Синеусая траурница

Глава 4. Госпиталь

Получил в наследство богатую пищу для размышлений.

Анатолий Рахматов

Старая двухэтажная больница, зажатая между двумя высотными зданиями, выходила на улицу только одной стороной, демонстрируя унылый, неухоженный фасад и небольшие квадратные окна. Для входа посетителей на узком, неудобном крыльце располагалась тёмная деревянная дверь, увенчанная табличкой, а с края дома под арку вёл автомобильный проезд, закрытый металлическими воротами. Здание было кирпичное, громоздкое, обветшалое. Такой дом с успехом можно разместить на старинных улицах любого европейского города, и никто не заметит разницы. Высокая, массивная дверь, длинная потёртая латунная ручка, потемневшая бронзовая табличка с непонятными иероглифами, английской транскрипцией и переводом: «Йин Тяан Юмао. Перо Серебряного Лебедя». Так порой выглядит офис второсортной адвокатской конторы или другое административное здание, но не больница. Место непонятное и малопосещаемое, судя по небольшой парковке рядом. Странный дом, в общем. Однако адрес точный, если верить таксисту. Николай решительно потянул ручку, оказавшись в крохотном полутёмном помещении со вторым входом напротив. Он толкнул дверь, ожидая увидеть какой-нибудь обшарпанный холл, регистратуру, деловитый персонал в больничной униформе и весь тот антураж, который характерен для любого госпиталя, а вышел…

— Зимний сад! — восторженно произнёс Земноводный, созерцая тропические деревья, цветы, небольшой пруд с золотыми рыбками и фонтаном, узкие дорожки, вымощенные галькой, крохотные лавочки и огромный стеклянный купол, накрывающий всё это великолепие, которое до поры пряталось за мрачным старым фасадом. Зрелище было крайне неожиданным: под куполом тепло и светло, звуки снаружи не проникают, воздух свежий и сладковатый. Повсюду растут всевозможные кусты, деревья, густо унизанные разноцветными цветами, и летают…

— Тропические бабочки! — сдавленно прошептал Николай. — Огромнейшая коллекция. Поразительно!

Здесь было полно всяких бабочек, попадались и редкие экземпляры, которых очень трудно содержать. Удивительный и феноменальный труд работников госпиталя, отметил про себя профессор. Честь и хвала! Создать в таком замкнутом пространстве подходящие условия… Учёный тут же торопливо полез в свой чемодан, извлекая фотоаппарат. Это был простой японский плёночный фотоаппарат, позволяющий делать цветные снимки. В народе их ласково называют «мыльницами». Тут не требуются специальные знания, аппарат работает в одном режиме, но при удачном ракурсе получаются вполне приличные картинки. Не запечатлеть подобную красоту было бы преступлением. Оказалось, всё не так просто.

— Простите, мистер, — раздался рядом взволнованный тонкий голосок. Земноводный обернулся, встретив миловидную хрупкую девушку в рабочем комбинезоне. Руки у неё были испачканы землёй, рядом стояло большое ведро с какими-то побегами. Девушка садовник умоляюще взглянула на профессора и добавила: — У нас нельзя фотографировать. Пожалуйста, уберите! Я потеряю работу.

— Но почему? — удивился Николай, с сожалением пряча фотоаппарат. — Такая прелесть!

— Это не мои правила. Я простой садовник.

— А поговорить с вами можно? Не возбраняется?

— Поговорить можно, — улыбнулась девушка, — только недолго. У меня работа.

— Я даже не знаю, с чего начать, — неуверенно начал Николай, — попытаюсь объяснить.

Разговор шёл на английском, и Земноводный с трудом подбирал некоторые слова, боясь, что его не поймут. Да и как обрисовать совершенно незнакомой девушке эту идиотскую ситуацию? Но если письмо написано в госпитале, можно вскользь сообщить ряд моментов. С другой стороны, что может знать простой садовник о пациентах? Однако профессор Земноводный относился к тому типу людей, которые не упускают мелочей. Нужны зацепки? Вот и начнём с девушки.

— Понимаете, я энтомолог. Ищу человека, — решился наконец профессор, начав издалека. — Хочется прояснить вопрос с одной редкой бабочкой. Я слышал, у моего коллеги были проблемы с сердцем, и он лечился в вашем госпитале.

