании действий. Те, чьи судьбы его действительно заботили. Как они отреагируют, если он разом убьет десятки тысяч? Десятки тысяч обычных жителей враждебной какурезато? Но даже если не брать в расчет уничтожение городов, каковы будут последствия одной только демонстрации такой мощи? Как близкие отнесутся к такой власти конкретно в его, Варкастера, руках?

Социальная модель уверено отвечала — ничего хорошего не будет. Уже привычный и полюбившийся ему жизненный уклад разлетится вдребезги. Что именно изменится, некромант точно просчитать не мог. Не хватало понимания людей. Но что отношение к нему станет совсем иным — знал. Изгоем, как раньше, магу быть не хотелось. А значит, как ни печально, его шедевр так навсегда и останется в глубинах памяти.

В спокойном мире шиноби не было места оружию, что создавалось в ожидании апокалипсиса.

***

Тусклая лампочка в коридоре была единственным источником света в этом мрачном месте. Слабые лучи, проникая сквозь зарешеченную прорезь вверху основательной стальной двери, едва позволяли разглядеть убогую обстановку тюремной камеры: абсолютно гладкие, созданные дотоном и защищенные фуин стены; брошенную на такой же пол тощую скатку — спальное место; поганое ведро в углу.

Кабуто отжимался размеренно и неустанно. Бесформенная хламида, заменявшая узнику одежду, пропиталась потом. Но бывший шпион не собирался останавливаться. До той поры, когда скудный паек начнет сказываться на его физической форме, было еще далеко. Пока же движение помогало сосредоточиться на размышлениях. Мысли о том, как выбраться из этой передряги, бились в голове шиноби в такт выполняемым упражнениям.

И в унисон с ними билась тяжелая, подсердечная ненависть.

Конечно же, Кабуто на своем пути шпиона давно осознал риск оказаться схваченным, попасть на допрос. Он был готов прервать свою жизнь при необходимости. Готов был к боли и к унижениям. Он знал — сможет выдержать многое, что и не снилось хваленым АНБУ. Знал, что способен выкрутиться, ускользнуть, обмануть врагов.

Все его приготовления оказались бесполезны. Бессмысленны оказались годы развития ирьенинского мастерства — куда более изощренное искусство Сенджу с легкостью перекрыло его потуги остановить сердце, превратив Кабуто в пленника собственного тела. Бесполезны оказались навыки изощренного лжеца, способного искренне поверить в собственную ложь — Яманака не нуждался в словах. Жуткие техники мозголома работали напрямую с разумом допрашиваемого, вытаскивая на поверхность все, что интересовало проклятого хокаге. Кабуто раскололи легко, так вор вскрывает декоративный ларчик для драгоценностей, небрежным движением ножа ломая хлипкий замок. Вынули все ценное, не спрашивая на то желания, и бросили опустошенного.

О да, его оценили по достоинству. Совсем не обычная тюрьма стала прибежищем шпиона. Единственная камера, которой заканчивался короткий коридор. Тяжеленная сейфовая дверь, которую он заметил, пока его конвоировали, перекрывающая единственный проход. Тюрьма совсем не для генина. Есть, чем погордиться.

И одновременно его недооценили.

На хокаге произвели впечатление его способности. Нечасто, но четвертый спускался сюда, в камеру. Разговаривал с Кабуто, прощупывал почву, явно желая переманить на свою сторону столь полезного человека. Не осознавая, какого врага сотворил себе своим допросом. Шпион отвечал вежливо и на рожон не лез, тщательно скрывая кипящую в душе ненависть. Если надежда на помощь его хозяина — Орочимару — не оправдается, благорасположение Намикадзе было единственным шансом покинуть подземелье. Увы, вскрыть защищающие стены фуин шансов у него не было. В этом он убедился в первую очередь.

Главное выбраться, а там-то...

Мысли Кабуто были прерваны тихим шорохом. Что-то коснулось ноги шиноби. Мгновенно вскочив, он развернулся, принимая стойку. Но спустя миг расслабился, радостный оскал выполз на лицо шпиона.

Из пола, игнорируя нанесенные на тот фуин, медленно всплывал человек-растение. Горящие золотом нечеловеческие глаза сверкнули меж разошедшихся лепестков цветка мухоловки, гость открыл рот, собираясь поприветствовать узника...

Камеру вдруг залил свет, по-солнечному яркий, где-то даже уютный. Спустя едва различимое мгновение проявившиеся на стенах сияющие фуин взорвались яростным огнем...

