Сколько горя нужно для счастья? Книга 2

Глава 29

Женская ценность определяется — преданностью, а мужская — способностью оценить её по достоинству. Таисия любила меня и была преданной до гробовой доски, а я в ответ гордился, холил её изо всех сил и чуть ли на руках не носил.

Правда, она скорее испытывала ко мне те чувства, которые испытывает молодой отец, держа в руках новорожденную дочку, а преданность её больше походила — на преданность любимому делу.

Только страсть к любимому делу придает жизни смысл.

Таисия была красивой, восхитительной, зрелой женщиной.Если такая хоть раз за всю многомиллионную историю родится на планете, то для вращающегося шарика это будет большой честью.

Естественная как дитя природы и цветок на городском асфальте.

Тускло и занудно столь редкой женщине жить обычной жизнью… Благо в её серые будни ворвался я и преобразил, исказил дни до изумления, наделил часы и минуты прекрасным и волнующим смыслом.

Мы позволяли себе абсолютно всё кроме секса. Она голая, в одном фартуке, который даже грудь не прикрывает, готовила мне еду. Разделывая тело, копошась в кишках и органах, наши пальцы встречались и сопрокасались в распоротом брюхе, мы и улыбаясь, держали друг дружку за руки.

Женщина жарила нарезанные уши в кляре и кормила меня по одному как любящая мать. Очень часто светила упругой грудью и красивым нижним бельем с намерением поднять аппетит мужчины.

Но стоит отметить, что наши чувства были иные, мы любили взаимно, но не так как любят и желают друг друга возлюбленные под теплым одеялком. Мару прекрасно чувствовала и считывала наши эмоции и ни капельки не ревновала, ведь там и тени намека на секс и флирт не было.

Охх, какая женщина, всем б такую… Таисия была обречена на одиночество с момента рождения, потому что нет и не появиться на свете достойного её тела и души мужчины.

Как же вкусно готовит… Пирожки с кожей вместо теста, напичканные большими пальцами ног. Таисия бережно отколупывала ногтевые пластины, чтобы я не подавился… Золотце моё. Таисия посветила господину жизнь и каждую минуту старалась угодить. Последний милый подарок — вырезанная вилка из бедренной кости.

Из складочек на животе получался отличный пирог. Вырванные языки со сливочным маслом просто объедение… Интересно, а их поедание считается за непрямой поцелуй? Так или иначе, я на всякий случай предупредил, чтобы мне на стол подавали исключительно молодых женщин.

Засахаренные фаланги пальцев улетали в желудок так же быстро как кукурузные палочки. Частенько Таисия разделяла со мной трапезу, пробовала на соль наваристый бульон из большой кастрюли в которой плавала обритая от волос голова.

Моя боевая подруга…

По приходу меня встретили все. Ярослав на поклоне, Меригуан отдающий честь, Викентий, лезущий обниматься, замявшаяся в проходе Степанида и Дормидонт который, наверное, даже не чухнул что я улетал.

Присутствовали все, кроме неё…

Уже в тот момент, сердце заподозрило неладное…

Поведение омрачилось в миг. Я не пожелал слушать новостные сводки, отругал ни за что Степаниду и Эдуарда, заставил их мыть полы и собирать осколки, поскольку злость выплеснулась на пару десятков разбитых ваз.

И как вишенка на торте, следующим королевским распоряжением, нормы выработки на заводе были повышены в тридцать раз, чтобы люди не бездельничали.

Я ходил мрачнее тучи и настроение можно охарактеризовать — «хоть из дому гони» Замок в миг опустел, никто не желал попадаться на глаза форменному психопату. Желудок просит кушать и только одна Таисия способна удовлетворить его запросы, заодно выясню, почему одна из главных женщин в жизни не встретила меня…

В столовой тишь да гладь, я увидел огромный поднос в длину человека, закрытый металлической крышкой.

Всё-таки любит… Не забыла… Подумал я и открыв блюдо ужаснулся…

Таисия в собственном соку, запеченная и элегантная как селедка под шубой… Сердце пропускает самые болезненные удары в жизни, получить отверткой в бок от быдла в подворотне в сто раз приятнее…

Как только умудрилась приготовить себя и подать… Кто тот причастный? Наверняка велела кому-то принести блюдо по готовности и ни в коем случае не подсматривать… Моя ты дорогая… Разве оно того стоило?

Подруга дней моих суровых, душа с тобою навек повенчана.

Ты всегда была не от мира сего, и я с гордостью приму любое твоё решение. Остается только радоваться, что ты станешь частью моей жизни.

Какая предусмотрительная, не стала солить… я цеплял кусочек на вилку и проводил мясом по зареванным соленым щекам.

Слезы — показатель здоровой души.

