Шиноби Мрачного Рассвета

Глава сороковая

Вид Косоку навевал на Ульгрима уныние. Россыпь каменных одно- и двухэтажных домов хаотично теснилась, вытянувшись между рекой и проезжей дорогой, казалось, боясь те перешагнуть. Уличное освещение в городишке отсутствовало, ночную темноту разгонял лишь тусклый и редкий свет окон — местные жители предпочитали отправляться в постель с заходом солнца. Далеко не все улицы Косоку могли похвастаться мощением, и дождь, зарядивший еще днем, к этому часу превратил их в непролазные потоки грязи, вынуждая шиноби передвигаться по крышам, отнюдь к тому не приспособленным.

Жизнь ночью теплилась только в трактирах, куда стянулись любители заливать за воротник до самой полуночи. Питейные заведения оставались одними из немногих освещенных зданий в городке, став указующими маяками для уставшего отряда. Не утруждаясь долгим выбором, шиноби направились к самому большому из них.

В обеденном зале их встретило молчание. Оторвавшись от своих занятий, десяток завсегдатаев изумленно уставился на неожиданных визитеров.

Хмуро оглядев местных, Ао ткнул в сторону двери:

— Заведение закрывается. Хозяин где?

— Туточки я, господин!

Привлеченный внезапно наступившей тишиной, низенький толстячок выглянул из кухни и тут же бросился навстречу гостям, подобострастно кланяясь.

— Чего изволите?

— Ужин и комнаты. Надеюсь, у тебя найдется место на семерых?

Хозяин расплылся в довольной улыбке — новые посетители сулили куда больший куш, чем потянувшиеся к выходу местные забулдыги.

— Что-нибудь придумаем, господин!

Пока трактирщик и спешно разбуженная служанка гремели кастрюлями на кухне, шиноби сдвинули несколько столов и расселись обсудить дальнейшие планы.

— У нас есть Такаги и Осика, — первым взял слово Ао.

— Я все же склоняюсь к Такаги.

Ответил ему Тайчи, уже немолодой чунин с поредевшей шевелюрой и жесткой щеткой совершенно седых усов.

Формируя отряд, Ао не стал усиливать его боевиками, рассудив, что возможностей коноховцев и его собственных для поиска более чем достаточно. Если же им повезет найти акацки, вызвать подкрепление недолго — связь с деревней поддерживалась через призыв. В итоге на миссию с помощником мизукаге и седьмой командой отправилась лишь пара шиноби из числа ойнинов — охотников на нукенинов. В боевом плане чунины ничего особенного не представляли. Тайчи и его помощница, рыжеволосая Каэдэ, специализировались на сыске.

— Я тут подумал... вот, смотрите, — меж тем продолжил чунин, расстилая на столе карту острова. — Если исходить из предположения, что акацки явились за нашим джинчурики, а не по еще каким-то делам, обустраивать временную базу для них логичнее таким образом, чтобы было ближе выдвигаться на перехват цели, когда предоставится такая возможность. При этом наши интересы и, соответственно, вероятные маршруты Утакаты лежат в основном к западу от деревни. А теперь смотрите, — палец шиноби ткнул в горы, ближе к центру острова, — здесь у нас Такаги. А вот здесь, — палец сместился севернее, практически на побережье, — Осика. Нукенинам нечего делать на таком расстоянии как от Кири, так и от обычных маршрутов наших шиноби. Думаю, пропавшие дети к Джузо отношения не имеют.

— Для шиноби такого уровня, разница в расстоянии не так уж велика, — вяло возразил Ао, вызвав подозрительный взгляд Нара.

— Несколько часов, даже для летающего призыва, — не согласился теневик. — Поддержу Тайчи-сана, Такаги выглядит более перспективной.

К удаче седьмой команды Ао не только имел личные счеты к Джузо, но и в свое время успел хорошо узнать повадки будущего нукенина. Найдя коноховцев уже после посещения Варкастером мизукаге, первым делом Ао поинтересовался, на каком расстоянии маг может чуять трупы. Как подозревал Ульгрим, ответ некроманта и стал причиной, по которой семерку пригласили к участию в совместной миссии.

Заклятья пятого круга в арсенале Варкастера не исчерпывались Провозвестником смерти. Среди вновь доступных архимагу возможностей имелось и Владычество. Вершина развития заклинаний поднятия нежити, оно, помимо прочего, на порядки повышало дистанцию, с которой некромант мог чувствовать мертвые тела. Именно эта способность стала ключом к поиску нукенина.

Знай Джузо, что его прибытие не осталось незамеченным, вел бы себя совсем иначе, однако, будучи уверен в своей анонимности, мечник привычно проливал кровь направо и налево безо всякой необходимости. Уже через несколько часов обследования побережья, на котором могли высадиться шиноби с потопленного корабля, Варкастер обнаружил мертвецов. Пару тел, по виду заурядных рыбаков, маг извлек из оврага, чью глинистую стену обрушили в небрежной попытке сымитировать обвал. Ао хватило одного взгляда на разваленные почти надвое трупы, чтобы опознать коронный удар Джузо. Последние сомнения в выводах Шикамару развеялись.

Мигом смекнув, что нужно искать, Тайчи и Каэдэ принялись методично собирать в ближайших селениях слухи о пропавших без вести. Ао через призыв поднял на ноги агентуру деревни, пытаясь получить информацию из более отдаленных мест. Худо-бедно такая тактика сработала — слухи вели их от деревни к деревне. Некромант или находил тела пропавших с расстояния во многие километры, или гарантировал их отсутствие в области поисков. Полученные сегодня сведения указывали сразу на два места — в Осика пропала пара детей, в деревушке Такаге недосчитались пастуха.

— Ладно, если вы оба так думаете, двинемся в Такаге, — не стал дальше упрямиться джонин Кири.

С кухни примчалась заспанная служанка, неся поднос с первой порцией еды. Взявшись за палочки, Ао бросил:

— Выходим затемно, нам до Такаги полдня добираться и неизвестно сколько займут поиски на месте.

Ульгрим перехватил взгляд Шикамару, но в ответ лишь отрицательно качнул головой.

