Славянская мифология: энциклопедический словарь

Б

БАБОЧКА — в народных представлениях насекомое, связанное с потусторонним миром, воплощение души. В разных районах России при виде Б. или мотылька говорят: «Вот чья-то душка летает». Иногда их и называют душами или душечками. По поверью поляков, душа умирающего покидает тело в виде Б. Родопские болгары верят, что душа умершего в виде Б. или мухи посещает родной дом на сороковой день после смерти. Представление о Б. как душе умершего порождает поверье о ней как предвестнице смерти, а иногда и образе смерти. У белорусов рассказывают, как однажды старая женщина сидела вечером у раскрытого окна и ей на рукав села влетевшая в окно ночная Б. «Смерцiчка ты мая», — ласково сказала женщина. В ту же ночь она скончалась.

По поверью болгар, сербов и хорватов, душа ведьмы во время сна покидает ее тело в облике Б. Такая Б. может по ночам душить спящих людей и сосать их кровь, как вампир.

В ряде случаев поверье о душе ведьмы в виде Б. трансформируется в поверье о самой ведьме, принимающей облик Б., или в поверье о Б. как слуге или помощнице ведьмы, выполняющей ее волю. У южных славян ночную Б. часто называют «ведьмой». Сербы иногда специально мучат и увечат ночную Б., в которой видят обращенную ведьму, с тем чтобы на утро опознать в ком-нибудь ведьму по ожогам и ранам на теле. Ночной Б., залетевшей в дом, подпаливают крылья и отпускают со словами: «Приди завтра, дам тебе соли». И если на следующий день кто-нибудь придет попросить соли, то его отождествляют с той злой душой, которая в виде Б. прилетала в дом. Болгары верят, что ведьма напускает на скотину больших пестрых Б., которые садятся на коров или на овец, ползают по ним и отбирают у них молоко. На Юрьев день большая Б. ведьмы магесница, летая по полям, способна отобрать и урожай жита (то же может сделать и сама ведьма), поэтому рано утром в этот день на ниве выжинают крест. Согласно поверью, большую черную Б., посылаемую ведьмой красть молоко у овец, ведьма выводит магическим способом из большого яйца. Ср. образы зооморфных домовых духов, приносящих своему хозяину — колдуну богатство, которых производят на свет из петушиного или другого необычного яйца.

У западных славян ночную Б. соотносят с другим демоном — «морой» или «зморой», мучающей людей по ночам. По поверью поляков, облик ночной Б. принимает «змора» — соседка в виде Б. или комара в полночь проникает в дом сквозь оконные щели и, садясь на спящих, налегает на грудь, давит, душит их. Способность душить спящих часто приписывается и некоторым другим животным и демонам, особенно лягушке и домовому.

Некоторые приметы связаны с первыми весенними Б. В Полесье считают, что если весной появится много красных или желтых Б., то будет сухое лето и много меда, а если белых — мокрое лето и обилие молока. В Моравии символика цвета Б. иная: если увидишь весной первую Б. белую, то умрешь в предстоящем году, а если красную — будешь жить (по другим поверьям, будут болеть глаза). В Болгарии верят, что у человека будет белое или красное лицо в зависимости от того, какого цвета будет первая увиденная им весной Б. - белой или красной. Белорусы Витебской губ. гадали по полету первых весенних Б.: чем выше они летают, тем выше вырастет лен.

Лит.: Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 486–492; Терновская О.А. Бабочка в народной демонологии славян: ‘душа-предок’ и ‘демон’ // Материалы к VI Международному конгрессу по изучению стран Юго-Восточной Европы. София, 30.III.89-6.IX.89. Проблемы культуры. М., 1989. С. 151–160.

А.В. Гура

БАДНЯК — полено, сжигаемое в Сочельник на очаге, и основной обряд рождественского цикла праздников у южных славян. Б. горит всю ночь, его стерегут и не спят, поэтому название связывают с глаголом бдеть — «не спать, бодрствовать». Обряд распространен в Сербии, Герцеговине, Боснии, Далмации, Истрии (у православных и католиков), в западной, южной и центральной Болгарии, в Македонии, некоторых областях Хорватии и Словении. Первые сведения о нем относятся к XIII в. (Дубровник).

Для Б. чаще всего срубается дуб, реже бук, клен, лесной орех, можжевельник, черешня, груша и др. Срубают обычно дерево в рост человека или несколько выше. В Болгарии Б. - чаще всего дубовый пень или колода. Большие пни горят на очаге долго, иногда до Крещения. В некоторых районах срубают несколько Б., иногда по числу мужчин в доме; для первого после Рождества посетителя — полазника — добавляют еще один Б. Известна также традиция срубать и жечь два Б. — «мужской» и «женский» — или же еще и «детские» Б. Иногда два главных полена бадняк и баднячица должны быть из разных пород дерева — мужского (напр., цер или храст) и женского (граница) (Сербия, Ресава). У черногорцев племени «кучи» на Новый год (Женский Божич) срубают столько деревьев, сколько женщин в доме.

Срубают Б. обычно в Сочельник, рано до восхода или к вечеру перед заходом солнца, но иногда и заранее, за несколько дней. В Груже (Шумадия) празднично одетый хозяин идет в лес с топором, с рукавицей, наполненной разным зерном и кашей, и с маленьким хлебцем. Выбрав дерево для Б., он посыпает его зерном и кашей, преломляет хлебец о ствол и говорит: «Доброе утро, Бадняк, с праздником Рождества!» Половину хлебца хозяин съедает, а другую оставляет на пне от срубленного дерева.

В Лесковацкой Мораве за Б. торжественно выезжают на украшенных цветами волах и телеге, а в некоторых селах этой зоны выход в лес совершается тайно. При этом Б. можно красть, т. е. рубить в чужом лесу. Б. нужно срубать при полном молчании одним или тремя (но не двумя!) ударами топора. На Косовом Поле Б., срубленный двумя ударами, в дом не берут; не берут также Б., треснувший до верхушки.

Вносит Б. в дом обычно хозяин. В Сербии Б. нередко заворачивают в рубаху (новую мужскую, женскую), полотно или пеленают, как младенца. В восточной Сербии, в Алексинацком Поморавье, хозяин при входе в дом поднимает Б. вверх со словами: «Такая конопля и такие хлеба в этом году!» Затем хозяйка осыпает Б. зерном, орехами и монетами, чтобы закрома были полны хлеба, а дом — денег. Обычно Б. вносят в дом утолщенным концом вперед и кладут на очаг так, чтобы этот конец был обращен на восток. При этом иногда хозяин целует Б., кланяется ему. Часто Б. мажут медом, салом или льют в пробуравленное в нем отверстие вино, мед, масло, посыпают зерном, разрезают на нем рождественский калач, кладут на него сухие фрукты, ритуальное блюдо — жареное мясо (печеницу), деньги, платок и т. п. В Поповом Поле вся семья пролезала под горящим Б., который приподнимал над очагом хозяин или полазник. Полазник двигал горящий Б. в очаге, «чтобы продвигались дела и благополучие дома и хозяйства», мешал в очаге угли веткой от Б., высекал из Б. искры и произносил благопожелание: «Сколько искр, столько телят, ягнят, поросят…»

Момент, когда Б. перегорит посредине и развалится на две части, считался сакральным. Его торжественно ждали у очага хозяин или дети; первому увидевшему, как перегорел Б., полагалась награда.