Двое шиноби в масках АНБУ, стоявших на посту у двери, ведущей в изолятор, отпрыгнули, когда вдруг от стального монолита потянуло жаром. С опаской глядя на раскаляющийся металл, они замерли в ожидании, готовые мгновенно броситься наутек, если станет ясно, что сталь оказалась не в силах сдержать бушующую за ней силу. Но дверь выдержала. Нагревшись до тускло-вишневого цвета, металл начал остывать.

— Сообщи хокаге, что ловушка сработала.

— Есть.

***

Багровый закат озарял горизонт, заливая тревожным светом кабинет хокаге. Откинувшись в кресле и повернувшись к панорамному окну, Минато в задумчивости разглядывал рисуемую природой феерию красок. Но его мысли были далеки от небесных красот. Война? Нет, та шла своим чередом. В этот вечер предметом раздумий лидера Конохи стала совсем иная проблема.

Иноичи смог многое вытащить из памяти пойманного шпиона, потратив целую неделю на составление скрупулезных отчетов. Кабуто искренне считал себя правой рукой отступника Орочимару. Заблуждение, конечно же — опыт многих лет руководства позволил Минато быстро понять, как опальный сеннин отсекал своего человека от лишней информации и где ограничил его полномочия. Однако, даже так, шпион был осведомлен о многом.

К примеру, об Акацки.

«Рассвет», организация, в которую входил Орочимару. Нукенин явно старался держать Кабуто подальше от этой части своей жизни. Узнать удалось не так уж много — пара имен, несколько фактов. Но этого хватило, чтобы в разгар войны Минато мучился мыслями не об очередной операции, а о полученных знаниях.

Первым шел Сасори, нукенин Сунагакуре, виртуоз марионеток, умудрившийся убить третьего казекаге. Шиноби S-ранга, вне всяких сомнений, к тому же, имевший с Орочимару некий совместный проект.

Вторым именем, что вытащил Яманака из памяти пленника, стало Зетсу.

Само по себе оно ни о чем Минато не говорило. Но стоило только Иноичи описать внешность человека-растения, и хокаге мигом вспомнил неизвестного, встретившегося Саске на втором этапе экзамена. Неизвестного, способного проходить сквозь землю. Неизвестного, встретившегося Учихе именно в тот день, когда был украден шаринган из хранилища Минато.

Сеннин, что еще много лет назад претендовал на звание каге. Мастер, который смог убить каге. Неизвестный, который смог обокрасть каге. Вдобавок, ранее отметившиеся, Джузо и Дейдара. И все они лишь часть некоей организации, чьи цели и возможности неизвестны. Намикадзе было о чем тревожиться. Кто собирает нукенинов S-ранга? Какими посулами их удерживает? Какие цели преследует? Пока что ясно было немного. Но очевидно — каковы бы ни были цели Акацки, с Конохой им не по пути.

И вот, глядя на закат, Минато в очередной раз строил и проверял свои планы, прикидывая, как развеять туман неизвестности, скрывающий данную организацию, и к чему готовиться, пока этого сделать не удалось.

Размышления хокаге были прерваны просочившимся в едва приоткрывшуюся дверь бойцом АНБУ.

— Хокаге-сама, ловушка в изоляторе сработала.

— Ясно. Свободен.

Еще с полминуты Минато сидел в задумчивости, потом все же встал и покинул кабинет. В приемной приказал помощнику, копавшемуся в бумагах за своим столом:

— Кокаге, пусть АНБУ найдут Наруто и сопроводят его к восьмому изолятору.

— Будет сделано.

Спустя десяток, как секунд, так и лестничных пролетов, Минато оказался на улице. Здесь уже защита резиденции ничуть не мешала Хирайшину. Миг, и вот уже иные лестницы уводят хокаге под землю, туда, где за остывающей стальной дверью Кабуто встретил бесславный конец.

Пойманный шпион был хорош, Минато сполна оценил его способности. Но также он оценил и беспринципность узника. Тот успел потрудиться практически на все скрытые деревни элементальных стран. С легкостью меняющий протекторы и хозяев, Кабуто был опытен, хитер и ловок.