В пути они находились уже пятые сутки, покинув Кири прямо в день прибытия. Сколько километров было пройдено за это время, Ульгрим затруднился бы ответить. Ао гнал отряд, словно отчаянно боясь куда-то не успеть. Хотя, казалось, для спешки нет причин — мизукаге предупреждена об угрозе, джинчурики в безопасности, в стенах селения. Семерка сходилась во мнении, что даже для Акацки, несмотря на явленную в бою с хокаге мощь, прямая атака на Кири оставалась самоубийством.

Странное поведение туманника заставляло коноховцев держаться настороже. За отрядом тайно следовали призванные Варкастером вороны, ночью по окрестностям стоянок бродила нежить. Сон некромант ограничил до необходимого минимума. Ульгрим пытался допросить Ао с помощью Комокутэна — в обычном разговоре джонин от ответа на прямой вопрос о спешке уклонялся. Однако пока мечнику похвастать было нечем. Даже в иллюзиях шарингана приближенный мизукаге упорно не хотел делиться информацией.

— И куда так спешить? — потянувшись к еде, буркнул Ульгрим, не столько пытаясь вызвать Ао на откровенность, сколько по инерции.

— Уже выдохлись? — съехидничала Каэдэ.

— Ага, — страдальчески вздохнул Ульгрим, наполняя тарелку. — Устал, ножки болят.

Мию, прислушивающаяся к разговору, тихо фыркнула себе под нос.

— Может, дадим передых нашим друзьям? — обратилась к Ао Каэдэ.

Если постараться, под толстым слоем иронии можно было различить надежду. Слабым звеном отряда являлась как раз пара ойнинов, с трудом выдерживающая заданный темп.

— Выходим затемно, — отрезал джонин. — Тайчи, Каэдэ, вы сегодня не дежурите. Постарайтесь как следует отдохнуть.

Для командира состояние подчиненных секретом не было.

Тайчи довольно кивнул, Каэдэ же, получив столь откровенное указание на собственную слабость, обиженно поджала губы.

— Постарайся храпеть не слишком громко, — уколол куноичи тумана мечник.

Ехидство Каэдэ Ульгрима не задевало, но, к его удовольствию, разозлившись, рыженькая куноичи становилась чудо как хороша.

— Прекращайте, — поморщившись, прервал пикировку Ао. — Первая смена — Шикамару и я, Вторая — Мию, Наруто и Саске. А теперь не тратьте время зря, у вас его не так много.

Дальнейший ужин прошел в тишине, и спустя четверть часа отряд поднялся на второй этаж, где трактирщик подготовил пару комнат.

Как обычно, мечник проснулся раньше, чем Нара его коснулся.

— Ваша очередь, — кивнул теневик на дверь.

— Угу.

Потянувшись, Ульгрим одним движением вскочил с постели, уступая место Шикамару. В полоске лунного света, падающей сквозь неплотно прикрытые ставни, мелькнул силуэт выходящего в коридор Варкастера.

За ночь распогодилось. Если вчера, когда отряд только прибыл, Косоку оставался погружен в непроглядный мрак, сейчас тучи разошлись, выглянувший месяц серебрил кровли домов. Ульгрим бродил вокруг трактира, бесшумно скользя по стенам и крышам, периодически поглядывая в будущее Комокутэном и с удовольствием вдыхая свежий после дождя воздух. Варкастер неподвижно замер в тени печной трубы, сосредоточившись на воронах и нежити. Мию осталась внутри, у дверей в комнаты. Ночь прошла безмятежно. Лишь когда небо на востоке уже начало светлеть, предвещая рассвет, а Ульгрим думал объявлять побудку, их атаковали.

Предостерегающий крик, взгляд в будущее.

В глубине души он знал, что они встретятся. Ждал этого момента с тех пор, как увидел выпотрошенного матроса. Всего лишь удар для других, целая поэма для грандмастера. Поэма, чей автор способен оценить подлинное искусство Ульгрима.

Сквозь дома провинциального городишки стремительно прорастала иная картина. Сжатое ледяными вершинами горное озеро, бьющаяся в такт метроному рябь на поверхности стылой воды. На миг мечник стал льдом, но холод тут же исчез. Следом исчезли горы, Косоку и сам Ульгрим. Последним затих ставший ненужным метроном.

Осталась лишь пустота.

***

Ни парившие в небе вороны, для которых не была помехой ночная тьма, ни рассредоточившаяся по городку нежить, заурядные дохлые кошки, крысы и голуби, не заметили врагов. Нападавшие оказались достаточно опытны и искусны, чтобы избежать внимания некроманта. Однако сенсора до конца им обмануть не удалось.

— Восток, на три часа! Двое! — в предутренней тишине крик Мию без труда пробился к сидящему на крыше трактира Варкастеру.

И тут же тьму прорезал огненный шарик — успевший заглянуть в будущее, Ульгрим указывал вектор атаки. Вражеской или его собственной, некромант гадать не стал.

Стрелы рока устремляются к невидимым целям, прямо сквозь стены домов...

Хлопок печатей, Щит праха перекрывает опасное направление...

Первый конструкт ложится в основание Провозвестника смерти...

Цепи чакры срывают мага с места...

Две фигуры в развевающихся плащах взмывают над крышами, уходя от контратаки; огненная птица разбивается о стену праха; разлетаются обломками окна таверны — остальной отряд спешит покинуть ставшее ловушкой здание.

Проклятье слабости, Дурной знак, Метка Вендиго — поймав взглядом цели, щедро одаривает врагов заклинаниями маг. Стены храма Смерти стоят, занимающийся несколькими делами одновременно, разум архимага уже принимается за алтарь.

Вероятно, ответный удар должен был быть синхронным, но магия делает свое дело, хоть проклятья и не в силах остановить противников. Потоки воды и молний бьют вразнобой, просто сильные техники так и не сливаются в по-настоящему сокрушительной атаке.

Варкастер уходит из-под удара. Варкастер ждет. Какая из целей достанется ему? В привычной симфонии магии и чакры, криков раненных и треске разгорающегося пожара недостает одной темы. Молчит гитара, не бьется тактами метронома магический дар мечника. Ульгрим исчез в ночной тьме, растворился злым призраком, рвущим струны и ломающим пальцы музыкантов. В ход пошел Дух клинков — вершина искусства грандмастера в управлении своими телом и разумом.