— Простите, — перебила девушка, — вы сказали сердце?

— Ну да, что тут удивительного?

— У нас не лечат такие болезни, — мягко возразили ему.

— Странно, — удивился Николай. — Он написал письмо. Сообщил про больное сердце.

— Больное сердце, бабочки, — укоризненно покачала девушка головой. — Вы посмотрите, сколько их тут! Конечно, наши пациенты видят бабочек.

— Я не до конца понимаю, — обиделся Николай. — Вы мне не верите?

— Вам верю, а ваш друг… немного ошибся, — она пыталась тактично донести мысль. — Дело в том, мистер, что здесь психиатрическая клиника! Извините, мне нужно работать.

Девушка грустно улыбнулась и вернулась к своим цветам, а Земноводный присел на маленькую скамейку, пытаясь привести мысли в порядок. Психушка! Выходит, индус придумал бабочек, а его странное письмо — это безумие? Зачем он тогда завещал Артуру изобретение? А может быть, чего-то испугался? Или кого-то? Если Раджаникант, действительно, был психом… Опять вопросы, опять загадки. Надо бы посоветоваться. Земноводный достал телефон.

— Коля, я уж думал, ты навеки застрянешь в Пекине, — позлорадствовал Артур. — Неделю там гулял.

— Ты откуда видишь, где я гуляю, — огрызнулся Земноводный, — следишь за мной?

— Неважно, не бери в голову. Что у тебя?

— Ты знаешь, где лечился твой Рагни?

— Ага, знаю, — судя по голосу, Крижницкий явно издевается. — Ты, смотрю, добрался до сути. Молодец!

— Что значит, молодец! — взорвался Николай. — Сразу не мог сообщить про эту больницу? Почему ты водишь меня за нос и скрываешь факты? Хватит, Артур, — Земноводного понесло. Он обиделся и разошёлся вовсю: — Я возвращаюсь домой, а ты катись подальше со своими дурацкими измерениями и чокнутым Раджаникантом Надкарни, который всё это придумал в бреду и начеркал письмо… И бабочек никаких нет!

— Коля, Коля, — требовательно сказал Артур, — остынь! Про психушку сам недавно навёл справки. Я тоже идиот, по-твоему? Столько лет мы работали с Рагни! Уйма расчётов и сотни опытов. Это уже не гипотеза. Это стойкая, обоснованная теория. Не знаю про прибор, но бабочки есть! Маружицкий нашёл, Рагни их видел. Факты, Николай Петрович, факты!

— Извини, — буркнул Николай, устыдившись своей выходки, — что-то я погорячился.

— Бывает, друг! Что планируешь делать?

— Найду сейчас кого-нибудь из врачей, поговорим.

— Добро! Держи в курсе, — Артур отключился.

Николай рассеянно бросил телефон на край скамьи и погрузился в мысли. Почему в последнее время он начинает паниковать из-за любой ерунды? Построил себе цепочку, а когда что-то идёт не так, начинается ступор. Стареешь, что ли, Земноводный? Дудки! Итак, сравним данные. Версия номер два — индус был сумасшедшим. Что имеем для подтверждения? Слова девушки и Крижницкого про госпиталь. Это ничего не доказывает. Так стоп, оборвал себя профессор. Здесь что-то не так. Вернёмся к основной версии. Артур проводил расчёты и потом повторил их. Он на придурка явно непохож. Неизвестно, построил ли Рагни свой прибор, но в теории всё доказано. Оставим пока физику. Бабочки! Маружицкий на пару с Йозефом тоже сошли с ума? Не многовато ли психов для одного бедного энтомолога? Какие выводы? А всё просто. Прибор есть, он работает, бабочки есть и двери в другие измерения тоже. Рагни увидел, не хотел афишировать, спрятался в больнице и умер здесь… А ведь реально могли быть проблемы с сердцем. Предвидел свой исход, составил завещание и велел сообщить Артуру. Нормально, вот теперь сходится. Работаем! Профессор резко встал. Внезапно всё поплыло перед глазами, стало трудно дышать, и он начал терять сознание. Последнее, что он успел увидеть и понять — испуганные глаза девушки садовника, которая склонилась над ним и что-то кричала.