Головню и пепел от сгоревшего Б. употребляли в различных магических и лечебных целях: из головни делали колья, вбивали их в поле, из нее же делали клин для сохи, чтобы защитить посевы от града, или кресты, которые относили в хлев, в виноградник и т. п.; головню относили на пасеку, оставляли в фруктовом саду, закапывали в амбаре и т. п.

Пеплом от Б. посыпали посевы, корни плодовых деревьев, натирали скот, его подмешивали в корм курам, пили с водой от головной боли и т. п.

Н.И. Толстой

БАННИК, байник, баенник, байнушко и др., бел. лазьник — у русских и белорусов дух — обитатель бани. Живет за каменкой или под полком. Бывает невидим (по некоторым поверьям, имеет шапку-невидимку) или показывается в виде человека с длинными волосами, голого старика, покрытого грязью и листьями от веников, собаки, кошки, белого зайца и др. Есть поверье, что Б. первый раз появляется в бане после того, как там побывает роженица. Считается, что Б. моется в бане и ему следует оставлять воду, мыло и веник, иначе он брызжет кипятком, кидает раскаленные камни, напускает угару. Входя в баню, принято было говорить: «Крещеный на полок, некрещеный с полка» (Смоленская губ.).

Б. вредит тем, кто приходит в баню поздно, после захода солнца, ночью или после двух-трех смен парящихся; Б. душит их или сдирает кожу; Б. пугает заходящих в баню, прикидываясь человеком. Б. может подменить оставленного ребенка. Подменыши бывают уродливыми: большеголовыми, пузатыми, не растут, не ходят, не говорят, живут так несколько лет, а потом умирают или превращаются в головешку, в банный веник. Б. иногда защищает от других демонических существ (овинника, мертвецов и др.).

Из других функций Б. следует отметить его участие в святочных гаданиях: в полночь девушки подходят снаружи к двери бани, задрав юбки, или подходят к челу каменки, или суют руку в дымник: если банник прикоснется мохнатой рукой — будет жених богатый, если голой рукой — бедный. Тем, кто, гадая, сует руку в окно бани, Б. может сковать пальцы железными кольцами. Для того чтобы защититься от вредоносных действий Б., задобрить его, приносят в новую баню хлеб и соль, хоронят под порогом задушенного черного петуха или курицу.

Банный дух может выступать также в женском облике — банниха, байница, баенная матушка, на Пинеге и Печоре — обдериха. Обдериха выглядит как лохматая, страшная старуха, иногда голая; показывается в виде кошки; живет под полком; поверья о ней сходны с представлениями о Б. (кроме участия в гаданиях). Как женская разновидность банного духа может выступать также шишига — демоническое существо, которое показывается в бане тем, кто идет туда без молитвы; принимает образ знакомой или родственницы и зовет с собой париться; может запарить до смерти (Владимирская, Саратовская губ.).

Лит.: Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. М., 1993. Т. 1.

В. И., В. Т.

БАРВИНОК — вечнозеленое растение, апотропей, символика которого, как и других вечнозеленых растений, связана с представлениями о жизненной силе и бессмертии, постоянстве и устойчивости, верности и любви. Используется в свадебном обряде, при похоронах молодых людей, особенно у восточных и западных славян, часто в сочетании с другими растениями. Подобную роль в южнославянской традиции выполняет базилик. Как и базилик, Б., согласно этиологическим фольклорным мотивам, вырос из останков мертвого тела или на могиле юноши. В некоторых фольклорных текстах Б. объединяется с базиликом, любистком, мятой, полынью или функционально заменяет их в сходных контекстах или магических действиях в разных локальных традициях.

Б. собирают в лесу или выращивают около дома, чтобы и зимой иметь его для украшения ритуальных предметов. Вместе с тем известен запрет девушке сажать и ухаживать за Б.: она может умереть, когда он зацветет. Б. берут на развод, оставляя на земле деньги и кусок хлеба, чтобы Б. не перевелся у того, кто его дает. В Закарпатье, Галиции и юго-восточной Малопольше срезать Б. для свадьбы отправляется свадебная процессия с музыкой и пением. Оставшиеся несрезанными ветки окропляют водой и посыпают зерном. В Закарпатье и Словакии запрещалось срезать на свадьбу Б. там, где рвали его на венок умершему. Если Б. срезали для похорон, хлеб с собой не брали.

Как и другие вечнозеленые растения, особенно хвойные, Б. используют для изготовления или украшения обрядового деревца — майского (Словения, Силезия), купальского (Киевская губ.), свадебного (Украина, южная Белоруссия, Польша). Венок из Б. кладут на свадебный каравай, из Б. вьют свадебные венки и делают «квитки» для участников свадьбы. Девушки украшают себе голову Б., дарят его своим возлюбленным в качестве украшения на шапку, плетут венки для весенних хороводов. На крестинах повитуха одаривает букетиком Б. каждого гостя. Освященные венки из Б. вешают на придорожные кресты, кладут на место строящегося дома, на посевы льна, на гряды капусты, окуривают ими хлебную квашню. Б. используется в любовной магии. Девушки на выданье украшают Б. рождественский хлеб, чтобы в новом году в их доме состоялась свадьба, гадают о замужестве, бросая Б. в реку или миску с водой, наблюдая, сойдутся ли вместе листики Б.

Б. используют при обмывании покойника и при прощании с ним — у хорватов веткой Б. кропят святой водой умершего. Венки из Б. при похоронах умерших детей, девушек и неженатых парней используются как элемент погребального убранства покойных или как украшение молодых участников похоронной процессии (Моравия, Словакия, юго-восточная Польша, Западная Украина). Б. кладут в гроб, на могильный крест, сажают на могилах.