Вкуснее в жизни ничего не ел и похоже уже никогда не отведаю. Идеально прожаренное тело, кожа трескается и хрустит при резке. Бедра и ягодицы самое вкусное и дурманящее, грудь на вкус нежная как поцелуй в щечку от матери. Губы и ладони я долго и тщательно ласкаю языком прежде чем прожевать.

Изрыдался как сука…

Режу любимое тело ножом, но претерпеваю ощущения, словно меня заживо полосуют. Больно так, что дыхание прихватывает, но я обязан съесть всё до крайнего кусочка.

Я вылизал блюдо до последней капли жира и специй, к финалу оно было чище чем после мытья с ферри.

Дурочка моя сладенькая…

С уходом и перевариванием Таисии мир стал серым, и я впал в небольшое горе. Времени грустить нет, как никак за окошком война, но я могу делать себе бесконечные исключения. Как никак, вся военная компания была затеяна ради моего благополучия.

Унывать будем все вместе. С полным помешательством мне необязательно массово убивать и кошмарить людей в подвалах, совать в глотку кипятильники, а в жопу паяльники, забивать гвозди в руку и тратить патроны на дурные головы.

Моя воля окутывает город как тополиный пух в сезон линьки. Люди работают без обеда, завтрака и ужина с улыбкой на губах. Конечно при таком режиме жопа прилипает к спине от голода, но это частности.

Главное, что карательный аппарат упразднен и я могу мобилизовать на погибель многочисленных силовиков с Меригуаном и Серафимом во главе. Пора бы и им понюхать пороха, втереть его в десна.

Они и будут основным ударным костяком при поддержке необученных, вновь рожденных мальцов из кубиков. Я немного снизил требования к интеллекту и внешности и потому выработка людей увеличилась, им всё равно предстоит не генофонд спасать, а сдохнуть на поле битвы, так что пусть будет.

Предприятия расчехляют резервы. Производство военной техники не прекращалось, но людей жесткий дефицит…

Что ж, будем выкручиваться…

Мару погасила верхний свет и съежившись халат упал на стул. Только пальцы в её волосах способны утешить меня. Так приятно чесать затылок возлюбленной… Этим вечером мы не говорили про любовь по причине — «и так всё понятно», хотя мне под силу окружить её блокадой рифм.

Только в беззащитном теле любимой я могу обрести покой. О господи, как сильно сгиб её плеча мне вмялся в пальцы голодно и голо… Мару приметит все негативные изменения, обоймет руками непутевого юношу и прогонит прочь опасения.

Быть благодарным — это мой был долг.

Просто посиди на коленках, приложи здоровую голову к больной, помурчи как кошечка, пощекочи нос ушками, прислони влажный нос к щеке и успокой мятежную душу.

Обнять и насладиться родным теплом — всё что мне нужно…

Еду на броневике, подражая одному небезызвестному картавому прохиндею, а за моей спиной ползет наспех собранная многосоттысячная армия человечества. Последний рывок тунеядцев. Мы как труповозка, за нами лишь выжженная земля.

По пути мы наблюдаем и наступаем на кости тех, кого было лень хоронить. Душу греет факт, что жертвы людей, первой умерщвлённой армии, это результат моих деяний, персонального злого гения.

Мару теперь необязательно скрывать сущность зверолюдки. Помешательство превратило подданных в толпу послушных болванчиков, что живут по моему настроению. Стоит мне только пожелать, и они землю начнут жрать с чайной ложечки.

Единственные, кому я сохранил способность думать, это личная гвардия, она кстати почти в полном составе следует за мной. В королевстве остались лишь многократно рожавшие сестры, Ярослав их наседка и предательница Степанида.

Дурочка разревелась и на коленях вымолила увольнительную. Видите ли, она захотела простого женского счастья. Удача была на стороне девушки, в тот вечер на меня напала блажь, и я вернул бойцу изящное женское тело и даже в качестве бонуса и поощрения — бедра расширил для более легких родов.

У голубков оставалось семь минут уединения, надеюсь Эдуард успел зачать наследника, чтобы Степанида успешно примерила статус вдовы.

Герасим, Дормидонт, Кондратий, Серафим, Севастьян, Эдуард, Викентий, Гулливер, Шарик с собачьей гвардией, Леопольд и Антип, мой названный сынок про которого я очень быстро забыл, а, впрочем, отцы на то и нужны чтобы забивать на своих детей, иначе они бы уже не считались отцами.

На ностальгию прошибает. Кажется, словно только вчера я нашел их в засранной повозке, поставил на ноги, потом эти ноги сломал и снова срастил и так по кругу… С тех пор я натворил много страшных дел, жаль только, но оценить насколько они ужасны я не могу, чувство стыда атрофировалось в конец.

