Сколько горя нужно для счастья? Книга 2

Глава 26

Игнатий.

Странные мысли приходят в голову людям, когда нет выхода.

Отступление — не выход.

Наступление — не выход.

Бездействовать — не выход.

Всё так безнадежно — аж бесит…

Когда человека загоняют в угол, он только усугубляет безысходность, цепляясь за несбыточные надежды и ошибки, допущенные в прошлом.Вот дурак. Бесполезно об этом думать… Будто какое-нибудь чудо обернет время вспять и изменит всё к лучшему…

Раз уж проебался, будь добр принять и расплатится за глупость. Господь Бог не просто так создает одних людей более тыпыми. Ты научное пособие, на твоих ошибках должно учится подрастающее поколение.

В таких ситуациях апатия — самое удобное душевное состояние.

В тревоге всегда есть частичка надежды — что всё обойдется. В безысходности же нет ничего — кроме самой безысходности.

Но я не такой слабый…

В руководстве мужчины сказано — что безвыходных ситуаций вообще не бывает, это глупая выдумка сопляков. Недоразвитые, нетренированные, слабохарактерные пародии на мужчину считают всякий малость затруднительный случай безнадежным.

Я из другого теста, другой марки стали, мне в голову вдолбили совсем другие принципы. Подобных мне не нужно отрывать от сиськи, поскольку мы не предназначались для грудного вскармливания.

Мне никогда больше не влиться в механический ритм мирной жизни, никогда не плыть по течению безмятежных дней. Мне суждено вечно гореть, метаться, отыскивать угол — куда бы забиться, чтобы выждать окружения и драться как в последний раз.

У тех, кто не опускает руки, силы всегда найдутся.

Жажда деятельности бродит болезненным началом в мозгу и сердце.

Сидеть сложа руки — преступление! Смертный грех!

Мышцы пышут здоровьем и крови в жилах целая скважина!

Когда лишаешься всего, любая мелочь, напоминающая о счастливом прошлом, может оказаться чрезвычайно полезной! Я сука выживу и пробью головой любую стену, а если за стеной окажется соседний карцер, то я продолжу крошить лбом бетон, пока не окажусь на свободе и не встречусь с любимой!

Война перешла в острую фазу. Бомб взрывалось бесконечное количество, за четыре месяца не было ни секунды тишины. Земля на многие километры стала пористой, смертей было столько, что если не приостановить творящийся ужас, вся планета превратится в одно большое кладбище.

Танки и маги горят. Танкист — гарантированный смертник. За все те же четыре месяца, еще ни один не вернулся живым. Назначить человека в танковый экипаж, всё равно, что пригласить его на свои же похороны.

Сталь как раскалённая сковорода, а нутро танка как духовка. Мы вынимаем убитых из остывшей машины и претерпеваем противоречивые чувства. С одной стороны — жалко боевых товарищей, а с другой — сильно хочется жрать, подкопченные тела навевают дурные мысли…

Охх, сколько же трупов… Я деревьев за жизнь меньше видел, чем убитых людей. Грузовики и поезда привозят новых солдат, каждая партия моложе предыдущей, а уже к вечеру мы забиваем вагоны трупами в обратный путь.

Чтобы болезни не распространялись было принято решение сваливать их в кучу за дальним холмом. Правда по моим прикидкам, уже через два месяца тел будет столько, что возвышенности не будет видно.

Аскер и другие командиры говорят, что совсем скоро война закончится, нужен лишь заключительный рывок.

Последний бой значит…

Может быть, нас дурят как глупцов, но если постоянно жить с плохим настроением, можно с ума сойти, так что сегодня я сам выберу быть обманутым.

Мы так давно не отдыхали… Нам было просто не до отдыха с тобой… Мы пол планеты по пластунский пропахали и вот скоро последний бой… Еще немного — еще чуть-чуть — последний бой — он трудный самый…

Я так сильно хочу домой, я так давно не видел любимую, я так давно не наблюдал людей одетых во что-то помимо солдатского мундира. Я выпил цистерны соленого пота и пролил крови больше, чем может вместить тело человека.

Заслужил ли я покой?

Я так хочу еще раз влюбиться в хорошую девушку и дотронуться рукой до родной земли…

Нам не страшно умереть, но каждый всё-таки надеется дожить…

Правда с таким оружием шансов и веры все меньше…

Химические бомбы.

Самолеты пролетают, а под ними расстилается зеленый туман… После чего слышатся крики несчастных. Кожа краснеет и сползает с тела, мясо отслаивается от костей, мышцы и органы становятся мягкие как внутренности помидора.

От остатков яда в атмосфере щиплет глаза, крошатся зубы и кожа чешется до крови, но нам приказано наступать немедленно…

Кто — если не мы?

