Славянская мифология: энциклопедический словарь

О

ОБЕРЕГИ — магические средства, предохраняющие человека и его мир (дом, скот, урожай, орудия производства и т. п.) от потенциальной опасности: нечистой силы, болезней (в том числе сглаза, порчи), хищных животных, змей, градовых туч и т. д. Смысл О. состоит в том, чтобы создать преграду между охраняемым объектом и опасностью, магически «закрыть» охраняемый объект, сделать его невидимым, нейтрализовать носителя опасности, нанести ему вред, уничтожить его, отогнать опасность или же наделить сам охраняемый объект защитными свойствами и способностью сопротивляться злу. В качестве О. часто используются специальные ритуальные предметы (свадебный венок и части свадебной одежды, майское деревце, пасхальная скатерть и др.) или остатки от них (пепел от купальского костра, кости пасхального поросенка и т. д.). К универсальным О., применяемым в любой опасной ситуации, принадлежат тексты, предметы и действия с христианской символикой (молитва, крест, ладанка, святая вода, сотворение крестного знамения и др.).

О. служат различные по жанру тексты: заговоры (например, против градовых туч, при первом выгоне скота, для защиты посевов от воробьев), приговоры (к примеру, полесский приговор «соль тебе в очи, кочерга в зубы, горшок между щек», применяемый против сглаза), канонические и апокрифические молитвы (например, «Отче наш», «Сон Богородицы» и т. д.), песни (в частности, сербские колыбельные песни, защищающие ребенка от порчи, а также купальские песни, оберегающие от ведьм и русалок), рассказы о «житии растений», загадки, короткие ритуальные формулы, диалоги, брань.

Другой формой О. являются предметы, например ключ и замок, призванные «запереть» носителя опасности, фартук, полотенце, полотно, которыми накрывали отелившуюся корову, чтобы защитить ее от сглаза; перевернутый горшок, под который помещали камешки по числу голов скота, чтобы сделать животных невидимыми для волков. На Русском Севере при первом выгоне скот кормили с печной заслонки, чтобы «заслонить» его от хищников. Чрезвычайно распространены (особенно в защитной магии южных славян) острые, режущие предметы, призванные обезвредить носителя опасности или его уничтожить. К их числу относятся: коса, нож, топор, вилы, игла и др., чьи магические свойства усиливались за счет железа, из которого они изготовлены (оно, как и все металлы, благодаря своей твердости и прочности также причислялось к О.). В ряде случаев (например, при отвращении града) уничтожать опасность могли предметы, связанные с огнем (кочерга, ухват, сковорода, хлебная лопата); колючие, жгучие или едкие растения (боярышник, шиповник, крапива, чеснок, полынь и др.). Можно было обезвредить носителя опасности, уподобив его покойнику, для этого применялись предметы, связанные с похоронами (мерка от гроба, одежда покойника, земля с могилы). О. служили предметы, на которые «переводилась» опасность. Например, у русских перед домом вывешивалась связка старых лаптей, чтобы «злой глаз» падал на лапти, а не на дом; у украинцев для этой же цели перед ульями клали камень, чтобы «злой глаз» об него «сломался» (ср. Куриный бог).

Одной из основных форм О. являются ритуальные действия, производимые с целью оградить защищаемое пространство или объект, создать вокруг него магический круг (обходы, опахивание, опоясывание, очерчивание, например кочергой, чтобы нечистая сила не подошла к человеку); действия, направленные на отгон опасности, удаление ее за пределы «своего» пространства или перевод ее на другой объект: выметание, отпугивание с помощью ритуального шума (выстрелов из ружей, колокольного звона, музыкальной какофонии); действия, направленные на обезвреживание или символическое уничтожение носителя опасности (например, у южных славян колют иглой камень, чтобы выколоть волкам глаза; зашивают подол платья, чтобы зашить им рты; замазывают глиной углы дома, чтобы замазать хищникам глаза и уши); действия, направленные на ритуальное очищение охраняемого объекта (омывание, окропление, окуривание освященными травами). Ряд защитных действий и обрядов имеет целью задобрить носителя опасности. Сюда относится «кумление» (например, у сербов принято «кумиться» с волком или змеей, чтобы те не причиняли вреда), принесение жертвы, в том числе кормление носителя опасности (чтобы предотвратить нападение медведя, в так называемые медвежьи дни южные славяне выносили ему на поле початки кукурузы). Статус О. имеют некоторые жесты, например кукиш.

Различные формы О. используются как самостоятельно, так и в сочетании друг с другом. Семантически сходные О. могут заменять друг друга. К примеру, в качестве О. от русалок используется полынь, но если при встрече с русалкой у человека не было при себе полыни, он мог отогнать нечистую силу, произнеся слово «полынь».

Е.Е. Левкиевская

ОБЕТ, завет, оброк — обязательство, добровольно налагаемое на себя человеком или общиной ради избавления от бед, болезней и т. п., а также предмет или жертвенное животное, приносимые по обещанию в церковь или иное почитаемое место. См. также Жертва, Жертвоприношение.

О. могли быть коллективными и личными; давали О. на определенный период времени (несколько месяцев, год) или на всю жизнь; прибегали к О., как правило, в чрезвычайных обстоятельствах (стихийные бедствия, война, эпидемия, тяжелое заболевание). К принятию О. могли побуждать вещие сны: по верованиям жителей украинского Полесья, приснившийся волк означал, что «оброк в цэркву надо отнести».

Формы О.: строительство храмов, которое полагало начало местному «обетному» празднику или соблюдению «заветных» дней: приобретение икон для храма или часовни с последующим установлением праздника в честь иконы; проведение молебнов; паломничество к святым местам; уход в монастырь; безбрачие; соблюдение «обетных» постов сверх принятых церковью постов и постных дней (среды и пятницы); «обетные» отказы от питья спиртного и др.

Формы «обетных» («заветных») приношений: поставить в храме свечу известного веса; внести денежное пожертвование (мелкие монеты — наиболее распространенный вид приношений и к почитаемым источникам, деревьям, крестам); пожертвовать в монастырь излеченное животное (лошадь, корову); пожертвовать в церковь или почитаемому месту тканые изделия (ленты, пояса, платки, полотенца, простыни, рубахи), шерсть, лен (ср. обетное опоясывание храмов и почитаемых крестов в ю. — слав. традициях); внести в храм (к почитаемой иконе) приношение-вотив (см. Воск) с изображением частей человеческого тела, фигурок человека или животного; пожертвовать почитаемому месту (камню, кресту, дереву) нательный крест; откормить по обету домашнее животное (корову, быка, овцу) и пожертвовать его церковному причту — «Богу» и общине — «в казну». На Русском Севере пожертвования животных приурочивались к дню св. Ильи (ритуальный забой так называемого ильинского быка с последующей коллективной трапезой), св. Анастасии («чтобы овцы зимой больше плодились»); приношение к святому месту различных продуктов (хлеб, пироги, яйца).

Оброчные кресты в с. Казацкие Болсуны Ветковского р-на Гомельской обл. 1981 г.

Рис. В.Е. Гусева

Оставляя «обетные» приношения у местных святынь, богомольцы брали «святую» воду из источника, кору и щепки деревьев, песок и мелкие камешки, кусочки воска. Этим предметам приписывалась магическая сила, ими пользовались не только в случае болезни, но и в любых кризисных ситуациях.

В народном сознании приношение «обетных» предметов, моделирующее ситуацию обмена между человеком и сакральными силами, принадлежит к сфере «религиозных» практик и противопоставлено недолжной («черной») магии как обмену между человеком и нечистой силой.

Лит.: Кремлева И.А. Обеты в народной жизни // Живая старина. 1994. № 3. С. 15–17.

О.В. Белова

ОБМАН — магический прием, используемый для защиты от нечистой силы, болезней и других опасностей.

В южнославянской традиции широко применялись основанные на мотиве О. ритуалы защиты новорожденного в семьях, где «не живут» (т. е. умирают в младенчестве) дети. Для того чтобы злая судьба (смерть) не унесла ребенка, ее старались обмануть, ввести в заблуждение, изобразив дело так, что родился не ребенок, а волчонок или дьяволенок (отсюда защитные «звериные» имена типа сербского Вук — волк), что ребенок не родился, а был найден или куплен (т. е. это не тот, кого должна забрать смерть), что ребенок родился не в этом доме, а в другом, у других родителей. Все эти мотивы получали воплощение в обряде: в течение семи дней возле роженицы лежал запеленатый валек для белья, заменяющий ребенка; сразу после рождения ребенка повивальная бабка или мать выносили его на дорогу, на перекресток, на мост, к церкви и т. п. и там оставляли, дожидаясь в укрытии, чтобы какой-нибудь прохожий подобрал ребенка. Нашедший становился кумом или объявлял себя родителем, продающим своего ребенка, а мать становилась покупателем и т. п. Иногда, чтобы обмануть судьбу, мать разыгрывала сцену смерти новорожденного, изображала свое горе, громко оплакивала его. Случалось, что родители инсценировали продажу своего ребенка в другой, благополучный дом. На О. демонов были рассчитаны у сербов такие имена детей, как Мртвак (т. е. «мертвый»), Кривош (т. е. «кривой»), Малко (т. е. «маленький») и т. п. С этой же целью ребенка до определенного времени называли не настоящим его именем, данным при крещении, а другим, чужим именем, причем девочка могла носить мужское имя, а мальчик — женское, ребенок, рожденный в христианской семье, мог носить мусульманское имя или наоборот (см. Имя). Мотив О. лежит также в основе запрета хвалить ребенка, особенно новорожденного, и предписания ругать его, называя его безобразным, «гадом» и т. п. Как разновидность О. может пониматься и обычай «кувады»: во время родов муж роженицы ложился в постель и изображал родовые муки, отвлекая внимание злых демонов от жены и ребенка.

С помощью О. южные славяне защищали близнецов, а также «однодневников» и «одномесячников» от смерти, грозящей им, по народным верованиям, в случае смерти их «двойника». В Косово в случае двух смертей в одном доме в течение года обманывали смерть тем, что при вторых похоронах в гроб клали тряпичную куклу, как бы заменяющую третьего покойника.

У всех славян известен фольклорный мотив О. смерти. В Полесье рассказывают быличку о том, как один человек, желая обмануть смерть, сделал себе вращающуюся кровать: когда смерть приходила и становилась в ногах, он поворачивал кровать и смерть оказывалась в головах. Но в конце концов человек понял, что смерти не миновать: «Крути не крути, а треба умерти».

Вербальный О. (сообщение неправды) был одним из способов отгона градовой тучи. В западной Сербии при появлении тучи женщины с одного края села, с одной горы кричали женщинам, живущим на другой горе, и спрашивали, в какой день недели в этом году был Юрьев день. Ответ должен был быть неправильным, следовало назвать один из предшествующих дней, тогда туча оказывалась обманутой и поворачивала в обратную сторону.

Значительно реже использовался О. в продуцирующей магии. Например, сербы во время крашения пряжи считали полезным рассказывать какую-нибудь неправду, тогда дело удавалось лучше.

Лит.: Толстая С.М. Магия обмана и чуда в народной культуре // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке. М., 1995; Усачева В.В. Ритуальный обман в народной медицине // Живая старина. 1996. № 1.