Вспыхивает техника, в неверном свете катона Варкастер успевает разглядеть лицо одного из врагов.

Орочимару.

Огонь проходит мимо, акацки ныряют в темноту улиц. На мгновение некромант останавливается, давая соратникам догнать себя.

Ао что-то командует, машет рукой в сторону, Тайчи и Каэдэ бросаются наутек. Маг равнодушно отмечает разумность решения — в этом бою те просто балласт. Туманник оборачивается к некроманту, но его команды Варкастеру не нужны и неинтересны. Разум архимага уже выстраивает привычные формулы боя.

— Шикамару — контроль, Мию — наведение. Это Орочимару.

В ответ — кивки, объяснений не нужно, растерянности нет. Страха тоже.

Мию реагирует быстрее Ао. Одно восклицание, едва заметный жест, указывающий вектор. Прах собирается щитом, останавливая обернувшееся каменной шрапнелью здание. В уши некроманта вгрызается женский визг — люди выскакивают из домов на улицы, голову поднимает паника.

Но Провозвестник уже вступил в свои права.

Вопль обрывается. Из симфонии ночного боя исчезают крики людей и стоны раненых. Некромант вырывает жизнь из живых с той же легкостью, с какой садовник выпалывает сорняки. Ему не нужны смерти, но ему нужны мертвые тела.

Ближайшие переулки взрываются прахом.

Пыль, секунду назад бывшая жителями Косоку, забивается в каждую щель, проникает в каждый лаз. Подстегнутый Провозвестником, разум некроманта не устраивают подсказки сенсоров. Он хочет видеть цель сам. И он видит.

Орочимару рвется к ним прямо сквозь прах, каждым шагом самоуверенно выдавая себя некроманту... И едва не лишается головы, когда Варкастер создает Лезвия прямо в паре шагов от нукенина.

Миг, и тот исчезает.

— Снизу! — Ао и Мию кричат почти в унисон.

Цепи утягивают мага на крышу вместе с ирьенином. Водник и теневик бросаются в другую сторону.

Под покинутой улицей словно кто-то тяжко вздыхает, мостовая уходит под землю, дома кренятся, сползая в провал, из которого уже извергается поток змей.

Тварей некромант уничтожает походя, почти не замечая, сосредоточившись на атаке. Мию указывает цель, и в ход идет отработанное сочетание Лучей расщепления и Свежевателей. Новые здания проваливаются под землю, когда их фундаменты пожирает подстегнутое чакрой Разложение, но Змей оказывается быстрее.

Вырвавшееся из-под земли существо лишь отчасти напоминало человека — ноги, слившиеся в змеиный хвост, несуразно длинные руки, тянущиеся к противнику...

И немыслимая скорость.

Уворачиваться Варкастер даже не пытается. Наоборот — шагает навстречу атаке. Цепи чакры выстреливают, сжимая Орочимару в объятиях Ауры поглощения. Живой враг — яд и лекарство в одном флаконе.

Яд оказывается сильнее.

Атаку изо рта Варкастер ожидал — многие шиноби любили выплевывать техники. Призрачные узы, Кровь Дрига и усиленный череп должны были нивелировать фатальный урон, дав магу продержаться достаточно, чтобы выжать нукенина досуха. Чего он не ожидал, так это меча в глаз. Вспыхнула печать в основании по-змеиному длинного языка, тут же ловко обвившего рукоять, направляя клинок...

Варкастер умер.

Цепи развеялись. Рука мага мелькнула в воздухе, но смогла ухватить лишь меч, тут же брошенный отступающим нукенином. Чакросистема умерла вместе с телом, следом за рефлексами шиноби. Отодвинулась куда-то далеко, за грань восприятия, Бездна — для нее не было места в удерживаемой лишь Провозвестником душе мага. В мертвой фазе у Варкастера остались только Смерть и собственный труп.

Труп, неспособный испытывать боль. Идеальный медиатор, готовый пропускать любые океаны силы до тех пор, пока не начнут рваться сами связи между слагающими тело частицами.

Время симфоний прошло.

***

Джузо считал себя мастером. Подлинным гуру пути меча, годами постигавшим себя и свое оружие. Кубикирибочо давно стал продолжением его мысли, частью тела. Монструозный двуручник всегда порхал в руках нукенина невесомой бабочкой, отбивая кунаи и стрелы, парируя удары катан и вакидзаси с той же легкостью, с которой разваливал их владельцев надвое.

Учихе хватило полминуты, чтобы вернуть Джузо в детство. В старый обшарпанный додзе, к первому наставнику, лупцующему нерадивого ученика. Кубикирибочо больше не порхал — оттягивал руки громоздкой обузой. Дыхание — сама жизнь для бойца! — впервые за долгие годы сбилось.

Он умел слушать своих противников. Каждое движение — слово. Правильно исполненное ката — фраза. Искусство мастера — поэма, которую способен оценить лишь другой мастер.

Ему доводилось беседовать со многими. Обычно он слышал детский лепет и бессмысленное бормотание слабоумных. Реже встречал собеседников, способных изъясняться связно. Совсем редко — тех, кому было, что сказать. Еще никогда он не встречал того, к кому бы прислушивался столь внимательно.

Прислушивался, едва поспевая за мыслью Мастера.

Громоздкий меч дополнила водяная броня. Не только пассивная защита — живой, подвижный покров, способный и отвести удар, и сам обернуться лезвием. Но отточенная до совершенства техника сегодня не могла его выручить, лишь позволила уравнять шансы со стремительным обоеруким бойцом.

На появление брони Учиха взорвался тьмой.

Нукенину было не привыкать сражаться в темноте. Способный невесомо порхать, почти неслышимый, он прекрасно умел бить на слух, на едва уловимые колебания воздуха. Но первый удар он пережил лишь благодаря броне. Вода сдержала веер клинков — не кунаев, чего-то иного, с чем Джузо никогда не сталкивался. В воде же погас катон...

