Слабо не влюбиться? (СИ)

Глава 1. Лето 2012

— А-а-а! — вопит Артём, в ужасе расширяя глаза.

— А-а-а! — вслед за ним верещу я, потрясенно глядя на сочащуюся из его уха кровь.

Вот черт! В Интернете писали, что крови быть вообще не должно! А у Тёмы ее прямо-таки много: стекает по моим пальцам и капает на кафель. Я что-то не так сделала? Не туда ткнула? Господи… Тетя Алина и дядя Макар меня убьют! Я изувечила их сына!

— Ты проколола? Проколола или нет?! — орет взволнованный мальчишка.

— Да! Да! — усиленно киваю я. — Но…

— Так вставляй серьгу, малая! Скорее вставляй! — решительно подгоняет он, хотя в его взгляде тоже плещется неподдельный страх.

Дрожащими пальцами подхватываю гвоздик, лежащий на стиральной машинке, и подношу его к многострадальной мочке друга. Однако из-за отека и крови я в упор не вижу место прокола и понятия не имею, куда метить.

— Артём, ты истекаешь кровью! — восклицаю испуганно. — Я, видимо, облажалась! Поехали в больницу?

— Нет! — жестко обрубает Соколов. — Промой рану этой фигней, — он хватает баночку хлоргексидина и вручает ее мне, — и вставляй!

Испускаю горестный вздох, быстро смачиваю ватный диск антисептиком и протираю им краснющее ухо Артёма. Друг нервно жует нижнюю губу, но при этом сидит смирно. Почти не рыпается и не издает ни звука. Все-таки выдержка у него — железо. Я бы на его месте уже давно в обморок рухнула.

С третьей попытки мне удается просунуть простой черный гвоздик в нужное место и зафиксировать его металлической заглушкой. Чуть отодвинувшись, оцениваю результаты своего труда и с облегчением подмечаю, что кровь у Артёма больше не идет. Однако ухо в целом выглядит, прямо скажем, неважно. Будто его кипятком обварили. Аж побагровело все.

— Готово, оценивай, — выдыхаю я, тыльной стороной ладони утирая взмокший лоб.

Коротко кивнув, Соколов поднимается на ноги и подступает к зеркалу. Несколько секунд друг завороженно пялится на свое отражение, а затем его губы растягиваются в озорной дерзкой ухмылке.

— Огонь, малая! Справилась на десятку, — довольно выдает он. — Давай пять!

Шлепаю его по раскрытой ладони и тоже позволяю себе улыбнуться. Хотя, если честно, от пережитого шока поджилки до сих пор трясутся. Все-таки понервничала я знатно. Больше никогда не буду участвовать в Тёминых безумных авантюрах! А то придется встречать собственное четырнадцатилетие с седыми волосами на голове!

— Если надумаешь проколоть язык, я тебе не помощник, — ворчу я, оттирая плитку от алых капель.

— Нет, сам не надумаю, — он весело мне подмигивает. — Только если на спор.

Мой друг просто помешан на идиотской игре «на слабо», в которую постоянно меня втягивает! И самое дурацкое, что я не особо-то и сопротивляюсь. Нет, ломаюсь поначалу, конечно. Но больше для вида. А в итоге соглашаюсь. Каждый раз, без исключений.

Не знаю, то ли это я такая бесхребетная, то ли Тёма слишком убедительный, но я никогда не могу ему отказать. Все время ведусь на его подначки и провокации. Откуда у меня, по-вашему, огромный лиловый синяк на локте? Это я под покровом ночи угоняла велик у нашей соседки Юли. А потом на радостях, что шалость удалась, с него же и брякнулась.

Вы не подумайте, мы с Темой не какие-то там юные преступники: не раз по-хорошему просили Юлю дать покататься на ее новом ультрасовременном велике, который по сравнению с нашими, простенькими, выглядел как настоящее чудо техники. Даже любимыми конфетами с карамельной нугой пробовали ее подкупить. Как от сердца отрывали, между прочим! А она знаете что? Нет, и точка.

Юля старше нас на четыре года, ей уже семнадцать, вот она и возгордилась. Взрослая стала, понимаете ли. Деловая. С малышней, как она нас пренебрежительно называет, общаться не хочет. И даже несчастный велик зажала! Натуральная стерва!

Помнится, когда Юля в очередной раз нас отшила, Тёма сдвинул брови к переносице и заявил, что такую жадину нужно непременно наказать. Я, разумеется, сразу поддакнула. Не потому, что считала так же, а потому, что я в принципе все время ему поддакиваю. Дурная привычка, кстати. Надо бы от нее избавляться…

Ну так вот, Тёма сказал, что Юльку надо проучить, а потом спросил, слабо ли мне стырить у нее велик. Само собой, мне было дико страшно, но признаться в этом лучшему другу — да я бы лучше удавилась.

В общем, дождалась я наступления сумерек и пошла на дело. Сквозь узенькую дырку в заборе, в которую пролезало только мое худосочное тело, я проникла на Юлькин участок, отперла изнутри ворота и храбро выкатила велик к поджидающим меня снаружи товарищам.

Счастья у нас тогда было полные штаны. Мы колесили по поселку несколько упоительных часов, пока родаки Петьки, нашего верного приятеля, его не хватились. Они подняли на уши чуть ли не всю округу, и нам пришлось спешно возвращать угнанный велосипед на место. Ну, чтобы наши сомнительные с моральной точки зрения подвиги не стали достоянием общественности.

Тогда-то, спеша и нервничая, я и расшибла локоть. А потом еще вся ободралась, пока обратно пролезала через Юлькин забор. Короче, следы того безумства до сих пор заживают.

— Кстати, я в твоих спорах больше участвую! — заявляю я, задрав подбородок.

— Да брось, ты всегда так говоришь, — по-прежнему широко улыбаясь, Артём взлохмачивает мне челку. — А на деле что? Как какой-нибудь кипишь, ты в первых рядах! Хватит корчить из себя пай-девочку, Васек.

Да-да, вы не ослышались, меня правда так зовут. Мама мечтала дать дочери какое-нибудь красивое необычное имя и, видимо, начитавшись сказок, остановила свой выбор на Василисе. Только родительница не учла один момент: людям лень произносить имя, которое состоит аж из четырех слогов. Поэтому окружающие величают меня просто Васей. Даже она сама.

— Тук-тук! Дети, с вами все в порядке? — снаружи раздается обеспокоенный голос дяди Макара, Тёмкиного отца. — Вы уже полчаса сидите в ванной.

Мы с другом заговорщически переглядываемся, и между нами происходит очередной безмолвный диалог:

— Ну, ни пуха ни пера, малая!

— К черту!

Мысленно желаем друг другу удачи и запасаемся терпением, ведь предки, несомненно, заметят его проколотое ухо и устроят жуткий скандал. Но делать нечего: назад дороги нет.