Вот только его верность не принадлежала никому, кроме него самого, да еще, может быть, Орочимару. А значит, сам он был бесполезен для Минато. Но это не могло помешать Кабуто использовать. Аккуратно демонстрируя узнику собственную заинтересованность в его талантах, хокаге давал тому надежду, призрачный шанс на свободу. И это удерживало пленного от побега в посмертие надежнее бригады ирьенинов. А меж тем, участь Кабуто была предрешена. Последней ролью шпиона стала роль приманки.

Из материалов допроса стало ясно: пусть Кабуто и переоценивал свою значимость для Орочимару, он все же был достаточно важен для сеннина. Логично было предположить, что, останься шпион в живых, последует попытка его освободить. Конечно, гарантированно просчитать, как именно та будет реализована, было невозможно. Однако Минато постарался подобрать условия заключения Кабуто так, чтобы оптимальным способом побега с точки зрения Орочимару стало бы обращение за помощью к его проходящему сквозь землю дружку.

Второй составляющей плана стала помощь Кушины. Потратив неделю — Кабуто все это время держали одурманенным — джинчурики превратила один из изоляторов, доставшихся АНБУ в наследство от Корня, в изощренную ловушку. Печати, искусно скрытые среди сдерживающих фуин, хранили в себе не просто пламя, а ту квинтэссенцию разрушения, в которую превращала стихию сила девятихвостого. Даже для Минато в режиме сеннина оно представляло смертельную опасность. Едва ли Зетсу окажется прочнее.

Жаль, нельзя было держать Кабуто одурманенным все время. Увы, насколько затянется ожидание, было неясно, а многомесячный наркотический сон не выдержит даже железный организм шиноби.

И план удался. Осталось только выяснить, насколько полно.

Минато стоял перед стальной дверью глубоко под улицами Конохи. Он уже побеседовал с несшими караул АНБУ. Печати, как и предполагалось, сработали неожиданно. Никаких признаков проникновения посторонних в охраняемое помещение не было. Штатные фуин, что должны были сигнализировать о нарушении периметра, как и в случае с хранилищем, не сработали.

Осторожно коснувшись двери, хокаге убедился, что та все еще горяча, хотя и не так, как четверть часа назад, когда до него дошла новость о сработавшей ловушке. Попытавшись провернуть в замке ключ, Минато выяснил, что запирающий механизм, похоже, вышел из строя, безнадежно заклинив. Хмыкнув, хокаге прикрыл глаза, потянувшись мыслью к нанесенным на левую руку фуин-татуировкам.

Главной проблемой сеннинов было накопление природной чакры. Возможное только в минуты полного покоя, оно сильно ограничивало как применение "режима отшельника"в целом, так и использование этой крайне эффективной способности при внезапных боевых столкновениях. В силу уникальности и редкости сеннинов, говорить о какой-то общепринятой практике обхода этого ограничения не приходилось — каждый выкручивался, как мог. Джирая, к примеру, переложил эту задачу на призванных жаб. Минато пошел иным путем, найдя решение в фуин. Хотя совладать с непокорной энергией и было непросто, спустя годы экспериментов хокаге смог разработать вариант печатей-татуировок, способных сдержать достаточный запас природной чакры. Теперь, заранее собрав необходимую силу, он мог высвободить ее в любой момент.

Режим сеннина, как всегда, принес легкую эйфорию. Чувства Минато невероятно обострились; тело стало неправдоподобно легким; мышцы наполнились кипучей энергией. Но главным, конечно, было единение — непередаваемое чувство общности с окружающим миром, ощущаемое едва ли не физически.

Миг спокойного наслаждения этим странным состоянием был прерван появившейся на границе сенсорной сферы сеннина знакомой неправильностью. Приближался Наруто. Вздохнув, Минато протянул руки к двери.

Когда его сын в сопровождении бойца АНБУ появился в коридоре, слегка искореженная сейфовая дверь уже стояла рядом с опустевшим проемом. Сталь уступила сеннину без особых проблем.

— Вызывал?

— Да, — Минато кивнул в сторону все еще дышащего жаром прохода к камере, — здесь сработала одна моя ловушка, и мне хотелось бы знать, кого удалось поймать.

Кивнув, Наруто нацепил на лицо маску, ранее болтавшуюся у него на шее, и заглянул в дверной проем, из которого тянуло гарью и летели хлопья сажи. Стены короткого коридора, ведшего к камере, оплавились и почернели. Дверь, что непосредственно вела в узилище, растеклась по полу металлической лужей. За ней разглядеть уже ничего было нельзя — света из основного коридора не хватало.