Б. оберегает от нечистой силы, от змей и морового поветрия. Детям он служит оберегом от сглаза. Польские пастухи добавляют размельченный Б. в соль и дают овцам в канун дня св. Яна, чтобы нечистая сила не могла наслать на них порчу. Корову окуривают Б., оберегая от козней ведьмы. Испорченное ведьмой молоко трижды процеживают через венок из освященного Б. Ведьмы отваром корней Б. поливают место, которое хотят заколдовать. Если человек пройдет по нему, он начнет сохнуть и умрет. При полетах на шабаш ведьмы натираются соком Б. Чтобы ружье стреляло без промаха, чешские охотники-браконьеры промывают его отваром Б. Болгары называют Б. самодивско цветье.

В качестве лечебного средства используют отвары (настойки) Б. при ревматизме, колтуне, гипертонии, лихорадке; пьют его для изгнания плода; при головной боли обкладывают голову побегами Б.

В.В. Усачева

БЕЛОБОГ — божество, реконструируемое для западнославянской мифологии на основании двух источников — Чернобога, упоминаемого у балтийских славян в «Славянской хронике» Гельмольда (XII в.), и обозначения ряда урочищ типа «Белый бог». Особенно показательным считалось противопоставление, засвидетельствованное двумя названиями гор у лужицких сербов, — «Белый бог» и «Черный бог»; с первым из них связывалась положительная семантика, со вторым — отрицательная. Существует мнение, что и Б. является результатом т. н. кабинетной мифологии (его имя появляется в поздних, «вторичных», источниках с XVI в., где он определяется как бог удачи и счастья). Тем не менее в разных частях славянской территории отмечены названия урочищ, производные от сочетания эпитета «белый» и слова «бог» (урочище «Белые боги» существовало и под Москвой); они дают некоторые основания (как и обозначения некоторых других мифологических персонажей типа Белуна, подателя богатства у белорусов) для предположения о мифологизированном образе Б., образующем с Чернобогом дуалистическую пару.

В. И., В. Т.

БЕРЕГИНИ (др. — рус. берегыни) — мифологические персонажи, известные по оригинальным вставкам в древнерусских текстах XIV–XV вв., переводных с греческого: в «Слове св. Григория» (шесть раз в разных списках) и в «Слове св. Иоанна Златоуста» (один раз), посвященных теме «како первое погании веровали въ идолы». Одни «погании» поклонялись молнии, грому, солнцу, луне, «а друзии перену (Перуну?), хоурсу. виламъ и мокоши. оупиремъ. берегынямъ. ихъ же нарицаютъ три θ [9] сестриниць… а друзии огневи и камению и рекамь. и источникомъ. и берегынямъ. и въ дрова» (Софийский сборник XIV в.). Берегиням «клали требы», ибо веровали «упиремъ и младенцы знаменают мертвы и берегенямъ» (Чудовский список XVI в.). В древнерусских текстах известны записи с начальным в- («клали требу упиремъ и верегинямъ» — Паисиевский сборник XIV–XV вв.) и п- («уклоняйся поревну, и аполовину, и мокоши, и перегини» — «Поучение духовное детям» XVI в., где поревну и аполовину, видимо, искаженное Перуну и Аполлону).

Значение и функции Б. неясны. Их выводили из этимологии названия и из контекста. Е. Аничков, Н. Гальковский, Л. Нидерле считали Б. русалками и связывали их с культом мертвых (и мертвых младенцев); В. Мансикка, О. Трубачев относили Б. к «береговым феям, русалкам», а Д.К. Зеленин — к трясовицам (ср. Лихорадки). А. Брюкнер причислял Б. к нимфам, но не только водным, а и горным, опираясь на архаическое значение слова брегъ, а В. Иванов и В. Топоров сближали Б. с др. — рус. прегыня «холм, поросший лесом». (ср. рус. Баба Горынинка, Змей Горыныч). А. Ковалевский указывал на украинский обычай «водить перегиню», обряженную девушку, после окончания прополки свеклы, отмеченный на Черниговщине, около Канева, и на Полтавщине, в зоне Лохвицы, и ставил его в связь с Б.

Лит.: Ковалiвський А. Берегинi й перегиня (з дослiдом текстiв) // Науковий збiрник Харкiвськоï науково-дослiдноï кафедри iсторiï украïнськоï культури. Харкiв, 1930.

Н.И. Толстой

БЕРЁЗА — одно из наиболее почитаемых у славян деревьев, которое оценивается то как «счастливое» дерево, оберегающее от зла, то как вредоносное, как место обитания женских персонажей нечистой силы или душ умерших. У поляков Вармии и Мазур Б. считалась вместилищем духов, поэтому в нее так часто попадает молния. В других местах этой же зоны она воспринималась как дерево, приносящее здоровье и благополучие. В Полесье не сажали Б. рядом с домом, чтобы на хозяев не напали болезни и чтобы не вымерла вся семья. По украинским карпатским верованиям, если женатый мужчина посадит Б. во дворе своего дома, то кто-нибудь из домочадцев непременно умрет. На Русском Севере место, где когда-то росли Б., признавалось несчастливым: на нем не решались строить новый дом. Наряду с этим в ряде мест Б. сажали возле дома для благополучия семьи или по случаю рождения ребенка. В Люблинском воеводстве (Польша) Б. считалась деревом, приносящим удачу. У русских ветка Б., установленная в углу строящегося дома, была залогом здоровья хозяина и семьи. Березовые ветки втыкали в поле для урожая злаков и льна; березовое полено закапывали под порогом новой конюшни, чтобы успешно «велись» кони.

Противоречиво оценивается Б. и в народных легендах: то как благословенное дерево, укрывшее Богородицу и Христа от непогоды (пол.) или св. Пятницу от преследований черта (рус.), то как проклятое Богом дерево, прутьями которого якобы хлестали Христа (серб.).

Женская символика Б. проявляется в ритуалах лечения детских болезней: для исцеления недугов девочек носили к Б., а мальчиков — к дубу (Полесье). В восточнославянских приговорах при сватовстве Б. и дуб выступали символами невесты и жениха. Чтобы иметь в браке больше мальчиков, чем девочек, молодая при выходе из церкви должна была взглянуть в сторону леса и сказать: «Все в лесу дубы, лишь одна береза» (гуцулы Закарпатья). Белорусы верили, что наросты на березовых стволах образуются от проклятий, произнесенных женщинами («от бабских проклёнов»). В некоторых селах Полесья при похоронах женщины ее гроб покрывали березовыми ветками, а гроб мужчины — ветками тополя.

