Славянская мифология: энциклопедический словарь

Г

ГАДАНИЕ — ритуал, направленный на установление контактов с потусторонними силами с целью получения информации о будущем. Исторические свидетельства о разных формах Г. встречаются уже в самых ранних источниках о славянах: например, Прокопий Кесарийский (VI в.) сообщал, что склавины и анты совершали Г. во время жертвоприношений языческим богам; о Г. по жребию перед началом ответственных предприятий говорится в сочинении Константина Багрянородного (X в.), а также в Хронике Титмара (XI в.). Многообразные способы Г. упоминаются в западнославянских актах судебных процессов XIV–XVII веков о ворожбе и колдовстве: гадающие бросали кости или бобы, лили в воду воск или олово, определяли судьбу по виду внутренностей забитых домашних животных; гадали по тени, по случайным встречам, по текстам Псалтыри и т. п.

Считалось, что для угадывания будущего необходимо было посредничество духов умерших или персонажей нечистой силы, поэтому сами Г. осмыслялись как дело нечистое, грешное и опасное. В чешских средневековых источниках сохранились запреты «вызывать умерших» для предсказаний судьбы. Приговорные формулы, призывающие нечистую силу явиться и открыть будущее, широко распространены в севернорусских гадательных ритуалах: перед началом Г. в Костромском крае принято было «созывать нехороших» или «прикликивать чертовщину»: «Черти, лешие, бесы, дьяволы, приходите ворожить!» или «Лешие лесные, болотные, полевые, все черти-бесенята, идите все сюда, скажите, в чем моя судьба?» Чтобы вступить в контакт с потусторонними силами, люди снимали с себя нательные кресты и пояса, развязывали все узлы на одежде, девушки расплетали косы, выходили из дома не перекрестясь, шли к месту Г. тайком ото всех; молча, босиком или в одной рубашке; гадали зажмурившись или прикрыв лицо платком. Вместе с тем предпринимались защитные меры против демонической рати: вокруг себя очерчивали круг лучиной, кочергой, ножом, надевали на голову глиняный горшок, держали друг друга за мизинцы рук.

Гадание по зажженному кольцу из конопляного волокна. Болгария

Для Г. избирались особые «нечистые» места, где, по поверьям, появлялись души умерших или демонические существа: заброшенные дома, нежилые помещения (бани, овины, хлев, подвал, чердак, сени), а также места, осмысляемые как пограничное пространство между «своим» и «чужим» мирами: печь, порог, внешний угол дома, забор, ворота, источники, проруби, колодцы, перекрестки, межи, кладбища и т. п. Время, считавшееся благоприятным для Г., тоже характеризовалось как переломное, как пограничный период, когда открыта граница между «тем» и этим светом: основная масса Г. приурочена к святочному периоду (когда особым образом активизируется нечистая сила); подходящими для гадательных ритуалов считались также предрождественские даты — дни свв. Екатерины, Андрея, Варвары, Николая, Люции. В весенне-летнем цикле обрядов Г. приходятся на Юрьев день, Пасху, Троицу, Иванов день. Помимо календарных известны также более редкие формы Г. во время свадьбы, крестин, поминок, а также при дожинках и переезде в новый дом.

Содержанием и целью большинства Г. было стремление получить ответы на вопросы о жизни-смерти, о здоровье членов семьи, погоде и урожае, приплоде скота и домашней птицы, о судьбе отсутствующих родственников; о причинах и исходе болезни; о том, приживется ли купленный скот; где и когда строить новый дом и т. п. Однако наиболее популярной можно признать группу матримониальных Г.: молодежь гадала о замужестве (женитьбе), об имени будущего супруга, его внешнем виде, возрасте, профессии, материальном положении, о том, сколько будет детей в браке, кто из супругов дольше проживет и т. п.

В основе многообразных способов Г. лежит универсальное верование о том, что при соблюдении определенных условий человек может с помощью духов получить знаки своей будущей судьбы, которые он должен суметь правильно истолковать. Такими знаками могли быть: сновидения, вещие звуки, произнесенные кем-то слова, отражение на гладкой поверхности, очертания тени, форма растопленного воска или олова, поведение животных, состояние свежих или увядших растений, четное или нечетное количество «гадательных» предметов и т. п. Гадательный ритуал включает три этапа: подготовительные действия, получение вещего знака и его толкование. Например, для того чтобы приснился вещий сон, девушка клала под подушку или под кровать прутья от веника, (либо ключ и замок, гребень, зеркало, пояс или другие предметы); ставила чашку с водой, осыпала кровать зерном; произносила магический приговор, подметала пол от порога к углу дома и т. п.

Значительная часть типов Г. связана с толкованием звуков: гадающие «ходили слушать» на перекрестки, к проруби, к колодцу, выходили на порог дома; лай собаки указывал, с какой стороны прибудет жених, колокольный звон или стук топора сулили беду и смерть, музыка — свадьбу, топот коня или скрип телеги — дальнюю дорогу и т. п. Гадали не только по случайно доносившимся звукам, но и провоцировали их сами: стучали по забору, воротам, стенам хлева, окликали домашних животных: их отклик считался добрым предзнаменованием.

Важную роль в Г. по жребию играла символика предметов: в горшке или под блюдом гадающие размещали хлеб, зерно (символы богатства и благополучия); уголь, золу (символы болезни и печали); кольцо, венок, ветку (символы замужества). В этих коллективных Г. ведущий наугад выбирал один из предметов для того, кому загадывалась судьба. Часто гадали по поведению домашних животных и насекомых: девушки бегали к овечьему загону, пытаясь в темноте нащупать первую попавшуюся овцу, — если попадалась белая, то жених будет блондином, если черная, то чернявым; вносили в дом курицу, петуха либо впускали собаку и клали перед ними целый ряд специально испеченных булочек, принадлежащих каждой из гадающих девушек: чей хлеб схватит животное прежде всего, та из девушек первой выйдет замуж. О нраве будущего мужа, о приплоде скота, погоде на следующий год гадали по поведению паука, тараканов, муравьев, божьей коровки.

Лит.: Виноградова Л.Н. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности // Славянский и балканский фольклор: обряд, текст. М., 1981. С. 13–43; Виноградова Л.Н. Гадания по звукам // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М., 1999. С. 311–319; Смирнов В. Народные гадания Костромского края: Очерк и тексты // Четвертый этнографический сборник. Кострома, 1927; Токарев С.А. Приметы и гадания // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. С, 55–66.

Л.Н. Виноградова

ГАДЫ — особый класс животных, нечистых хтонических существ, включающий в народном представлении прежде всего змей, лягушек и других пресмыкающихся и земноводных, но также и насекомых, мышей, змееподобных рыб, червей и гусениц. Для наименования этих животных используются названия «гады», «щур», «погань», «нечисть» и др.

Близость змей и насекомых проявляется в одинаковых способах их изгнания; общих оберегах от укусов; в сходном применении настоев из змеи, блох, клопов в народной медицине; в ритуальном убиении, а иногда и похоронах ужа, гадюки, ящерицы, жабы, рака, медведки, блохи, вши или паука с целью вызывания дождя. «Гадом», «гадиной» или же «поганью», «поганкой» и т. п. называют также мышей или собирательно мышей, крыс и лягушек. Многие табуистические (заместительные) названия ласки связывают ее со змеей, червем, мышью, крысой. Из рыб к Г. относятся змеевидные вьюны, угри, миноги, которых называют «слепой гадиной» или «змеевым братом». Полагают, что они спариваются со змеями, и считают их змеями в девятом или в двенадцатом поколении.

В некоторых славянских диалектах «гадом» или «гадиной» называют и птиц, чаще домашнюю птицу. Близость их проявляется и в поверьях: ласточки и лягушки, воробьи и мыши или жаворонки и мыши могут взаимно превращаться друг в друга; птицы, насекомые и змеи уходят зимой в ирий; змеи, насекомые и некоторые птицы (жаворонок, перепелка) прячутся на зиму в землю; птицы (желна, ласточка, удод), змея, черепаха или еж являются обладателями «разрыв-травы»; змеи и птицы (ворон, дрозд, орел) владеют особым камнем, делающим человека невидимым или способным видеть клады и понимать язык животных; уж «играет» с кукушкой; в легендах кукушка, ласточка и змея — три обращенные сестры Лазаря, кукушка — жена мужа-ужа, а соловей и лягушка — их дети и т. д. Поверья, связывающие змею с петухом или курицей, в значительной степени восходят к образу василиска. Так, из петушиного яйца или яйца черной курицы появляется на свет змееныш-домовой (см. Дух-обогатитель).

Г. тесно связаны с демоническими персонажами. Так, любая змея, уж, полоз, лягушка или карп по истечении определенного возраста и при определенных условиях становятся летающим змеем. С другой стороны, из убитого летающего змея или развеянного пепла сожженного змея, по поверьям, зародились змеи, ящерицы и мыши. Змея (уж) и ласка часто выступают в роли домового.

Г. присущ ряд общих признаков. Это в основном животные, связанные с подземным миром: они обитают в земле, а потому часто слепы, в норе, в подполье или под порогом дома, уходят на зимовье в землю и появляются из нее (змеи, черви, мыши, ласка, многие насекомые, некоторые птицы). Они обладают подземными кладами (змеи, ласка, ворон). С землей связано и их происхождение: блохи и вши произошли из горсти земли, пыли, праха, пепла; жабы — из грязи, жаворонок — из комочка земли, близкий Г. волк — из глины. Они связаны с душой предка — «пращура» (змея, лягушка, ящерица, волк). Это нечистые, часто дьявольские создания (ср. легенды о сотворении дьяволом змеи, волка). Большинство из них ядовиты (змея, жаба, ласка, угорь).

А.В. Гура

ГЕНИТАЛИИ — мужские и женские детородные части тела, оказывающие, по народным представлениям, отталкивающее воздействие на нечистую силу, а также провоцирующие плодородие и изобилие и имеющие целительные свойства.

В качестве апотропея Г. широко использовались в магической практике. У сербов мать, защищая своего ребенка от сглаза и колдовства, прикасалась рукой к своей вульве, а затем той же рукой гладила ребенка по лицу и голове, произнося заклинание: «Я тебя родила, я тебя и выкормила» и прикасалась тремя пальцами к земле (Гружа, Шумадия). В западной Сербии (Драгачево), чтобы предотвратить градобитие, хозяйка выходила навстречу туче, где, по поверью, обитала хала, и задирала свой подол, обнажая вульву, и кричала: «Беги, чудо, от чуда чудного! Вы не можете быть рядом!» или «Не иди, змеюка, на змеюку! Эта моя змеюка достаточно таких проглотила!» Подобные действия совершали и болгарки.

У черногорцев сходные приемы применялись для отражения вражеского натиска. Одна из женщин поднималась на возвышение, задирала платье и, похлопывая по Г., выкрикивала бранные слова, бросая вызов противнику (см. Брань). Стрелять при этом в женщину считалось позором. Обычай дразнить противника подобным образом был зафиксирован в начале XVII в. у русских голландским путешественником Исааком Массой: под Кромами в стане Самозванца «на гору часто выходила потаскуха в чем мать родила, которая пела поносные песни о московских воеводах и много другого, о чем непристойно рассказывать».