С.М. Толстая

ОБМИРАНИЕ — народное название летаргического сна, который понимается как временная смерть, когда душа спящего посещает «тот свет». Широко распространенные рассказы об обмираниях обычно включают мотив о том, как герой получает (чаще всего во сне) предуведомление (от посла с «того света» или от Бога) о предстоящем обмирании. Основная часть рассказа содержит указание на продолжительность сна (три, пять, семь или двенадцать дней), сведения о проводнике, указывающем герою путь в загробном мире (обыкновенно это умерший родственник или святой); картины загробного пространства, разделенного на отдельные зоны соответственно разрядам покойников; описание мучений грешников за различные весьма конкретные грехи (отнимание молока у коров, заламывание колосьев в поле, убиение детей во чреве, колдовство, несоблюдение обрядов и т. п.). Путешествующий не может вмешиваться в происходящее на «том свете». Среди обитателей загробного мира он может встретить своих родственников, но облегчить их участь он не может. Часто гостю сообщают дату его настоящей смерти. Концовка рассказа повествует о пробуждении от сна и возвращении к жизни. Проснувшийся сообщает близким об увиденном на «том свете», однако обычно ему разрешается говорить не обо всем или разрешается говорить все, кроме «трех слов» (реже вообще запрещается рассказывать об увиденном). Нарушение этих запретов грозит смертью. Подобно быличкам, тексты обмираний содержат «формулу достоверности», т. е. указание на реальное лицо, испытавшее обмирание, место и время действия и т. п.

В одном из подобных рассказов, записанных в Полесье, некой вдове явился во сне «старый дед», объявил, что она заснет крепким сном на пять дней, и велел приготовить на это время детям еды. Так она и сделала и только лишь вынула хлеб из печи, как сразу же уснула мертвым сном. На третий день собрались ее хоронить, но дети плакали и не дали ее похоронить, объясняя, что мать проснется. И правда: точно через пять дней, час в час, вдова проснулась и рассказала, что ходила «по всех мытарствах», и ей там сказали, о чем из виденного можно рассказывать, а о чем нет. И она это исполнила.

В другом полесском тексте описывается само такое хождение по мукам. После трехдневного сна женщина рассказала, что покойный отец водил ее по «тому свету» через 12 дверей: за одной дверью мучились женщины рвотой молоком — это те ведьмы, что молоко у коров отнимали; за другой крутили солому — это те, что заломы на полях делали; за третьей женщины месили кровавое мясо — это те, что умертвили детей во чреве; затем были «колдуницы», варившиеся в кипящей смоле, и т. д. За последней дверью рассказчица встретилась с погибшим на фронте сыном (в войну 1941–1945 гг.).

Тексты обмираний имеют много общего с другими фольклорными жанрами, прежде всего с духовными стихами, где описываются преступления «грешних душ» (заломы, отнимание молока, проклятие или удушение младенца и т. п.). Эти мотивы восходят к таким древним апокрифическим текстам, как «Хождение Богородицы по мукам» и «Сон Богородицы», а также к жанру средневековых европейских видений, рассказывающих о посещениях «того света».

Лит.: Толстые Н.И. и С.М. О жанре «обмирания» (посещения «того света») // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979; Толстая С.М. Полесские «обмирания» // Живая старина. 1999. № 2.

С.М. Толстая

ОБОРОТНИЧЕСТВО способность принимать чужой облик (превращаться в животных, растения, предметы), которая в народных верованиях приписывается людям со сверхъестественными способностями (ведьмам, колдунам) и нечистой силе. Считалось, что тот, кто обладал неким сверхзнанием, мог принять вид другого человека, животного, насекомого, природного объекта, чтобы навредить людям или скрыться от преследований.

Согласно популярным мотивам суеверных рассказов и сказок, для того чтобы отобрать у чужой коровы молоко или урожай с полей, ведьма превращалась в жабу, змею, кошку, собаку, свинью и т. п. Стараясь остаться незамеченной или напугать человека, она принимала вид стога сена, колеса, решета, клубка ниток, ветки, палки, куста. По восточно-славянским поверьям, в виде ужа, ласки, кота, петуха, маленького человечка, паука и т. п. мог появляться перед домочадцами домовой дух. Облик коня, теленка, собаки, водоплавающей птицы, рыбы принимал водяной. В многообразных ипостасях (в виде козла, барана, овцы, свиньи, коня, собаки, волка, зайца и др. животных) являлся людям черт. Если же он хотел вступить в контакт с человеком, то превращался в молодца, странника, горожанина, солдата, священника, ребенка, мог также показаться человеку его родственником или соседом.

В разных ипостасях появлялись на земле и души умерших: они прилетали в виде птиц, насекомых, принимали вид животных, блуждающих огней, вихря, столба пыли, тучи. В фольклорных песнях, балладах и сказочных мотивах души невинно гонимых или загубленных молодых людей превращались в деревья и цветы.

Изменить свой облик могли люди, ставшие жертвами колдовства: например, в свинью или собаку превращала ведьма не полюбившегося ей зятя. Колдун мог обернуть в волков или собак всех участников свадьбы. Представления о том, что в определенные календарные сроки человек мог обернуться волком или по чьей-то злой воле становился на некоторый период волколаком, относятся к числу древнейших славянских верований.

Многообразно представлены мотивы О. в сюжетах волшебных сказок. Наряду с мифическими героями (Бабой-ягой, змеем, ведьмой, колдуном) оборотнические свойства проявляют «мудрые девы», царские дочери, которые способны менять свой собственный вид и помогают изменять облик сказочному герою в разных критических ситуациях. Например, в виде птиц прилетают на озеро заколдованные девушки, в виде лягушки достается крестьянскому сыну его суженая. Целая серия превращений представлена в сказочных эпизодах, когда герои убегают от погони. Спасаясь бегством от Водяного царя, Василиса Премудрая оборотила своих коней колодцем, себя — ковшиком, а царевича — старичком; во второй раз она сделалась ветхой церковью, а царевича превратила в попа; в третий раз сделала коней «рекою медовою», царевича — селезнем, а себя — серой утицей.

Типичными способами, с помощью которых происходило превращение сказочных героев, были удар о землю, битье человека чудесным прутом или палочкой, кувыркание через голову (через пень, коромысло, через воткнутый в землю нож и т. п.), питье наговорной воды, купание, пролезание в отверстие, магическое слово и др.

Способностью превращать согрешивших людей в животных и камни обладали, по народным поверьям, также персонажи христианского культа. Многие этиологические легенды о происхождении животных и птиц связаны с представлениями об О. По украинским поверьям, когда Господь однажды проходил мимо мельницы, мельник, чтобы напугать прохожего, надел вывороченный кожух, влез под мост и зарычал как медведь. Рассердившись, Господь сказал: «Чтоб ты так ревел, пока светит солнце»; так появились на свете медведи. В популярной легенде о том, как Христос наказал людей за неверие, рассказывается следующее: люди накрыли женщину корытом и стали спрашивать Спасителя: «Если ты Бог, то отгадай, что спрятано под корытом». В наказание за такое испытание Христос ответил: «Там свинья», в результате чего спрятавшаяся женщина действительно сделалась свиньей.

Лит.: Мифы народов мира. М., 1982. Т. 2. С. 234–235; Ящуржинский Х.П. О превращениях в малорусских сказках // Украïнцi: Народнi вiрування, повiр’я, демонологiя. Киïв, 1991. С. 554–574; Ипатова Н.А. Оборотничество как свойство сказочных персонажей // Славянский и балканский фольклор: Верования. Текст. Ритуал. М., 1994. С. 240–250.

Л.H. Виноградова

ОБУВЬ в обрядности и верованиях связана с хтоническим началом (см. Земля) и материально-телесным низом (см. Ноги). Особое «культурное» значение придается хождению босиком, которое осмысляется как частичная нагота, положительно влияющая на плодородие (ср. рождественский обычай обвязывать соломой неплодоносящие плодовые деревья, выходя в сад босиком), как способ достижения ритуальной чистоты (босиком ходят южнославянские додолы), как лечебно-профилактическое средство (ср. юрьевский обычай ходить босиком по росе). В поминальной обрядности и комплексе представлений о пути покойника на «тот свет» большую роль играет новая О., которую надевают на умершего. Старая О. используется в качестве оберега (ср. обычай вывешивать старый лапоть, чтобы хищные птицы не таскали цыплят: ср. Куриный бог), а также уничтожается в обрядовых кострах вместе с другими старыми предметами.

Т.А.

ОБХОДЫ — обрядовое посещение домов с магической целью, приуроченное к разным календарным датам.

Многообразие структурных вариантов О. зависит от характера ритуальных действий и целей визита: например, приходят в дом, чтобы исполнить обрядовые песни, поздравительные и благопожелательные приговоры; разыгрывают (нередко с участием ряженых) драматизированные сценки магического или религиозного характера; совершают действия, имеющие продуцирующее или охранительно-очистительное значение (осыпают хозяев зерном, обливают водой, бьют ветками, танцуют с домочадцами для урожая, выметают углы дома, производят ритуальный шум, символически изгоняют из дома злых духов и т. п.); водят по домам ряженого, сообщая, что собирают угощение именно для него; носят некий ритуальный предмет, предъявляя его хозяевам как знак конкретного праздника или как некий благопожелательный символ (украшенное деревце, ветки, камень или кусок железа, макет рождественской звезды, крест, вертеп и т. п.). Хозяева принимали участников О. как желанных гостей, веря, что их посещение обеспечит благополучие в семье и в хозяйстве.

Основная часть обходных обрядов приурочена к осенне-зимнему периоду. У славян-католиков ритуальные хождения по домам начинались с предрождественского поста (т. е. в течение четырех недель до Рождества). Так, в день св. Николая (6.XII) ходили ряженые «николаи», «микулаши», в день св. Варвары (4.XII) — «варвары» или «барборки», в день св. Люции (13.XII) — «люции», «люцки» и т. п. Наиболее массовыми и разнообразными были О. святочного и масленичного комплексов (см. Колядование, Кукеры).

Участие ряженых — типичная черта многих О. В зимнее время рядились в вывороченные кожухи, закутывались в солому, надевали устрашающие маски, изображали из себя чудовищ, нечистую силу, покойников, стариков, животных и др.; а в весенне-летний период (Юрьев день, Троица, Русальная неделя, Иванов день) традиционным материалом для ряженья была свежая зелень, ветки, цветы, венки; ср. восточнославянские обычаи «вождения русалки», «куста», «тополи», сербские обходы «Зеленого Юрия» и т. п. (см. Ряжение).

По сравнению с многолюдными шумными хождениями ряженых (обычно это происходило в вечернее или ночное время), иначе выглядели утренние О. детей и подростков, которые совершались как магия «первого» посещения ритуального гостя, чьи положительные качества (молодость, здоровье, удачливость) должны были принести домочадцам благополучие и удачу (см. Полазник).

Благопожелательная семантика может быть признана наиболее типичной для большинства обходных обрядов, участники которых приходили в дом, чтобы обеспечить хозяевам здоровье, урожай, приплод скота, яйценоскость птицы; чтобы изгнать из дома злых духов, змей и прочую «нечисть» (см. Лазарки); чтобы излечить больных (см. Русалии); чтобы предотвратить летнюю засуху (см. Додола). По западнославянским поверьям, девушка в ближайший год не выйдет замуж, если ее дом не посетят колядники. Ритуальной обязанностью хозяев было вознаграждение пришедших; считалось, что чем щедрее их одарить, тем успешнее пойдут дела в хозяйстве. Именно идея взаимного дарообмена лежит в основе большинства обходных ритуалов (см. Дар).