Значимость человека определяется не только тем, что он достиг, но еще и тем, что он дерзает достичь.

Наглость, самоуверенность дорогого стоят.

Чувство значимости можно и нужно раздувать как воздушный шар. Прошлые истинные люди до появления Златы знали, что такое воротить планетой и умели развлекаться как в последний раз.

Сукины дети умели жить…

Я тоже научусь развлекаться так, чтобы планета содрогалась и обливалась кровью. Разрушенные города и вымершие деревни составляют отличный пейзаж. Энергия смерти витает в воздухе, и я заботливо поглощаю её.

Сидя в замке я не представлял масштабов войны, по ощущениям тут умерли миллионов двадцать и это я еще даже к краешку империи не подобрался.

В этом мире человек и зверочеловек всего лишь составная часть, а я как истинный человек — равнозначен целому миру. Я важнее всех обитателей планеты, всех любящих, когда-либо существовавших, испытавших тысячи наслаждений и разочарований людей. Я значимее любого охотника, созидателя, каменщика, проститутки, изобретателя, путешественника, преподавателя, святого и грешника, ребенка, матери и отца.

Этой планете светит не только солнце, но еще и я! Я самый полезный! Секунда моей жизни важнее чем века человеческой истории. Я последний аргумент «за» у всех млекопитающих. Во мне столько оправданного самолюбия, что я ни на одной витрине и прилавке не помещусь.

Когда люди говорят о пользе демократии и что каждый голос важен, я отвечу — чепуха! Только моё мнение имеет вес и ценность. Я дороже всех нобелевских премий и потому единственное, что должны чувствовать все, кто пострадает из-за меня напрямую или из-за результата моих решений, должны чувствовать лишь благодарность.

Теперь можно начать наступление…

По словам редких очевидцев, таких как Гулливер, купол стал ярче, тверже и шире. Солдаты уже пробовали бомбить его, но результата ноль, только зря расходуем снаряды. Как говорится, хочешь сделать хорошо — сделай сам!

Я взлетел к небу и заорал так громко, что звуковые волны обогнули планету десяток раз. Если бы я закричал вблизи солдат, то на всю жизнь оглушил бы сотни тысяч.

— Слушай меня сука бестолковая! Выходи на честный бой! Вы опущенцы, забились в угол и поджали хвост! Сейчас я продемонстрирую вам истинную мощь истинного человека!

Сжимаю ладони как Пейн в битве с девятихвостым, когда тот поднимал скалу и сбросил её прямо на бомбу хвостатого. Рыча высвобождаю немыслимое количество сил. Окрестный ландшафт взмывает в высь.

Холмы и поля отрываются от земли как старый линолеум. Грязь, камни, небольшие скалы, деревья, трава, песок, земля — всё спрессовывается в огромный шар и поднимается все выше к облакам. Уже через двадцать минут шарообразный ком заслонил солнце и завис аккурат над столицей империи.

Сейчас я вам устрою последний день Помпеи суки…

Грохот как от ядерного взрыва, словно произошло извержение сотен вулканов. Темень, мрак, пыль и пепел заслонили небо и солнечный свет на многие километры. Купол треснул как яичная скорлупа.

— А теперь в бой! Первыми побегут умирать не люди, а братья наши меньшие — гоблины.

Помешательством я подчинил порядка полутора миллиона зеленых сволочей в окрестных лесах по пути и вот сейчас отправил эту бестолковую ораву в бой.

За гоблинами последуют танки и пехота. Армия людей, потерявшая человеческий облик и принципы, истребит всё живое на пути как саранча.

— Как же вы меня бесите! Сквозь пыльную завесу показался Тимофей, которому необязательно иметь крылья за спиной чтобы летать. Правда вот, взгляд у него странный какой-то, глаза бешенные и оскорбленные.

Он что не ожидал нападения? У нас вроде бы негласные договоренности, что мы ненавидим друг друга и обязательно стараемся убить, когда подвернется удачный случай.

— С тобой всё в порядке? Совсем рехнулся что ли? Полному помешательству под силу считывать эмоции истинного человека и у него в голове в текущую секунду бардак и хаос. Откуда столько злости? Попроще нужно быть…

Тимофей.

Презираю! Уничтожу! Сгною! Положу конец!

Как же я вас ненавижу! Что ты, что Константин, ублюдки одного сорта…

Он посмел обесчестить любовь всей моей жизни, ту любовь, что больше и важнее меня самого. Её постигла судьба моей прошлой, земной любви… Она дороже всего материального и нематериального в мире, каждое её слово — ласковее божьего…

Я принял простое человеческое решение. Я убью их. Осуществить задуманное очень просто, достаточно отказаться от гордости, принципов, убеждений. Стать еще большим ублюдком чем он.

Я просто убью их…