Г. как средство вызывания плодородия использовались русскими из Вологодского края. Для того чтобы скотина была «непраздной», нужно вырвать из вульвы волосок, запечь его в хлеб и дать скотине. В Добрудже хозяин, подготавливая телегу и семена для первого сева, должен был держаться за фаллос, чтобы тем самым добиться хорошего урожая. По представлениям сербов Косова Поля, фаллос связан с ралом. Чтобы избавиться от импотенции, молодому мужу следовало пойти в поле, найти там рало и разобрать его или отправиться ночью в поле на место, где оставлено рало, и вставить свой фаллос в отверстие на грядиле. Этим снималась порча, наведенная дурным глазом.

В закарпатском свадебном обряде новобрачная сажала на колени двухлетнего мальчика и гладила его тестикулы, «чтобы у нее рождались мальчики». По южнославянским представлениям, тестикулы способны отвести неудачу или беду: если, выйдя утром из дома, человек встретит попа, что предвещает несчастье, он должен схватиться за свои тестикулы и почесать их, чтобы отстранить неприятности.

Названия Г. в славянских и индоевропейских языках часто «птичьего» происхождения, что связано с древними представлениями о самих Г. Ряд функционально сходных предметов, в том числе и предметов домашней утвари, как, например, ступа с пестом, замок и ключ и т. п., символизируют в народном восприятии вульву и фаллос, а их действие — коитус.

Н.И. Толстой

ГЕОРГИЙ (Георгий Победоносец, Егорий, Юрий) — один из самых чтимых у славян святых, покровитель Москвы и русского государства. Дни его памяти 23.IV/6.V — «Юрий вешний», 3/16.XI — «Юрий осенний». В народной культуре св. Г. - защитник скота, волчий пастырь.

Св. Г. творил чудеса и добрые дела, одно из которых через апокрифическую литературу стало широко известно: он победил змия и попрал его конем. Этот мотив запечатлен иконографией и воспринят народной традицией. В народном сознании сосуществуют два образа св. Г.: один из них приближен к церковному культу св. Г. - змееборца и христолюбивого воина, другой — отражает культ скотовода и землепашца, хозяина земли, покровителя скота, открывающего весеннюю пору полевых работ. Так, в народных легендах и духовных стихах воспеваются подвиги святого воина Егория (Георгия), устоявшего перед пытками и посулами «царища Демьянища (Диоклетианища)» и поразившего «люту змию, люту огненну». Мотив победы св. Г. известен в устной поэзии восточных и западных славян. У поляков св. Ежи сражается с «вавельским смоком» (змеем из краковского замка). Русский духовный стих, также следуя иконописному канону, причисляет к змееборцам и Федора Тирона, которого восточно- и южнославянская традиция тоже представляет всадником и защитником скота.

Другой народный образ св. Г. связан с началом весны, с земледелием и скотоводством, с первым выгоном скота, который у восточных и части южных славян, а также в восточной Польше часто бывает на Юрьев день. В русских (костромских, тверских) юрьевских песнях обращаются к св. Г. и св. Макарию: «Егорий ты наш храбрый, / Макарий преподобный! / Ты спаси нашу скотину / в поле и за полем, / в лесу и за лесом, / под светлым месяцем, / под красным солнышком, / от волка хищного, / от медведя лютого, / от зверя лукавого»; в сходных хорватских песнях св. Г. приезжает на «зеленом», т. е. сером в яблоках, коне: «Доброе утро, дорогие хозяева! Вот к вам приехал зеленый Юрий на зеленом коне, зеленый, как травушка, росистый, как роса. Привез жита колос и от Бога добрую весть». У хорватов и словенцев в обходе дворов с юрьевскими песнями главная фигура — «Зеленый Юрий» (подробнее см. в ст. Юрьев день). В тех же хорватских песнях в день св. Г. иногда присутствует мотив змееборчества и похищения змеем девицы. Словенцы водили Зеленого Юрия или «Весника» и пели: «Зеленого Юрия водим, масло и яйца просим, Бабу Ягу прогоняем, весну рассыпаем». В Штирии словенцы пели: «Святой Юрий, у тебя есть ключ, отвори нам небесный свет!» и при этом деревянным ключом ковыряли землю. В центральной Белоруссии при обходах на Юрьев день «будили» св. Е: «Юры, уставай рана, / адмыкай зямлю, / выпускай расу, / на цеплае лета, / на буйнае жыта, / на ядранiстае, на каласiтае!», а пасхальные «волочебники» просили Юрия «пустить росу на всю весну и все лето». В восточной Моравии в «Смертное» воскресенье (предпоследнее перед Пасхой) молодежь распевала: «Смертное воскресенье, куда ты дело ключ?» — «Я дало его, дало святому Юрию, чтобы он нам открыл двери рая, чтобы Юрий отомкнул поле, чтобы росла трава, трава зеленая». Для болгарских и восточно-сербских юрьевских песен характерен мотив подковывания коня и объезда полей: «Св. Г. подковывает коня серебром и золотом. Направился св. Г. рано утром на Юрьев день объезжать зеленые поля, зеленые поля, росистые луга».

Св. Г. в славянском фольклоре — повелитель змей (он казнил нечестного пастуха, повелев змее его ужалить), но еще более св. Г. известен как хозяин волков. Согласно русской легенде, имеющей параллели у сербов в Боснии, в Славонии и у болгар, один пастух, заметив примятую траву под дубом, залез на него, чтобы узнать, что на этом месте происходит. Он увидел, как скачет верхом св. Г. и за ним бежит множество волков. Остановившись у дуба, св. Г. стал рассылать волков в разные стороны, указывая им, чем пропитаться, и под конец, когда притащился старый хромой волк и спросил, кого ему есть, указал на того, кто «на дубу сидит». Через два дня пастух слез с дерева и был съеден хромым волком. Ср. русский обряд: старший в семье перед выгоном скота ходил на луг до зари «выкликать волка»: «Волк, волк, скажи, какую животину облюбуешь, на какую от Егория тебе наказ вышел?» Потом хватал в овчарне первую попавшуюся овцу и закалывал ее — в поле кидали ноги и голову. Ср. русскую поговорку: «Что у волка в зубах, то Егорий дал». В то же время забайкальские старообрядцы считали, что «Егорий Храбрый… от волков скот оберегал». В Приангарье Егорий Храбрый почитался как покровитель лошадей, в его день на лошадях не работали. В Пиринской Македонии (Петрич) полагали, что св. Г. - повелитель весеннего дождя и грома: вместе с пророком Ильей он разъезжал на коне по небу и от этого слышался гром. В селах Пловдива воспринимали св. Г. как хозяина и «держателя» всех вод: он убил змея, чтобы дать людям воду.

Лит.: Кирпичников А. Св. Георгий и Егорий Храбрый: исследование литературной истории христианской легенды. СПб., 1879; Рыстенко А.В. Легенда о св. Георгии и драконе в византийской и славянорусской литературах. Одесса, 1909; Пропп В.Я. Змееборство Георгия в свете фольклора // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973.

Н.И. Толстой

ГЛАЗА — орган зрения, при помощи которого, по народным представлениям, можно воздействовать на окружающий мир и людей (главным образом отрицательно — см. Сглаз, порча). Г. соотносятся с внутренним миром человека, они часто считаются вместилищем души; по некоторым польским поверьям, в момент смерти душа выходит из тела через Г. Аномалии Г. (косоглазие, сросшиеся брови, длинные веки, отсутствие ресниц, краснота, перевернутое отражение в зрачке и др.), подобно другим телесным недостаткам, трактуются как знак принадлежности человека к демоническому миру. Согласно популярному представлению, «четырехглазая» собака (имеющая черные круги под Г.) способна видеть мертвых и отпугивать нечистую силу. В народной аксиологии Г. наделяются высшей оценкой (ср. «беречь как зеницу ока»); в народной медицине существуют разнообразные магические способы предупреждения и лечения глазных болезней; ради здоровья Г. соблюдаются табу на работу в определенные праздники (например, у южных славян в Видов день, 15/28 июня) или на отдельные виды работ. Слепота считается наказанием, посылаемым за большие грехи.

Засорение глаз как наказание за нарушение табу на шитье и прядение в пятницу и во многие праздники — известный мотив в славянской мифологии. По широко распространенным верованиям, от этих действий засоряются и колются Г. св. Параскевы Пятницы; виновной в этом «матушка Прасковея» засорит глаза куделью. По верованиям восточных славян, от прядения и шитья в запрещенные дни засоряются на том свете глаза предков-родителей. Во многих случаях запрет налагается и на другие действия: нельзя белить стены — «замажешь родителям очи», нельзя выгребать золу из печи — засыплешь Г. умершим, выливать воду во двор — «мертвым очи зальешь»; мочиться в воду — «все равно, что матери в глаза». Тульские и псковские крестьяне на Троицу ходили на кладбище обметать могилы — «глаза у родителей прочищать»; южные славяне жгли на могилах свечи, чтобы покойникам «там было видно».

С апотропейными целями применялось завязывание и замазывание глаз. У русских Забайкалья сеятель в поле завязывал себе Г. и произносил: «Как я не вижу белого света, так пусть птицы не видят моих семян». Македонцы в «мышиные дни» замазывали дыры в стенах и говорили, что замазывают глаза мышам, а в «волчьи дни» так же «замазывали Г. волкам».

Открытые Г. покойника часто трактуются как предвестие еще одной смерти (он «высматривает» нового покойника).

Лит.: Толстой Н.И. Глаза и зрение покойников // Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 185–205.

Н.И. Толстой

ГЛУХОТА, глухой — признак, в народной культуре приписываемый нечистым духам, грешникам. Г. наряду с другими физическими уродствами воспринималась как Божье наказание за грехи, как результат родительского проклятия или свидетельство неправедности человека. С глухим человеком избегали дружить и родниться, заключать торговые сделки, вместе отправляться в путь; глухие люди по возможности не допускались к выполнению ритуальных функций. Глухому возбранялось быть крестным, сватом, участвовать в обрядовых обходах кукеров и колядников, а женщине — быть свахой, повитухой, крестной и др. Иногда они подвергались почти полной изоляции.

Признак Г. ассоциировался с миром мертвых. Неслышание умершими всего того, что происходит на «этом свете», — один из главных мотивов славянских похоронных причитаний, ср.: «Дорогой татулечка, забивают твою хатку темную, а ты и не слышишь» и т. п. Г. метафорически соотносилась с такими понятиями, как тишина, немота, запустение: «Пойду я в хатку — хатка немая, гукну в хатку — хатка глухая».

Связь Г. с «тем светом» прослеживается в поверьях, относящихся к покойному. В Карпатах считали, что умерший слышит все происходящее вокруг него до тех пор, пока находится в своем доме, и теряет эту способность, когда его выносят оттуда. Об этом же свидетельствует и распространенное в Карпатах выражение «глухой ангел», применяемое по отношению к ребенку, умершему некрещеным, т. е. к тому, кто не завершил окончательного перехода в «этот мир» и не воспринял Слова Божьего.