Учиха возникает за спиной из ниоткуда, словно не он мгновение назад обрушил на Джузо шквал техник. Стальные молнии вакидзаси сталкиваются с полотнищем Кубикирибочо... и оборачиваются молниями настоящими. Но райтон бессильно гаснет, впитанный уникальным клинком.

Шаг назад, и коноховец неслышным призраком исчезает во мраке.

Вслед ему стелется туман. Учиха продолжает держать технику, накрывшую поле боя тьмой, но его карта бита. Повисшая в воздухе насыщенная чакрой морось способна забить даже восприятие шарингана. Но главное — Джузо прозрел. Вода очерчивает контуры зданий и улиц, проникает в дома, втекает в каждый уголок. Нукенин не видит, но чувствует все вокруг. Радиус восприятия ширится, уходя все дальше и дальше.

Бой остановился.

Джузо замер, окаменев, стараясь ни единым звуком не выдать себя противнику, внимательно прислушиваясь к чувствам, идущим от техники. Но Учиха словно растворился в созданной им тьме. Туман расстилался все дальше, но Джузо чуял лишь стены и крыши, прячущихся по домам горожан... и кипение боя вдалеке.

Схватка увела их в сторону, к северной оконечности вытянувшегося между рекой и дорогой городка. И пока здесь они упражнялись в искусстве меча, на юге бой ушел в ниндзюцу высших рангов. Сквозь туман до нукенина доносились тяжкие стоны сминаемой земли и грохот рушащихся зданий.

А еще крики паники.

Если от схватки двух мечников большинство горожан предпочло отсидеться по домам, то от боя, полыхавшего на юге, люди бежали. Бежали слепо, в животном страхе, не глядя под ноги, ударяясь о стены и ограды, оступаясь, падая, но продолжая стремиться вперед. Паникующих горожан не остановили ни туман, ни окутавшая улочки тьма. Предупреждающие возгласы сохранивших присутствие духа потонули в исходящем криком страхе толпы, хаосом ворвавшейся в сенсорный туман.

Мысленно выругавшись, Джузо оттолкнулся от мостовой, взмывая на крышу близлежащего дома.

Учиха ждал наверху. На этот раз сохранить тишину полностью ему не удалось. Скрип дерева по камню, шорох кирпичной крошки... Словно наяву Джузо увидел противника, балансирующего в каких-то сантиметрах над вездесущим туманом, на рукояти бокена, упертого в оголовок печной трубы.

Коноховец исчез со своего насеста, не пытаясь больше скрываться, все ставя на скорость атаки.

Но к новой стычке Джузо был готов. Он уже знал, что возразит в ответ на реплики врага. Шок от первого столкновения с Мастером прошел, теперь бой сложится совсем иначе. Он ждал удара в глаза. Готов был защитить пальцы и суставы, остановить атаку в сердце и горло, перекрыть любой мало-мальски опасный вектор...

Укол в бедро. В мякоть, в мышцу, вдали от нервов и артерий. Водяная броня не выдерживает, но урон ничтожен. Даже с судорогой Джузо справляется, мгновенно пересиливая яд. Кубикирибочо отклоняется в сторону, открывая левые ребра, лишь на один удар сердца.

Последний удар.

Тьма рассеялась вместе с туманом, открывая пустую крышу, оставляя Джузо наедине с рассветом. Глядя в небо, темнеющее, вопреки встающему солнцу, он спешил, пытаясь за оставшиеся секунды осознать все то, что поведал ему Мастер в беседе клинков.

Сними кто маску с лица трупа, лежащего на крыше, он бы увидел улыбку, никогда не появлявшуюся на губах этого человека при жизни.

***

Проваливать миссии Орочимару не привык. А провал нынешней становился все вероятнее. Они знали о наличии в отряде сенсоров и ставку сделали на неожиданность и стремительность первого удара. Но проклятый Намикадзе среагировал слишком быстро и слишком правильно.

Бой затягивался. После достигшей цели, но при том безуспешной атаки, Орочимару к сыну хокаге не приближался. Прикосновение Мертвителя впервые за годы пробудило в сеннине опаску. Опытный ирьенин, он чувствовал — кеккей генкай коноховца сотворил с ним что-то очень и очень плохое. Сейчас бы остановиться, обследовать собственное тело...

Но остановиться — значило умереть.

Получив меч в глаз, Мертвитель словно сорвался с цепи. Полотнища праха из щитов, мощных, но пассивных, превратились в титанические отвалы, перепахивающие город на многие метры вглубь, снося целые кварталы и ставя крест на попытках укрыться под землей. Да и вообще, укрыться.

Гигантские серпы, почти невидимые в предутренних сумерках, с одинаковой легкостью прорезали воздух и дома, мчась столь стремительно, что Орочимару с трудом успевал уворачиваться.

Над землей стелился прах — только прикоснись, и все вокруг накроют мерцающие недобрым багрянцем звезды.

Невероятное, немыслимое расточительство. Намикадзе бил по площадям, бил, не останавливаясь ни на секунду, бил техниками А-, если не S-ранга, с той же легкостью, с какой сам Орочимару разбрасывался огненными шарами. И что-то подсказывало нукенину — чакроистощения противника ему не дождаться. Веющий ледяной жутью пожар, каковым сейчас ощущался Мертвитель не думал стихать. А рядом с этим пеклом трепетал едва заметный огонек свечи — очаг куноичи-сенсора, наводящей атаки соратника.

В который раз нукенин проклял Джузо с его привычкой отрабатывать удары на первых встречных. Того самого Джузо, что шлялся где-то, бросив напарника справляться в одиночку.

Впрочем, справляться в одиночку Орочимару было не привыкать.

Получив удар мечом, Намикадзе отчетливо потерял в мобильности. Центр преследующей нукенина тучи праха, десятками изрыгающей техники, передвигался удивительно медленно. Не как обычный человек, но далеко не с той прытью, с какой должен носиться шиноби такого уровня. Орочимару с легкостью держал безопасную дистанцию, всерьез опасаясь только мелькающих в воздухе серпов.