Николай очнулся на кровати. Сильная слабость, болит голова и хочется пить. Осторожно приподняв голову, профессор огляделся. Маленькое уютное помещение с белым потолком и светлыми стенами. Большое окно, где видно часть оранжереи. Комната пустая, на первый взгляд, лишь в изголовье кровати что-то мерно гудит, периодически издавая пикающий звук. «Реанимационный блок, — с удивлением отметил Николай. — Что со мной было? Похоже, упал в обморок». Помня о том, что находится в психиатрической клинике, Земноводный с усмешкой поглядел на себя, почему-то ожидая увидеть руки, пристёгнутые наручниками, штопаную больничную пижаму и толстые сдерживающие ремни… Никаких наручников не было, да и пижамы тоже. Он лежит в своей обычной одежде, с закатанным рукавом рубашки, а в сгибе локтя воткнута игла внутривенной системы. Задумчиво пробежав взглядом по длинной трубке, Николай узрел стандартную инфузионную стойку и пакет с раствором.

— Как вы себя чувствуете? — раздался позади женский голос. — Пожалуйста, резко не вставайте. Я сейчас уберу систему, — появилась молодая женщина, очень похожая на девушку из оранжереи, но значительно старше. Она быстро извлекла иглу, заклеила ранку небольшой липкой повязкой и улыбнулась: — Ну а теперь медленно садимся. Всё хорошо?

Николай осторожно сел на краю кровати и угрюмо кивнул, сверившись со своими ощущениями.

— Только голова болит и пить хочется, — пожаловался он. — Долго я лежу?

— Нет, недолго, — женщина протянула ему стакан с водой, — держите. Если бы вы не ударились головой, всё бы прошло быстрее. Можно вставать. Только есть одна просьба, мистер!

— Слушаю вас!

— Отец выразил надежду, если вам это удобно, что вы зайдёте к нему перед уходом. Он хотел поговорить о важном.

— А он главный врач больницы, верно? С удовольствием зайду, — улыбнулся Николай и медленно встал. — Вы не проводите?

Николай ожидал увидеть что-нибудь колоритное, в традиционном китайском стиле, однако кабинет главного врача выглядел совершенно обыденно. Хороший стол, компьютер, пишущий набор на столе и веер разбросанных документов с жирными пометками. На стене позади владельца висят всевозможные дипломы, лицензии, несколько маленьких семейных фотографий и огромный портрет руководителя страны. В данном случае там был изображен Цзян Цзэминь. На одной стороне кабинета стоит группа стульев, а на противоположной — серия шкафов. Под потолком негромко шуршит кондиционер, а в углу приютился небольшой чайный столик и пара удобных кресел. В общем, типичный кабинет руководителя. Китайский врач работал у компьютера. Завидев Николая, он торопливо выбежал навстречу, протягивая руку.

— Как чувствует себя наш пациент?

— Надеюсь, до этого не дойдёт, — пошутил Земноводный, — это же психиатрическая клиника.

Доктор оценил шутку. Он радушно улыбнулся и представился:

— Меня зовут Веньян Тоу, это моя больница. Небольшой семейный бизнес, так сказать. А вы у нас?

— Николай Земноводный. Я профессор энтомологии. Мистер Тоу, я к вам по одному делу.

— О, о делах потом, — засуетился доктор, извлекая из нагрудного кармана маленький фонарь. — Позвольте я вас осмотрю, — он посветил по очереди в каждый глаз Николая, затем пощупал пульс и радостно сообщил: — Ну вот, всё в порядке. Небольшое сотрясение, но это вскоре пройдёт. Вы упали в обморок. Хорошо, что Лиджуан была рядом. Девочка так испугалась! Мы быстро вас дотащили, положили под капельницу, сделали обследование. Угрозы нет, не волнуйтесь.

— Простите, — смутился Николай, — я доставил вам столько хлопот! Сколько я должен?

— Глупости, глупости. Это всё пустяки. Даже не переживайте, — ответил китаец. — Ну что же мы стоим? Давайте присядем. Может, чаю? — доктор достал сотовый телефон и быстро что-то проговорил в него.

— Не откажусь. А почему я упал? — заинтересовался Николай.

— Ортостатический коллапс. Ничего страшного. Резко встали, сердце не успело кровь пригнать. Жара, переутомление, понервничали. Вы вон как кричали на своего друга, — Тоу спохватился, вернулся к столу, открыл ящик и достал телефон Артура. — Вы забыли его на скамейке, дочь подобрала.