Признак «глухой» приписывался некоторым демоническим персонажам, например лешему. На Украине «глухой веткой» называли густую еловую ветку, в которой обитала нечистая сила. Глухота рассматривалась и как следствие неблагоприятного воздействия на человека хтонических существ и гадов. Так, согласно южнославянским поверьям, человек мог оглохнуть, если услышит писк убитой им саламандры или лягушки.

«Глухое время». Понятие «глухой» прилагалось и ко времени. «Глува доба», т. е. «глухое время» — так назывался у сербов период около полночи или от полночи до первых петухов, самое опасное время суток, когда на земле властвует нечистая сила и человеку лучше не покидать дома. Болгары считали, что в «глухое время» накануне Юрьева дня ведьмы сбрасывают (крадут) луну с неба и доят ее, как корову. На третий день после рождения ребенка, по верованиям болгар, ночью, в «глухую пору», к нему приходят орисницы, чтобы определить его будущую судьбу. В «глухое время» некрещеные младенцы, превратившиеся в птенцов (нави), нападают на людей (особенно рожениц) и скот; в это время по земле ходят и другие покойники.

В «глухое время» совершались тайные магические обряды: в частности, у южных славян в этот период ночи происходило опахивание села близнецами. В «глухую пору» люди шли на кладбище, раскапывали там могилы вампиров и протыкали их колом, чтобы они не «ходили» и не вредили людям. В «глухую пору» беременные женщины и роженицы старались не покидать дома, чтобы нечистая сила не могла навредить им и плоду или новорожденному.

У восточных славян тот же период ночи носил аналогичные названия «глухая ночь», «глупая ночь», «глупица». Это было время, когда надо было остерегаться нечистой силы и когда могли происходить всякие необычные события. Так, в канун летнего Иванова дня в «глухую ночь» расцветал папоротник. В это же время в обычные дни людям запрещалось смотреть в воду или в зеркало, поскольку считалось, что вместо своего отражения человек увидит там дьявольский лик и испугается. Если человек вынужден отправиться в путь в «глухую» ночь, белорусы советовали ему взять с собой петуха, чтобы тот мог своим криком отпугивать нечистую силу.

Лит.: Тарасьев А.В. Откуда у сербов «Глувна» и «Мироносна» неделя? // Philologia Slavica. К 70-летию академика Н.И. Толстого. М., 1993.

Т.А. Агапкина

ГОЛОВА — часть тела, которая ассоциировалась с верхом, главенством, интеллектуальными способностями человека, рассматривалась как средоточие жизненной силы, вместилище души и ума.

Согласно космогоническим представлениям, изложенным в стихе о Голубиной книге, вышний мир «зачался» от Г. Бога: «А и белой свет — от лица Божья, / Со(л)нцо праведно — от очей его, / Светел месяц — от темичка, / Темная ночь — от затылечка, / Заря утрення и вечерняя — от бровей Божьих, / Часты звезды — от кудрей Божьих!» (Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С. 211). В том же стихе сообщается, что «у нас в земле цари пошли — / От святой главы от Адамовой» (Стихи духовные. М., 1991. С. 33). В апокрифах и иконографии особое внимание уделяется Г. (или черепу) Адама (она изображается у ног распятого Христа, обсуждаются ее гигантские размеры), а также усекновенной главе Иоанна Предтечи.

По украинским и польским поверьям, вампир показывался иногда в виде человека, несущего свою Г. под мышкой. Согласно легендарно-апокрифическим сказаниям, известным в России с XVI в., некоторые русские святые носили в руках свою отрубленную Г. (Меркурий Смоленский, Иоанн Казанский, игумен Псково-Печерского монастыря Корнилий). В житии Михаила Черниговского рассказывается о том, что его отсеченная Г. продолжала говорить. В русских сказках отрубленная Г. прирастает к телу по приказанию героя; золотая Г. плавает в озере и от взгляда на нее беременеют; ведьма снимает с себя Г. и чешет волосы.

У чертей, колдунов, лобасты, шуликунов и др. Г. украшена рожками либо деформирована — вытянута кверху и заострена или очень велика, лысая или, наоборот, взлохмаченная. По болгарским поверьям, у вампира огромные Г. и зубы. Чтобы уничтожить вампира, у всех славян разрывали его могилу, отрубали Г. и клали ее между ногами лицом книзу. Аналогичным образом на Карпатах и в Польше отрубали Г. двоедушнику и поворачивали тело ногами туда, где была Г.

В языке, поверьях и обрядах Г. устойчиво ассоциировалась с горшком. В русских и украинских быличках девушки при гадании или общении с нечистой силой надевают себе на Г. горшки, а бес пытается оторвать им Г., но вместо этого только разбивает горшки. По белорусским поверьям, охотник, чтобы стать отличным стрелком, проходит посвящение на перекрестке перед толпой чудовищ; у последнего из них Г. покрыта огромным горшком; чудовище снимает этот горшок со своей Г. и надевает на Г. охотника.

У восточных и западных славян дом закладывали «на чью-либо голову», т. е. на смерть человека или животных, которые от этого не будут вестись в хозяйстве (см. Жертва строительная). Аналогично и клад может быть положен «на чью-л. голову» — человека или животного. По русскому преданию, атаман разбойников и колдун Рощин зарыл во Владимирской губ. много кладов, причем каждый раз клал на крышку сундука с золотом отрубленную Г. человека, который как бы становился сторожем сокровища.

В свадебном обряде восточных славян на Г. невесты, обоих молодых или дружки возлагали каравай или хлеб; в Вологодской губ. невеста несла каравай на Г. В Карелии отец невесты и другие родственники благословляли молодых, возлагая им на Г. хлеб и икону, на Подолье после расплетения косы отец невесты клал ей на Г. хлеб с венком. У болгар каравай разламывали над Г. жениха, у сербов подвешивали над Г. невесты.

Существовали разнообразные профилактические и лечебные средства от головной боли: трижды ударяли себя камнем по Г. при первом весеннем громе (белорусы, украинцы, болгары, поляки, чехи), воздерживались от работы в день Усекновения главы Иоанна Предтечи, мыли Г. отваром трав, которые собирали на Ивана Купалу или в Юрьев день. В связи с христианским преданием об усекновении главы Иоанна Крестителя к последнему обращались с молитвами об исцелении от головной боли.

Среди жестов и поз, связанных с Г., наиболее отмечены в ритуальном отношении поклон, обнажение или покрывание Г., утвердительное или негативное кивание. Опущенная Г. символизирует горе и готовность подчиниться. Согласно примете, если собака воет с опущенной Г., то скоро кто-нибудь умрет.

Своеобразные представления связывались с такими участками Г., как темя, макушка и затылок. Особое символическое значение приписывалось бороде, волосам, глазам, носу, рту, зубам, а также различным головным уборам. В обрядах широко использовались черепа лошади, медведя и других животных.

Лит.: Назаренко Ю.А. Феномен человека в славянской традиционной культуре: голова // Кунсткамера: Этнографические тетради. 1995. Вып. 8–9. С. 75–97.

A.Л. Топорков

ГОЛОС — в народных верованиях славян осмысляется как обязательный атрибут «этого» мира, культурного пространства, в отличие от «того света», отмеченного печатью беззвучия. В славянских заговорах болезни изгоняют туда, где не кричит петух, не блеют овцы, не поют девушки и т. п. Во время похорон и поминок их участники общаются друг с другом шепотом; в доме, где в течение года кто-то умер, не поют и не веселятся. Негативно оценивается обычно и отступление от правильного голосоведения во время того или иного обряда. Считается, что если невеста во время свадьбы охрипнет или лишится Г., если сорвется Г. у кого-либо из поющих в церкви во время венчания, то это может повлечь смерть одного из новобрачных или неудачный брак в целом. Несчастья постигнут человека и в том случае, если во время исполнения адресованной ему колядки обходники сфальшивят или сорвут Г. В то же время о рождении ребенка обычно принято сообщать криком, громким Г., звоном или выстрелом.

В народной культуре Г. осознается как нечто материальное, подверженное влиянию извне и само могущее стать инструментом воздействия, поскольку мыслится отчуждаемым от человека. Об этом говорит, например, сказочный мотив выковывания Г. (языка), см. Кузнец.

С помощью Г. можно также навести порчу. У сербов и болгар, например, запрещалось слушать натощак пение девушек, обходящих дома в Лазареву субботу и исполняющих для односельчан специальные песни: считалось, что своим пением лазарки могут довести домочадцев, услышавших их натощак, до полного истощения. Если невеста, потерявшая невинность до брака, попытается скрыть это и после брачной ночи запоет или начнет громко разговаривать, то ее голос «падет» на скот, сад, посевы и хозяйству будет нанесен урон. У белорусов при лихорадке, куриной слепоте и других болезнях надо было пропеть, сидя на каком-нибудь высоком месте: «Кукареку, запою: кто услышит, то ему», — и болезнь перейдет к тому человеку, который услышит это пение.

В то же время и сам Г. человека может быть подвержен неблагоприятному воздействию извне. Обладательницы хороших Г. старались не петь после захода солнца на улице, поскольку ведьмы, получающие в это время особую силу, могли бы лишить их голосов. Отнимая Г. у человека, черт завладевал и его душой, принуждая совершать неблаговидные поступки. Леший тем же образом отбирал силу у человека, после чего тот медленно умирал.

Громкому Г., пению и крику приписываются особые магические значения и функции. С помощью Г. оказывается возможным оградить культурное пространство от проникновения враждебных и потусторонних сил. Полагали, например, что если с какого-нибудь высокого места человек что-нибудь громко пропоет или крикнет (например, свое имя), то там, где будет слышен его Г., град не побьет посевов, девушек будут быстрее брать замуж, звери в лесу не тронут скот, холодный туман не повредит посевам, летом не будет змей, на такое расстояние вор и злодей не подойдет к дому. Громким Г., пением и криком люди «отворачивали» тучи от села, защищали посевы от ведьм, могущих отобрать урожай, и др.

Г. придавалось и продуцирующее значение. В один из весенних праздников люди, собравшись вместе, начинали громко петь или кричать. Считалось, что там, где слышен их Г., лучше уродятся фрукты и хлеб. В Болгарии в Юрьев день девушки кричали с холмов вблизи села: «Где нет голоса, не будет и колоса». Г. мог повлиять и на плодовитость скота и домашней птицы: в России под Новый год колядки исполняли в том числе и для того, чтобы свиньи лучше велись.

Изменение Г., как правило, маркирует перемену некоего состояния или статуса человека — обычно в обрядовой обстановке. Повсеместно известно изменение Г. ряжеными участниками обходных обрядов, связанное с представлением о том, что они (ряженые) олицетворяют потусторонние силы. Ряженые могли говорить с домочадцами нарочито высокими («тонкими») или низкими («толстыми») голосами, подделываться под Г. животных, женщин, детей, умерших родственников, дополнять речь иными звуками (шепотом, свистом, хохотом). Перемена тихого пения на громкое фиксировала в восточнославянском календаре границу между зимним и весенним сезонами.