С другой стороны, эффективность дистанционных атак самого нукенина оставалась ничуть не выше. Прах спокойно останавливал все, вплоть до А-ранга. От использования призыва Орочимару отказался, подозревая, что жизни его змей лишь усилят противника. Но и пускать в ход арсенал S-ранга нукенин не спешил.

Они хорошо спрятались. Тонкое, едва уловимое гендзюцу Змей почти пропустил. Кто-то изрядно поднаторел в этом искусстве, обманывая не только зрение или слух, но даже сенсорный дар. Но нукенин все же понял, что пара чакросистем вовсе не прячется по другую сторону разбушевавшегося Мертвителя, а пытается подобраться к нему со спины.

Первой в ход пошла вода. Мокрая после дождя земля вдруг обернулась настоящей трясиной, пытаясь затянуть неудачно ступившего нукенина.

Чего Орочимару и ждал.

Воду он высушил мгновенно. Оттолкнувшись от каменно-твердой земли, Змей рванулся в сторону. Но не к выдавшему себя воднику, а к теневику-Нара.

Узкий проулок меж двух пока еще целых стен. Огонек на конце цепи и пляшущие на камнях тени. Орочимару почти не пришлось поддаваться — десятки тонких щупалец опутали его поразительно ловко. И мгновенно сенсорный дар донес — Мертвитель с неожиданной прытью рванулся вперед. Ловушка захлопнулась.

Его ловушка.

Чтобы взорвать землю шипами, печати Змею не нужны. Нара уворачивается, но следом кольями прорастают стены. Коноховец вьется вьюном, избегая ударов... и упорно продолжает держать теневые путы. А сзади уже вскипает в знакомой технике суйтон. Сталкиваться с Гневом Рюдзина у Орочимару желания нет. Преодолевая сопротивление теней, он сплетает пальцы в печати, начиная подготовку собственной техники. Второй в планируемой атаке — Мерцание он давно научился выполнять одним усилием воли. Необходимо лишь точно предсказать траекторию движения противника. Противника, сейчас кратчайшим путем мчащегося к опутанной тенями цели.

Молния вспыхнула под сердцем, жар промчался по венам, и когда водяные лезвия уже готовы были разорвать его на части, Орочимару сам стал молнией.

Перемещение удалось идеально. Открытый перекресток, до Мертвителя метров семь, куноичи-сенсор еще парой метров дальше.

Пальцы складывают последнюю печать...

Прах обращается щитами. Один прикрывает своего хозяина, второй отшвыривает в сторону куноичи. Мертвитель с толком тратит отпущенное ему мгновение.

Белое пламя Дыхания Кагуцути ревет, плавя камни мостовой, обдает руины раскаленным ветром. Щит сгорает бумагой в лесном пожаре.

Орочимару допускал, что Намикадзе сможет уйти из-под атаки. Метнется в сторону, или взмоет в небо, исчезнет в хлопке Хирайшина или нырнет под землю...

Мертвитель проходит прямо сквозь технику.

Пылающий скелет мчится на нукенина, позволяя в деталях разглядеть объятые огнем ребра, бьющееся в глазницах опустевшего черепа пламя...

Увернуться Орочимару не смог — вдруг накатила невероятная слабость, словно Мертвитель уже дотянулся до него. Когда же пылающие фаланги в самом деле вцепились в лицо, из нукенина будто выдернули стержень. Ноги подкосились, руки ослабли, в глазах потемнело. Змей, казалось, падал на дно колодца, видя в удаляющемся все дальше устье, как гаснет пламя, как обрастает плотью опаленный остов, как ворочаются в орбитах новые глаза... Видел, как Мертвитель восстает из пепла. Видел чудо, оплаченное его, Орочимару, жизнью.

Змеи не смогли, или не захотели, обучить его искусству сеннина. Как и во многих других областях, Орочимару пришлось искать свой путь, извилистый и тернистый.

Но он его нашел.

Печать рвет спину, отзываясь болью в сердце. Мигом вернувшись к реальности, Змей бьет Мертвителя. Неловко, наотмашь, но в ударе уже недоступная обычному шиноби сила — Намикадзе просто уносит.

Прыжок — на мостовой вспыхивает гигантская пентаграмма. Приземляться нельзя, и Орочимару не приземляется. Порыв ветра уносит его в сторону, левитация подхватывает тело...

Лезвие праха едва не сносит Змею голову. Напор Мертвителя не снижается, жуть от его присутствия давит на нервы все сильней, а ледяной пожар шитона лишь разгорается с каждым мгновением.

О продолжении боя Орочимару уже не помышляет, лишь об отступлении. Печать дала ему силы вырваться из рук Намикадзе, но привычной мощи не ощущается. Сегодня это не решающий козырь, а только шанс уйти живым. И он уходит. Уходит, отгораживаясь от неудержимого противника каменными плитами и фуин-барьерами, пламенем пожаров и пылевыми завесами.

Кунай он отбил рефлекторно, и так же рефлекторно прикрыл глаза, защищая те от взрыва. Что печать на рукояти оружия не является взрывной, он понял лишь потом, когда прозвучал хлопок пространственной техники.

Про Сусаноо Орочимару, конечно, слышал. Но никогда не представлял его так. Учиха словно попытался натянуть на себя объятый фиолетовым пламенем скелет вместо комбинезона. Горящие шаринганом глаза выглядывали меж зубов странно деформированного черепа, кажется, неспособного определиться — стать уже шлемом или пока остаться собой. Ступни мечника болтались на уровне голеней призрачной фигуры, стальные мечи, сжимаемые в кулаках несуразной конструкции, казались безобидными ножиками.

Но лишь казались.

Свое тело Орочимару модифицировал годами, тщательно устраняя заложенные природой недостатки. Он мог обойтись без сердца — вены качали кровь сами. Он снизил уязвимость мозга, продублировав часть его функций нервными узлами в теле. Он прикрыл костяными пластинами внутренние органы. Да что там, он научился модифицировать свою плоть на ходу, лепя ее словно глину. Даже без сенчакры, все еще поступающей от проклятой печати, убить его в ближнем бою можно, только нарезав на кусочки.

Именно это Учиха и делает.