Ботинки изношены до предела, подошвы попросту нет, ты идешь и чувствуешь каждый камешек впивающийся в кожу на стопах. Ногти ломаются и кровоточат при каждом выстреле, но стрелять надо! Ладони огрубели настолько, что можно спичкой чиркнуть и она загорится.

Губы сильно обветрились, интересно, они еще способны на нежный поцелуй?

Последний комплимент, который я слышал от сослуживцев — Ну и ебало у тебя помятое… Капец ты страшный. В руководстве мужчин написано, что парни могут говорить друг другу только такие приятности.

В любом случае нам остается только стараться, иначе юноши на том свете умрут второй раз от стыда. Каждый из нас проклинает свою работу, но продолжает выполнять обязанности профессионально.

Часто случается, что от хорошего взрыва человек летит и выписывает в воздухе сложные акробатические кульбиты. Ну просто загляденье…

Главный герой. Отец всея мысли.

Единственное что хочется делать в армии — убивать людей. Просто смешно представить солдата на контрактной службе, который до пенсии не убил ни одного человека. Это всё равно, что повару не приготовить ни одного блюда, слесарю не закрутить ни одной гайки и проститутке ни разу не раздвинуть ноги перед засаленным семейным мужчиной. Просто позор.

Я потому и стал королем, что могу указать сторону — куда стрелять.

Армия моя преимущественно состоит из молодых людей. Потому что они, как правило, глупые и меньше бояться смерти. Резервы подходят к концу с обеих сторон, люди и звери гибнут стремительнее, чем узники аушвица.

Наш контингент с каждым пополнением все более молодой и необученный, а у них старый и малоподвижный. Вот оно столкновение поколений…

Дела принимают скверный оборот…

От нагрузки люди подыхают за станком еще чаще и больше чем на поле битвы. Начались маленькие техногенные аварии. Разгерметизации на нпз, пожары в металлургической отрасли и возросший брак в сборочных цехах.

Даже инкубаторные люди из-за нагрузки всё чаще выходят дефективные. Некрасивые, низкие, с плоскостопией и откровенно туповатые… Если таких будет много, то мир точно станет копией прошлой планеты. Естественная рождаемость прекратилась на корню, людям невозволительно трахаться, когда работа кипит.

Как же грамотно использовать человеческую некондицию…

Наше главное достижение на сегодняшний день это — брешь в магическом куполе, вот только как в неё попасть?

Игнатий.

Я не могу до конца осмыслить происходящее…

Самолеты — маленькие, юркие, под завязку загруженные взрывчаткой. Умело пролетают в пробитую купольную дыру и самоубиваются в городах.

Камикадзе… Кажется их прозвали так.

Очень мощные взрывы. Земля дрожит и гул такой, словно сам Господь Бог ропочет. Это очень героически, но в каком же черством мире мы живем⁉ Чем руководствуется командование? Мы конечно понимаем, что нас за людей не считают, но нельзя же тыкать этим фактом в лицо…

Да и о чём думают сами бедняги…

Их мысли предельно просты. — Я умру, потому что остальным надо жить!

В баке топлива до цели, парашюта всё равно нет, да и самолеты сделаны из говна и палок, они даже на посадку не способны и ресурса двигателя хватит долететь до одной стороны.

Искариот восхищался. Хех, дронов еще не изобрели, слишком сложно на данный период времени, но камикадзе идеальная альтернатива.

Методичка проста.

Жизнь нужно разменять как можно дороже. Их цель убить и унести с собой максимальное количество жизней и разрушений. Чем больше убьешь, тем более оправданной будет смерть.

Самые мощные неядерные взрывы…

Потери зверолюдей возросли до показателя «геноцид» и Тимофей не мог оставить ситуацию на самотек. Мощнейшие заклинания изверглись на армию людей как зоозащитники на догхантеров. Тут было всё. Огонь, земля, вода, воздух, молнии и каждая атака соответствовала взрыву баллистической ракеты.

— Вот и настал тот момент, когда армия зверолюдов себя исчерпала. Хороший руководитель не вмешивается в дела подопечных, пока компания не стоит на грани разорения. Господин спрогнозировал это и дал четкие указания. Искариот облегченно выдохнул.

— Донести до всех командиров — мы отступаем! Какой бы великой не была армия, но тягаться с истинным человеком силами людей — форменное безумие.

Повелитель, мы отыграли свою партию и победили, ведь ему первому пришлось прибегнуть к личному присутствию на поле боя, теперь ваш черед поставить наглеца на место. Исход уже вашей битвы покажет, правильно ли я поступил, что поставил жизнь на служение дьяволу.

Жаль что мой господин неадекватен в отличии от Тимофея, но надеюсь что удача нынче на стороне сумасшедших.