В приметах и гаданиях широко известно разгадывание голосов. Г., услышанный человеком в какой-либо большой праздник, обычно предвещает ему смерть; то же значение придается сну, в котором человек слышит Г.; девушке подслушанный мужской Г. предвещает замужество; если человек, собирающийся надолго покинуть родные места, например рекрут, услышит незнакомый Г., это предвещает несчастье.

Лит.: Мир звучащий и молчащий. Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян. М., 1999.

Т.А. Агапкина

ГОНЧАР, горшечник — ремесленник, в народных представлениях связанный с землей, огнем, преисподней и нечистой силой.

На Украине богатство Г. приписывали помощи нечистой силы; о богатом Г. говорили, что он «щось знає» или «має чорта, який робит». В русской сказке черт нанимается в помощники Г. Судя по польским сказкам, анекдотам и присловьям, от дьявола во многом зависело, удастся ли у Г. посуда.

В Польше, садясь за работу, Г. крестил гончарный круг или произносил специальную формулу в качестве оберега. Посторонним и детям не позволялось садиться за круг, так как в дело мог вмешаться дьявол. Если работа не ладилась, то это приписывали вмешательству нечистой силы. В конце дня Г. крестил круг или рисовал на нем крест; повсеместно делали крест на куске глины, который оставляли на круге, чтобы дьявол не вращал его ночью. Гончарные клейма в виде крестов на днищах горшков известны по данным археологии.

Связанное с огнем, гончарное ремесло устойчиво ассоциировалось с миром мертвых, ср. русскую пословицу: «Быть тебе в раю, где горшки обжигают!», т. е. в аду; эвфемистический (содержащий указание на смерть) ответ на вопрос о том, где находится некий человек: «В Могилевской губернии горшки обжигает». В быличках и сказках горшечник встречается с «ходячими» покойниками и одерживает над ними победу. По поверьям мораван, водяные иногда приходят на ярмарку, и в этом случае у горшечника хорошо идет торговля.

В Полесье известен запрет красть посуду у горшечника, иначе, когда будешь на «том свете» просить его забрать горшок назад, горшечник скажет: «Грызи сама его заместо хлеба!» Вместе с тем в некоторых ситуациях посуду специально крали у горшечников и били для того, чтобы вызвать дождь, или для того, чтобы девушки быстрее выходили замуж, а не сидели, «как горшки» (Гомельщина), см. Кража.

По поверьям восточных славян, приезд горшечника в деревню мог сказаться на судьбах местных девушек. Например, в Воронежской губ. полагали, что если по улице проедет горшечник, то девушек не будут брать замуж, а белорусы Брестской обл., наоборот, считали, что если горшечник проедет на святках, то много девушек выйдет замуж. По поверьям черниговских украинцев, если на Покров по селу проедет Г., то будет много свадеб, а если дегтяр — то девушки не выйдут замуж еще целый год. На Витебщине девушки подкладывали в воз горшечнику лапоть с правой ноги: куда отправится воз с горшками, с той стороны следует ожидать суженого. На Гомельщине, чтобы волки не бродили вокруг села, женщины подкладывали в воз горшечника нит (деталь ткацкого станка). Туда же на Брестщине засовывали какую-нибудь вещь больного лихорадкой человека, «щоб завиз лихорадку за граныцю».

Г., как и другие ремесленники, имели у крестьян устойчивую репутацию пьяниц. По украинской легенде, они отобрали у апостола Петра его золотые ризы и пропили их, за что и были обречены на никчемность и пьянство.

У южных славян наряду с гончарством как мужским промыслом известно изготовление глиняных изделий женщинами. В день св. Иеремии (1.V), реже в другие весенне-летние праздники, женщины и девушки из одного села собирались вместе для того, чтобы сделать новые глиняные формы для выпечки хлеба (так наз. подници). Они имели круглое днище диаметром 20–55 см и невысокие (до 10 см) стенки. Эти формы делали вручную и сушили на солнце. Их изготовление тщательно регулировалось в отношении выбора места, времени, материала, состава участников (в отдельных случаях их могли делать только девушки или старухи, в изготовлении подниц не должны участвовать женщины из тех домов, где недавно кто-то умер, и т. д.).

Лит.: Топорков А.Л. Гончарство: мифология и ремесло // Фольклор и этнография. Л., 1984. С. 41–47; Пошивайло О.М. 1. Гончарство Лiвобережноï Украïни XIX — початку XX столiть i вiдображення в ньому основних духовних настанов украïнськоï народноï свiдомостi. Киïв, 1991; Его же. Етнографiя украïнського гончарства. Киïв, 1993.

А.Л. Топорков

ГОРА — в народной космологии локус, соединяющий небо, землю и «тот свет»; место обитания нечистой силы, совершения обрядов.

В украинских космогонических легендах горы — это остывшие пузыри, образовавшиеся во время кипения земли, когда Бог, создавая, варил ее; по русским легендам, они возникли, когда Бог и черт сжимали жидкую землю с двух сторон, чтобы сделать ее твердой. В Боснии верили, что Г. возникли, когда Бог, создав слишком большую землю, утрамбовал ее ногами или, по сербским легендам, — стянул ее обручами. Согласно апокрифической легенде, Г. возникли из выплюнутой Сатанаилом земли, которую тот, достав со дна моря, утаил от Бога за щекой. По черногорским поверьям, Г. - камни, вывалившиеся у Бога из прохудившегося мешка, по украинским — плевки дьявола, по белорусским — окаменевшие великаны. Г. могла возникнуть из воды в начале мира, как, например, мифическая гора Триглав, известная по хорватским поверьям, — с ее вершины видны все моря земли.

Г. (а также холм, курган и т. п.) — вертикаль, связывающая космический верх и низ (ср. Мировое дерево), что определяет двойственность представлений о Г., с одной стороны, как о чистом, с другой — как о демоническом месте. Связь Г. с небом отражена в лексике (ср. церковно-славянское горний «небесный») и в ритуальной практике. Русские летописи сообщают о поклонении славян языческим божествам на горах. В Древней Руси существовал обычай ставить идолы богов на возвышенности. На Г. (холме) принято было совершать весенние обряды (русское горка — «собрание молодежи весной и летом для хоровода»), зажигать костры в весенние праздники, приносить жертвы, скатывать с гор зажженные колеса. Отголоски жертвоприношений горам засвидетельствованы в польских Татрах, где на камнях оставляли лен, хлеб, крестики, образки, а пастухи после молений съедали жертвенного барана. В русских заговорах Г., с одной стороны, — место, где находится Бог, Иисус Христос, Богородица и сакральные объекты (дуб, бел-горюч камень и др.), а с другой — место, где обитает нечисть.

С Г. связаны представления о потустороннем мире. Восточные славяне верили, что после смерти человек должен карабкаться на высокую Г., чтобы достичь «того света»; по белорусским поверьям, на Г. находится рай; по русским — царство мертвых — страна с золотыми горами. На Г. между двумя елями хоронили заложных покойников. В заговорах болезни отсылают в «иной» мир, воплощением которого наряду с лесом, водой, оврагом является и Г.

По сербским и болгарским поверьям, в Г. живут вилы, по польским — мифические змеи, карлики, скарбники — злые духи, стерегущие клады; по русским — проклятые люди, лихорадки. На карпатской горе Чорногоре самоубийцы под присмотром чертей куют град. Лысая, или Бабья гора — традиционное место шабаша ведьм. У славян мало специфических горных демонов. У русских на Урале известен горной — нечистый дух, обитающий в шахтах, у поляков — демон, чье королевство находится внутри горы Снежки, у болгар — горные русалки загоркини. Согласно русским легендам об Александре Македонском, в Г. заключены дикие народы Гог и Магог.

Лит.: Топоров В.Н. Гора // Мифы народов мира. М., 1987. Т. 1. С. 311–314; Токарев С. О культе гор и его месте в истории религии // Советская этнография. 1982. № 3. С. 107–113.

Е.Е. Левкиевская

ГОРШОК, кувшин — наиболее ритуализованные предметы домашней утвари. Связаны с символикой печи и земли; осмысляются как вместилище души и духов. Наиболее активно использовались в обрядах, связанных с культом предков. Для похоронных обрядов характерны переворачивание и битье Г. и другой посуды.

В погребальном ритуале славян-язычников сожженные кости мертвецов помещали в глиняные горшки-урны или накрывали перевернутым Г. Согласно «Повести временных лет», радимичи, вятичи и северяне сжигали своих мертвецов «и посемь собравше кости вложаху в судину малу и поставляху на столпе на путех».

Отголосками древнего восточнославянского обряда можно считать такие действия, как помещение в гроб сосуда с пищей, битье Г. при выносе покойника из дома и в других ситуациях, оставление на могиле перевернутого Г. и др. Ср. Покойник, Похороны. В Киевской губ. в гроб с покойником клали Г. с кашей, хлеб и графин с водкой. В других местах на Украине в гроб ребенку ставили кувшин молока, а взрослым — воду в Г. Белорусы Пинского уезда несли за гробом освященную воду в Г., окропляли ею могилу, остатки воды там же выливали, а сам Г., повернув вверх дном, оставляли в головах покойника сверху могилы для того, чтобы ему на «том свете» пить из него воду. В Гродненской губ. существовал обычай носить на могилу Г. с кашей и ложкой, чтобы умершему было чем подкрепиться. В Кобринском уезде той же губернии Г., в котором варилась кутья, миску и ложку относили на кладбище и клали на могилу так, чтобы миска с ложкой находились под Г. Когда везли гроб в церковь, то на перекрестках стелили солому и ставили старый Г., чтобы, увидя его, люди поминали умершего (Смоленская губ.). В Олонецкой губ. Г. с углями был непременным атрибутом похоронной процессии; после похорон Г. ставили на могиле вверх дном, и угли рассыпались.

В России Г., из которого обмывали покойника, как и другие покойницкие предметы — мыло, гребень, солому, относили на перекресток, на рубеж с другим селением, на чужое поле, закапывали в доме, во дворе, бросали в реку, вешали на высокий кол изгороди. Если умирал хозяин, то такой Г. закапывали под красный угол, «чтобы не переводился домовой»; если второстепенное лицо — то относили на рубеж поля, «чтобы покойник не являлся и не стращал». В местах, где бросали такие Г., часто сооружали столбик, крест или часовенку, и тем не менее эти места считались чрезвычайно опасными (Владимирская губ.).

В Полесье широко распространено поверье о том, что в наказание за воровство Г. человек осужден на «том свете» носить Г. или черепки в руках, на боку или в зубах; тому, кто крадет посуду, в «ином» мире закроют глаза черепком или ему придется пролезть сквозь Г.

Архаический характер имеет и обычай закапывать горшки. По сведениям так наз. «Каталога магии Рудольфа» (середина XIII в.), переехав в новый дом, закапывали в разных углах, в том числе и за печью, Г., наполненные разными предметами, в честь домашних богов. На территории Чехии, Словакии, России и др., по археологическим данным, был распространен обычай закапывать под фундаментом дома или в ямах во дворе и в саду Г. и другую посуду с пищей, по-видимому, остатками обрядовых трапез.

