Сколько горя нужно для счастья? Книга 2

Глава 21

Мужик не тот — кто был женат, мужик тот — кто был солдат!

Почему в мирное, благополучное, сытное время мужчина перестает быть похожим на мужчину и вымирает с чудовищной скоростью?

Хоть завтра в красную книгу записывай…

Даже в старой доброй песне были строки: потому что на десять девчонок — по статистике трое ребят.

Безопасность, тепличные условия для мужчины хуже самой неблагополучной тюрьмы. Тестостерон в крови падает, он ленится лишний раз выйти из дома, валяется под забором, пивное брюшко растет быстрее живота беременной женщины. Даже в тридцать лет, ему не по силам удовлетворить жену, максимум пару раз дернется, когда перелезает на свою половину кровати. Хуже всего, когда он пьяный в стельку приходит в школу навестить сына и позорит его перед друзьями.

Где такому найти применение?

Кому — война, а кому — мать родная. У мужчины две матери, первая — обычная женщина, которая вынашивает юношу девять месяцев и взращивает до совершеннолетия, а вторая, война — делает из мальчика мужчину.

Только с оружием в руке он может реализоваться. Смерть, стресс, паника, адреналин, каждодневные калечащие испытания закаляют характер.

Принято считать, что это работа Господа Бога посылать испытания людям на голову, но на поле брани, каждый сам себе Бог! Ты в остервенении запрыгиваешь на врага и тычешь в тело ножиком, лезешь пальцами в глаза, стараясь выдавить яблоки, кусаешь за кадык, заламываешь руки, ты даже до конца не понимаешь зачем, но убить — убьешь.

Враг злиться, скалиться, прыскается кровью и остывает на руках… Разве такая борьба не лучше, чем пресный секс под одеялком с супругой, которая тебя даже не хочет?

Вы бежите в бой как марафонцы. Под ногами мины, в ушах свист пуль, каждый третий гарантированно умрет, но вы улыбаетесь и даже заключаете пари — кто продержится на пару минут дольше.

В окружении такие же мущинские мущины. Твои друзья, братья и собратья, коллектив, стая, вы могучие и твердолобые, каждый знает цену словам, поступкам и ради друга жизни не пожалеет.

Мужчина — стройный как кипарис, могучий, суровый, мощный. Нервы как стальные канаты, сердце широкое как экватор и в руках сил немерено.

Чтобы мужчина продолжал быть, нужно регулярно устраивать войны. Большая часть потеряет ноги и станет никому ненужными инвалидами, но те что уцелеют, будут красавцы как на подбор! Девять покалеченных из десяти, стоят жизни десятого!

Примерно такая же методичка была у Аскера. Искариот велел ему усилить атаку, простимулировать бойцов и бесконечно идти в наступление.

Логика простая. Зачем мелочиться и считать солдат? Мы же патроны не считаем… Скупость смертный грех!

Аскер проинструктировал Игнатия, а тот в свою очередь Варлама. — Пусть продемонстрируют истинную жестокость, первородное насилие, перевернут мир с ног на голову, в котором люди будут спокойно относится к преступлениям, совершаемым на глазах, но каждый, не похожий на них, будет вызывать страшное отвращение.

Пусть творят такое, чтобы сам термин «жестокость» был слишком мягок, для описания «таких» поступков. Филологи должны тысячу лет придумать новое слово для подобных извращений, но всё будет тщетно…

Нужен такой показатель насилия, при котором линчевание будет считаться актом милосердия.

Ну давайте человечища мои, удивите…

Солдат единственный, кто может без последствий для здоровья, изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствует; распинаться перед тем — кого ненавидит, радоваться тому — что обычно приносит горе.

Для воина нервная система пустой звук, выдумка. Он — состоящее из стальных пластин физическое тело. Душа мужчины, такой же кусок неказистой стали, её можно поместить в тело, только путем сварки.

Заставлять мужчину делать то, что ему не нравится, можно до бесконечности. Сама природа поощряет безнаказанно насиловать его.

Варлам лично обходил захваченный поселок, открывал погреба и, если видел там затаившихся женщин с детьми, просто бросал гранату.

Выживших зверолюдей заставляли убивать родных и друзей в обмен на свою жизнь и многие соглашались…

Зародилась теплая традиция. Солдаты сидят вокруг трупа на пнях и поочередно отрезают кусочек живота, который так приятно кушать с ножика. Сырое мясо на вкус конечно так себе, но если приправить парочкой анекдотов от друзей, то вполне съедобно.

— Все же, мы мало чем отличаемся… Произнес Искариот со смакующей улыбкой на губах, а после уже, наверное, в тысячный раз повторил приказ, который от зубов отскакивает. — УБИТЬ ВСЕХ! Он выглядел как палач…

У солдат выработалась мышечная память. Стоит услышать заветные слова главнокомандующего и ножик в руке устремляется к нервному узлу на затылке пленников. Особые умельцы ловким движением вырезают шмат мяса как Микаса и Леви у титанов. Те люди, что по брезгливее, просто стреляют в лоб с мелкокалиберного пистолета.