— Один труп. Очень сильно поврежденный, — спустя пару секунд отрапортовал Наруто, не сочтя нужным соваться в раскаленное помещение.

Минато захотелось выругаться. Подавив это желание, он все же с надеждой спросил:

— Ты как-то упоминал, что можешь почувствовать место, в котором кто-то недавно умер, даже если нет тела. Нет ли здесь признаков второй смерти?

— Нет, — последовал уверенный ответ, — здесь умер только один человек.

— А не человек? — уже смирившись с новостями, все же уточнил хокаге.

Наруто как-то странно покосился на него, но все же ответил:

— Здесь умер только человек. Иных смертей или тел я не ощущаю. Хотя не могу ручаться за грызунов и других мелких животных.

— Ясно, спасибо, — вздохнул Минато.

— Труп достать?

Секунду подумав, хокаге кивнул. Хотя вероятность того, что погибшим был не Кабуто, и представлялась ничтожной, проверить это нужно было обязательно. И, раз уж Наруто все равно здесь, незачем ждать пока камера остынет, а потом заставлять АНБУ ковыряться в оплавленном шлаке.

Из жаркой темноты донеслись шорохи и скрежет. Спустя десяток секунд на границе света наметилось движение. Минато с отстраненным интересом следил за ползущим к ним обугленным остовом скелета. За последние годы ему нечасто доводилось видеть в действии жутковатую силу его сына, и сейчас он мог наглядно увидеть, как та возросла. Пламя девятихвостого не пощадило свою жертву, оставив относительно целыми лишь череп да кости верхней части торса. Ни о каких признаках мышц и говорить не приходилось. Тем не менее, шитон с легкостью заставлял двигаться эти жалкие останки.

— Спасибо, — кивнул он Наруто, когда скелет замер на полу коридора. Повернувшись к АНБУ, хокаге приказал, — Передайте тело Цунаде. Пусть проверит, принадлежало ли оно Кабуто.

— Есть.

— Пойдем, — обратился он к сыну, — провожу тебя наверх — нам обоим тут больше нечего делать.

По дороге молчали. Наруто не задавал вопросов, похоже, не усматривая ничего интересного ни в подземном комплексе, ни в извлечении обгоревшего трупа из сработавшей ловушки. Минато же вернулся к мыслям об акацки. Итак, игра началась, первая фигура снята с доски.

Вот бы еще знать, во что они играют и с кем.

***

Тишина казалась осязаемой. Полное, непредставимое нормальным человеком отсутствие звуков, способное свести с ума. Сюда, в каверну, лежащую на глубине более километра, не могло проникнуть ни малейшего колебания. Недоступная даже лучшим мастерам дотона, она гарантировала надежное укрытие для своего хозяина.

Душная и влажная тьма разгонялась лишь светом единственного химического светильника. Огонь развести в подземном убежище не получилось бы — о вентиляции на такой глубине говорить не приходилось. Однако тому, кого знали под именем Зетсу, отсутствие нормального воздуха было безразлично. Объединяющее волю той, кому и в подметки не годились сильнейшие из шиноби, и плоть, измененную Шинджу, божественным древом, это существо не нуждалось в кислороде для поддержания своего существования.

Однако неуязвимым оно не являлось.

Подземное убежище было невелико и не слишком-то облагорожено. Несколько созданных силой дотона каменных уступов для сидения. Каменные же стол и лежанка, вырезанные прямо в скале полки со стоящими на них немногочисленными ларцами и ящиками. Не полноценное жилое помещение — укромная нора, чтобы спрятать тайны или отлежаться.

Именно последнее сейчас Зетсу и требовалось. Развалившись на ложе, не обращая внимания на жесткий камень, он терпеливо дожидался, пока плоть его материальной части восстановится. Проклятый Намикадзе подобрался к нему неожиданно близко. Ловушка была действительно опасна. Джинчурики, запечатывая пламя девятихвостого, ошиблась совсем чуть-чуть. Сработай печати буквально на полсекунды позже, и уйти из-под удара он бы уже не успел. Но случилось то, что случилось, печати сработали раньше, чем было нужно, и Зетсу успел нырнуть под землю, без размышлений реагируя на знакомую силу Кьюби.

Но и полностью избежать повреждений не удалось, разрушительное пламя успело напоследок лизнуть его, превращая голову в оплывший огарок. Появляться в таком виде на глаза Орочимару или других акацки не стоило. Марионеткам совсем незачем знать, что подобные повреждения для него не фатальны.