Игнатий был ошеломлен призом…

Даже не верится, что мы едем домой… Позади гора трупов и смерть, но к ней мы привыкли, а что впереди?

Каждый предвкушал и строил фантазии на тему возвращения. Желания по-своему примитивны, но ничто не отменяет их искренность. Вкусная еда, друзья и подруги детства, старые школьные преподаватели, теплая ванна и горячая женщина…

Думаю, что именно в родных и знакомых людях заключается слово родина. Это те, кто смог стать счастью нашей ранней жизни. Самого важного, теплого и беззаботного этапа — детства. У меня остался только один такой любимый человек… Интересно, а как она изменилась с тех пор? Наверняка стала еще красивее и желаннее…

Она моя родина.

Эхх, а вот я… Машинально потрогал зарубцевавшуюся, ободранную щеку и погрустнел. Удивительный я всё-таки человек. Смерть, ранения, влажный кишечник товарища в ладонях, массовые казни пленных и дезертиров не могут заставить рассудок стесняться, а от одной мысли от предстоящей встречи с любимой девушкой в дрожь и холодный пот бросает…

Собственно, весь обратный путь я и просидел на иголках.

Раненый судьбой голодный зверь.

Ожидания были преданы. Родина предстала перед солдатами не такой, какой её ожидали увидеть.

Первое что бросилось в глаза — какое-либо отсутствие поддержки и оваций. Нас не встречали как героев, заблудших детей королевства. Не скандировали приветствия, не кидали цветы к ногам и гусеницам танка. Милые девочки в красивых платьицах не спешили поздравлять ветеранов робким поцелуем в щетинистые щеки.

Почему из прохожих тут только зашуганные работяги, спешащие к проходной?

Никого не оповестили что освободители и защитники вернулись домой?

Улицы на редкость опустевшие, серые и безжизненные, людей нет словно объявили воздушную тревогу. Воздух тяжелый и имеет металлический привкус. Заводы коптят хуже прежнего, черного дыма даже больше, чем при массовой кремации.

Нас временно разместили в палаточном городке недалеко от защитных стен и строго настрого запретили посещать город до особого распоряжения.

И как теперь навестить подругу? Истосковался так, что на луну выть хочется…

Мы около двух недель бездельничали, каждый развлекал себя как мог. Колоды карт в конец иструхлявились, а пошлые анекдоты повторялись десятки тысяч раз, уже не просто не смешно, а глаз дергается…

В город нам по-прежнему запрещено…

Искариот о чём-то переговаривался с Меригуаном и еще парочкой неизвестных закадычных друзей. Во время разговоров они много раз кивали в сторону палаточного городка.

— Какое поганое предчувствие… С войны мне в наследство достались животные инстинкты и в данный момент моё нутро, предчувствие вопят, просто трубят до истерики! Ощущение, словно мы находится в стане врага, а не на обетованной земле. Внутренний голос рвёт глотку и вопит что тут опаснее чем в эпицентре взрыва или ядовитом облаке.

Я не знаю, как объяснить это… Мы же вроде дома… Может таким способом выплескивается накопившийся стресс в организме?

Но всё же почему нас охраняют как заключенных?

— Господин желает видеть тебя. Искариот пригласил меня и еще горстку самых отважных и отчаянных бойцов на аудиенцию к повелителю. Мы редкий случай, те погрешности которым повезло выжить в ситуациях, где жизни нет.

В определенный этап я был убежден в бессмертии. Я верил, что даже если бы меня привязали к столбу и приговорили к расстрелу, то ни один из тысячи палачей не попал бы в сердце и голову.

И вот теперь мы встретимся с самим Им. Он тот, про кого без устали, с детским обожанием в глазах рассказывали учителя, тот, о ком писалось тысячи книг и комплементарных отзывов.

Автор самой известной мужской мантры — руководство мужчин. Та самая библия, что не раз помогала мне в критических ситуациях.

Замок…

Вот значит где и как коротает дни вершитель судеб.

Юноша сидел на троне, внешне по возрасту он такой же, как и мы, даже чуть младше… Рука на подбородке, локоть на подлокотнике, взгляд ленивый, смотрит за каждым робким шагом со снисходительной улыбкой.

— Ну привет мои герои… Вот мы и услышали первую реплику.

— Ты чувствуешь? Шепнул мне на ухо солдатик с правой стороны.

Чувствую… Еще как чувствую… Есть в нём что-то нехорошее, вернее в нём словно совсем нет ничего светлого и положительного. Аура гнетущая, электрические лампочки хоть и накалены до предела, но почти не светят в его присутствии…

Воздух как густое масло… Дышать затруднительно…

Коллектив насторожился.