Значительно реже участники О. совершали ритуальные действия, направленные против хозяев: например, накануне Великого поста парни носили ведро с разведенной глиной или навозом и пытались в каждом доме вымазать домочадцев (польское Поморье); или на масленицу ходили по домам, где жили не вышедшие замуж девушки, и старались привязать им к ноге «колодку» как наказание за безбрачие. В таких случаях хозяева не «одаривали» визитеров, а «откупались» от них угощением, чтобы избежать участия в нежелательном обычае.

Л.Н. Виноградова

ОБЫДЕННЫЕ ПРЕДМЕТЫ — предметы, изготовленные с магической целью и с соблюдением особого ритуала в течение одного дня (от восхода до захода солнца) или одной ночи (от захода до восхода солнца). Чаще всего это были холст, полотенце, рубаха, деревянный крест, церковь, которые изготовлялись по обету или для защиты от стихийного бедствия — засухи, града, мора, войны и т. п.

Ритуал создания тканых изделий состоял в том, что по предварительному уговору в одну избу или в одно место села сходились женщины (иногда только старые, «чистые», обычно вдовы), реже девушки, приносили с собой пряжу (или нитки) и старались до положенного срока спрясть нитки, выткать полотно и, если речь шла о рубахе, сшить. Холст или полотенце ткали как можно длиннее, иногда в несколько десятков метров. Вытканное полотно жертвовали в церковь, вешали на икону или несли на придорожный крест, опоясывали им церковь, дом, обходили с ним село, поле, прогоняли по нему или под ним скот (на Черниговщине после этого полотно сжигали) и т. п. Тканье обыденного рушника могло сопровождаться параллельным ритуалом: изготовлением и установкой мужчинами обыденного креста (обычно очень большого). Иногда кресты сооружались независимо от тканья полотна, например у русских «холерные» кресты или у южных славян «градовые» кресты, т. е. кресты для защиты от холеры и града.

У сербов был известен обряд магического «рождения» рубахи. Как только становилось известно, что будет война, собирались в полночь девять старух и до утренней зари в полном молчании (ср. Молчание) ткали полотно и шили из него одну рубаху, через которую должны были пролезть все, кто уходил на войну. Это должно было защитить их от смерти. Обыденные рубахи изготовлялись и в случае эпидемии чумы и назывались чумными; их за одну ночь пряли, ткали и шили две сестры-близнецы с «останавливающими» именами (например, Стоя и Стоянка).

В Белоруссии рыбаки плели в день св. Алексея (17.III) обыденную сеть, чтобы хорошо ловилась рыба. Известны также случаи выпекания обыденного хлеба, которому приписывались магические свойства — возвращать оборотню-волколаку человеческий облик, излечивать бешенство и другие болезни.

На Руси с давних пор существовал обычай в случае мора строить обыденные церкви: ср. в Москве храм «Илья Обыденный» (подобные храмы были и в других городах Московской и Новгородской Руси). Строительство начиналось с рубки деревьев в лесу и кончалось освящением церкви и службой в тот же день.

Во всех подобных обрядах полнота и завершенность всего процесса, его «спрессованность» во времени сообщали продуктам труда сакральность и магическую силу.

Лит.: Зеленин Д.К. «Обыденные» полотенца и обыденные храмы // Живая старина. 1911. Вып. 1.

С.М. Толстая

ОВИННИК — у русских и белорусов мифологический покровитель овина — места для сушки снопов с очагом или печью. В Древней Руси овин был местом поклонения огню, о чем свидетельствуют источники: «молятся огневи под овином…».

Кроме овинника, называемого также подовинником или дедушкой овинным, а у белорусов — осетником или осетным (от белорусского осеть — «овин»), мифологическими хозяевами овина могли быть и женские персонажи — овинница или жареница. В русских заговорах упоминаются подовинник батюшка и подовинница матушка.

О. в обличье огромного черного кота с горящими глазами живет в яме для огня под настилом овина. По другим поверьям, он имеет облик человека с длинными всклокоченными волосами дымчатого цвета, старика или очень высокого лохматого мужика, а также может принимать вид одного из членов семьи, которой принадлежит овин. О. способен оборачиваться медведем или собакой. Увидеть О. можно на Пасху во время заутрени, когда он сидит в кострище в самом углу настила.

Характер О. в народных поверьях противоречив. С одной стороны, он проявляет себя как рачительный хозяин, охраняющий овин от всякой нечисти и способствующий хорошему намолоту зерна. Он помогает своему хозяину — человеку: по ночам переносит снопы на ток, довеивает зерно, ночью стережет солому. Считалось даже, что О. - добрый и милостивый дух, способный защитить человека от упырей и чертей, если ему помолиться. Согласно русским быличкам, О. до первых петухов дрался со старухой-упырицей, напавшей на парня, и отстоял его. В другой быличке О. защищает человека от происков банника.

По другим представлениям, О. труслив и убегает от человека. Рассердившись, он может подпалить овин, особенно если его топить в те дни, когда овин — «именинник», а именно: в день Феклы-Заревницы (24.IX/7.X), на Воздвижение (14/27.IX) и на Покров (1/14.X). В этом случае он даже может убить хозяина. Рассерженный О. способен запихать хозяина в печь. О. пугает людей страшным хохотом и хлопаньем в ладоши. В овине не принято было оставаться на ночь, но если необходимо переночевать, у О. просили разрешения: «Овинный батюшко, побереги, постереги от всякого зла, от всякого супостата раба Божия».

Когда первый раз в сезоне затапливали овин, просили О. сохранить его от напастей, а перед каждой очередной топкой овина у «хозяина» просили позволения. По окончании сезона сушки снопов вставали лицом к овину, снимали шапку, кланялись и говорили: «Спасибо, батюшко овинник, послужил ты нынешней осенью верой и правдой». Чтобы задобрить О., ему приносили жертвы: в день свв. Косьмы и Дамиана (1/14.XI) хозяин приносил в овин пирог и петуха. Петуху отрубал голову и ноги и бросал их на крышу избы, чтобы велись куры, а кровью кропил по всем углам овина. В этот же день в овин приносили и горшок специально сваренной для О. каши или просто приходили его поздравить. Полагали, что увидев О., нельзя креститься, иначе он сожжет всю усадьбу. На святках девушки приходили к овину гадать о браке: просовывали в окно овина руку или выставляли в дверь обнаженную заднюю часть тела. Считалось, что если О. дотронется до тела девушки голой рукой, то будущий муж будет бедным, а если мохнатой — богатым.

Женский овинный дух жареница живет в овине у печки и излучает из себя свет и огонь. Полагают также, что ее можно видеть в полдень на огороде или гороховом поле. Некоторые исследователи считают, что первоначально этот дух был связан с солнечным культом и лишь позже стал восприниматься как дух овинного очага.

Е.Е. Левкиевская

ОГОНЬ — в народных представлениях одна из основных стихий мироздания (наряду с водой, землей, воздухом). О. противопоставлен воде и одновременно сближается с ней по признакам бесформенности и текучести; и О., и вода являются посредниками, связывающими мир мертвых и мир живых, «тот» и «этот» свет. Символика О., как и воды, имела двойственный характер. На одном полюсе — образ яростного и мстительного пламени, грозящего смертью и уничтожением (см. Ад, Пожар). На другом — стихия очищающего пламени, воплощающая творческое, активное начало.

О. стихийный противопоставлен О. домашнему, несущему свет и тепло. Приготовление пищи в печи являлось фундаментальной метафорой преобразования природных явлений в факты культуры. В фольклоре и обрядности О. сжигает, уничтожает и одновременно возрождает к новой жизни, очищает, возвращает молодость и здоровье.

О. воспринимался и как непосредственный адресат языческого культа, и как посредник между человеком и божеством. В Древней Руси О. называли Сварожичем, т. е. сыном Сварога. Обычным местом поклонения О.-Сварожичу был овин, что свидетельствует о сельскохозяйственном характере его культа. Древнерусские язычники жгли костры на своих святилищах и поддерживали негасимый О. перед идолом Перуна. Они сжигали своих мертвецов, веря, что с пламенем погребального костра те переносятся в рай. По свидетельству арабского автора ал-Масуди (X в.), славяне «сожигают своих мертвых, а также скот, оружие, украшения; когда умирает муж, сжигается с ним жена его… жены их стремятся к самосожжению, чтобы войти за мужьями в рай».

О. представлялся славянам живым своенравным существом. Он ест, пьет и спит подобно человеку, а рассердившись, может и отомстить пожаром за непочтительное отношение. В Вологодской губ. об О. говорили не иначе как ласкательно: «Огонек, огонек, батюшка огонек!» Гасили О. на ночь со словами: «Спи, батюшка огонек!» Плевать в огонь считалось грехом; согласно поверью, того, кто мочится в О., тот иссушит заживо. Украинцы Подолья оставляли в печи на ночь горшок с водою и полено, чтобы О. было что есть и пить. На Ровенщине полагали, что огни отличаются друг от друга и имеют разные имена, например один из огней именуется Андреем.

Внутренний О. поддерживает тепло человеческого тела, однако его избыток приводит к болезни (ср. русское название лихорадки — огненная). В славянских заговорах и магических действиях любовное чувство уподоблялось О. Например, в русском заговоре говорилось: «В печи огонь горит, палит и пышет и тлит дрова; так бы тлело, горело сердце у рабы Божией (имярек) во весь день, по всяк час…» Женщины сушили в печи вырезанный из земли след мужчины или какую-нибудь принадлежащую ему вещь, чтобы он так же сох от любви.

В народной культуре метеориты осмыслялись как падающие на землю огненные змеи. Образ змея, имеющего огненную природу или пышущего О., известен в сказках, былинах, духовных стихах и книжных произведениях. Архаичен и образ огненной реки, отделяющей мир мертвых от мира живых.

Сакральный характер приписывался О., загоревшемуся от удара молнии, а также рукотворному «живому» огню, который добывали старинным способом при помощи трения. Выражение «живой О.» известно в разных славянских языках и восходит, по-видимому, к праславянской эпохе. Такой О. русские называли также: новый, деревянный, реже — святой, самородный, трудовой, небесный. Чтобы остановить падеж скота, прогоняли стадо через костер, зажженный от «живого О.». Иногда скот прогоняли между двумя кострами или разводили костры на разных концах деревни, чтобы оградить ее от болезни. Так же поступали и для прекращения эпидемии тифа или других болезней: вытирали «живой О.» и через разведенный небольшой костер переходили все здоровые, а затем переносили и больных.

Со стихией О. связаны небесные светила и явления (солнце, молния), золото, красный и желтый цвета; устремленность О. кверху, неподвластность земному притяжению сближают его с ветром и душой человека.

Лит.: Журавлев А.Ф. Из русской обрядовой лексики: «живой огонь» // Общеславянский лингвистический атлас. 1976. М., 1978.

A.Л. Топорков

ОДЕЖДА в традиционной культуре славян выступает как противоположность наготе по признаку «культура — природа» и идентифицирует человека по этническим, половым, возрастным, ритуальным и другим признакам, маркируя оппозиции свой-чужой, мужской-женский, старый-новый, будни-праздники, обыденное-сакральное.