Вот так запросто распоряжаясь жизнями людей и зверей, Искариот на миг примерял шкуру господина!

Так вот значит повелитель, как вы чувствуете себя на постоянной основе… Я, Гулливер, Герасим, остальные приближенные и обычные люди для вас не значимее чем те звери в погребе для солдат…

Счастье и горе мне, за то, что стал вашим верным последователем.

Плох тот солдат, что мечтает быть генералом.

Задача солдата копать ямы, рыть траншеи, красить траву, убирать лужи совком и ведерком, тосковать по родным, гадать — сохранит ли девушка верность, которую он оставил на попечение трем друзьям детства. Максимум что он должен, так это воевать, проливать кровь, переносить болезни без медицинской помощи, недоедать, плохо спать, выполнять дебильные поручения, убивать, воровать, мучиться от совести и воспалений гланд…

У него не должно остаться физических и душевных сил, чтобы мечтать и строить карьерные планы.

Генерал совсем другая ипостась, его задача умертвить как можно больше своих и чужих, он образован и циничен, а солдат же зачастую в прошлом обычный деревенский паренек, которого не жалко пустить в расход, ну зачем такого наделять властью?

Солдат есть солдат и грош такому цена. Солдат меняет рубашку только тогда, когда она кишит вшами, он не должен знать, что такое брезгливость. Солдат обязан пахать круглосуточно, если он будет бездействовать более пяти минут, то начнет думать, а это ему делать необязательно и даже вредно.

Солдат относится к жизни равнодушно, срать ему — умереть сегодня или завтра. Боец должен спать спокойно даже под свист пуль и грохот бомб.

Не просто так солдат на генералов не меняют, даже при курсе один к ста.

Позади захваченных территорий рабочие прокладывают железную дорогу и стелют асфальт. Человечья инфраструктура будет тянутся до империи и воткнется в неё как игла в задницу.

Руки правосудия длинные.

Вагоны перегружены снарядами, пулями, минами, ракетами… От нашего дома к вашему так сказать…

Господин дал один единственный приказ — наступать. И я, мы, будем наступать на глотку и на принципы кому угодно, даже себе. Народу потребуется положить немерено, но это мало кого заботит, если не тут, то так или иначе они умрут от старости, а как и когда умирать принципиальной разницы нет.

В то непростое время, когда жизни миллионов людей и зверолюдей висели на волосок от смерти, пока судьбы строились и рушились, в момент, когда решалась судьба видов, будущее планеты, когда Злата и Тимофей бегали как реактивные и старались укрепить оборону империи — тот по чьей вине все это случилось, в свою очередь отдал парочку наспех выдуманных указаний и заперся в замке с Мару.

Если ты руководитель и дело требует твоего постоянного вмешательства и контроля, то оно хреново организовано. В твои обязанности как созидателя входят круглосуточные развлечения и размышления о великом, работать должны образованные идиоты.

Профессионала можно нанять за деньги и делегировать ему задачи, он как проститутка, а вот принимать судьбоносные решения, навязывать волю, гнуть линию… Такому в школах не учат.

Зачем грузить голову пустяками… Заводы работают, людей в профиците, пусть мальчики себе воюют сколько понадобится, я занят более важными делами.

Мару…

Любовь… Её глубинный смысл, тайны… Я понимаю почему этим термином были озабочены миллионы умов древности. Множество произведений, стихов, фильмов, дуратских поступков и тюремных сроков было получено и совершено ради любви, но всё тщетно…

Никто из людей так и не смог познать, даже на миллиметр приблизится к анатомии любви. Им не суждено узнать, что такое любить и быть любимым. Любовь это вам не чувство голода, она была изобретена для истинных существ, таких как я.

Жизнь человека — ни что иное, как жажда новых ощущений. Людьми движут амбиции, сидеть на месте преступление. Если лишить примата всех ощущений; зрения, вкуса, слуха и осязания, то он моментально сойдет с ума и превратится в амебу, а если наоборот, наделить сверх меры, то ему снесет голову, поскольку разум человека хрупкий как китайский чайник, если он конечно не одарен разумом истинного человека.

Я люблю её, дышу ей, желаю её, осязаю её. Мару такая красивая, что очень часто встаешь столбом, тело парализует, мысли замораживаются, ты открываешь и закрываешь губы в молчании как рыбка…

Слишком неправдоподобно… Даже просто смотреть, обнимать глазами такая честь и наслаждение, какое не сможет дать ни одна людская, даже самая изощрённая оргия, ни один наркотик, хоть целый литр крокодила в ноги вколи, а всё равно даже тени, дешевой подделки истинных чувств не получишь.

И вот ты касаешься любимой руками, целуешь, аж разум зудит…

— Я хочу познать тебя еще сильнее!