В демонологических верованиях восточных славян Б. считалась деревом, на котором обитают (сидят, качаются) русалки (ср., например, мотивы белорусских русальных песен: «на белой березе русалки сидели», «на кривой березе русалки сидели»). У поляков одиноко растущие в поле «плакучие» Б. назывались «деревьями духов»: в них якобы вселялись души умерших девушек, которые по ночам выходили из Б. и «затанцовывывали» насмерть случайных прохожих. Под такой Б. покоится душа умершего насильственной смертью, и вместо сока в ней струится человеческая кровь. У русских Костромского края об умирающем человеке говорили, что он «в березки собирается». Во многих балладах, легендах, сказках погибшая девушка превращается в Б. Мотивы, связанные с Б., часто встречаются в демонологических поверьях: ведьма летает на березовой палке; надаивает молоко с березовой ветки; бесноватых во время приступа одержимости «бросает на березу»; кони, подаренные человеку чертом в ночное время, утром превращаются в кривые березы.

Б. в роли ритуального деревца была обязательным элементом троицкой обрядности (преимущественно у восточных славян): срубленными березками украшали дворы и ворота, улицы, окна и двери домов, часовни и церкви. У русских в четверг перед Троицей совершался обряд «завивания березки»: девушки шли в лес, выбирали там молодую Б. и под пение обрядовых песен закручивали на дереве ветки в форме колец, связывая их своими лентами, поясами или нитками; рядом с «завитой» Б. водили хороводы, кумились, гадали о будущем замужестве, устраивали совместное угощение. В день Троицы вновь ходили к этому дереву, чтобы «развить», «распустить», «освободить» Б. Наряду с этим совершались обряды и со срубленной «троицкой березкой»: деревце украшали лентами, бусами, цветами, ходили с ним по селу, а затем выносили за его пределы и там сжигали или топили.

Ветки Б., особенно те, которые были использованы в обрядности Семика, Троицы, Юрьева дня, Ивана Купалы и др., оценивались в народной магии как надежный оберег. У всех славян считалось, что заткнутые под крышей, оставленные на чердаке березовые ветки могут защитить дом от молнии и бури; воткнутые посреди посевов в поле, они оберегали урожай от грызунов и птиц, от градобития. С помощью березовых веток, веников и венков старались уберечься от нечистой силы, болезней, стихийных бедствий. Накануне Ивана Купалы ветки Б. затыкали в двери хлева, чтобы преградить путь ведьме; на рога коровам надевали березовые венки для защиты от порчи. Во многих местах верили, что при битье больного березовым прутом болезнь должна отступить.

В знахарской практике к Б. ходили для символической передачи болезни дереву. Например, страдающий малярией ходил в лес, тряс молодую березку, говоря: «Тряси меня, как я тебя, а потом перестань» (пол.). Русские крестьяне обращались к Б. с просьбой об исцелении и при этом скручивали над больным березовые ветки, угрожая дереву, что не отпустят до тех пор, пока болезнь не отступит.

Лит.: Мифы народов мира. М., 1980. Т. 1. С. 169; Виноградова Л.Н., Усачева В.В. Из словаря «Славянские древности»: Береза // Славяноведение. М., 1993. № 6. С. 9–21; Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. М., 1979. С. 188–212.

Л.H. Виноградова

БЕРЕМЕННОСТЬ, беременная женщина. Б. ж. почитается как олицетворение плодородия, ей приписывается магическая сила, охранительные и др. благотворные свойства. С другой стороны, Б. считается состоянием и временем, опасным и даже «нечистым», отсюда многочисленные запреты и ограничения в поведении Б. ж., направленные на защиту ее и будущего ребенка. Опасность, исходящая от Б. ж., связана с присутствием в ней двух душ и с ее близостью к границе жизни и смерти (ср. русскую поговорку: «С брюхом ходить — смерть на вороту носить»), и это вызывает разнообразные охранительные меры со стороны окружающих.

Способность Б. ж. к магической передаче плодородия используется во многих обрядовых действиях, направленных на рождение детей, плодовитость скотины, домашней птицы, плодовых деревьев, обеспечение урожая. Б. ж. может избавить от бесплодия; к ней обращаются, когда ведут корову на случку, — Б. ж. снимает фартук и трижды бьет им корову. Во время засухи Б. ж. обливали водой, чтобы вызвать дождь. При пожаре она обходила дом, и огонь стихал.

Социальные функции Б. ж. резко ограничены: она не может быть крестной матерью, свахой, дружкой на свадьбе, участвовать в похоронах, обмывать покойника и др. Если ее участие было необходимо, принимались специальные защитные меры. Известны поверья, что Б. ж. приносит несчастье, но встреча с ней на улице может расцениваться и как добрый знак.

Поведение окружающих по отношению к Б. ж. должно было предохранить ее от действия злых сил, обеспечить благополучные роды и не повредить будущему ребенку. Люди старались не отказывать в просьбе Б. ж., особенно когда просьба касалась еды, иначе мыши могут погрызть одежду, у ребенка появится родимое пятно и т. п. В присутствии Б. ж. запрещаются ссоры, крики и даже громкие разговоры, способные испугать ее и повредить ребенку.

Сама Б. ж. должна соблюдать необходимые запреты, избегая «нечистых» мест и «нечистого» времени. Ей запрещается стоять и сидеть на пороге, на меже, находиться на перекрестке, на кладбище, подходить к строящемуся дому, выходить из дома после захода солнца; она должна особенно строго соблюдать общие для всех запреты (например, запрет на работу в праздники).

Для защиты от нечистой силы, сглаза и порчи Б. ж. всегда имела при себе предметы-обереги: красные шерстяные нитки, лоскуты, ленты, шнурки, которые она обвязывала вокруг пальца, руки, шеи, пояса; пучок разноцветной пряжи, завязанный «мертвым узлом»; железные предметы — иголку, нож и т. п.; щепки от разбитого молнией дерева, уголь, кусочек кирпича от печи, соль и пр. Оберегом могли служить и специальные действия: выворачивание одежды наизнанку, развязывание узлов на одежде и др.

Множество запретов и предписаний соблюдалось Б. ж. с целью обеспечить благополучное течение Б. и предотвратить выкидыш. Б. ж. пила дождевую воду с опрокинутого вверх дном ведра, остерегалась ступить в след коня и т. п. Во избежание трудных родов Б. ж. запрещалось стоять на пороге, переступать через жердь, оглобли, хомут, веник, перелезать через забор, через окно, перешагивать через топор, вилы, грабли и т. п. На Украине по пятницам Б. ж. не расчесывала волосы, чтобы не обидеть Параскеву Пятницу, которая должна прийти на помощь во время родов. Нельзя было брать в руки веревку, переходить под ней, чтобы пуповина не обмоталась вокруг шеи ребенка и не задушила его. По этой же причине запрещалось переступать через ткацкую основу, наматывать нитки.