Разные части О. имеют неодинаковую семантическую нагрузку и функционируют в различных сферах народной культуры. Так, среди деталей мужской О. наиболее «нагруженными» являются рубашка, шапка, штаны и пояс, из женских атрибутов — рубашка, пояс, фартук, используемые в календарной и семейной обрядности как охранительные и продуцирующие средства.

У славян широко известно поверье, что первая О. человека воздействует на всю его последующую жизнь. Поэтому новорожденного нередко принимали в рубашку, сшитую самой старой женщиной в семье, чтобы он унаследовал ее судьбу и жил долго, в старую нестиранную рубашку отца, «чтобы он его любил», старую О. отца или матери, а для пеленок использовали части О. взрослых, чтобы ребенок непременно унаследовал их положительные качества. Если в семье умирали дети, то повитуха принимала новорожденного в штаны отца или в рубашку, сшитую старой женщиной во время родов.

У славян существовали особые виды одежды, свидетельствующие о вступлении в брачный возраст: понева — вид женской набедренной О., фартук и украшения у девушки, пояс и шерстяные штаны у парня. Замужние женщины отличались особой прической (убранные волосы) и головным убором: чепец, кокошник, наметка, белый платок. Молодая в первый год после замужества носила яркую, праздничную О. со множеством украшений, что имело охранительную и продуцирующую функцию.

Новая О. использовалась в свадебном обряде (костюм жениха и невесты), при похоронах, первом севе, посеве льна. У русских в первый день Нового года девушки надевали все новое, чтобы у них всегда были обновы. Старая О. использовалась чаще в качестве апотропея (в родинах, ряжении, аграрно-скотоводческой магии). В Московской губ. отелившуюся корову окуривали из старого лаптя, стоптанный лапоть вывешивали в курятнике.

О. часто выступает в роли двойника человека, метонимически замещая его. Так, у сербов Краины беременная женщина, у которой не держатся дети, до рождения просит попа окрестить ребенка, совершив ритуал над его рубашкой, чтобы защитить его от смерти. В Болгарии известны случаи помолвки и даже бракосочетания невесты с шапкой или штанами жениха. Ю.-слав. погребальный обряд предусматривает возможность оплакивания и даже погребения одежды покойного, если смерть случилась вдали от дома. Сходные по семантике действия известны и русским, где на сороковой день в дом приходил обмывальщик в одежде покойного, как бы представляя последнего (Пензенская губ.).

Широко известны магические манипуляции с О. в народной медицине, любовной и вредоносной магии. О. больного относили на дерево, на придорожный или кладбищенский крест, протаскивали через прокоп в земле, через расщепленный ствол дерева, бросали в воду источника и др. В сев. — зап. Сербии верили, что венчальная О. помогает при родах, а у русских в подобных случаях использовали штаны мужа роженицы. В свадебное платье или фартук невесты словаки закутывали детей, страдающих «слабостью», а в полесской традиции ребенка во время судорог накрывали «вiнчаним платтям».

Желая обеспечить себе любовь до смерти, девушка должна была связать кусок своего белья и кусок от белья парня и закопать их на кладбище под могильным крестом (Спиш, Словакия). В Полесье известно поверье, что плодовитость невесты можно уничтожить, надев на нее мужскую О.

В календарной обрядности О. использовалась при ряжении (колядование, масленичные обходы) и в аграрной магии. У всех славян широко известно переодевание в О. противоположного пола, что имело продуцирующее значение. Переодевались и на южно-славянской свадьбе при замешивании хлеба и в маскарадных играх после объявления о невинности молодой. На Брянщине при посеве льна хозяин надевал женский фартук, куда клал семена, а в Рязанской области, отправляясь сеять, мужчина нес семена в собственных штанах.

Во многих славянских традициях известен обычай подкладывания под порог хлева различных частей О. (фартука, штанов, пояса). Считалось, что расстеленная под ногами скота О. «привязывает» его к дому, хозяевам.

У южных славян в мужских и женских календарных обходах использовалась свадебная О., что должно было обеспечить молодежи скорое вступление в брак.

Существовал ряд запретов на изготовление О. в определенные периоды времени. В Славонии женщины не пряли в доме, пока там лежит покойник, иначе будут неметь руки. У словаков в Горегронье нельзя было прясть в Пепельную среду: конопля и лен не вырастут, а нитки принесут несчастье тому, кто носит О. из них. У южных славян запрещалось шить и чинить О. в средопостную среду, Андреев день, Лазарев день. У балканских славян широко известно табу на изготовление мужской О. во время «волчьих дней», чтобы волки не трогали пастуха и его стадо или охотника.

Нередко в обрядах и повседневной жизни использовалась О., вывернутая наизнанку для защиты от «злых сил» и «сглаза», ночного путника, роженицы, жениха и невесты на свадьбе, родственников покойного во время траура, чтобы душа не узнала их и не смогла бы им причинить вреда, если те случайно обидят ее. Но одетая навыворот шуба могла иметь и продуцирующее значение, как пожелание богатства, плодовитости и благополучия в свадебном обряде и при крещении ребенка, когда его перед выходом в церковь клали на вывернутую шубу.

Цвет О. имеет знаковую функцию в семейной обрядности: при трауре — черный и белый; на свадьбе — красный и белый; старики носят черную О.; у некоторых мифологических персонажей: демоны судьбы — в черной О., юды, самовилы, ведьмы — в белой, змеи имеют серебряную рубашку.

В фольклоре известны «чудесные» атрибуты О.: шапка-невидимка, сапоги-скороходы, плащ-невидимка у южных славян.

Лит.: Г.С. Маслова. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX — начала XX в. М., 1984.

Е.С. Узенёва

«ОДНОМЕСЯЧНИКИ», «однодневники» — у балканских славян дети из одного семейства (задруги, села), рожденные в один и тот же месяц (день недели), а потому считающиеся в народе «связанными» одной судьбой, подобно близнецам. Наиболее опасное проявление общей судьбы — гибель одного из них, влекущая за собой смерть другого. По поверьям из восточной Сербии, «О.» могут быть человек и животное (медведь, волк, собака), поэтому заболевание (смерть) предполагаемого «О.» связывается с болезнью (смертью) животного, рожденного в тот же месяц или день.

Считается, что, подобно близнецам, «О.» остро чувствуют беды и неприятности друг друга, даже не зная о них. Чтобы один из них не повторил несчастной судьбы другого, их как можно скорее «разделяют» («ограждают» одного от другого) различными магическими способами: кормят яйцом с двумя желтками через забор, ограду или на мосту через реку, на переправе через реку (чтобы разделить их оградой или водой); велят лечь или встать в саду и выкапывают между ними яму, куда сажают плодовое дерево, заставляя их держать ствол с разных сторон; повитуха разрубает для них монету на пороге дома и дает половинки каждому из «О.», чтобы они хранили их всю жизнь. Как и близнецам, «О.» запрещено находиться в доме вместе во время свадьбы одного из них, пробовать от свадебных блюд.

После смерти одного из «О.» прибегают к разным средствам ограждения от смерти другого «О.»: выкупу от умершего, символической подмене человека (например, кладут в гроб мерку живого «О.» или равный по весу камень, куклу из тряпок), «обману» судьбы и смерти (например, болгары умершему привязывают к пальцам красную нить, живому — черную, а при погребении нити подменяют).

У сербов распространены различные формы символического выкупа от умершего «О.» Живой бросает в гроб умершему половинку разрубленной на пороге дома монеты; желтый цветок со словами: «Я тебе — желтый цвет, а ты мне — белый свет». Прибегают также к символическому соединению с судьбой третьего лица, подходящего по возрасту и полу. Например, сербы вставляют в путо ногу умершего и живого «О.» (или сковывают их цепью), затем «О.» обращается к присутствующему сверстнику и просит: «Ты мой божий побратим, отпусти меня». Тот освобождает его, и они становятся побратимами (см. Побратимство). У болгар будущий побратим (первый или последний ребенок; ребенок, у которого живы родители) ложится в гроб, изображая покойного, а затем встает и обнимает живого О. со словами: «Умерший тебе не брат (сестра), с этого момента я твой брат (сестра)». К аналогичным формам «освобождения» от умершего прибегали и в случае тяжелой болезни оставшегося в живых О.

А.А. Плотникова

ОКНО — часть дома, наделяемая многообразными символическими функциями. Как нерегламентированный вход в жилище, противопоставленный двери, О. использовалось для выноса покойника, передачи ребенка, произнесения диалога-ритуала и иных магических действий. В народных верованиях и фольклоре О. связывало человека с Богом и миром предков, а также с небесными светилами и природными стихиями.

Двери и окна дома закрещивали рукой, ножом или другими предметами на ночь или в дни, когда в доме находились некрещеный ребенок или покойник. Чтобы уберечься от сглаза или вторжения нечистой силы, втыкали в окна изломанные иглы, чертили на них кресты мелом или ножом. В Вятской губ. крестили окна и двери на ночь со словами: «Будьте святы и благословенны, мои окошечки, дырочки, щелочки, уголочки. Отгоните всех врагов от окошечек, уголочек, дырочек».

Наличник окна светелки крестьянской избы.

Нижегородская губ. Середина XIX в. Сергиево-Посадский историко-художественный музей-заповедник. Инв. № 4614д

У восточных и западных славян через О. передавали младенца, если рожденные в этой семье дети умирали. Такая передача была призвана обмануть смерть и враждебных духов и обеспечить ребенку долгую жизнь (см. Пролезание). Через О. также выносили детей, которые умерли некрещеными, а иногда и взрослых, умерших не своей смертью, чтобы они не возвращались обратно. В Новгородской губ. умерших от холеры вытаскивали в заколоченных гробах через окна, которые тотчас крестили рукой с повторением слова «аминь»; считалось, что холера проводит покойника до могилы, но обратно уже не сможет вернуться. На Карпатах и в Польше гроб выносили через О. или через специальный лаз под порогом, чтобы покойник не стал вампиром. В Заонежье в новый дом лезли по лесенке через О., если хотели обмануть домового из старого дома. В русских «черных» заговорах человек отправляется в поле, покидая дом через О.

Чтобы облегчить агонию или тяжелые роды, отворяли в доме окна и двери. Душа человека покидает дом через О. в виде птицы (Полесье, словаки). Русские, как только замечали, что человек умирает, ставили на О. чашку с водой, чтобы душа, покинувшая тело, могла омыться и улететь. В поминальной обрядности О. являлось местом общения с душами умерших: в момент смерти или после поминок вывешивали из О. кусок полотна или полотенце, чтобы душа поднялась по ним в дом, а потом спустилась обратно, вытерлась этим полотенцем либо отдохнула на нем; через О. провожали на кладбище души после поминок и т. д. Белорусы в ночь после осеннего поминовения мертвых клали для них на О. блины и кутью (ср. Похороны).