На Украине девушки закапывали Г. с кашей на месте, где собиралась деревенская «улица», чтобы туда притянуло парней. Закапывание Г. с медом или вареной пшеницей в доме либо на пасеке широко практиковалось в пчеловодческой обрядности украинцев.

В поверьях Г. и другие сосуды связаны с атмосферными осадками и небесными светилами. У украинцев, русских и поляков ведьмам приписывалась способность красть с неба месяц, звезды, а также росу и дождь и прятать их в Г. или кувшины. По украинским поверьям, ведьма крадет с неба Венеру и прячет ее под новым Г., чем вызывает длительную засуху. В Курской губ. затмения объясняли тем, что ведьмы снимают солнце, луну и звезды и прячут их в кувшины. В Житомирской области, если не было видно луны или звезд, говорили, что их «ведьма в Г. взяла».

В Полесье, для того чтобы пошел дождь, вешали на забор или на кол глиняную посуду. Если дождь шел слишком сильно, то кричали хозяйке, чтобы она сняла Г. с кола (Черниговщина). В других местах, наоборот, полагали, что перевернутая глиняная посуда закрывает дождь; поэтому во время засухи били Г. и кувшины, висящие на заборе, или крали их и кидали в колодец.

Суковатая жердь с горшками. Люблинское воеводство, Польша

В Белоруссии и Польше Г., повешенный на забор, должен был уберечь кур от ястребов. В Покутье битый Г. или старая одежда и шапка, надетые на палку, призваны были защитить посевы не только от воробьев, но и от сглаза. В Вятской губ. в Великий четверг до восхода солнца хозяйка дома, нагая, бежала со старым Г в руках в огород и опрокидывала Г. на кол, где он и оставался в течение всего лета; считалось, что он предохраняет кур от хищных птиц. Отбитое горло кувшина или Г. без дна называются у русских «куриным богом».

Г., кувшин и другие сосуды широко использовались в народной медицине, в магических действиях и гаданиях. У белорусов, украинцев, поляков и мораван сажали летучую мышь в просверленный новый Г. и закапывали его в муравейник; косточки из ее скелета впоследствии использовали в любовной магии. Болгары клали в новый Г. вещи и волосы человека, который находится далеко от дома, и пекли Г. в печи, чтобы человек затосковал и вернулся обратно.

См. также Гончар, Битье посуды.

Лит.: Топорков А.Л. Домашняя утварь в поверьях и обрядах Полесья // Этнокультурные традиции русского сельского населения XIX — начала XX в. М., 1990. Вып. 2. С. 67–135.

A.Л. Топорков

ГОСТЬ — объект почитания, представитель чужого, иного мира (ср. древнерусское «гость» в значении «чужеземец», «приезжий купец»). Превращение «чужого» в «гостя» связано с обрядовыми формами обмена, включающими пиры, угощения, чествования. В похоронных причитаниях восточных славян «гостем» обычно называют покойника.

Хождение в гости — акт в достаточной степени регламентированный. На большие семейные торжества (крестины, свадьбу и др.), а также на некоторые праздники, связанные с хозяйственной деятельностью семьи (начало или завершение жатвы, начало стрижки овец и др.), Г. приходят по приглашению. В то же время известны и ситуации, когда Г. сами проявляют инициативу. Не принято приглашать, но принято незваным приходить на похороны; не предусмотрены приглашения для женщин, посещающих роженицу в первые дни после родов; родственники обязаны посетить друг друга в Прощеное воскресенье; сложную систему представляют взаимные визиты новобрачных и их родственников в течение первого (послесвадебного) года. Вместе с тем существуют дни, когда ходить в гости запрещается: первые дни Рождества, Пасхи, иногда Троицы. В Македонии возбранялось ходить в гости в день св. Игната, поскольку это, по поверью, могло повредить скоту и домашней птице. Человеку, пришедшему в дом в этот день, были адресованы специальные проклятия-обереги: «Пусть ваши ягнята родятся недоношенными!» и т. п. Нежелательным было появление в доме постороннего лица в момент исполнения некоторых домашних работ (тканья, замешивания теста и др.); в этом случае отношения Г. и хозяев регулировались с помощью особых приветствий, имеющих цель обезопасить хозяйство и достаток от порчи и возможного урона. Приглашение в гости оформлялось как специальный ритуал: человек из дома, где устраивалось торжество, обходил предполагаемых Г. и нес с собой вино и хлеб. В каждом доме он угощал хозяина, приветствовал его и приглашал на праздник.

Приход Г. также нередко обставляли как обряд, в основе которого — обмен приветствиями между Г. и хозяином дома. Хозяин выражает радость по поводу прихода Г., здоровается с ним, спрашивает о здоровье Г. и его семьи, интересуется тем, как Г. добрался. В ответ Г. приветствует хозяина, сообщает о цели визита (независимо от того, что она, как правило, известна хозяину). Ритуал встречи Г. предусматривает также обмен рукопожатиями и поцелуями; кроме того, хозяин помогает Г. спешиться, берет на себя заботу о его коне и поклаже; иногда сразу же предлагает ему первое угощение. По-разному встречают знакомого и незнакомого: обмен приветствиями с незнакомцем имеет цель «узнать» Г., превратить его из «чужого», возможно, враждебного человека, в «своего».

Во всех случаях Г. воспринимается как носитель судьбы, лицо, могущее повлиять на все сферы человеческой жизни. Г. «приносит» в дом добрую волю, выражаемую в произносимых им приветствиях и благопожеланиях, формулах благодарности, застольных тостах, а также подарках. Хозяин же, в свою очередь, стремится как можно лучше принять Г., надеясь путем символического «договора» с высшими силами, представителем которых является Г., обеспечить свое будущее. Хозяин предлагает Г. ночлег, угощение, отводит ему почетное место за столом, а иногда сажает его и во главе стола, порой прислуживает ему стоя, одаривает гостя и т. п.

Роль Г., как правило, достаточно пассивна, он подчиняется требованиям этикета, в то время как хозяин ведет себя очень активно. Г. не может отказаться от предложенного ему угощения, т. к. это не только будет воспринято хозяином как оскорбление, но и может привести к негативным последствиям для хозяина (умрут пчелы, поля зарастут сорняками), а также обернуться несчастьями (главным образом — болезнями) и для самого Г. Полазнику — главному Г. года у южных славян — предписывается съесть все, чем его угощают (не выходя из дома), иначе в хозяйстве не будет достатка. Подобного рода обязательства являются взаимными. У сербов на «славу» пекут много калачиков, которые разносят по соседям, приглашая их на праздник. Хозяйка, которой принесли такой калач, обязана не только принять его, но и, надломив, съесть кусочек. В свою очередь, придя в дом на праздник, каждый Г. дарит хозяйке дома по такому калачику, который она также должна «почать»: в противном случае будет считаться, что она не хочет видеть этого Г. в следующем году. Принуждение к еде — обязательный элемент поведения хозяев. В Белоруссии в течение всего застолья хозяева вынуждены постоянно повторять: «Да ешьте же, ешьте, дорогие наши гости! Что ж вы ничего не едите?», иначе Г. уйдут домой полуголодные.

Поведение Г. в доме строго регламентировано. Г. имеет право попросить у хозяина все, что он видит в доме и в хозяйстве, а также то, чего в доме нет и что хозяин вынужден был доставать у соседей или даже воровать. Вместе с тем Г. ограничен в своих действиях в отношении к хозяину и его семье: он не должен самостоятельно общаться с женщинами, проявлять интерес к приготовляемой пище, обходить дом и хозяйственные постройки без хозяина и т. п. Известны и запреты, касающиеся пребывания Г. в доме: ему запрещается кормить собаку или кошку хозяина, иначе в доме будет недоставать еды.

Суть отношений Г. и хозяина заключается, как правило, в символическом и реальном обмене дарами. Хозяин и Г. обмениваются приветствиями на пороге дома; невеста, получая на свадьбе подарок, целует каждому Г. руку, а молодой кланяется; Г., попав в обстановку будничного обеда, непременно — в отличие от домашних — поблагодарит хозяйку. Г. произносит застольные благопожелания в адрес хозяев, новорожденного или молодоженов, тем самым «отвечая» на предложенное ему угощение. Считается, что человек, впервые пришедший в дом, где есть дети, должен принести им подарок.

Лит.: Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета. Л., 1990.

Т.А. Агапкина

ГРАД — в народном представлении кара Божья, наказание за грехи и несоблюдение установленного порядка. Считалось, что планетники привозят с ледового моря лед и толкут его в ступах, изготовляя Г. Южные славяне приписывали «производство» Г. покойникам-грешникам, утопленникам, висельникам или драконам халам, а также святым, «заведующим» градом: Варфоломею, Герману, Марку и др.

Градом наказывалось прежде всего рождение и умерщвление внебрачного ребенка: в Полесье говорили, что целый год будет бить Г. вдоль той дороги, по которой женщина несла убитого ею ребенка. Причиной Г. также считалось нарушение запрета на работу в «градовые» дни и погребение на кладбище заложного покойника, особенно висельника.

Считалось, что Г. бьет в нечистое, оскверненное место и не бьет там, где люди приняли специальные защитные меры. Сербы еще зимой выносили на поле кусочек обгоревшего бадняка и рождественскую солому; украинцы в Юрьев день катались по земле, «чтоб град ее не бил», белорусы обходили озимые поля, устраивали трапезы на меже, закапывали в поле кости от пасхального поросенка; сербы закапывали освященные пасхальные яйца, а в Юрьев день — живого цыпленка, вылупившегося на Благовещение, втыкали в землю веточки освященной вербы или ореховые колышки, между которыми натягивали нить, выпряденную в ночь перед днем св. Фомы. Белорусы опоясывали поля нитками, выдернутыми из «обыденного» полотенца (см. Обыденные предметы). В Подмосковье около Дмитрова в Юрьев день жгли на полях рождественскую солому, «чтобы не бил град», а болгары жгли такую солому на могилах. Для защиты полей от Г. совершали обряд опахивания. Сербы устанавливали в селах специальные «градовые» кресты из ореха или дуба высотой до 10 метров, украшали их резьбой, цветами, лентами, пели и танцевали вокруг них, охраняли их и т. п.

При появлении градовой тучи ее старались отогнать заклинаниями и различными магическими действиями (подробнее см. Тучи). Когда Г. начинался, его старались остановить тем, что перекусывали или проглатывали несколько первых градин (это должен был сделать первый или последний у матери ребенок), перебрасывали градины через голову, бросали их в печь. Женщины, раздевшись догола или задрав юбки, обегали трижды вокруг дома, чтобы испугать тучу и остановить Г. (см. Нагота).