Защиты нукенина для мечника просто не существует. Все, на что хватает тайдзюцу Белого змея, это спасение глаз. Он пытается контратаковать, но удары уходят в пустоту, цепляя противника лишь вскользь. Несмотря на скорость сеннина и громоздкость Сусаноо, Учиха уклоняется с непринужденной легкостью. Зато его удары всегда достигают целей. Медленно, но верно, клинки пробиваются сквозь неподатливую плоть к суставам и жилам, грозя Змею потерей подвижности.

А Мертвитель все ближе.

Орочимару пытается обратиться к ниндзюцу, но тщетно. Пламя бессильно омывает фиолетового собрата; камень разлетается пылью; водяные лезвия скатываются с брони Сусаноо безобидными каплями. Нукенин собирает печати для более сложных техник... меч бьет, калеча пальцы.

Все оставшиеся силы Орочимару вкладывает в Мерцание. Вспыхивает молния под сердцем, жар устремляется по венам...

Он совсем забыл про куноичи. Списал со счетов девчонку-сенсора.

Кунай впился в плечо, уйдя в плоть сеннина едва ли на сантиметр. На фоне мастерства Учиха и мощи Намикадзе удар ничтожный, откровенно жалкий.

И хирургически точный.

Среагировать Орочимару уже не успел. Мчащаяся по телу молния сработавшей техники достигла замкнутых клинком чакроканалов, и тьма поглотила Белого змея.

***

— Кисаме-сама... Кисаме-сама...

Задремавший нукенин вскинулся, приподнимаясь с расстеленного на опавшей хвое плаща.

— Кисаме-сама, он двинулся в обратную сторону, вниз, — тихо сообщил помощник, увидев, что командир проснулся.

— Чтоб его... — дурное настроение, преследовавшее Кисаме последние дни, мгновенно вернулось. — Выдвигаемся.

Потянувшись, нукенин вскочил, возвысившись над своим спутником на добрые две головы. Не то чтобы тот был карликом — просто один из семи Мечников Тумана смотрел сверху вниз на подавляющее большинство людей.

Указывая дорогу, из зарослей вынырнул брат-близнец разбудившего Кисаме шиноби — та же клочковатая борода, та же буйная неухоженная шевелюра, отдающая рыжиной. На лбу у обоих протекторы с перечеркнутым символом какой-то какурезато. Или неизвестной нукенину, или вовсе не существующей — он все время забывал поинтересоваться. Уходя на миссии Акацки, шиноби Аме настоящие протекторы оставляли дома.

— Орочимару и Джузо не возвращались? — формально поинтересовался Кисаме, прекрасно зная ответ.

Один из близнецов отрицательно покачал головой, заставив командира помрачнеть еще больше.

В молчании они двигались следом за джинчурики шестихвостого. Хотя путь лежал по прозрачному сосновому бору, трудностей слежка не представляла — близнецы являлись сенсорами с весьма впечатляющими радиусом обнаружения и чувствительностью. Увы, на этом их достоинства шиноби заканчивались. Помочь Кисаме в бою они ничем не могли. А меж тем, Утаката, похоже, разобрался со своими делами на родине, направившись из глухой деревушки в предгорьях прямиком к северному побережью.

Мрачно отмеряя ногами километр за километром, Кисаме пытался придумать, что ему делать, если джинчурики действительно намерен убраться с Такесима. Проследить за тем в море, оставшись незамеченными, нереальная задача. Даже не из-за открытого пространства, близнецы банально не смогут угнаться за носителем биджу. Сам обладающий огромными запасами чакры и выдающимся мастерством в работе с водой, Кисаме представлял, каким образом будет передвигаться Утаката.

Попытаться остановить его в одиночку? Порой, бахвалясь, Кисаме называл себя «бесхвостым биджу», но в душе понимал: сколько бы у него ни было чакры, у шестихвостого ее на порядок больше. О победе речи не шло, вопрос стоял лишь в том, сдюжит ли он загнать беглого джинчурики обратно на остров.

В который раз нукенин помянул недобрым словом Джузо. Втроем они бы уж сумели задержать Утакату до прибытия Пейна. Кисаме бросил взгляд на черное кольцо у себя на пальце. Творение Нагато, оно должно было позволить ему найти своих людей по прибытии на остров.

Словно прочтя мысли Кисаме, близнецы остановились:

— Приближается Пейн-сама!

— Какузу-сама и Конан-сама с ним, — уточнил второй.

— Наконец-то!

Подкрепление нагнало их через четверть часа. Заметив фигуры в черных с красным плащах, Кисаме знаком велел сенсорам продолжать движение, сам же остановился поджидая. Разглядывая приближающихся соратников, нукенин отметил новые Пути Пейна — из старых остался только Тендо. Он узнал здоровяка, наверняка выполнявшего теперь роль Шурадо. По крайней мере, Кисаме припоминал кого-то похожей комплекции в нижних чинах Акацки. Имя мечник, конечно, не знал. Его вообще мало интересовали члены организации за пределами ударного отряда, имевшего право на плащи с красными облаками. Помер — ну, и биджу с ним, сгодится Пейну на Путь.

Обменявшись с Кисаме молчаливыми кивками, Какузу двинулся догонять сенсоров. Поотстав, мечник направился следом в компании шести Путей и Конан.

— Докладывай.

Пейн висел на спине Шурадо, в обвязке, напоминавшей те, в каких шиноби переносят детей. За могущество Риннегана лидеру Акацки приходилось расплачиваться немощью. Если по базе он еще мог позволить себе передвигаться самостоятельно, тяжко опираясь на трость, то в походе тщедушное тело было неспособно угнаться даже за обычным человеком, не говоря уж о шиноби.

Кому-то другому восседающий на закорках мертвеца командир мог показаться забавным, но не Кисаме, слишком хорошо знавшему, какая сила таится в немощной плоти. Глубоко вздохнув, словно перед нырком в ледяную воду, он начал отчет:

— Миссия пошла не по плану, Утакату спровоцировали на побег раньше запланированного.

— Почему? — остался бесстрастен глава Акацки.

— Неизвестно, — коротко ответил Кисаме и неохотно признался: — Налажали мои знакомцы, а не люди Зецу. На связь они не выходили.