Согласно приметам, птица или летучая мышь, влетевшие в О., предвещают смерть кому-нибудь из домочадцев. В быличках ведьмы, обернувшись сороками, вылетают через О. или печную трубу. В русских похоронных причитаниях смерть влетает в О. черным вороном или сизым голубком; на О. садится птица, предвещающая смерть; обращаясь к умершей сестре, плакальщица призывает ее прилететь птичкой домой и сесть на окошко; в доме, оставшемся без хозяина, окошки почернели и потемнели, «на слезах стоят стекольчаты околенки», на окошке видна «злодийная тоскичушка». Гроб описывается в причитаниях как темное и тесное помещение без окон или с единственным О., противопоставленное светлому и просторному дому. В то же время гроб уподоблялся жилому дому, и в нем даже прорубали иногда небольшое оконце.

У русских через О. не разрешалось плевать, выливать помои и выбрасывать мусор, т. к. под ним стоит ангел Господень. Вообще «стоять под О.» в символическом аспекте обозначает быть нищим или посланцем Бога. В Заонежье запрет плескать грязную воду от мытья за О. в период от Пасхи до Вознесения объясняли тем, что «Христос с сумой под окнами ходит». Чтобы покойник не тревожил после смерти, в Вятской губ. клали ему в гроб хлеба и соли со словами: «Вот тебе, Иван, хлеб и соль. У стола не стой, в окошко не гляди и домой не ходи».

Через О. осуществляется ритуальный диалог между хозяином или хозяйкой, с одной стороны, и колядниками, волочебниками или человеком, говорящим от лица Бога, — с другой. В Заонежье в день перехода на новоселье хозяин обходил дом с иконой и сковородником, а хозяйка окликала его из О. словами: «Кто ходит?», на что он отвечал: «Бог ходит! Ангелы-святители ходят!»

Согласно легенде, известной у восточных славян, первые дома строились без окон и люди пытались наносить свет в жилище ситом или решетом; только позднее Бог посоветовал людям прорубить окна. Дом Бабы-яги в русских сказках, как правило, не имеет окон. Увидеть во сне дом без окон предвещает смерть. В русских заговорах описывается «огненная изба со 100 окон, со 100 девиц».

Лит.: Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983. С. 140–145; Его же. К описанию структуры славянского строительного ритуала // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 218–220; Топоров В.Н. К символике окна в мифопоэтической традиции // Балто-славянские исследования. 1983. М., 1984. С. 164–185; Невская Л.Т. Балто-славянское причитание: Реконструкция семантической структуры. М., 1993. С. 76–79; Мороз А.В. Божница и окно: семиотические параллели // Слово и культура. М., 1998. Т. 2. С. 114–125.

А.Л. Топорков

ОКУРИВАНИЕ — магический способ защиты от болезни, насекомых, нечистой силы. Окуривают дымом различных трав, веток, растений, соломы, смолы, шерсти, кожи, костей, тканей, мусора и пр.

При разжигании ритуальных костров в разные дни календаря (на Пасху, Троицу и т. д.) часто особое значение придается дыму, который, по поверьям, защищает посевы от вредителей и порчи. Македонцы окрестностей Скопья первого марта «дымили» соломой для отгона змей и блох; сербы на Сорок мучеников дымом от костров прогоняли змей, насекомых, болезни. С целью защиты урожая от града поляки Ловицкого повета устраивают дымовую завесу, поджигая в разных концах поля солому. Восточные и западные славяне грозовые тучи отгоняют дымом сжигаемой освященной вербы; в карпатских селах говорят при этом: «Пусть тучи в небе разойдутся так же, как расходится дым от этой вербы!».

О. широко применялось в лечебной магии, особенно при порче, сглазе, испуге, бессоннице. Чтобы избавить ребенка от испуга, в сербских селах его окуривали волчьей и медвежьей шерстью. В Полесье жгли клочок шерсти того животного, которого испугался ребенок, и говорили: «От тебя дух, а из него испуг». В русских селах стремились добыть клочок волос или одежды человека, который «сглазил» ребенка, добавляли к этому травы и окуривали ребенка при бессоннице. Отгонные формулы с упоминанием дыма используются в заговорах: например, в Полесье при лечении ребенка от испуга его обвязывают нитью четверговой свечи, которую затем сжигают со словами: «Дымишча, дымишча, идитя уроки з дытышча». Эпидемические болезни скота лечили, окуривая его подожженным навозом и дымом «живого огня». При лечении ряда болезней (особенно болезней зубов, горла) предписывается вдыхать дым различных сжигаемых предметов (шерсти, волос, янтаря, корней растений и пр.).

Некоторые ритуалы О. направлены непосредственно против активизирующихся в какое-либо время демонов, ср. серб. поговорку: «Где ладаном пахнет, там черт не появляется». Южные славяне окуривали роженицу и новорожденного, подверженных действию злых сил в течение первых сорока дней. Изгоняя нечисть в Сочельник, болгары с лемеха окуривают ладаном стол, помещения в доме и хозяйственные постройки вечером в Сочельник. Сербы каждый вечер последней недели перед Великим постом поджигали кожу, рога животных, чтобы защититься от ведьм. Избавляясь от вампира, поджигали старые тряпки ночью, во время его предполагаемого появления. Чтобы ведьмы не отобрали молоко, в различных славянских зонах окуривают скот (в календарные праздники, в день первого выгона в поле, после отела и т. д.). Русские охотники окуривали травами ружья, чтобы колдуны не навели на них порчу.

Дым воспринимается как медиатор, связующее звено между землей и небом, земным и потусторонним мирами. В селах Русского Севера душу умершего отсылают «на свое место» вместе с дымом, открыв для этого печную заслонку (вид дыма или пара, по славянским поверьям, может принимать и сама душа). В Полесье остатки поминальных блюд выливают на дрова, чтобы дым от горящих дров «до Бога шел». На Украине заблудившегося человека или домашний скот звали, крича в печную трубу «под первый дым», т. е. как только разведут огонь в печи: заблудившийся услышит «по дыму» зов и вернется домой.

По направлению дыма (из печной трубы, от свечи, бадняка, ритуальных костров) гадают о благополучии в доме, об урожае, здоровье, жизни и смерти, замужестве и т. д. Повсеместно у славян поднимающийся кверху дым означает долгую жизнь, здоровье домочадцев или выздоровление больного, а также урожайный год, свадьбу. Если Д. стелится по хате, идет вниз, вбок, «падает», то это знаменует болезни, смерть хозяина или кого-либо из домочадцев. По украинским поверьям, не выходящий из хаты дым сулит раздоры и драку в доме. Дым, идущий к двери, к порогу, предсказывает смерть больного или кого-либо из собравшихся за праздничным столом родственников.

Южные славяне в отгонных формулах против дыма обращаются к нему как к живому существу: называют его по имени (серб. — хорв. Карадим, т. е. «густой, черный дым», Костадим, Сакадим), задабривают и изгоняют из дома, предлагая ему за дверью яйца, хлеб, вино и пр. В южной и восточной Сербии считается, что дым идет на того, кто помочился на перекрестке.

В виде дыма появляются разные демонические персонажи. По русским преданиям, в черный дым превращаются исчезающие, улетающие черти, бесы. По дыму распознают нечистую силу: в дыму сжигаемых в Сочельник поленьев можно увидеть ведьму; дым из печной трубы в доме ведьмы идет против ветра; если из земли поднимается дым, значит здесь закопан клад, и т. д. Поляки полагают, что в дыме от просыпанной в огонь муки при выпечке хлеба обитают планетники.

В виде дыма нередко представляются болезни. Кашубы считают, что серым дымом на человека налетает холера, отчего тот сразу умирает. Восточные славяне полагают, что при лечении от порчи болезнь вылетает из больного в виде темных клубов дыма; такой дым не безопасен для окружающих здоровых людей.

А.А. Плотникова

ОЛЕНЬ — животное, наделенное божественной и солнечной символикой и выступающее главным образом в фольклоре. В символике О. тесно переплетены черты народного, книжного, христианского, языческого, античного и др. происхождения.

Как почитаемое животное, О. запрещено убивать. По болгарскому поверью, существует О., носящий крест на рогах, убийство которого грозит человеку смертью. С христианской традицией связаны образ О. с распятием на рогах в болгарских песнях и представление об О. как слуге Божьем у болгар: когда Господь желает сообщить что-то людям, он посылает своего ангела или святого в образе О. В украинской сказке ангел принимает облик О., чтобы наказать царя Иона, похвалявшегося тем, что он сильнее Бога. Ср. также белорусскую загадку об О.: «Жив — и в церкви не быв, помер — не поховали, а быв богоносец». В книжной традиции (в «Физиологе») О. - символ Спасителя.

Болгарская песня так описывает священного О. - посланца Божьего: «На лбу у него солнце сияет, на груди у него месяц, рога у него — чистое золото». Сходный образ О. представлен в русском свадебном величании: «На правой бедре млад светел месяц, на левой бедре красно солнышко, по всему оленю часты звезды». Южнославянский эпический мотив поглощения О. змеей и освобождения его охотником Ильей выражает идею борьбы хтонического и небесного, солнечного начал (змеи и О.) и соотносится с мифологическим образом солнечного затмения.

У южных славян и у русских на Севере распространена легенда об О., добровольно приносившем себя в жертву в Юрьев день, в день свв. Константина и Елены, в Петров день или Ильин день. Согласно легенде, О. сам прибегал к церкви на заклание; иногда прибегали два О., одного из которых приносили в жертву, а второго отпускали. Легенда с мотивом добровольного жертвоприношения О. в определенный день года известна и в античной традиции.

Брачная символика О. присутствует в восточно- и западнославянском фольклоре: в колядках и свадебных песнях с мотивами пособничества О. в женитьбе и охоты за златорогой ланью-девицей. В севернорусской свадебной песне молодец не стреляет в О., обещающего пригодиться ему на свадьбе. Мотивы брака характерны и для русских хороводных песен. Например, в игре «Олень» участник, изображающий О., отказывался от старой старушки, от молодой молодушки и брал себе красную девушку.

По болгарским и сербским демонологическим поверьям, на крылатых О. ездят вилы и самодивы; по карпатоукраинским — женские лесные духи пасут О. как свой скот; по русским — в облике оленихи может появляться леший.

Оленье молоко обладает целебными свойствами. Болгары верят, что мальчик, сосавший молоко из вымени оленихи, вырастет сильным юнаком и к нему не пристанет никакая болезнь. Рога О. имеют отвращающую силу и используются как оберег. Их держат в доме для защиты от порчи и нечистой силы, трут и пьют с водой от испуга и порчи, вырезанные из них крестики носят как амулет. Согласно болгарским космологическим представлениям, О. держит на своих рогах землю. Когда ему на ухо садится муха, он трясет головой, и происходит землетрясение.

Лит.: Сумцов Н.Ф. Олень в произведениях народной словесности и искусства // Сумцов Н.Ф. Культурные переживания // Киевская старина. 1890. № 1; Шаповалова Г.Г. Севернорусская легенда об олене // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 209–223.

А.В. Гура

ОЛЬХА — дерево, часто упоминаемое в этиологических легендах восточных и западных славян. В них рассказывается о том, как дьявол, который соперничал с Богом при сотворении мира, пытался создать волка, однако не смог оживить его; по воле Божьей волк ожил и бросился на дьявола, который спрятался от волка на О. Тогда кровь от прокушенной волком пятки дьявола попала на О. и кора ее сделалась красной. Согласно другой легенде, Бог создал овцу, в ответ на это дьявол тут же создал козу и, желая похвастаться своим творением перед Богом, потащил козу за хвост к Богу. По дороге коза вырвалась от дьявола и спряталась на О. С тех пор у козы нет хвоста (он оторвался при бегстве), а кора у О. от крови козы стала красной. Говорят, что от этого при срубании О. плачет кровавыми слезами. Связь О. с нечистой силой объясняет популярный запрет прятаться под ней во время грозы, т. к. молния бьет в О. На Русском Севере принято было оставлять на О. жертву полевому или лесному духам — обычно в виде хлеба с солью. Ср. Иуда.