— О, спасибо. А Лиджуан ваша дочь? — уточнил Земноводный. — Но она говорила, что работает тут.

— Это правда. И я плачу ей за труд. Соответственно, и спрос одинаковый, как с других работников. Кстати, мистер Зим-най-вонг-ни, — медленно, по слогам произнёс Веньян, — извините, трудная фамилия. Надеюсь, вам понравилась наша скромная оранжерея?

— Она безупречна! Восхитительно! Коллекция бабочек просто выше всяких похвал. Это такой труд их содержать! — рассыпался Земноводный в комплиментах. — Моё вам уважение, мистер Тоу!

Психиатр довольно улыбнулся. Видно было, что комплимент от специалиста ему очень понравился. В это время зашла молодая женщина, которая была в палате с Николаем, и принесла на подносе чай, выпечку и сахар.

— Спасибо, Мейронг, — покровительственно кивнул доктор. — Это моя дочь, мистер. Она великолепная медсестра. Мейронг, ты можешь идти… Скажите мне, мистер, — китаец вернулся к разговору, — возможно, мне показалось, я бы хотел уточнить. Когда вы разговаривали со своим другом, вы назвали имя.

— Артур, что ли? Это мой друг, да. Извините, что вы были свидетелем. Мне крайне неудобно.

— Нет, нет. Другое имя, — Тоу нервничал, кусал губы, подбирая слова. — Если это тот человек, о котором я думаю, тогда я догадываюсь о цели вашего визита.

— Раджаникант Надкарни, — медленно произнёс Николай, не веря в свою удачу. — Вы знаете его?

— Да. Я выполнил его последнюю просьбу и отправил письмо в Россию.

— Так вы и есть тот самый поверенный? Нотариус, которого не существует. И у вас хранятся дневники? — поразился Земноводный. — Я за ними и приехал.

— Записи о проклятом изобретении, погубившем моего хорошего друга!

— Рагни был и вашим другом? — растрогался Николай. — Примите соболезнования, Веньян. Но я всё-таки заберу его вещи, если вы не возражаете. Артур Крижницкий не смог приехать и попросил меня.

— Кзи-чни-цин-кин, — кивнул доктор, — всё правильно. Ему я и писал. Значит, вы хотите забрать вещи? В таком случае, мистер, — торжественно произнёс пожилой китаец, глядя пристально в глаза своему гостю, — вы должны мне ещё кое-что сообщить.

— Конечно, господин Тоу, — улыбнулся Николай и назвал пароль.

Доктор Тоу вышел из кабинета и вскоре вернулся с небольшой коробкой и чемоданом Земноводного. Поставив всё перед профессором, он устало опустился в кресло. Некоторое время китаец молчал, затем повернулся к Николаю:

— Я не могу препятствовать воле покойного, но послушайте мой добрый совет. Это очень опасная задумка. Я не знаю деталей, Раджаникант не всё рассказывал. Мне кажется, что его прибор находит двери в другие измерения. И если это правда, вы с вашим другом можете их открыть и наслать в наш мир врагов или чудовищ.

— Как вы догадались о дверях…

— Он говорил, что будет поздно. Сетовал на ошибку портала, энергию и связь. Не спал, делал расчёты, лихорадочно писал письмо. У них с Артуром есть свой шифр, письмо было закодировано.

— А когда он умер? Давно? Полгода назад?

— Да вы что? Два месяца! И я сразу же оповестил русского господина. Рагни настаивал на срочности, был сильно напуган, но не являлся безумцем, поверьте психиатру. Не перебивайте, прошу. Я хочу вам рассказать о последних днях Раджаниканта.