— Думаешь, это случайность?

Кисаме поморщился, но лукавить не стал:

— Думаю — нет. Для их планов важно отсутствие Утакаты в Кири, а попадет он к нам или нет, им безразлично. Допускаю, что они не захотели нас усиливать.

— Это они зря, — помедлив, отозвался Пейн. — Что с ловушкой? Агенту удалось направить его куда надо?

— Да. Утаката добрался до усадьбы, но на контакт все же не стал выходить — покрутился пару дней вокруг, разнюхивая, и ушел. Видимо, куноичи Зецу не хватило времени, чтобы убедить его в легенде. Но мы смогли сесть ему на хвост. Повезло — он мотался по острову, улаживая какие-то свои дела. Только сейчас двинулся к побережью.

— Хорошо, — кивнул Нагато. — Там его и возьмем. Где Джузо и Орочимару? Я думал, они прибудут раньше нас.

— Они и прибыли. Но на остров, как назло, принесло команду Мертвителя. Они как-то умудрились связать Джузо и Орочимару с потопленным теми кораблем и убедить в своей правоте мизукаге.

— Ну и что? — не понял Пейн.

— Джузо, чтоб его, наследил после высадки.

— Цудзигири?

— Ну да. Не знаю, что там за геном такой у Мертвителя, но трупы, оставленные этим придурком, ему что маяк. К счастью, у агента Зецу оказался доступ к отчетам человека Мей, он слил их маршрут.

— Джузо и Змей отправились подчищать за собой?

— Да, — кивнул мечник и мрачно добавил: — Двадцать часов назад.

Шурадо остановился, развернувшись так, чтобы Пейн мог взглянуть в глаза мечнику.

— А сколько хода до места перехвата?

— Часа четыре.

Пока командир обдумывал новость, Кисаме украдкой перевел дух. Вот и все, теперь это не его заботы. С плеч нукенина словно свалилась невидимая гора ответственности, взваленная им на себя больше года назад. Тогда толчком к разработке нынешней операции послужил как раз он, вылезши с инициативой восстановить свои связи с людьми, вхожими в окружение Утакаты.

Ответить что-либо Нагато не успел — к ним вернулся Какузу.

— Пейн, сенсоры беспокоятся. Чуют что-то странное.

— Что там? — глава Акацки развернулся к подошедшим следом за нукенином шиноби.

Близнецы переглянулись, потом один неуверенно ответил:

— Вроде Орочимару-сама...

— А вроде и не он, — возразил второй. — Да, чакра чем-то похожа, но слабенькая такая...

Мгновение Пейн размышлял, потом два Пути синхронно шагнули вперед.

— Веди, — ткнул пальцем в одного из близнецов Тендо.

— Продолжаем движение, не упусти джинчурики, — обратился ко второму уже сам Пейн.

— Слушаюсь.

Десяток минут прошел в молчаливом движении, а затем Нагато выругался, вызвав удивленный взгляд Кисаме — их лидер редко позволял себе проявлять сильные эмоции.

— Конан! — окликнул Пейн куноичи. — Готовь аптечку. Нет, — тут же поправился он, — еду. Доставайте все, что есть. Встаем лагерем. Какузу, бери близнецов, продолжайте слежку за Утакатой.

Даже на фоне иссушенного Риннеганом Пейна принесенный Тендо Орочимару выглядел скверно. Бледная почти прозрачная кожа едва не лопалась на заострившихся скулах, тоненькие ручки и ножки пришлись бы впору заморенному голодом ребенку. По Змею можно было изучать анатомию — прорехи в грязной тряпке, на которой с трудом угадывались красные облака, не могли скрыть истощенное тело.

В немом изумлении Кисаме разглядывал того, кто чуть меньше суток назад был пышущим силой шиноби, одним из лучших, кого он знал. От былой мощи не осталось ничего.

Нет, кое-что осталось прежним. Столкнувшись взглядами с соратником, Кисаме поспешил отвернуться — глаза Змея горели знакомым безумием, словно тот ставил очередной эксперимент в своей лаборатории.

В молчании они обступили жадно насыщающегося Орочимару. Тот, не заботясь о манерах ни в малейшей степени, пихал в рот все, что перед ним ставили, глотая пищу даже не жуя.

— У тебя кишки не завернутся? — мрачно осведомилась Конан.

В ответ Змей лишь отмахнулся, заглатывая целую горсть питательных пилюль — неприкосновенный запас, к которому никто без крайней необходимости не прибегал из-за отвратительнейшего вкуса.

— Если ты не собираешься умирать от голода прямо сейчас, я бы хотел узнать, что произошло, — Пейн, слезший со спины Шурадо, чтобы размять ноги, опустился на землю перед привалившимся к сосне соратником.

Тот, проглотив очередную порцию еды, помедлил мгновение, потом протянул руку:

— Воды дайте.

Осушив полученную флягу до дна, Орочимару отчитался:

— Миссия провалена. Полностью.

Вопреки сказанному, тон его звучал жизнерадостно, а губы кривились в улыбке.

— Где Джузо?

— Мертв, полагаю, — безразлично пожал плечами Орочимару, не прекращая по-змеиному улыбаться.

— Намикадзе вы не убили?

Змей неожиданно расхохотался.

— Я убил его дважды, — с трудом выдавил он, задыхаясь от смеха. — Не похоже, чтобы смерть его сильно волновала.

— Живучий, значит... — задумчиво протянул Кисаме.

Смех оборвался, как отрезанный. Предельно посерьезневший, Орочимару перевел взгляд на мечника.

— Ты не понял, рыбоголовый. Я убил его. Насмерть. Сжег Дыханием Кагуцути. У него огонь в черепушке горел, я видел через глазницы.

Сказанное настолько ошеломило Кисаме, что он даже проигнорировал намек на свою внешность. Изумление читалось и на лице Пейна.

— И почему ты думаешь, что он выжил? — осторожно уточнил лидер Акацки.

— А я не уверен, что он выжил, — вновь расхохотался Змей. — Допускаю, что меня по руинам гонял мертвец.

— Как это возможно?

— Ни малейшего понятия, — радостно ответил Орочимару, вновь вызвав удивленные взгляды.