О. используется в народной медицине и наделяется свойствами апотропея. При лихорадке надо пойти в лес и сесть на свежесрубленный пень О., и тогда лихорадка перейдет в дерево. Поляки считали, что вода, омывающая корни О., становится черной; если искупаться в такой воде, то тело станет черным, но при этом человек будет сохранен от всех болезней.

В Польше на Троицу ветками О. украшали дома, чтобы отвернуть грозу и град. Поляки втыкали ветки О. в посевы ячменя, чтобы кроты не разрывали почву, а также клали ветки О. под снопы, чтобы обезопасить от мышей. Белорусы считали, что О. может обезопасить домашних от посещений «ходячего покойника», поскольку на ней «красная кровь сатаны». По тем же причинам в Полесье люди сажали О. вблизи домов, чтобы «черт не привязывался» к человеку. Словаки клали кусок ольхового листа в обувь новобрачным, идущим к венцу.

У южных славян О. употребляется в народной медицине, из нее высекают «живой огонь»; она упоминается и в легендах о распятии Христа: ольховые ветки ломались при бичевании Христа, за что Христос и благословил это дерево.

Т.А. Агапкина

ОМЕЛА — вечнозеленое растение-паразит, живет на ветвях лиственных деревьев; символ плодородия, жизни и бессмертия. В верованиях славян имеет противоречивую природу. Оно наделяется демоническими чертами: по болгарским поверьям, в О. скрываются самодивы. С другой стороны, О. - священное растение. Ею украшают себя девушки и невесты, ее затыкают за балку потолка в доме «для здоровья и счастья» (болгары). Считается, что О. вечна, она не исчезает, не увядает, растет без корней, не касаясь земли, не имеет семени: ее происхождение считают чудесным; О. сама размножается, она растет между небом и землей; полагают, что она спадает с неба на ветви священных деревьев (дуб, ясень, акация). По мнению болгар, омелу сажают на деревьях птицы. На Руси ее называют «вихорево гнездо». О. - растение самодив, юд (болгары), вил (Сербия, Македония), поэтому когда его рвут, оставляют на дереве нитку или деньги. О. не вносят в дом, в других местах, наоборот, дом, в котором есть О., считается счастливым, а его хозяева всегда здоровы. О. - магическое растение, которое приносит счастье, охраняет человека и домашних животных от колдовства. Кто дотронется до нее на Новый год, будет счастлив весь год. В Словакии перед Рождеством искали белые плоды О. для украшения праздничного стола. В Чехии О. сжигали на огне, чтобы защитить дом от удара молнии.

В народных верованиях О. связана с кладами. Под лещиной, на которой растет О., живет (белая) змея с дорогим камнем на голове, а под ее корнями лежат несметные сокровища (поляки). Клад из-под земли можно добыть в Иванову ночь с помощью О., растущей на дереве, в дупле которого обитает дятел: для этого надо постучать по дереву и тогда дятел сорвет О. и бросит вниз (Лужица). Если выкопать из-под корней такой лещины короля змей, сварить, съесть и заснуть, то проснешься молодым (поляки). Если незаметно, пока змея спит, взять О., сварить и выпить отвар, можно узнать, от какого недуга исцеляет та или иная трава (хорваты). Болгары приписывают О., растущей на грецком орехе, чудесную способность превращать медь в серебро и золото. Продуцирующая функция О. отразилась в обычае поляков: чтобы летом было много меда, клали в ульи О., которую надо было сорвать перед Рождеством так, чтобы она упала не на землю, а в чьи-то руки. В Чехии крестьяне давали овцам О. с ели, чтобы они не утратили плод. Польские и чешские средневековые травники советовали класть детям в колыбель О., которая росла на яблоне или на боярышнике, чтобы их не пугали злые духи и не снились страшные сны.

Листьями и плодами лечили ревматизм (ветровитост), чахотку, эпилепсию и др. болезни. Иногда предпочтение оказывали О., растущей на определенных деревьях. Гуцулы от астмы советовали употреблять О. с груши, поляки от головокружения — О. с дуба, при конвульсиях — О. с лещины; у болгар особенно целебной считалась О., растущая на грецком орехе. В Чехии ценилась О., выросшая на груше, яблоне, боярышнике, ею лечили безумие. Для профилактики головной боли, при головокружении ветки О. вешали в доме (центр Польши). Ее плодами излечивали бесплодие (Болгария). Отвар О. использовали для избавления от колтуна. Снятой с березы сухой омелой окуривали скот (Енисейская губ.).

В.В. Усачева

ОПАХИВАНИЕ — магический обряд, призванный оградить некое культурное пространство (обычно село) и его жителей от мора, эпидемии, а также стихийных бедствий. О. состоит в том, что вокруг села прокладывается борозда, символизирующая непреодолимую границу. Ср. Круг.

У восточных славян О. чаще всего предпринималось в случае мора и падежа скота. Нередко основным мифологическим объектом, от которого таким образом защищали село, была «Коровья смерть» — персонификация смерти крупного рогатого скота. При появлении первых признаков падежа скота старухи, вдовы и целомудренные девушки собирались ночью на окраине села, раздевались донага (см. Нагота) или до рубах, распускали волосы и, вооружившись печными заслонками, ухватами, косами и другими предметами домашней утвари, впрягались в соху и пропахивали борозду вокруг села. Считалось, что Коровья смерть не сможет преодолеть этой границы. Остальные жители села не только не допускались к участию в обряде, но даже не имели права присутствовать при нем. Если во время О. женщины на своем пути встречали кого-нибудь постороннего, то путника обычно немилосердно избивали; встреченное животное (кошку, собаку) принимали за олицетворение Коровьей смерти и обычно убивали. Если обряд имел профилактический характер и имел место еще до того, как наступала эпидемия, то О. совершалось в полной тишине; если же падеж уже начался, то движение обрядовой процессии сопровождалось страшным шумом, который должен был помочь изгнать Коровью смерть из села. Нередко женщины несли с собой иконы св. Власия как покровителя скота.

В других славянских традициях О. могло совершаться по самым разным поводам. Поляки Виленской губ. при приближении засухи вырубали в лесу дуб, запрягали в него парня, который «опахивал» таким образом село, затем из этого дуба делали крест и ставили его при въезде в село. Болгары в Страндже за одну ночь изготовляли из древесины дуба плуг и хомут, в которые запрягали быков перед опахиванием села в случае приближения чумы или другой болезни. См. Обыденные предметы.

У южных славян обряд О. был тесно связан с культом близнецов. Обычно опахивали село братья-близнецы; при этом они впрягали в соху волов-близнецов; для опахивания изготовляли особое рало, которое делали из деревьев-«близнецов», т. е. выросших из одного корня. Во время О. в землю закапывали двух петухов, взятых из одного выводка.

Лит.: Журавлев А.Ф. Охранительные обряды, связанные с падежом скота, и их географическое распространение // Славянский и балканский фольклор. М., 1978.

Т.А. Агапкина

ОРЁЛ — Божья птица, царь птиц и владыка небес. Имеет также черты сходства с образом хищной нечистой птицы (см. Коршун).

В белорусской загадке О. наделен царскими и божественными атрибутами: «Под дубом райским, под крыжом царским два орлы орлують, одно яйцо балують (Крещение)». По украинскому поверью, все О. происходят от царей. Роль О. как хозяина небес отражена в русской легенде о том, как Александр Македонский хотел взойти на небо, но О. не пустил его туда. О. управляет небесными стихиями. Южные славяне считают О. предводителем грозовых туч. Ср. русскую загадку о туче: «Летит орлица по синему небу, крылья распластала, солнышко достала». В русском заговоре О. мечет молнию: «Летел орел из Хвалынского моря… кинул Громову стрелу во сыру землю». По южнославянским представлениям, О. осуществляет связь между горним и подземным мирами: свободно проникает на небеса и спускается в преисподнюю.

Многие мотивы, связанные с О. в народной традиции, книжного происхождения. Южнославянские поверья приписывают О. необыкновенное долголетие. Он живет дольше других птиц и способен возвращать себе молодость, купаясь в озере с живой водой на краю света (ср. в Библии: Пс. 102:5). Книжное происхождение имеет поверье о волшебном камне в гнезде О.: «орлов камень», или «огневик», защищает от огня, болезней и порчи.

С коршуном и ястребом О. сближают некоторые поверья и легенды. Так, поляки верят, что кукушка превращается как в ястреба, так и в О. и что ястребы и О. не рождаются сами, а происходят от кукушки. По сербским представлениям, О., подобно коршуну, не имеет права пить воду во время безлунья (перед нарождением молодого месяца), во время Петровского поста или в самое засушливое летнее время до Ильина дня. В это время вода обращается для него в кровь и он вынужден страдать от жажды в наказание за то, что он якобы не выполнил поручение Бога очистить или выкопать источник.

Лит.: Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 610–612.

А.В. Гура

ОРЕХ ГРЕЦКИЙ — у сербов, македонцев и болгар символизирует хтонические силы и мир предков. Балканским славянам практически повсеместно известно поверье о том, что человек, посадивший О. г., умрет тогда, когда дерево сравняется по толщине с шеей этого человека, его талией или когда на нем появятся первые плоды. Это поверье объясняет популярные у южных славян запреты сажать дерево О. г. вблизи дома, пересаживать орех с места на место и т. п.

Дерево О. г. считалось опасным еще и потому, что человека, заснувшего в его тени, подстерегали самые разные болезни (запрет спать под ореховым деревом встречается в средневековых европейских травниках). Согласно южнославянским верованиям, на больших ореховых деревьях любили собираться вилы, самодивы и вештицы и другие мифологические существа, что также делало небезопасным пребывание под ним.

Связь с миром предков заметна и в популярных болгарских и македонских обычаях, приуроченных к Вознесению и Троице, когда, согласно поверьям, души умерших, временно пребывающие на земле в течение троицкого периода, возвращались обратно на «тот свет». В эти дни люди отправлялись в церковь, где, разложив по полу ореховые ветви, преклоняли колени или ложились на ветви и прислушивались к звукам, якобы исходящим от веток. Считалось, что таким способом можно увидеть и услышать мертвых. Ореховыми ветками также устилали могилы, создавая тень для душ. Ветки О. г. служили своеобразным «мостиком» между «этим» и «тем» светом, путем, по которому души приходили в «этот» мир и уходили обратно. Если бы никто из домочадцев не пришел в этот день в церковь и не разложил на полу ореховые ветки, то души не смогли бы вернуться обратно и остались бы запертыми на «этом свете». Болгары помещали ветки О. г., принесенные в эти дни из церкви, над воротами дома и двора: считалось, что они защищают людей от русалий.