После тех событий, покинув аномальную долину Дасюэшанского хребта, Рагни с трудом добрался до машины и приехал в Чэнду. Всю дорогу он мучительно боролся с нарастающей слабостью. Сердце бешено колотилось, давление прыгало. Пару раз он останавливался, пил свои лекарства и продолжал путь. К ночи он, наконец, прибыл и позвонил своему давнему другу, частному психиатру Веньяну Тоу. Разумеется, доктор не стал отказывать в помощи. Несмотря на узкий профиль его работы, изредка попадались пациенты, которым требовалась интенсивная терапия. Всё необходимое оборудование имелось, и по приезду Рагни его быстро поместили в палату. Психиатру удалось стабилизировать состояние, и Раджаникант пошёл на поправку. Сердце перестало болеть, но сохранялась слабость, появилась тревожность. Казалось, учёного гложет какая-то проблема. Он стал злобным, вспыльчивым. Всё время говорил о каких-то полях и воздействиях, очень обижался, если его не слушали. Периодически замыкался в себе, либо наоборот, активно порывался куда-то ехать, но Веньян не отпускал. К своему стыду, доктор начал подозревать признаки сумасшествия у своего пациента и подумывал о специальном лечении. А состояние больного резко ухудшалось. Рагни перестал узнавать людей, нередко впадал в прострацию и отказывался от еды. Всё закончилось тем, что наступила кома. Доктор Тоу срочно вызвал реанимационную бригаду, которая пару дней выводила Раджаниканта из этого состояния. Профессионалам удалось, Надкарни пришёл в себя. Несмотря на слабость, мыслил он быстро и чётко, признаков сумасшествия не проявлял, но был уверен в необратимости своего состояния. И тогда он рассказал Веньяну о том, что нашёл странное место в горах. Поведал о своей работе с русским физиком Артуром Крижницким. Сообщил о незавершённом приборе и попросил Тоу оповестить Артура, ссылаясь на важность своего открытия. Затем Рагни весь день писал письмо. Перед сном ещё раз побеседовал с Веньяном, распорядившись, на случай своей смерти, быстро передать Крижницкому документы и прибор. Он был категоричен, неоднократно настаивая на срочности и важности поручения. Родственников у Раджаниканта не было, он составил и подписал необходимые бумаги, назначив Веньяна своим доверенным лицом, передал ему все свои банковские счета и права на имущество. От нотариуса Рагни отказался. Вскоре его не стало… Доктор Тоу похоронил друга, посетил его дом, забрал документы и написал письмо в Россию.

— Вот так всё закончилось, — грустно проговорил Веньян. — К своему стыду, я даже не могу понять причины его смерти. Да, у него больное сердце, но состояние было стабильное, он поддерживал себя необходимой терапией. Необъяснимая тоска! Это не депрессия, нет. Поначалу я подозревал расстройство психики, но пообщавшись в последний день, твёрдо уверен, что ошибался. Рагни был здоров, но что-то сломило его! Подорвало желание жить! Такого не бывает. Не было бы, не построй он свой прибор!

— А он рассказывал что-нибудь про бабочек?

— Бабочек? — удивился доктор Тоу. — Но при чём тут бабочки? Раджаникант был физиком. Никогда не слышал, чтобы его интересовали насекомые. А почему вы спросили об этом?

— В письме Артуру он упомянул каких-то бабочек, — Земноводный решил не останавливаться на подробностях. — Простите, профессиональная привычка.

— Ах, да, — рассеянно ответил Тоу, — вы же энтомолог. Про бабочек ничего не скажу. Может, Рагни запомнилась наша оранжерея? Я только отправил письмо. Мой друг сообщил про больницу и зашифровал пароль. Вот я и придумал нотариуса, чтобы не привлекать внимание.

— Ясно… А прибор? Он сохранился?

— В коробке. Повреждён, не включается… Давайте поступим так, — доктор повысил голос. — Забирайте вещи и везите их в Россию. Мы с вами не специалисты в этом деле, а ваш друг им является. Изучайте бумаги, изучайте проклятый прибор, а меня оставьте в покое! — он опомнился и виновато произнёс: — Простите за резкость, мистер. Очень тяжело второй раз возвращаться к смерти друга.

— Понимаю, — ответил Земноводный, — благодарю за помощь.

— Я только выполнил его последнюю просьбу, — грустно улыбнулся Веньян. — Вы, кстати, себя хорошо чувствуете? Всё прошло?

— Разумеется. Вы чудесный доктор! Спасибо вам!

— Тогда я не буду задерживать, — психиатр приподнялся, пожимая руку Николаю. — Если понадобятся мои услуги, можете рассчитывать. Всего доброго!

— И вам, мистер Тоу, — Земноводный взял коробку под мышку, поднял чемодан и направился в оранжерею.