Многочисленные табу в повседневной жизни соблюдались ради предотвращения градобитья летом, когда оно может погубить урожай. У южных славян во все четверги от Пасхи до Вознесения запрещалось при стирке бить белье вальком; сербы избегали носить в это время белую одежду и вывешивать на забор или расстилать по траве для стирки белое белье; не сеяли коноплю в «Белую» (пасхальную) неделю; на Черниговщине не ткали и не белили коноплю во время цветения ржи, «чтобы град не побил хлеб на корню». На святки сербы не рубили дрова и не брали в руки топор, чтобы летом не было Г.; в Полесье на святки не разрешалось бросать принесенные в дом дрова, чтобы предотвратить Г. Специальные запреты касались обращения с покойником. В Полесье, в Польше, на Балканах запрещалось везти покойника на кладбище открытым — это могло вызвать Г.

Лит.: Толстые Н.И. и С.М. Заметки по славянскому язычеству. 5. Защита от града в Драгачево и других сербских зонах // Славянский и балканский фольклор. Обряд. Текст. М., 1981. С. 44–120 (там лит.); Их же. Заметки по славянскому язычеству. 4. Защита от града в Полесье // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. С. 54–83.

С.М. Толстая

ГРАНИЦА — в народных представлениях пространственный рубеж, разделяющий «свой» и «чужой» мир (ср. Свой-чужой). Это может быть межа, тын или забор, ворота, порог, окно, река и т. д. В охранительных обрядах (ср. опахивание, обходы, обегание, осыпание, опоясывание и т. п.) существенна замкнутость Г., призванной защитить от демонов, от мора, града, пожара и др. бедствий. Замкнутая Г. присуща освященным местам — пространству внутри церковной ограды, кладбищу и т. п., куда не допускается нечистое (например, заложные покойники погребаются за Г. кладбища).

Установление Г. (межи) в поле нередко совершалось путем особого ритуала: русские Ярославской губ., определяя Г., вырезали из дерна крест и несли его на голове, а в Вологодской губ. брали «кочку» земли и клялись: «Пущай эта земля задавит меня, если я пойду неладно!»; иногда землю брали в рот или клали на спину. Южные славяне часто в подобных случаях приводили на межу детей и клялись их здоровьем. Нарушение Г. считалось великим грехом и влекло за собой суровое наказание (виновник будет тяжело умирать, его тело не будет разлагаться в могиле, он будет носить на «том свете» на себе землю с межи и т. п.); сурово наказывалось также неправильное проведение Г.

Пограничные знаки (межевой камень, крест, дерево, ров и др.) считались неприкосновенными, их нельзя было даже задеть рукой или косой, вокруг них всегда оставляли островок целинной земли. Сербы полагали, что удар косой о камень «будет слышен до самого неба». По поверьям, на Г. обитали разные мифологические персонажи: кашубы считали, что это «страшки», пугающие и сбивающие с пути прохожих; лужичане — что это души захватчиков чужой земли и клятвопреступников; полешуки — что оттуда по ночам вылезают «ходячие покойники» и т. п. Эти души часто кричат: «Здесь граница! Здесь настоящая граница!»

На Г. часто совершали магические ритуалы: македонцы добывали живой огонь, лечили детей; полешуки вешали на Г. на ветке березы убитую лягушку, чтобы вызвать дождь; украинцы на Буковине закапывали на меже с той же целью тряпичную куклу и голосили по ней; лужицкие сербы на Г. отлучали от груди ребенка, рвали на Г. траву и кормили ею коров, оставляли на Г. погребальные носилки и солому, на которую ставили гроб; кашубы, когда везли гроб с умершим на кладбище, подъехав к Г., останавливались и переворачивали покойника затылком кверху, «чтобы он не возвращался». На Г. отсылались болезни разными магическими способами: выбрасывали туда лоскут, которым обтирали больного лихорадкой; закапывали рубашечку больного ребенка. На Г. часто исполнялись заговоры, обычно на утренней или вечерней заре (временная Г. дня и ночи).

Г. между «тем» и этим светом — река или вообще вода. Болгары верили, что душа покойника попадает на «тот свет», перелетая через большую и глубокую реку. Русские в Череповецком крае называли такую реку забыть-река, т. к. умерший, перейдя ее на 40-й день, забывал все, что с ним было на этом свете. Через эту реку не может перейти нечистая сила: по кашубским поверьям, если кони, на которых везут гроб, встанут на дыбы перед рекой между двумя селами, то в гробу лежит колдун, упырь; чтобы ехать дальше, надо взять земли из вырытой могилы и перебросить ее через гроб и коней. Через такую реку нельзя, по представлениям сербов, переносить яйца, предназначенные для наседки, т. к. из них не вылупятся цыплята.

Невидимая Г. очерчивает расстояние, на которое распространяется звук (крик, шум) или свет, куда достигает брошенный камень. Эта Г. защищает людей от нечистой силы, волков, змей, от града. Сербы считали, что, когда человек весной в первый раз увидит змею, он должен громко назвать самого себя по имени и тогда весь год змеи не будут к нему приближаться ближе того расстояния, на котором слышится голос. Того же можно было достичь, бросив через голову камень и сказав: «Насколько я заброшу этот камень, настолько не видеть мне змей, ящериц и другой нечисти в году!» В Галиции хозяин нагим трижды обегал хату со звонком и повторял: «Як далеко чути сего дзвiнка, аби так звiрка за далеко ни сьмiла приступити до меi худоби». На Вологодчине в Великий четверг ходили в лес, стучали в сковороды, звонили в колокольчики и кричали: «Волки, медведи, из слуха вон; зайцы, лисы к нам в огород!» В Болгарии и Македонии во многих местах на масленицу, в Юрьев день, Иванов день жгли костры, полагая, что там, куда распространяется свет от огня, не будет бить град.

Способом создания невидимой и непреодолимой для нечистой силы Г. было очерчивание себя кругом с крестным знамением и молитвой или с матерной бранью, словами типа чур и т. п.

Временная Г. как в пределах суток (полночь, полдень, утренняя и вечерняя заря), так и в пределах года (между летом и зимой, между концом и началом года и т. п.) также воспринималась как опасная и «нечистая», принадлежащая демоническим силам (ср. активизацию нечистой силы в святки, в дни летнего солнцестояния, в полночь и др.).

Н.И. Толстой

ГРЕБЕНЬ — один из острых колющих предметов-апотропеев (ср. Борона) и женских символов (ср. Веретено).

Существовали правила обращения с Г. в быту. Его нельзя было оставлять на виду, класть на стол, на окно, на дежу — «ангел не сядет» (украинцы). Расчесав косу, девушка должна была спрятать Г. (болгары). Новым Г. сначала расчесывали кота, или собаку, или даже свинью, чтобы зубья дольше не ломались (украинцы). При выпадении волос их чесали прядильным Г. На святки из дома обязательно выносили Г. и другие ткацкие инструменты, это защищало скот от болезней, а людей — от змей (восточные славяне).

В родинных обрядах Г. служил символом женской доли. Новорожденному мальчику перерезали пуповину на топоре, а девочке — на Г., чтобы из нее вышла хорошая пряха (Полесье). На крестинах бабка передавала куму мальчика через порог, а девочку — через Г.; кумовья, выходя из дома, ступали правой ногой на порог или на Г. (там же).

В девичьих гаданиях Г. клали под подушку и по тому, кто во сне будет им причесываться, узнавали суженого. Часто Г. клали под подушку со словами: «Суженый, ряженый, приходи голову чесать» (русские). На свадьбу девушке принято было дарить Г. Гадание с Г. зафиксировано у западных славян в «Каталоге магии Рудольфа» (XIII в.): «Готовят воду и вместе с гребнем, овсом и куском мяса ставят со словами: „Приди, сатана, искупайся, причешись, своему коню дай овса, ястребу — мяса, а мне покажи мужа моего“».

Г., которым расчесывали покойника, считался «нечистым» и подлежал, как и другие «покойницкие» предметы, удалению, отправлению за пределы жизненного пространства. Его бросали в реку, чтобы «поскорее уплыла смерть», или куда-нибудь забрасывали, относили в такое место, где никто не ходит, либо клали вместе с остриженными волосами в гроб. В Болгарии (Горна Оряховица) Г., которым расчесывали покойника, клали в гроб, отломив от него столько зубцов, сколько человек осталось в доме: эти зубцы клали на яблоню, чтобы не умерли домочадцы покойного, или в загон для скота. В некоторых районах Болгарии Г. и мыло отдавали тем, кто обмывал покойника, выбрасывали подальше, в укромное место, «чтобы зло ушло вместе с ним»; ломали Г. и бросали в огонь; бросали в реку и т. п.

Чесальный Г. у всех славян использовался в качестве оберега от нечистой силы, порчи, болезней. Г. или веретено клали в колыбель, чтобы ребенок спал спокойно. У сербов новорожденных защищали от вештиц и других демонов одним или двумя составленными Г., между которыми помещали головку ребенка. На эти Г. должны были «наколоться» вештицы. В Шумадии Г. оставляли в местах, где опасались появления демонов. В юго-западной Болгарии (Каменица) Г. ставили над умершим и зажигали на них свечи, чтобы защитить дом в случае, если покойник станет вампиром.

Южные славяне, особенно сербы, считали Г. действенным средством защиты скота от волков. От Сочельника до Крещения женщины не прикасались к Г. и держали их соединенными, чтобы «запереть» пасть волку. Во многих районах Сербии в Рождественский сочельник совершали ритуальный прогон скота между двумя Г., после чего Г. соединяли зубьями и помещали над входом в загон. Соединяли Г. и в случае, когда скот терялся, — это должно было уберечь его от волчьих зубов. Этот же прием применялся и против колдовства, порчи и болезней. Для опознания ведьмы два Г. ставили так, чтобы между ними прошла подозреваемая в ведовстве, после чего Г. соединяли, а ведьма приходила просить, чтобы их разъединили, т. к. составленные Г. причиняли ей боль (сербы).

Г. известен и как лечебное средство: в Полесье, когда заболевала корова, хозяйка выносила Г. и забрасывала его на грушу, где Г. должен был лежать неделю, после чего его мыли и использовали по назначению. В Пиринской Македонии (район Разлога) знахарка вела больного к реке, наклоняла его над водой и чесала железным Г. от лба до пупа, потом макала Г. в воду и произносила заговор. Так лечили болезнь сугреби, «собирая» ее в Г.

Г. - характерный атрибут многих мифологических персонажей: богинки, русалки, женского водяного духа и др., которые в быличках расчесывали свои длинные волосы. Как орудие порчи Г. использовался в свадебном обряде: два чесальных Г. ставили по обе стороны дороги, а когда молодые проходили, их соединяли; после этого молодые всю жизнь ссорились (сербы).

Г. клали в мешок с семенами, чтобы жито было «частым», как зубья у Г., или помешивали им семена, приготовленные к севу; закапывали Г. в первую борозду, а вечером забирали домой (сербы и македонцы); Г. расчесывали овец, а вычесанную шерсть и сломанный Г. бросали в загон к овцам, чтобы у них было больше шерсти (русские).