Плоды орехового дерева (орехи) считались пищей мертвых. В период от Рождества до Крещения, когда на земле незримо присутствовали духи умерших, оставляли орехи по углам дома «для предков», рассыпали их по полу, а под конец этого периода, на Крещение, раскалывали эти орехи и гадали по ним. Полный орех предвещал благополучие, сухой и пустой — бедность и несчастья. Представление о связи орехов с хтонической сферой и с душами умерших косвенно отразилось в южнославянском запрете есть орехи в период от Рождества до Крещения, чтобы не навредить душам умерших.

Лит.: Граматиков Г. Орехът в традиционната народна култура // Българска етнография. 1992. № 4.

Т.А. Агапкина

ОРИСНИЦЫ, суденицы, наречницы — женские мифологические персонажи, демоны судьбы, представления о которых распространены преимущественно у южных и отчасти у западных славян. Полагают, что О. посещают ребенка вскоре после его рождения и предсказывают ему судьбу, описывают его жизненный путь (женитьбу, рождение детей, болезни, смерть и т. д.). Все важные события (в основном трагические) в жизни человека объясняются пророчеством О. Изменить предначертанное О. не в силах ни Бог, ни святые. Независимо от подобных фаталистических воззрений, вся ритуальная практика родин направлена на то, чтобы обеспечить ребенку счастливое будущее.

В представления об О. вплетены христианские мотивы. Многочисленные речения типа «такую судьбу предсказали ему О.» существуют параллельно с высказываниями наподобие «такова уж Божья воля». О. каждый день сообщают Богу, сколько детей родилось, и спрашивают, кому какую судьбу назначить. Существуют поверья, что в качестве трех О. приходят Иисус Христос, Богородица и св. Петр.

О. невидимы, услышать их могут только мать ребенка, повитуха или случайный гость. О. чаще всего бывает три, реже одна. Обычно О. - сестры или состоят в другом родстве. Одеты они в белые (реже черные) одежды. Их возраст колеблется — от молодых девушек до древних старух, так же, как и внешность: добрые О. очень красивы, злые же безобразны. Изредка встречаются свидетельства, что О. - мужчины, например седобородые старцы. О. приписываются демонические черты — у них огромные головы, длинные зубы, они передвигаются как змеи и т. д. О. смешиваются с другими женскими мифологическими персонажами: самодивами, вредоносными демонами родильной обрядности и духами болезней.

Приходят О. ночью (иногда с прялками) и, стоя у изголовья кровати, у порога, очага или открытого окна, долго спорят перед тем, как вынести окончательный приговор. Чаще всего последнее слово остается за самой старшей. Нередки свидетельства, что О. записывают обстоятельства судьбы новорожденного в толстую книгу. К посещению О. готовятся, стремясь их умилостивить и избежать бедствий или хотя бы их сократить. С О. связано множество запретов и рекомендаций: не следует в эту ночь оставлять ребенка и мать одних, спать и гасить огонь и др. Чтобы задобрить О., им оставляют угощения (сладости, вино, хлеб), золотые украшения и деньги. Новорожденный обязательно должен быть одетым в эту ночь, чтобы О. не застали его голым. Если в семье до этого умирали дети, родители младенца, стремясь «обмануть» О., переносят его в другой дом, а в люльку вместо него помещают какой-либо предмет.

О том, были ли О., судят по знакам: считается, что на носу, между бровей или на подбородке ребенка остаются точки, появляется сыпь на лице и вокруг рта, краснеет нос и др. На следующий день после посещения О. над ребенком читают молитвы — или в церкви, куда его носит мать, или в доме, где устраивают угощение.

Хорошо сохранились представления об О. в фольклоре. В сказках часто встречается мотив поиска несчастливым человеком своей О. В песнях доминирует несколько сюжетов: гибель невесты или жениха в день свадьбы, женитьба сына на собственной матери и др. До сих пор в болгарских селах бытуют былички о том, как сбываются предсказанные О. трагические события: смерть юноши или девушки в день 16-летия и др.

И.А. Седакова

ОСЕНЬ — период угасания природы, в народном календаре представленный главным образом приметами, описывающими изменения в природе, особенно в поведении животных. В это время Бог «печатает» землю, и до весны земля «закрыта», «мертва», «спит» и т. д. Начинает остывать вода, в связи с чем после определенного срока запрещается купаться (см. Купание); сокращается световой день (см. Ильин день). Осенними датами детерминированы сроки отлета птиц в теплые края, время ухода змей под землю (см. Воздвижение), исчезновение насекомых (ср. осенние обычаи «похорон мух или пауков», см. Насекомые), окончание летнего скотоводческого сезона (истощаются летние травы) и переход к зимовью скота в хлеву, окончание действия ряда хозяйственных договоров (см. Дмитрия св. день) и др.

О. - время завершения сельскохозяйственных работ (косьбы и уборки урожая), в связи с чем на почитаемые даты О. приходятся основные жатвенные обряды (см. Жатва, «Борода»), а также праздники урожая: дни отмены запретов на пищу нового урожая — хлеб, виноград (см. Преображение), морковь, горох, картофель, яблоки и др. Осенний мясоед, длящийся более двух месяцев (между Успенским и Филипповским постами) — основной период заключения браков (см. Покров). С одним из праздников ранней осени связывалось завершение весенне-летних уличных гуляний молодежи и переход к зимним формам досуга, таким, как посиделки.

Т.А.

ОСИНА — в народных представлениях проклятое дерево, в то же время широко используемое в качестве апотропея.

Рассказывают, что О. виновна в том, что позволила мучителям Иисуса Христа сделать из своей древесины крест, на котором его распяли, гвозди, которыми он был прибит к кресту; Богородица либо сам Христос прокляли О. и наказали ее вечным страхом, от которого та трясется по сей день. Согласно другим рассказам, О. не проявила почтения: в момент рождения Христа и при Его кончине не затихла и не склонилась, а продолжала шелестеть листвой и трепетать. Потому она дрожит без причины, не дает плодов и не может укрыть человека своей тенью. Наконец, говорят, что мучимый страхом и раскаянием Иуда долго не мог найти дерево, которое согласилось бы «принять» его, и лишь О. сжалилась и позволила ему повеситься на ней, за что тут же и была проклята Богом.

О. широко используется в славянской обрядности для контактов с нечистой силой. Желая завести дружбу с лешим, человек должен был встать на ствол О. и обратиться к лешему со специальным приговором. На Русском Севере считалось, что дорога, по которой леший заманивает к себе путников, устлана стволами О. Восточные славяне верили: чтобы вернуть себе подмененного демонами ребенка, надо положить подменыша на осиновые ветки или под осиновое корыто и сильно побить, после чего демоны заберут своего и вернут женщине ее ребенка.

О. также считается местом обитания демонов. В местах, где в изобилии растет О., «вьются» или «гуляют» черти. «О. черт колышет», «О. черта носила» — так объясняют дрожание осиновых листьев.

О. используется и в качестве медиатора, ср. сербское поверье о том, что с помощью О. женщина может за одну ночь приманить в дом мужа или любовника, находящегося где-нибудь очень далеко, в другой стране. О. часто выступает и в качестве пограничного локуса. Восточным славянам известны былички о музыканте, который шел поздно вечером в соседнее село играть на свадьбе и наткнулся по дороге на обгорелую О., за которой ему почудился дом. Решив переночевать там, музыкант вошел внутрь и застал в доме веселящуюся компанию, пригласившую его поиграть для них. Музыкант играл до полуночи, и за каждую сыгранную им мелодию хозяева кидали ему в шапку по пригоршне денег. В полночь он заснул, а проснувшись утром, обнаружил, что никакого дома нет, а сам он стоит вблизи О. с шапкой, полной осиновых листьев, а скрипка его висит где-то на самой верхушке дерева.

О. является инструментом демонической деятельности. Ведьма варит зелье на огне из осиновых поленьев. Колдун, желающий на время превратиться в волка, использует для этого О. Найдя в лесу осиновый пень, который при срубании дерева забыли осенить крестом, он должен схватиться зубами за край его и перекувырнуться через голову. Колдун вбивал под строящийся дом осиновый кол, чтобы навредить хозяевам; ведьма втыкала осиновый кол в землю в том месте, где она выдаивала молоко из чужой коровы.

В качестве апотропеического средства используются ветки О., колья и колышки из нее, реже — кресты из нее, а также огонь, разведенный из осиновых дров или веток. В колыбель ребенка втыкали несколько осиновых колышков или же просто делали новую, но не с железными гвоздями, а с осиновыми.

О. широко применяли при похоронах самоубийц, людей, умерших насильственной смертью, а также колдунов и ведьм. В случае мучительной смерти колдуна или грешника осиновый кол вбивали в потолок или крышу их дома. В образовавшееся таким образом отверстие должен был пробраться черт, чтобы поскорее забрать в ад душу колдуна и избавить его от дальнейших мучений. Случалось, что при кончине колдуна нечистая сила, владевшая его душой, выходила из его тела в виде какого-нибудь животного черного цвета: собаки, кошки или поросенка. Это животное полагалось немедленно убить, проткнув осиновым колом, иначе заключенные в нем черти вошли бы в другого человека и сделали бы его колдуном.

При похоронах, подозревая в покойнике будущего упыря, в могилу вбивали осиновый кол или клали на грудь умершему осиновые крестики. На огне из осиновых дров когда-то сжигали колдунов, полагая, что это обезопасит живущих от их вредительства после смерти; таким же образом поступали с самоубийцами (в частности, утопленниками), надеясь тем самым вызвать дождь.

В календарных обрядах О. используется в качестве оберега от ведьм и колдунов, причем именно в те периоды, когда деятельность последних заметно активизируется, главным образом на Купалу, в Юрьев день, изредка — в другие праздники. Чтобы ведьма и колдун не проникли в хлев, в ворота и стены хлева вставляли ветки О., а осиновые колышки втыкали в землю по углам хлева или подпирали ими ворота. Чтобы распознать ведьму, накануне праздника из молодых побегов О. сплетали подобие бороны или огромной корзины, относили ее в хлев и прятались там под борону или корзину; ночью, когда ведьма появлялась в хлеву, человек мог узнать ее, но сам бы при этом не пострадал.

О. применялась и в народной медицине, главным образом в качестве нечистого дерева, на которое — без ущерба для последнего — могла быть перенесена любая болезнь. Особенно это касалось лихорадки, поскольку дрожь от нее уподоблялась трясению О. В народной медицине нашли применение такие магические приемы, как «забивание», «пригвождение» болезни, «перенесение» и «передача» ее другому объекту: помещали в отверстие в стволе О. пук волос и ногтей больного, его «мерку» (нить, с помощью которой промерили его рост и размах рук), дули туда и заколачивали отверстие осиновым колом; дотрагивались руками или ногами до дерева, садились на свежесрубленный пень; дотрагивались кусочком О. до больного места; согнув дерево, пролезали через щель; вешали одежду больного на О.; заговаривали болезнь над О.; втыкали осиновый кол в том месте, где с человеком случился припадок. См. Бузина, Верба.

Лит.: Агапкина Т.А. Символика деревьев в традиционной культуре славян: осина // Кодови словенских култура. Београд, 1996. № 1. С. 7–22.

Т.А. Агапкина

ОХОТНИК — наряду с другими «знающими» (пастухом, музыкантом, мельником, кузнецом, пасечником и др.) лицо, которому приписывались магические способности (см. Колдун).