Что же, самое время поразмыслить над случившимся.

Первым делом следовало переоценить нынешнего хокаге. Хотя Зетсу и старался себе о том напоминать, все же для бессмертного существа, мыслящего категориями столетий, легко упустить скорость, с которой меняются короткоживущие. До сего момента Минато Намикадзе воспринимался им тем, кем был более полутора десятилетий назад — прямолинейным и слегка романтичным шиноби, только-только пробившимся на место хокаге благодаря харизме и таланту. Однако прямолинейность сменилась коварством, романтичность — расчетливостью. В портрет также стоило добавить годы практики в сендзюцу и фуиндзюцу. Ранее Зетсу пренебрегал этими факторами, считая, что в первом человеку не достичь высот, а второе отброшено на столетия назад с падением Узушиогакуре. Он ошибся со вторым, едва не поплатившись за это собственной жизнью и провалом его миссии. Мог ошибиться и с первым.

Минато Намикадзе был по-настоящему опасен.

Следующее, что нуждалось в переоценке, это фуиндзюцу. Потратив на это прорву сил и времени, ему все же удалось избавиться от деревни мастеров печатей. Сам глубоко погрузившийся в тайны этого искусства, Зетсу четко осознавал его опасность. С тем темпом развития, который красноволосые набрали, они могли дойти и до того, что стало бы способно помешать Матери, когда та будет свободна. Допустить этого было нельзя, и судьба Узушиогакуре оказалась решена.

Но, как выяснилось, этого мало. Осевших в Конохе Узумаки хватило, чтобы продолжить развитие опасного искусства. Джинчурики девятихвостого наглядно это продемонстрировала, умудрившись и спрятать свою работу от него, и запечатать технику биджу.

Конечно, нынешняя версия его плана уже вышла на финишную прямую, и фуиндзюцу вряд ли успеет сыграть роль. Но лучше устранить все возможные препятствия. Когда цель тысяч лет усилий так близка, поражение недопустимо.

Что еще? Пожалуй, Намикадзе-младший.

Наведываться в Коноху только ради вызволения неудачливого шпиона Орочимару было бы слишком расточительно. Камера того должна была стать последней остановкой Зетсу. Среди мест, куда он наведался, числился и архив, где в его руки попал отчет седьмой команды о миссии в стране Тигра. И отчет этот вызывал много вопросов. Точнее, бой седьмой команды с шиноби Ивы.

Зетсу еще застал то время, когда заклинатели мертвых ходили по земле. Приложивший немало усилий, чтобы тех забыли, сам он, тем не менее, ясно помнил все связанное с древними. И прочитанное вызывало тревогу в свете этой памяти.

Наруто Намикадзе попал в поле его зрения после экзамена на чунина. Изначально собиравшийся лишь взять на заметку сильного шиноби, столь триумфально выступившего на испытаниях, Зетсу неожиданно узнал о кеккей генкай сына хокаге, так похожем на силу заклинателей. После этого, Намикадзе-младший прочно обосновался в списке людей, за которыми следил бессмертный. Пробуждение древней магии после тысячелетий спячки выглядело странным. Особенно в сочетании с привычной чакрой. До этого момента Зетсу знал лишь одного подобного уникума.

Но последний отчет был совсем из ряда вон. Несмотря на крайнюю сухость строк, написанных девчонкой из седьмой команды, в них четко было прописано, сколько нежити контролировал сын хокаге.

И вот это было уже не просто странно.

Несмотря на свое название, ведущие мертвых редко могли поднять больше пары-тройки трупов. Конечно, без учета своих артефактов. Один из величайших заклинателей древности силой воли поднимал десятерых мертвецов, что воспринималось его современниками, вполне обоснованно, как демонстрация выдающихся силы и таланта.

Но Наруто контролировал в том бою даже больше трупов. И никаких артефактов у сына хокаге нет и быть не могло. Так что же, он не только уникум, в котором проснулась древняя магия, но еще и гений, каких не видывал свет?

Тысячелетний опыт Зетсу восставал против этой мысли. Подобное сочетание талантов... Нет. Даже по отдельности почти невероятно. Так что же, в самом деле, новый кеккей генкай? Он ошибся, отнеся способности младшего Намикадзе к древней магии? Нужно будет обратить еще более пристальное внимание на молодого чунина.

Интуиция древнего существа нашептывала тому, что с сыном хокаге что-то нечисто.