С.М. Толстая

ГРЕХ — действие, состояние и поведение, нарушающее религиозную нравственность и христианский закон. Славянская народная мораль строилась по иному принципу, чем церковная христианская, притом в разных сферах духовной культуры и в разных обрядовых и фольклорных жанрах по-разному. В духовных стихах — жанре, идейно близком к церковной традиции, различаются, по Г.П. Федотову, три вида Г.: против матери-земли и родовой религии, против ритуального закона церкви и против христианского закона любви. Согласно духовным стихам, люди впадали в Г., когда «за крест, за молитву не стояли», «великого говения не говливали», «нищую братию обиждали», «голодного не накармливали», «жаждущего не напаивали» и т. п. Еще больший Г. - нарушение запретов: «во пятницу пыли пылили, а в середу золы золили» (см. Пятница, Среда); «в чисто поле выходили, матушку-рожь заломляли, во ржи спор отнимали» (см. Залом); «в ивановски ночи не всыпали, в чистое поле выходили, коровушек закликали, в коровах молоки отнимали, под горьку осину выливали» (см. Ведьма, Иван Купала, Молоко). Душа, совершившая такие Г., считалась проклятой и обреченной на вечные мучения на «том свете».

Характер наказания зависит от совершенного Г.: «И всяким места уготовленный; / где праведным быть, где грешныим, / где татьям быть, ворам, где разбойникам, / где пьяницам, где корчемницам, / где еретикам, клеветникам, ненавистникам, / где блудникам быть, беззаконным рабам, / сребролюбцам быть, где грабителям. / Татьи все пойдут в великий страх; / разбойники пойдут в грозы, в лютыя, / а чародеи все изыдут в диавольский смрад; / а убийцам будет скрежет зубный…» Эта картина соответствует народным представлениям об аде.

На этом свете наказание за Г. тоже носит, по народным верованиям, конкретный характер. Г. может наказываться смертью, болезнью, параличом, слепотой и др. При этом кара за Г. может постичь как отдельного грешника, так и весь социум. Так, южные славяне полагают, что одной из причин града, потопа или разлива реки оказывается тайно зарытый внебрачный ребенок. Стихия наказывает людей за совершенный Г., и стремится выбросить из земли плод грешной любви. Наказанием за Г. могли быть также мор, падеж скота, нашествие врагов.

Грехом считалось нарушение обычаев, обрядов, табу. Так, славяне считали Г. бить землю, плевать в огонь, мочиться в воду. У восточных славян запрещалось есть во время грозы, топить печь и заниматься рядом работ, за эго Бог может покарать громом. Нельзя было передавать что-либо через порог, перешагивать через бадняк, бить ребенка веником и т. п. Грехом считались работа в праздники, несоблюдение поста, в особенности если он был принят как обет.

Об ответственности всего человечества за отдельные Г. людские красноречиво говорит легенда о том, как когда-то Господь ходил по земле: небо было очень низко над землей, и на земле росла пшеница с тремя колосьями из одного корня. Однажды одна мать вырвала несколько колосков и подтерла ими своего младенца. За этот Г. разгневанный Бог поднял небо высоко, а на земле оставил один колос, который схватила собака. С тех пор, как говорят болгары в Пиринском крае, «Господь и небо высоко, а люди едят собачье счастье».

Н.И. Толстой

ГРИБЫ — в мифологии славян занимают промежуточное положение между животными и растениями.

Происхождение Г. связывается с остатками трапезы мифологических существ (ю. — слав. самодив) или с пищей, которую втайне от Христа ели и выплюнули апостолы (з. — слав., укр., бел.). В народных представлениях Г. часто соотносятся с нечистыми животными и растениями, экскрементами и гениталиями животных, инородцами: названия типа рус. собачий гриб, чертов табак, словац. «вороний помет», пол. «бычьи яйца», словац. «борода еврея», «цыганский гриб» и т. п.

В зависимости от внешнего вида (выпуклое-вогнутое) Г. делятся на «мужские» и «женские», соотносятся с гениталиями человека и наделяются соответствующей эротической и брачной символикой (сюжет о войне мужских и женских грибов; белорусские свадебные и весенние песни: девушка приносит из леса мухомор и кладет с собой спать). В сновидениях Г. для девушки означают жениха, для женщины — беременность.

В народной демонологии Г. - живые существа, имеют дар речи, превращаются в демонических существ, в золото; представляются заколдованными ведьмами или карликами, отбирают у людей силу и здоровье. Растущие кругами Г. указывают на место игр самовил или присутствие нечистой силы (ср. рус. ведьмины кольца). Г. превращаются в жаб, червей, бывают причиной появления змей в доме (пол., бел.).

Г. принадлежат потустороннему миру, где человек пребывает до рождения и после смерти (ср. чеш. выражение «Тогда ты еще ходил по грибы, еще грибы пас» в значении «тебя еще на свете не было»). Согласно польским и украинским поверьям, видеть, собирать Г. во сне — к смерти.

Г. связаны с дождем, громом, молнией; ср. рус. поговорку «Растут, как грибы после дождя», выражение «грибной дождь» (дождь при солнце), пол. примету: видеть во сне Г. - к дождю, рус. громовик в значении «гриб» и «белемнит» («громовая стрела»), словен. «гриб молнии» (мухомор). По севернорусскому поверью, Г. не появятся, если под дождем искупалась ведьма. Чтобы обеспечить себе везение при сборе Г., в Словении кувыркались при первом громе и катались по траве.

В приметах по Г. судят о погоде, о будущем урожае. Освященные Г. служат оберегом от нечистой силы, от сглаза, используются в народной медицине.

Лит.: Топоров В.Н. Семантика мифологических представлений о грибах // Balcanica. М., 1979. С. 234–279; Белова О.В. Эротическая символика грибов в народных представлениях славян // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996. С. 317–322.

О.В. Белова

ГРОБ — атрибут погребального обряда, осмысляемый как «новое» или «вечное» жилище умершего. В славянских регионах обычай погребения в Г. распространяется вместе с христианством (в Великой Моравии с IX в., на Руси с X в.).

Изготовление Г. уподобляется строительству нового дома. На Карпатах и Русском Севере в стенках Г. на уровне плеч делали отверстия наподобие окошек, в которые вкладывали оконное стекло. Гуцулы в детском Г. в головах с правой стороны вырезают одно окошко, а для взрослого покойника — два. Маленькое окошко, иногда отверстие, прикрытое доской, имелось и в русских Г.-колодах. Окна делают для того, чтобы умерший мог выглядывать из своей «хаты», чтобы душа время от времени видела свое тело, чтобы умерший мог смотреть на других покойников.

Широко известен обычай заготавливать себе Г. задолго до смерти и хранить его на чердаке. Русские почитают это предзнаменованием долгой жизни. Часто в Г. хранили зерно и, если в доме никто не умирал, его брали на посев, подавали как милостыню. Белорусы верили, что, если оставить заранее сколоченный Г. пустым, не насыпав в него жита, он «притянет» к себе мертвеца.

Готовый Г. окуривают воском, освященными травами; кладут внутрь столярные инструменты, которыми пользовались при его изготовлении, закрывают крышкой и умывают над ним руки. Стружки и щепки, оставшиеся после изготовления Г., не выбрасывали, а клали в Г. на дно, набивали ими подушку вместе с листьями березового веника, пускали по воде, выносили за село, в поле; высыпали на дороге перед домом умершего, придавив их камнем, в знак того, что в доме покойник, и т. д.

В соответствии с общеславянскими представлениями о смерти как сне в Г. устраивали постель. Дно Г. выстилали соломой, сеном, сухими березовыми вениками (ср. рус. пора на веники — «пора умирать»). Белорусы поперек прутьев развязанных веников клали пояс и застилали все длинным куском холста, веря, что покойник должен явиться на «тот свет» опоясанным. Подушка в изголовье Г. набита сухими листьями березовых веников, сеном, сухими пахучими травами и пр. По русскому обычаю, подушку набивали обрезками ткани, из которой шили погребальную одежду, а также куделей; в некоторых местах кудель не клали из опасения, что не уродится лен. Повсеместно остерегаются набивать подушку куриным пером.

По поверьям, умерший сохраняет свои прижизненные потребности и пристрастия, поэтому в Г. кладут пищу — хлеб, пироги, различные виды злаков, кружку меда или пива, бутылку водки, вино, воду, масло, соль, сахар и т. д. Повсеместно помещают в Г. полотно и одежду (сам Г. как вместилище сравнивается с одеждой: «И деревянный тулуп по мерке шьют»): мужчине в изголовье — шапку, женщине — чепец или платок, беременной — пеленки и детские игрушки, умершим до брака — венок, фату и пр. Курильщику кладут в Г. табакерку с табаком, трубку, кисет, хромому — его палку или костыль, сапожнику — шило, плотнику — топор, портному — иглу. У всех славян известен обычай класть в Г. деньги как «подорожную» на «тот свет».

Колдунам, самоубийцам, опасным покойникам, чтобы предотвратить их «хождение», кладут в Г. освященные травы, освященный на Пасху хлеб, ладан; мак, чтобы самоубийца его собирал; терновник; кресты из осины и т. д. В Г. клали предметы, которые надо было «выпроводить» из земного мира: сено, на котором лежал покойный в хате, сосуд, из которого соборовали перед смертью, гребень, которым причесывали, и т. д. Аналогичным образом избавлялись от болезней (например, клали в Г. рубашку больного), от вредных насекомых и пр. Повсеместно кладут в Г. предметы с целью передать их на «тот свет» другому покойному. Если в доме один за другим умирали двое, в Г. второго усопшего клали куклу, домашнюю птицу, голову черной курицы «взамен третьего покойника» (Сербия).

Чтобы защитить живых, Г. с покойником выносили из дома через окно, хлев, заднюю дверь; протаскивали его через дыру, сделанную под порогом (Словакия). При выносе стучали гробом три раза о порог или дверь, чтобы покойник попрощался со своим старым жильем и больше туда не возвращался (в. — слав., з. — слав.), чтобы никто в семье больше не умер (ю. — слав.). Сербы тянули Г. назад на пороге, чтобы покойник «не потянул» за собой живых. При выносе Г. держали в руках хлеб, осыпали Г. зерном; передавали через Г. хлеб и соль по направлению от сеней к печи, чтобы сохранить урожай (Минская губ.). Закрыв Г. крышкой, на нее клали хлеб (рус. гробовик), который часто предназначался отпевавшему священнику, как и кусок холста, полотенце, положенные поверх Г.

Заколоченный Г. опускали в могилу на веревках или на длинных широких полотенцах, чтобы дорога на «тот свет» была широкая, как полотно. У южных славян сохранился обычай разбивать о спущенный в могилу Г. глиняную посуду, в которой приносили на кладбище масло и вино. Г. с висельником ставили в могилу вертикально (Русский Север).

Лит.: Плотникова А.А. Предметный код погребальной обрядности (вещи в гробу усопшего) // Истоки русской культуры. М., 1994. С. 56–58.

А.А. Плотникова

ГРОМ — в народной традиции карающее орудие небесных сил — Бога, Ильи Пророка, Перуна. Чаще всего гром объясняли тем, что св. Илья ездит по небу на колеснице с огненными конями, что Илья или Бог кидают по небу и с неба на землю камни; южные славяне считали, что гром и молния происходят от борьбы змей-драконов хал.