Во избежание рождения близнецов Б. ж. не ела двойных (сросшихся) плодов. Множество запретов соблюдалось ради того, чтобы ребенок был здоровым, красивым, счастливым, умелым. От поведения Б. ж., по народным представлениям, зависело не только физическое и психическое здоровье ребенка, но и его характер, способности, поведение. Считалось, что дитя будет плаксивым, если Б. ж. ест на ходу, пугливым — если мать ест заячье мясо; будет вором — если мать тайком ела и т. п. Все многообразие запретов и предписаний сводится к соблюдению пространственных и временных ограничений и к сокращению контактов с определенными предметами (запрет смотреть, переступать, касаться), животными, явлениями природы, стихиями и т. д. — луной, звездами, огнем, водой, вихрем (запрет смотреть, совершать те или иные действия), с людьми (запрет красть, передразнивать, участвовать в обрядах и т. п.).

Гадания о поле будущего ребенка известны всем славянам. Гадали по форме живота, по тому, справа или слева Б. ж. ощутила первые движения плода; окончив тканье, выбегали на улицу и ждали первого встречного: если встречали мужчину, значит, родится мальчик. Сохранилось древнерусское свидетельство о гадании по поведению медведя: «и чреваты жены медведю хлеб дают из руки, да рыкнет, девица будет, а молчит — отрок будет».

Лит.: Рождение ребенка в обрядах и верованиях. Страны зарубежной Европы. М., 1997; Сумцов Н.Ф. О славянских народных воззрениях на новорожденного ребенка // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1880. № 11. Отд. 2. С. 68–94.

С.М. Толстая

БЕС — злой дух, демон. В народной демонологии славян представления о Б. развивались под влиянием церковно-книжной традиции и сближались с поверьями о черте.

В памятниках древнерусской литературы («Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, XI в.) и летописях к «бесам» оказались причислены высшие и низшие языческие божества, и слово «бес» могло иметь значение «языческий бог», «идол» (изображение божества). В житиях, повестях, заклинательных молитвах Б. выступают как нечистые злые духи, соблазняющие человека и наносящие ему физический и моральный вред (вызывают болезни, кликушество, пьянство, вводят в блудный грех). Б. обычно описывался как существо черного (синего) цвета, ср. рус. черный, синец ‘бес, черт’; Б. мохнатый, крылатый, хвостатый, на руках и ногах — когти, распространяет вокруг себя дым и смрад. Может явиться в образе зверя, змея, черного пса, медведя, волка, воина, монаха, инородца (эфиопа, поляка, литовца), скомороха, иногда — ангела, даже Иисуса Христа. Иконографические изображения Б. подчеркивают его зооморфный облик (крылья, хвостик, птичьи лапы) и особо — остроконечную голову и волосы «шишом» (ср. рус. диал. шиш, шишко ‘черт’). В русских памятниках XVII в. встречаются изображения Б. с гипертрофированными гениталиями.

Бесы и колдуньи наводят порчу на людей. Роспись середины XIX в. в церкви Рождества Богородицы в Рильском монастыре (Болгария)

В житийной литературе и заклинательных молитвах представлен перечень способов изгнания Б., вселившегося в человека: святой сковывает (связывает) беса, бьет, изгоняет в пустыню (в морскую глубину, в преисподнюю), заключает в замкнутом пространстве (в пещере, в горах, в яме, в сосуде).

В народной демонологии сохранились представления о Б. как о персонаже, отличном от черта, дьявола и беса книжной традиции. У восточных славян слово бесы служит для обозначения всех демонологических персонажей или для называния отдельных категорий духов: рус. бес полуденный — полудница, бес во дворе — домовой, бес-волосатик — леший; укр. польови бiс — полевик. У кашубов «бес» — антропоморфный злой дух высокого роста с огромными стопами. Польские пастухи называют Б. злых духов в зверином облике. Существует также польское поверье о «белых бесах», обитающих в «верхнем» мире (в отличие от подземных духов — «страхов»). У болгар сохранились представления, по которым Б. - это злой дух, умерщвляющий собак, или дух болезни, передающейся человеку при укусе больной собаки. У сербов существует поверье о Б. как о демоне, вселяющемся в людей и животных и вызывающем бешенство (Косово). Б. называются великаны в сербских и болгарских легендах.

Лит.: Рязановский Ф.А. Демонология в древнерусской литературе. М., 1915; Белова О.В. Бесы, демоны, люцыперы… // Живая старина. 1997. № 4. С. 8–10.

О.В. Белова

БЕСПЛОДИЕ — состояние, расцениваемое как наказание, результат порчи, следствие родительского проклятия или как знак судьбы. Считается, особенно у южных славян, несчастьем, грехом, позором. Б. приписывается почти исключительно женщине и обозначается преимущественно лексемами со значением «пустой»: в. — слав. яловка, болг. ялова, серб. jаловица, полес. пустоцвет, пуста верба и т. п. Женщинам, не имеющим детей, запрещалось участвовать в календарных и семейных обрядах (особенно свадебном), быть кумой, собирать урожай первых плодов. Считалось, что после смерти они не могут попасть в рай, что на «том свете» ужи будут сосать их грудь и т. п. Магические действия по избавлению от Б. составляют особый раздел народной медицины. Многие приемы предотвращения Б. входят в состав свадебного обряда.

Контакты с беременной, многодетной женщиной, с роженицей и новорожденным считались целительными при Б. Бесплодная женщина старалась посидеть на месте, где произошли роды; полежать рядом с новорожденным вместо роженицы; первой взять в руки появившегося на свет ребенка; поносить одежду многодетной женщины или роженицы; подпоясаться поясом, примеренным перед тем на беременную женщину, и т. п. Широко известен славянский обычай сажать ребенка к невесте на колени, а у южных славян — на коня перед невестой для того, чтобы у нее были дети. С той же целью молодым в брачную постель сначала укладывали ребенка или запеленутую куклу.

В магии против Б. использовались плоды, почки, ветки фруктовых и других деревьев. У южных славян для избавления от Б. женщины съедали три почки с фруктовых деревьев, зацветших впервые, или первые плоды яблони, сливы, винограда. В Боснии веткой сливового дерева одаривали бесплодную женщину с пожеланием ей «рода». В Пиринском крае (Болгария) для предупреждения Б. на плодовое дерево вешали свадебное знамя или венок невесты. Некоторые растения использовали, наоборот, для достижения Б. Например, чтобы избежать беременности, женщина ложилась на расстеленный папоротник или сразу после родов закапывала плаценту под тополь, не дающий семян.