— Так познавай глупыш мой… Ответила хитрая лисичка…

Наши чувства чистые как вода из-под крана, прошедшая миллион степеней очистки. Они белее листка в новеньком альбоме, жарче солнца, ярче взрыва сверхновой, они попросту неправдоподобны…

Что же может дополнить такую чистую, искреннюю и непорочную любовь?

Правильно… Только грязный секс.

Я сатанею, зверею как разозленный цепной пес, я так хочу её что живу с ощущением, словно в любую секунду все вены в организме могут лопнуть от напряжения. Набрасываюсь на Мару как гепард на газель, слюнявлю лицо как собака, ладонями разминаю аппетитную грудь, наглаживаю ягодицы до блеска, обсасываю кожу на шее и соски как собака косточку…

ВОЖДЕЛЕЙ!

ВОЖДЕЛЕЙ!

И вот я внутри… Она издает такие звуки, от которых краснеет всё нутро, она возбуждает так, что мертвый в гробу очухается. Боже прости моё скудомыслие, но я не могу подобрать правильных слов, какой же это кайф…

Ты двигаешься, ты ополоумел, ты уже полусумасшедший, а она стонет всё сильнее, слаще и смотрит на тебя любяще, взгляд такой родной, глаза красивые, с физиологической точки зрения, ты испытываешь то самое счастье…

Чтобы человеку вместить столько гормонов счастья, сколько мой организм генерирует в секунду, не хватит и тонны мозговой массы.

Пришлось оградить красной чертой зону, за которой людям можно приближаться к замку. Наши чувства выплескиваются наружу в виде энергии и стоит человеку хоть на сантиметр приблизится, он впитывает её и умирает за одну секунду от переизбытка нашей страсти.

Чтобы умертвить двадцать шесть миллиардов людей, хватит и десятой доли процента того, что мы испытываем за день.

Игнатий.

Первая западня.

Женщина, сидела на корточках и прижимала к груди сверток с ребенком. Мы с Варламом подошли ближе, и я сказал. — Не надо не коли, завтра я лучше застрелю, чтоб не мучились.

— Если командир узнает о твоей добродетели, то мало не покажется… Сказал он и убрал ножик за пазуху.

Пара секунд промедления и взрыв… Это был не младенец…

Привыкнуть можно ко всему, кроме потери товарищей…

— Друг мой маленький… Первым делом после пробуждения я думал о Варламе, а не о себе… наверное, это хороший признак дружбы…

— Ты как… Ну же давай, дружище откликнись…

— Мой хороший. Почему он молчит…

Вокруг пыль, я долго сидел и ничего не понимал, но вскоре увидел свернутый комочек в солдатском мундире. Варлам лежал боку и прижимал коленки к груди.

— Хватит лежать, нужно отходить… Я перевернул его лицом к себе и по спине промчался жуткий холод.

Взгляд стеклянный и пустой, Варлама больше нет со мной… Больно так, словно я без кожи остался…

Его воспитали, взрастили в редкого, бессовестного подонка, но тем не менее он был моим лучшим другом. Надежный, проверенный, ему можно доверить не только спину, но и все остальное. Я не могу толком запомнить его лицо в последний раз, слезы не прекращают течь, всё размыто…

Мы хотели вместе вернуться героями домой…

— Прости что ты погиб, а я всего лишь ранен…

Может быть я рано извиняюсь, поскольку за пару минут подо мной образовалась лужа крови, дырка в животе как бы намекает…

Интересно, если я погибну, кто-то будет так же скулить обо мне?

Пока не готов дать ответ, но к счастью или сожалению, мне выпала отсрочка.

— Сюда! Тут раненый!

Одна картинка сменялась другой. Совсем недавно была землянка, а теперь операционный стол. Врач резал вдоль и поперек, он мне сказал — Держишь браток и я держался…

Утро зеленок и яркое, но мне больно смотреть на солнце, но не потому что оно выжигает глаза, а только из-за того, что Варлам его больше никогда не увидит…

Я и сам давно не против умереть, но даже если бы захотел — не получилось. Я себе не принадлежу, меня присвоила в частную собственность милая и добрая подруга детства. Пока непутевого дурака ждут, ему не навредит ни одно вражеское заклинание.

Я сотню раз поклялся в вечной любви, жаль, что ни одного раза вслух. Бывает идешь по полю, хватаешь цветочек от нечего делать, а за ним еще один и еще… Спустя минуты сам не замечаешь, как сжимаешь в кулаке роскошный букет.

Вот бы преподнести его…

Сколько помню, в свободное время искал поводы и причины радовать тебя, провоцировать улыбку. Именно тот момент, когда я наблюдал за белым рядом зубов и приподнятыми губами, был для меня жизнью.

Я во что бы то не стало выживу и буду каждый день нарывать тебе цветов и может быть осмелюсь поцеловать…

Господи, я так сильно любил тебя, что даже целовать не смел…