Повсеместно у славян существует верование, что Бог, св. Илья или небесный змей громом поражают дьявола, черта, которые, прячась и спасаясь, забираются в воду или под дерево, под камень. Поэтому во время грозы людям нельзя укрываться под деревом или в воде. По представлениям белорусов, нельзя сидеть на меже (там водятся черти); опасны места, где зарыт некрещеный младенец, и т. п. Считается, что «гром» (молния) не бьет в некоторые деревья, в крапиву, в дом, на котором есть гнездо аиста. Сербы полагали, что «гром» не бьет в орех, поэтому в грозу опоясывались ореховой веткой. Человек, убитый «громом», у славян мог считаться и праведником, счастливым, и грешником, в котором скрывался черт. Дерево, пораженное «громом», не употребляли для строительства или на дрова, однако ему приписывали иногда целительные свойства (щепкой такого дерева лечили зубную боль). Загоревшийся от молнии дом часто запрещалось тушить (считалось невозможным потушить пожар) или полагалось тушить не водой, а молоком от черной коровы, кислым молоком, сывороткой и т. п.

Во время грозы для защиты от удара Г. зажигали сретенские («громничные») свечи, освященные в Вербное воскресенье ветки вербы, жгли в печи лен, травы, троицкую зелень, венки и т. п.

Для отгона грозовой тучи выбрасывали во двор лопату, использовавшуюся для выпечки хлеба, или клали крест-накрест лопату и кочергу, выносили дежу, освященные предметы, воду и травы, пасхальную скатерть, яйцо, хлеб-соль и др. См. также Град, Тучи.

Во время грозы запрещалось держать открытыми дверь, окно или трубу, сидеть у окна, есть, пить, разговаривать, ходить с непокрытой головой, босиком, задирать подол и т. п. Все это могло навлечь на человека удар Г. Иногда предписывалось завешивать зеркало, сидеть под балкой с крестом и т. п.

Чтобы уберечься от Г., совершались предупредительные магические действия. На Сретение («Громницы») освящалась специальная «громничная» свеча, которая хранилась в красном углу и зажигалась во время грозы (иногда это была «четверговая» свеча). Под крышу дома западные славяне вешали букетики цветов или веночки, сплетенные в праздник Божьего Тела, под стреху затыкали также крапиву, орех или другие растения, рождественскую солому и т. п. Предохраняли от «грома» скорлупки пасхальных яиц и кости от освященного поросенка: их завязывали в узелок и хранили под крышей, а также закапывали в поле, в огороде, в саду. Поля защищали ореховыми, вербовыми и др. ветками, специально сделанными крестиками, которые втыкали по углам поля.

Для того чтобы избавиться от страха перед Г., рекомендовалось есть заплесневевший хлеб или хлеб, поеденный мышами; есть крошки хлеба с ножа; есть цветки ржи, почки вербы и т. п.; детям подпаливали крестообразно волосы на голове, разламывали над головой ребенка две спекшихся буханки, давали целовать «хлебную» лопату.

Главным и наиболее надежным средством защиты от Г. считалось соблюдение и почитание праздников и «громовых» дней, которых особенно много было у южных славян: все четверги между Пасхой и Вознесением, несколько дней в период жатвы («Огненная Мария» и др.), Ильин день и др., когда строго запрещалась всякая работа, особенно работа в поле и прядение-тканье.

Первый весенний Г. считался значительным событием и сопровождался множеством магических ритуалов и гаданий. У восточных славян было принято, заслышав раскаты грома, прислоняться к дереву (дубу) или тереться спиной о дерево, дубовый столб, забор и т. д. Это делалось для того, чтобы предотвратить или излечить боль в спине. С той же целью катались по земле или просто падали на землю, что должно было принести здоровье, благополучие, удачу. Болгары и сербы также катались по земле (или перекатывали мальчика), чтобы во время полевых работ не болела спина и чтобы град не побил посевы. К менее распространенным обычаям относятся (у восточных славян): умывание у реки, колодца, обливание водой, после чего следовало утираться красным платком, чтобы быть здоровым и красивым; постукивание камнем или железом по голове, «чтобы быть крепким и не бояться грома»; поднимание тяжелых предметов (телеги, колес, печи и т. п.); зажигание свечи, сжигание под печью освященных вербовых веток. Заслышав первый Г., крестились и крестили трижды тучу. Все эти меры должны были обеспечить силу, здоровье и удачу и защитить от грозы летом.

Лит.: Толстые Н.И. и С.М. Заметки по славянскому язычеству. 3. Первый гром в Полесье // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. С. 50–53.

С.М. Толстая

ГРУША — дерево, наделяемое признаками чистоты и святости. Одновременно связывается с нечистой силой.

Южные славяне считают Г. святым деревом; согласно некоторым легендам, люди молились Богу не в церкви, а под Г.: «Грушенька моя церковка» (сербы). В северной Болгарии Г. почиталась как хранительница засеянного поля. Белорусы Витебщины мотивировали запрет срубать Г. тем, что на ней отдыхает Богородица, когда сходит на землю. В Словакии сажали Г. возле придорожных крестов, часовен, посвященных Деве Марии. В северной и восточной Болгарии полагали, что в тени Г. не могут пребывать злые духи, а в Пловдивском округе — что Г. оберегает от змей, поэтому, идя на сбор трав, держали в руке ветку Г. или натирали руки грушевыми листьями. В Родопах в день св. Иеремии затыкали грушевые ветки в двери дома, хозяйственных построек, на полях и пастбищах.

Вместе с тем к Г. относились как к месту обитания нечистой силы: в Пиринском крае дикая Г. входит в ряд деревьев, которые называются «самовилскими» (см. Вила), под ней запрещалось спать, сидеть, привязывать к ней колыбель и т. п. В Полесье опасались стоять под Г. во время грозы. По поверьям, на Г. (растущей в поле, с густой кроной, кривой) обитали вештицы и халы (Сербия), собирались ведьмы по ночам, танцевали стриги; при ритуальном изгнании из села Чумы для нее оставляли жертву на старой Г. Под Г. обитал уж, который каждый вечер высасывал молоко у коровы. Клад зарывали под Г. или сажали Г. на месте зарытого клада. Во многих славянских зонах сухая Г., как и верба, считалась местом обитания черта, поэтому старые деревья не рубили из боязни понести убыток в хозяйстве.

В украинской заговорной традиции Г. соотносится с мировым деревом (дубом) и является деревом антимира, деревом зла и бесплодия, и противопоставляется яблоне.

Ветки, плоды, древесина, зола от Г. служили апотропеем и использовались в продуцирующей магии. Древко свадебного знамени делали из сука Г. (болгары), втыкали в свадебный каравай грушевую ветку (украинцы). Когда невеста ехала к венцу, на всех перекрестках разбрасывали сушеные груши; мать осыпала жениха грушами, чтобы он был богатым (Полесье); бесплодная молодица должна была съесть Г. (яблоко), дольше всех провисевшую на дереве (Пловдив). Чтобы новорожденный был здоров, в первую купель клали ветки Г., выливали воду после купания под Г. Первые плоды освящали и раздавали соседям на помин души.

В календарных обрядах чаще использовали ветки и дерево Г. В юго-западной Болгарии, в Македонии для бадняка срубали Г., иногда дикую — из-за ее обильного плодоношения, чтобы дом был плодовит и богат. Грушевой веткой полазник шевелил огонь в очаге, произнося благопожелания; хозяйка относила ее в курятник, чтобы куры хорошо неслись.

В Сербии лечили бородавки, нарывы, потерев их плодом Г., после чего выбрасывали на дорогу со словами: «Кто меня возьмет, кто меня откусит, на того болезнь, на меня здоровье». В Г. «забивали» болезнь в дырку, просверленную в стволе; в северной Болгарии под Г., тень которой не падает на другие деревья, лечили бездетных. Чтобы обеспечить себе здоровье на целый год, в Иванов день пролезали через венок, свитый на грушевой ветке.

В.В. Усачева

ГУМНО — площадка для молотьбы (ток) и помещение для хранения снопов; связано в ритуально-магической практике с обеспечением урожая и достатка. Как символ плодородия и богатства (ср. болг. харман — «гумно, ток», «большой урожай») Г. соотносится с амбаром, ср. рус. пословицы: «Есть на гумне, будет и в суме», «Есть в амбаре, будет и в кармане». Пустое или оставленное Г. связывается с нечистой силой; по польской пословице «из пустого гумна или сова, или дьявол вылетит».

Ритуально-магические действия, совершаемые на Г., в основном относятся к жнивной и новогодней, отчасти весенней обрядности. В разных славянских регионах перед заполнением Г. хлебом помещение кропили святой водой, расстилали в воротах Г. полотенце, клали буханку хлеба и через нее перевозили снопы, чтобы старого хлеба всегда хватало, пока не сожнут новый. Чтобы обмолот хлеба прошел успешно, во время работы на Г. соблюдали ряд запретов, например в Сербии, в Полесье нельзя было пить воду, т. к. считалось, что дождь намочит зерно; запрещалось есть, чтобы жито не поразила головня или мыши не съели зерно.

На Г. совершали ритуальные действия, направленные на обеспечение урожая в наступающем году. На Рождество у сербов Боснии, Далмации, восточной Хорватии и Воеводины на Г. устраивали символическую молотьбу с участием детей, которые изображали животных: кричали и топали, двигаясь по Г. вокруг «стожера». У македонцев в зимние и весенние праздники на Г. совершали ритуалы «кормления ветра», чтобы он дул летом при веянии зерна. В волынском Полесье рождественский ужин проходил на току: хозяин рисовал там большой круг, а в нем — крест, в круг ставили на холсте миску с кутьей, и все домочадцы на ужин «звали Мороз» с целью «задобрить» его. В Славонии под Новый год надевали хлеб на правый рог волу полазнику и гоняли животное по Г. до тех пор, пока оно не сбрасывало хлеб; если вол оставлял на Г. навоз, верили, что год будет плодородным.

Г. - место обитания демонологических персонажей. У вост. славян это гуменник, гуменный (рус.), гуменнiк и гуменнiха (бел.), а также овинник. Их старались ублажить и задобрить. В быличках гуменный хозяин предстает в разных обликах: человека в белом, старика, барана, журавля. В восточной Польше считали, что на Г. может поселиться «злой» — черт, прилетающий с вихрем, тогда всех в доме ждут несчастья, потери в хозяйстве, смерть людей и т. д. У южных славян Г. - место сбора преимущественно злых демонов: это крылатые змеи, вилы и особенно вештицы, которые, по сербским поверьям, собираются на оставленном, а также пустом, «подметенном» или «медном» Г. Прилетев на Г. (голыми, верхом на ткацких навоях), вештицы танцуют и договариваются, кому причинить зло. Перед полетом они мажутся чудодейственным составом и приговаривают: «Не на колючки, не на кусты, а на пустое гумно».

У южных славян существуют различные топонимы, связанные с мотивом сбора демонических сил на Г. На черногорском побережье около г. Будвы ровная площадка на горе Спас, где собиралась молодежь, называется Вилино Гумно. На Вознесение девушки и парни танцевали там и пели песни, посвященные вилам.

А.А. Плотникова