Средствами избежать Б. считались семена бобов, горох, а также зерно, хлеб и предметы, используемые для его приготовления; пояс и другое. Молодых на свадьбе осыпали зерном, сыпали пшеницу в ботинок невесте и пр., см. также Бобы. В Полесье бесплодные женщины спешили сесть на место, где лежал свежевыпеченный хлеб или даже прямо на буханку хлеба; в Сербии — выпрашивали куски хлеба у нищего или у путника на дороге. На свадьбе невесту усаживали на дежу, дотрагивались до молодых хлебной лопатой и т. д. Против Б. подпоясывались вербовым прутом, клали на ночь под голову пояс священника и т. д. Эффективным средством от Б. считались также предметы с отверстиями (кольца, монеты с дыркой, хлебные изделия в виде кольца и т. п.).

Для достижения Б., главным образом при насылании порчи, использовались атрибуты погребальной обрядности (нитки от покрывала покойника, земля с могилы, кость мертвеца), а также предметы, состоящие из двух частей (замок с ключом, складной нож, сцепленные пряжки ремня). Например, клали замок и ключ по разные стороны дороги, где проезжала свадьба, затем закрывали замок на ключ и забрасывали в колодец или хранили у себя, чтобы при необходимости разомкнуть его, избавляя от Б.

Предупреждение и лечение Б. осуществлялись с помощью действий, символизирующих разрывание, развязывание, разъединение. Южные славяне разрывали одежду бесплодной женщины или священнослужителей. В Полесье черепки от разбитого на крестинах горшка клали бездетным в подол фартука или на голову.

Пересчитывание предметов, пальцев и т. п. служило средством для достижения временного Б. Например, чтобы определить количество лет, в течение которых новобрачная не забеременеет, она подсчитывала зерна проса или бобов, захваченные с собой к венчанию; узелки, завязанные на своем поясе; спицы колес свадебной повозки; трубы или черепицу на крышах домов; страницы, перелистываемые священником во время венчания. Стремясь обеспечить себе временное Б., невеста садилась, подкладывая под себя (или за пояс) столько пальцев, сколько лет хотела оставаться бесплодной.

А.А. Плотникова

БЕССОННИЦА — болезненное состояние, приписываемое воздействию на человека нечистой силы. Сон могли отобрать, по народным поверьям, «ночница», «щекотиха-будиха», «лесная баба», «полуношник», ведьма (в. — слав.), «плачки», «маруды», «богинки» (з. — слав.), «горска майка», «бабицы», «юда», «вила» (ю. — слав.) и другие мифологические персонажи.

Жители Смоленской губ. представляли себе «ночницу» в виде женщины в черном, которая неслышно проникает в дом, дотрагивается до спящего, отчего тот лишается сна. Беспрестанный плач ребенка по ночам был для белорусов свидетельством того, что «ночница» посещает дом и пристает к новорожденному. Русские северных областей приписывали детскую болезнь «ночная плакса» воздействию злого духа, беса или домового. Если дитя долго не засыпает и плачет по ночам, то в Архангельской губ. это объясняли тем, что к нему «пристал полуношник», которого надо отогнать, или что «матенка-полуноценка» забавляется с ребенком.

Чтобы предотвратить Б., соблюдали ряд особых правил поведения и запретов. Например, нельзя было ложиться спать без молитвы и не перекрестившись; качать пустую колыбель; оставлять на ночь пеленки во дворе; после захода солнца запрещалось выливать на улицу воду после купания ребенка и т. п. Чтобы не спровоцировать плохой сон младенца, не давали взаймы хлебную лопату и жар из своей печи. Широко известно поверье, что если при посещении роженицы гость не присядет в доме хотя бы на мгновение, то новорожденный будет страдать бессонницей.

Для избавления от Б. использовалось множество приемов и ритуалов, направленных на отгон или отпугивание нечистой силы: на ночь подкладывали под подушку предметы-обереги (нож, топор, ключ и замок, веретено, гребень и т. п.); крестили на ночь окна и двери кочергой либо кочергу оставляли под колыбелью; к потолочной балке подвешивали старый веник; сметали мусор в четырех углах дома и сыпали его в угол колыбели; выставляли за двери перевернутую вверх прутьями метлу. Надежным отпугивающим средством считались и так называемые «покойницкие» предметы: при плохом сне человека окуривали свечой, побывавшей в руках умирающего; подкладывали под подушку зуб мертвеца; сыпали за ворот рубашки человеку, страдающему Б., песок с заброшенной могилы.

При лечении детской Б. часто носили ребенка в курятник или в загон для свиней. Когда вечером куры уже сидят на насесте, мать с младенцем заходит в курятник, бросает кусок хлеба и говорит: «Курочки-рябочки, возьмите хлеб-соль, а Мариночке дайте сон!» (Полесье).

Заговорные формулы сопровождали многие магические приемы от Б., их произносили, поднося ребенка к окну, печи, вынося его во двор, при входе в курятник или свинарник, на мусорной куче, на перекрестке дорог, под деревом. С просьбой забрать Б. и отнести ее в далекие места, в пустые горы, где петух не поет, где собаки не лают и т. п., обращались к заре, вечеру, звездам, месяцу, к дубу, березе, вербе, к лесным зверям, птицам. Часто их просили забрать Б., а взамен дать спокойный сон: «Заря-заряница, красная девица! Возьми бессонницу, а младенцу дай сон и доброе здоровье». В других заговорах пытались воздействовать на самих духов — виновников Б.: их уговаривали оставить ребенка в покое: «Шитуха-бытуха, полуношница, не играй с моим малышом, а играй с ветрами, с мышами за печкой» (с. — рус.); заключали с ними договор: «У меня есть сын, у тебя — дочка, давай посватаемся, побратаемся: на моего сына сонливицы и спячки, а на твою дочку плаксивицы и неспячки» (укр.); старались отогнать от дома: «Криксы-вараксы! Идите вы за крутые горы, за темные леса от младенца» (с. — рус.); высказывали в их адрес прямые угрозы: «Глаза тебе выколю, зубы поломаю!» или «Сквозь сито тебя просею, топором изрублю!» (ю. — слав.).

Лит.: Виноградова Л.Н. Заговорные формулы от детской бессонницы // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Заговор. М., 1993. С. 153–164.

Л.Н. Виноградова

БЕСЧИНСТВА — форма ритуального поведения («антиповедение»), характерная для ряда календарных и семейных обрядов, особенно для обходов ряженых (на святки, масленицу и др.), ночных бдений (вокруг купальского или пасхального костра, в ожидании «игры солнца») и др. молодежных обрядов и сборищ. Элементы Б. встречаются в свадебном и погребальном обрядах, при проводах в армию. Б. в той или иной степени характерны для всех славян, но наибольшее распространение и наиболее устойчивые формы получили в обрядности восточных и западных славян.