По русским поверьям, чтобы успешно охотиться, нужно заключить договор с лешим: без его позволения О. не только оставался без добычи, но и мог заблудиться, погибнуть. О. получал от лешего «особую статью», т. е. заключал договор на определенных условиях, например не брать дичи больше, чем разрешал леший, приходить на охоту в определенные дни и пр. В противном случае леший наказывал О.: хлестал верхушками деревьев, насылал на него болезнь. По договору леший загонял в силки дичь и пригонял под выстрел множество зверей, а О. стрелял на выбор. Если О. вынужден был заночевать в лесной избушке, он должен был попросить у лешего разрешения: «Пусти, хозяин, не век вековать, а одну ночь ночевать», в противном случае тот всю ночь пугал О. или выгонял из избушки.

Чтобы охота была удачной, в течение всего сезона О. должен был соблюдать ряд запретов и предписаний: не разговаривать со встречными людьми, не здороваться за руку, накануне охоты не вступать в половые отношения с женой, не упоминать на охоте о женщине, не называть некоторых животных по их настоящему имени, а использовать для этого табуированные имена, например русские О. избегали упоминать ворона и звали его «курицей».

Охотник. Миниатюра из Мирославова Евангелия (л. 95). 1180 г.

О. владел магическими приемами охоты. На Русском Севере, собираясь на медведя, О. брал с собой летучую мышь, веря, что медведь сам выйдет на него. Гуцулы перед охотой на медведя постились и молились. В Восточной Польше верили, что О. будет удачлив в охоте, если весной поймает первую увиденную им желтую бабочку. Русские О. для этой же цели носили в кармане сучок, на котором куковала кукушка. При отправлении на охоту имели значение приметы: если О., идущему на промысел, встретились женщина или священник, дорогу перебежал заяц, перелетели ворон или сорока, то охота будет неудачной.

Чтобы ружье стреляло без промаха, а в силки попадала дичь, О. прочитывал над ними специальные заговоры, а ружье смазывал медвежьим жиром или кровью, а также кровью ворона. Повсеместно считалось, что охотничьи снасти и ружье легко поддаются сглазу и порче. Например, если сказать: «Не стрелок стреляет, а черт мишень подставляет», ружье будет «испорчено». Известны многочисленные обереги, в том числе заговоры, защищающие орудия лова от сглаза и исправляющие причиненный вред. В частности, считалось, что не подвержено порче ружье, которое промывается водой, освященной в Великий Четверг, или в ствол которого положены рябиновые листья. Полагали, что ружье и снасти могут «испортиться», если через них перешагнет женщина, особенно в период месячных, а если по недосмотру такое происходило, орудия охоты окуривали освященными травами. Гуцульские О. полагали, что, если убить вошь, оказавшуюся на ружье, из него уже никогда не попадешь в зверя.

У сербов О., убив волка, носили его или волчью шкуру по селу, заходя в каждый дом и выпрашивая дары. В символическом виде охота изображалась в болгарском обряде «заячья игра», в которой один из участников изображает О., а другие зайцев. При сватовстве невесты сваты часто представлялись охотниками, которые хотели бы поймать соколицу или куницу.

Согласно восточнославянским и польским быличкам, нечистая сила часто морочит О., представляясь ему в виде желанной добычи, например черт в виде зайца заводит О. в чащу и с хохотом убегает или скрывается в дупле; в другом случае оказывается, что такого «зайца» не берут пули, а сам он, погрозив О. лапой, гонится за ним до самого дома. Сербы полагают, что на случай встречи с животным-оборотнем О. должен иметь в ружье записку с оберегом или брать с собой черную собаку без единого светлого пятна. В быличках западных славян, особенно поляков, встречается мотив дикой охоты, заимствованный из западноевропейской мифологии: мимо человека, заночевавшего в лесу, с диким свистом и криками проносится на конях группа О. в богато убранных одеждах — они оказываются или чертями, или душами тех О., которые так любили этот промысел, что охотились по воскресеньям, и поэтому после смерти вынуждены носиться по лесам, искупая свой грех.

Е.Е. Левкиевская

ОЧАГ — основной элемент структуры жилища, связанный с культом огня. О. - сакральный центр дома, место совершения обрядовых и магических действий, направленных на обеспечение благополучия дома, здоровья домочадцев и успеха в хозяйстве (см. Печь). По народным представлениям, в О. обитали домашние духи и предки.

У южных славян в новом доме О. делали в последнюю очередь. Место О., находившееся в центре или восточной части жилища, освящали и кадили ладаном. В Болгарии, если строили на месте старого дома, то вначале зажигали огонь в старом О., оставляли там хлеб, мед и вино. Первый огонь зажигала самая старшая в семье женщина, принося угли из домов родных и произнося благопожелания: «Чтобы никогда не угасал этот О. и чтобы кипели на нем горшки и котлы для свадеб и угощений». У русских в Саратовской губ. при переходе в новую избу переманивали старого домового из-под печки старой избы: насыпали в лапоть горсть земли и высыпали ее под печку новой. В Болгарии на новоселье каждый гость приносил подарок, который вешал на О.

Огонь в О. никогда не затухал. Пустой О. (без огня) терял свою созидающую силу. Согласно представлениям болгар, на пустом О. совершаются вредоносные магические действия.

Очажными атрибутами молодая семья обзаводилась на свадьбе или при освящении нового дома. В южной Болгарии (Родопы) невеста получала очажные щипцы и треножник от своего отца как часть приданого. А в Ловечском крае их дарил сельский кузнец на свадьбу или новоселье.

У О. осуществлялись многие семейные обряды, именно там проходило приобщение нового члена к семье. Так, у болгар крещеного младенца оставляли на время у О. При усыновлении ребенка в обл. Охрида его проносили над О. В р-не Пчини в Сербии над О. совершали первое купание новорожденного, чтобы он долго жил и был привязан к дому.

Во время свадьбы у южных славян, когда молодая впервые входила в новый дом, ее вели к О., который она целовала, трижды обходила, ворошила в нем угли, зажигала огонь, прикасалась к кухонной утвари, мешала и солила еду. В Сербии, Хорватии невеста одаривала О. деньгами или яблоком с воткнутой в него монетой. У македонцев в р-не Охрида кум трижды ударял молодую головой о камин или заслонку, чтобы она всегда была привязана к дому и была хорошей женой. В Болгарии известны случаи, когда убежавшая без согласия родителей девушка разрыхлила угли в доме своего избранника, и домашние не могли ее вернуть в родительский дом, т. к. брак считался состоявшимся. В Словакии невеста приносила с собой пепел из отцовского О. и тайно высыпала его в печь в доме своего мужа. У белорусов молодая, оставляя дом родителей, причитала: «Добрая доля, да идзи за мной, с печи пламенем, з хаты камином!»

Около О. исполнялись ритуальные действия во время календарных праздников: в Сочельник, Рождество, на Новый год, Благовещение. У О. накрывали праздничную трапезу, проходили обряды с поленом бадняком; полазник подходил прежде всего к О. Болгары здесь закалывали черную курицу в честь духа-покровителя семьи (стопан, наместник) и оставляли ему еду в Сочельник и Новый год, т. к. он охранял семью, ее богатство. Вокруг О. обносили рождественскую солому, тут пекли обрядовый хлеб (чесница) и готовили ритуальную еду (печеница).

О. - источник богатства и изобилия. В Болгарии колядующие на Новый год (сурвакари) бросали в О. речной камень и желали хозяевам, чтобы деньги текли им в карманы так же легко, как течет река через камни, и чтобы их кошельки были так же тяжелы, как тяжел камень. У словенцев (округ Мурска Собота), чтобы выводилось больше цыплят, хозяйка садилась на О. со словами: «Сколько волос у меня на голове, столько цыплят в моем дворе».

Продуцирующая сила О. переносилась и на его атрибуты. Так, очажная лопатка использовалась при первом громе: ею стучали по квашне, горшкам и амбару с пожеланием, «чтобы полнилось зерном», «чтобы был плод». Девушки в Болгарии совершали опахивание села очажной лопаткой, чтобы выйти замуж.

О. и его атрибуты широко применялись в магии и народной медицине: к печи обращались с просьбой о помощи, перед ней совершали магические действия, использовали огонь, горящий в ней, угли. Так, для облегчения агонии в Пиринском крае шапку или платок умирающего терли о дымоход или бросали в него. У словаков при тяжелых родах женщина опиралась спиной о печь. Больного сухотами, чесоткой или лихорадкой помещали в печь, иногда облепляли тестом (Карпаты, Польша, Нижегородская губ.). В Болгарии знахарки снимали порчу, собирая золу с четырех сторон О.

Основные характеристики огня (очистительная и защитная) переносились на О. и его атрибуты. Очажные щипцы и лопатка использовались для отгона градовой тучи и в весенних обрядах (1 марта, Сорок мучеников, Благовещение, Еремию) для защиты от змей и ящериц. Щипцы и лопатка обязательно находились около роженицы и младенца до 40-го дня после родов, чтобы защищать их от злых духов и болезней. У болгар новорожденного посыпали пеплом, до крещения ребенок был намазан сажей.

С О. как священным местом был связан ряд табу. Так, в Болгарии детям запрещалось рыться в огне, втыкать в О. нож, пинать ногой головню, иначе у мальчика, который это сделает, отекут тестикулы.

В Сербии О. исповедовались грешники. Около О. заключались договоры, давались и возвращались заемы. У черногорцев самым страшным было проклятье очагом.

Е.С. Узенёва

Цепи, висящие над очагом, у южных славян, символизируя центральную часть домашнего пространства, выступают как знак согласия и взаимности, а также служат оберегом от диких зверей, нечистой силы, ср. аналогичные свойства веревки, нити, пояса, предметов домашней утвари из железа и пр. Согласно народным преданиям и легендам, раньше цепи свисали с неба, и люди клялись на них, дотрагиваясь руками: в случае лжесвидетельства Ц. поднимались вверх и становились недосягаемыми. Ц. воспринимаются и как атрибут святых — Саввы, Петра; у сербов празднуется день поклонения «святым цепям» — Часне вериге (16.I/29.I).

Висящие над очагом Ц. как часть центра дома охраняли от прикосновения к ним посторонних лиц: чтобы вызвать в доме раздоры, недоброжелатели дотрагивались до Ц. колючкой. И, наоборот, приобщая невесту к новому дома, ее вели к Ц. над очагом, к которым ей следовало прикоснуться. В Черногории эти Ц. клали на покойника, пока он находился в доме. На висящих над очагом Ц. вывешивали ритуальные атрибуты: веточки полазника на св. Игната, перья жертвенного петуха в канун св. Мраты (11.XI/ 24.XI), кусочки шерсти от каждого домашнего животного и т. д.

Очажные цепи как оберег во время града выносят во двор; перед трапезой на Рождество каждый из членов семьи берется рукой за Ц. и переступает через огонь; вокруг них обносят решето с вылупившимися цыплятами, защищая от птиц-хищников, и т. д. Сербы в так называемые волчьи дни (например, в канун св. Мраты) или на Рождество связывали очажные цепи ниткой; болгары подвешивали к ним камни по количеству животных в хозяйстве или ключ с целью «замкнуть волчью пасть». Цепь может заменять обруч, веревку в рождественском ритуале кормления в кругу кур, чтобы они не разбегались в течение года. Полагается на Рождество «погрызть» очажные Ц., чтобы зубы были крепкими и здоровыми, как железо.

А.А. Плотникова