Да, каждый из присутствующих здесь был докой в какой-то области дзюцу, а то и не в одной. Но лишь Белого змея можно было назвать действительно разбирающимся в природе чакры. Пожалуй, Кисаме за свою жизнь не встречал ни одного шиноби, который бы с большим основанием претендовал на звание ученого. Редко, очень редко Змей не мог ответить на вопрос, связанный с чакрой.

— Орочимару, отчет. Кратко и по делу, — Пейну надоело вытягивать информацию из веселящегося нукенина по крупицам.

— Хм, по делу... — на мгновение задумался посерьезневший Змей. — Нам не удалось подобраться к целям скрытно. Завязался встречный бой, нас разделили. Джузо завяз с Учихой и я потерял его из виду. Учитывая, что позже Учиха явился ко мне, полагаю, про Джузо можно забыть. Итоги боя: все цели живы. Мертвитель, вероятно, ранен... или правильней сказать поврежден? Но исходя из того, что я успел понять, для него не станет проблемой восстановиться посреди города — выжрет людишек так же, как выжрал меня.

— Выжрет? — переспросила Конан.

— Не могу объяснить лучше, — пожал плечами Орочимару. — Шитон что-то забирает у живых организмов, восстанавливая самого Мертвителя. Я еще не разобрался в механизме воздействия. Выводы по столкновению, — вернулся он к отчету: — младший Намикадзе и его приятель Учиха — S-ранг, безо всяких скидок и оговорок. Вполне уместно смотрелись бы в нашей компании. Для ликвидации необходимо минимум двукратное численное преимущество или четкий план. В ближний бой с ними настоятельно рекомендую не ввязываться. Кстати, Пейн, советую тебе вообще держаться от Мертвителя как можно дальше.

— Почему? — в удивлении поднял брови внимательно слушающий Нагато.

— Мертвецы, — кивнул Змей на Пути. — Я видел, как Намикадзе походя превращал трупы в прах. Исходя из того, что мне известно о твоих способностях, Риннеган может и не помешать шитону распылить твоего драгоценного Тендо.

Кисаме покосился на помрачневшего Пейна. Не отошедший до конца от боя, Орочимару не следил за языком. Обычно внутри отряда они старались друг друга не задевать, во избежание, как говорится. У каждого имелись свои тараканы в голове. Хотя использование мертвого друга в качестве оружия было странноватым даже по их меркам.

Конан меж тем решила отвлечь внимание от резкости Орочимару:

— Значит, Мертвитель способен даже тебя довести до такого состояния?

— Мертвитель? — вновь развеселился нукенин. — Кто-нибудь знает, как зовут куноичи в команде Намикадзе?

— Куноичи? — переспросила сбитая с толку Конан.

— Да, — кивнул Орочимару. — Девчонку-сенсора.

— Какая разница? — пожал плечами Кисаме.

— Ну, должен же я знать, кого добавить в Книгу Бинго. Она заслужила — мало кому удавалось почти убить меня.

— Я уже не удивлен, — потер переносицу Пейн. — Еще один S-ранг?

— Даже не близко, — покачал головой Орочимару. — Но она хороша. Замкнула мне чакросистему в момент разрядки Мерцания.

Конан присвистнула.

— Почему ты вообще жив?

— Техника змеиной кожи. Повезло, что закинул себя далеко — коноховцы не почуяли. И в сознании смог удержаться достаточно долго. Но того, что осталось от чакры и старого тела, хватило только на это убожество, — Орочимару махнул рукой, демонстрируя тонкое предплечье.

— Сколько времени тебе понадобится на восстановление? — хмуро уточнил Пейн.

Орочимару на мгновение задумался.

— Дней десять, чтобы отойти после чакроистощения. Потом еще раз сброшу кожу и буду в норме.

— Тогда так, — поднялся Пейн. — Я и Конан остаемся с Орочимару. Остальные с Путями выдвигаетесь за Утакатой.

— А коноховцы? — уточнил Кисаме.

— Биджу с ними, — покачал головой Нагато. — Почти сутки прошли. Могли бы нам сейчас помешать, уже помешали. Да и где их теперь искать? Всё, бегом за Какузу, я хочу поскорее закончить с этой миссией.

Покидая наспех разбитый лагерь, Кисаме оглянулся. Все так же сидя под сосной, Орочимару вновь принялся за еду. Но уже без прежней спешки. Задумчиво.

***

Темноту спальни разгоняли только трепещущие огоньки пары свечей. Впрочем, двоим на кровати света хватало.

От такой глупости, как одежда, Кушина уже избавилась, и ничто не мешало Минато изучать тело жены. Пальцы привычно танцевали на разгоряченной коже, исполняя знакомую двоим мелодию, задающую тон этой ночи. Порой та бывала спокойной и нежной, но сегодня оба не сговариваясь предпочли горячую страсть.

Найдя в аромате волос розовое ушко, Минато чуть прикусил мочку, вызвав довольное мурлыканье жены. Изогнувшись, Кушина теснее прижалась к мужу, напрашиваясь на новую ласку...

На крыльце раздались торопливые шаги и следом стук в дверь.

— Хокаге-сама!

Кушина замерла, а потом поразительно ровно произнесла:

— Если это что-то неважное, я его убью.

— Я избавлюсь от тела, — в тон отозвался хокаге, с неохотой выпуская из объятий жену и садясь на кровати.

Однако, спеша к двери, на ходу запахивая кимоно, Минато терзался дурными предчувствиями. По пустякам беспокоить его ночью никто не стал бы. Предчувствия усилились, когда, открыв дверь, он увидел одного из своих курьеров.

— Что случилось?!

Но его недовольство оказалось слишком явным. Вытянувшись в струнку, шиноби начал с извинений:

— Прошу простить за беспокойство, хокаге-сама! Вы приказывали немедленно докладывать, если в состоянии Учиха Итачи что-то изменится...

У хокаге отлегло от сердца. Такой приказ он действительно отдавал и даже, кажется, добавил «в любое время».

— К делу! — Не удержавшись, рявкнул Минато, перебив посыльного. — Что с ним?!

— Он исчез.