Состав действий, относящихся к Б., стереотипен: тайный вывоз или вынос со двора пахотных орудий (борон, сох, плугов), транспортных средств и их деталей (телег, саней, лодок, тачек, оглобель, колес и т. п.), домашней утвари (ручных мельниц, мялок, ступ, ульев, бочек, корзин, лавок, лестниц и т. п.), дров, старой одежды, обуви, соломы, пряжи и т. п.; перемещение этих предметов на чужой двор, на дорогу, на перекресток, за село, в поле, к реке, в лес, на гору, на кладбище, в овраг, в реку, в прорубь, в колодец; затаскивание их на крышу, на дерево, на колодезный журавль; переворачивание, опрокидывание, разбрасывание, разрушение, разламывание, разбирание на части, иногда сжигание плугов, телег; разваливание поленницы дров, стогов сена, сваливание заборов, снятие ворот, калиток; заваливание, подпирание, замыкание, завязывание дверей, ворот; затыкание, закрывание трубы (стеклом, соломой, тряпками); замазывание окон, стен, ворот, калиток, дверей, дверных замков дегтем, сажей, мелом, глиной, грязью, нечистотами; возведение преград — на улице, на дороге в виде баррикад из краденых вещей; натягивание ниток поперек улицы, дороги, от дома к дому; выведение из хлевов скотины, привязывание ее к дверям дома, угон со двора; пугание шумом (битье в косы, сковороды, кастрюли, «молотьба» цепами под окнами, привязывание к дверям колотушек, трещоток и т. п.), чучелами, пугалами и др. Деструктивный характер, время и место совершаемых действий, а также типичные мотивировки (отогнать, напугать ведьму, преградить пути нечистой силе и т. п.) сближают Б. с другими обрядами проводов, отгона и символического уничтожения нечистой силы (ср. изгнание Зимы, Масленицы, ведьмы, русалки, болезней).

Как правило, Б. совершает мужская часть молодежных групп, но возможны и ответные действия девушек — на следующую ночь или в следующий праздник. Б. приписываются также персонажам нечистой силы (домовому, русалкам и др.).

Объектом или адресатом Б. бывают либо соседи, либо девушки на выданье, не вышедшие замуж или отказавшие женихам, не вышедшие на гулянье и т. п. В первом случае Б. придавалось магическое охранительное и продуцирующее значение: потерпевшие не только не обижались на молодежь, но, напротив, сочли бы себя оскорбленными, если бы их обошли. Наутро после Б. хозяева собирали похищенные вещи по всему селу или извлекали их из кучи нагроможденных предметов. Во втором случае Б. приобретали ярко выраженный матримониальный характер: ворота снимали во дворе девушки и относили на двор ее кавалера; нитки или пряжу натягивали между домом девушки и парня и т. п. Этот вид Б. характерен, главным образом, для западных славян, карпатской, отчасти, полесской и севернорусской зоны. Иногда адресатами Б. выступали поочередно девушки и парни.

В обрядности западных славян Б. связаны преимущественно с новогодним кануном (реже с рождественским сочельником, кануном Андреева дня, дней св. Екатерины, св. Люции), в меньшей степени с масленичным циклом (обычно канун Пепельной среды), иногда со средопостьем (Польша), кануном 1 мая (днем св. Филиппа и Якуба). У восточных славян новогодние Б. особенно характерны для Украины и Русского Севера. Преимущественно летом совершались Б. в Белоруссии (в ночь на Ивана Купалу) и в южнорусской зоне (на Петров день), реже на масленицу.

У южных славян свидетельства о Б. крайне скудны. Некоторые элементы Б. присутствуют в масленичных обходах ряженых (например, заваливание дверей дровами в отместку хозяевам за недостаточно щедрое угощение — западная Босния), хотя преобладают другие формы «забав»: стук, грохот, шум, борьба и драки, фривольные шутки, задирания, воровство (главным образом еды из дома) и т. п. Наибольшую близость к восточно- и западнославянским Б. обнаруживают севернодалматинские обычаи, приуроченные к кануну 1 мая, когда парни ходят по селу, крадут все, что им попадается (прежде всего орудия труда, повозки и т. п.), переносят предметы из одного двора в другой.

С.М. Толстая

БИТЬЁ ПОСУДЫ — ритуально-магическое действие, характерное для семейных, календарных и окказиональных обрядов, а также для народной медицины. Может иметь как позитивную направленность (пожелание богатства, плодородия, счастья), так и негативную (символика уничтожения, несчастья, смерти). Различается битье старой и новой посуды, целой и порченой, пустой и наполненной.

Б. п. в свадебном обряде, известное всем славянам, ассоциировалось с дефлорацией или родами. У русских утром после первой брачной ночи будили молодых, разбивая горшки о двери помещения, в котором те спали, или около постели; после этого молодая подметала черепки, а ей бросали деньги. В Калужском крае горшки били в знак того, что молодая была «цельная», а в эту ночь «разбилась». На Украине и в Белоруссии обычно били посуду, выражая свою радость по поводу того, что молодая оказалась невинной. У сербов молодая переворачивала чашу с водой или вином или наступала на нее и разбивала, чтобы ей было легко рожать.

Б. п. осмыслялось как пожелание счастья новобрачным. Чехи бросали новый горшок под ноги коня во время проезда свадьбы через деревню, чтобы молодая не знала бед. В Сербии, когда жених отправлялся за невестой, ему подавали чашу с вином, он отпивал и бросал чашу через левое плечо, а сваты топтали ее ногами.

Множество осколков и черепков от разбитой посуды символизировало умножение в семье и хозяйстве. В Архангельской губ. в конце свадебного обеда кидали горшок на печку, приговаривая: «Сколько черепья, столько ребят молодым». В Польше вечером перед свадьбой дети били о двери дома старые горшки и другую посуду, «чтобы у молодых все прибывало». На Украине жених бросал назад горшок с водой и овсом, причем считалось, что если брошенный горшок разобьется, то у молодых родится сын, а если останется целым, то дочь или молодые останутся бездетными.

У восточных славян Б. п. встречается и в крестинном обряде. В конце крестинного обеда повитуха ставила на стол горшок с кашей и предлагала разбить его тому, кто даст больше денег; горшок разбивали, и если круто сваренная каша не рассыпалась, то это считали предвестием достатка и благополучия в семье. В Полесье черепки от разбитого горшка кидали в подол, на голову или за пазуху молодым женщинам, чтобы у них было много детей.

Б. п. в похоронном обряде, известное у восточных славян, поляков и сербов, имело значение оберега и символизировало удаление покойника, а также предметов, бывших с ним в соприкосновении, за пределы дома. Русские разбивали горшки, из которых обмывали покойника. В Белоруссии родственница покойного бросала ему вслед зерна, чтобы он не лишал хлеба оставшихся в живых, а после этого разбивала сосуд из-под зерна об угол дома. На Украине после поминального обеда мыли посуду и сливали воду в горшок, хозяйка относила его на кладбище, выливала все на могилу, а горшок разбивала. В Поднестровье вдова покойного разбивала после выноса тела новый горшок. В Польше над головой покойника ставили перевернутый горшок, на котором горел огонь; когда гроб выносили, этот горшок несли за ним и разбивали перед церковью, причем черепки выбрасывали куда-нибудь, где никто не ходит (см. Переворачивание). Сербы на следующий день после похорон шли на могилу, окуривали ее, а тарелку, в которой были угли, разбивали около креста.

В Польше на Страстной неделе совершали символические «похороны жура» — традиционного постного блюда; парни разбивали горшки с журом (или пеплом, нечистотами) о стены или двери домов. К середине Великого поста у поляков приурочивался обряд «выбивания Средопостья»: наполняли золой старые горшки и миски и разбивали их о двери домов; парень бросал горшок с золой перед девушкой, девушка — перед парнем. Украинцы Волынской губ. в Юрьев день ходили в поле, где устраивали трапезу, а затем били посуду «на счастливый урожай». В Полесье для вызывания дождя в колодец бросали краденые горшки и кувшины, разбивая их при этом.

В народной медицине Б. п. призвано испугать и прогнать болезнь. У восточных славян, поляков, словаков и сербов при конвульсиях накрывали ребенка корытом и сверху разбивали горшок. У украинцев и белорусов били горшок над головой больного, чтобы «отпугнуть лихорадку». Словаки варили лекарственный отвар из трав в новом горшке, который потом разбивали.

В приметах Б. п. могло предвещать или несчастье и смерть, или удачу и богатство. Если посуда разобьется при гостях, то это добрый знак, а если без гостей — плохой (белорусы). Если посуда бьется, то это сулит прибыль, если ломается — убыток (украинцы). Разбить посуду на Рождество — к смерти или несчастью в будущем году (словенцы), у словаков несчастье сулила и посуда, разбитая под Новый год. По русскому поверью, горшки бьются от того, что в доме кто-нибудь свистит.

А.Л. Топорков

БЛАГОВЕЩЕНИЕ — один из главных праздников в календаре православных славян (25.III/7.IV), менее значим в католических традициях. По церковному канону, двунадесятый праздник, посвященный дню, когда архангел Гавриил известил деву Марию о будущем рождении Христа. В народном календаре отмечается как начало весны, как день «открытия земли», пробуждения ее ото сна, выхода из земли гадов, змей, лягушек, мышей, насекомых, появления нечистой силы; как пора прилета птиц, пробуждения пчел, медведя (соотносится с Воздвижением и Усекновением, 29.VIII/11.IX, как днями «закрытия земли» на зиму, погружения ее в сон). Б., подобно Рождеству, предвещает и магически предопределяет весь грядущий год.

Ко дню Б. приурочены многие обряды встречи весны. В Белоруссии молодежь забиралась на возвышенные места, на крыши бань, гумен, на поленницы дров и «гукала весну», иногда одновременно жгли костры — «палили зиму» или «грели весну».

У всех славянских народов с Б. связывается прилет птиц из ирия; в этот день встречали аистов, пекли лепешки в виде лапы аиста, дети выносили их во двор, подбрасывали и кликали аиста: «Бусню, бусню, на тебе галепу, дай мне жита копу!», затем их раздавали всем членам семьи или только детям, иногда подбрасывали в гнездо аистам (Полесье). У южных славян и на Карпатах Б. считается днем прилета или начала кукования кукушки, возвещающего весну. У русских на Б. выпускали птиц на волю, «чтобы они пели во славу Божию» и принесли счастье тому, кто их освободил.

С Б. у восточных славян начинается пахота, ибо «Бог благословил землю на сеянье». Часто в этот день ходят к пчелам. В Закарпатье хозяин на Б. не выходил из дома, чтобы пчелы не улетали из улья. Болгары и сербы окуривали ульи дымом от тлеющих тряпок и навоза, чтобы к пчелам не приближались змеи и мыши. В польском Поморье на Б. освящали пчел.

К Б. приурочены очистительные обряды, цель которых — отогнать и отпугнуть вылезшую из земли нечисть — гадов, насекомых, нечистую силу, болезни. В Болгарии женщины, иногда дети на Б. до восхода солнца или на закате обходили двор с медным тазом, били по нему ложкой и кричали: «Убегайте змеи, Благовещение вас задавит!» (Добруджа). Битьем в металлические предметы на Б. отгоняли змей и сербы, считая, что змея летом будет держаться от дома на таком расстоянии, на какое распространяется лязг металла. Змей отгоняли также огнем, поджигая мусор, тряпки, старую обувь, солому, конский и коровий навоз и др. В целях оберега применялись и задабривающие действия. Македонцы в р-не Велеса на Б. готовили змеям что-нибудь сладкое (благо), чтобы змеи были благи и не кусались. У южных славян запрещалось в этот день упоминать змей и ящериц, протягивать веревки, волочить что-нибудь по земле, продевать нитку в иголку, брать в руки иголку, веретено (Полесье) и т. п.

Для защиты от мух, блох и др. насекомых старались при еде не пролить ни капли и не уронить ни крошки. На Б. запрещалось подметать в доме и особенно выбрасывать мусор на огород или поле, т. к. считалось, что от этого разводятся сорняки. К очистительным обрядам относятся также умывание в источнике или реке на рассвете на Б. (сербы), побелка дома (украинцы, белорусы), мытье хлебной дежи (Полесье) и др.

Благовещенские костры считались защитой от болезней, сглаза и нечистой силы. Русские жгли соломенные постели, старые лапти, прыгали через огонь и окуривали одежду. Чтобы предохранить скот от эпидемий, сербы на Б. прогоняли его меж двух костров; в канун Б. в полночь гасили в очагах огонь и добывали «живой огонь».

На Б., как и в другие большие праздники, особенно опасались нечистой силы, защищались сами и оберегали скот. По верованиям болгар, на Б. самовилы и самодивы возвращаются из своих жилищ, где они пребывали со дня Усекновения. На Б. на рассвете они купаются в реках, источниках, колодцах, поэтому утром на Б. опасно ходить к воде.

К Б. приурочены магические ритуалы, гадания, предсказания здоровья, счастья, удачи, богатства, урожая, погоды и т. п. Заботились о том, чтобы в этот день быть здоровым, сытым, хорошо одетым, иметь при себе деньги, потому что так будет весь год (Болгария, Македония, Карпаты). У восточных славян в одну благовещенскую просфору запекали копейку, и кому такая просфора доставалась, тот считался счастливым и удачливым, ему поручали начинать сев или другие работы. Кусочки просфоры клали в семена, зарывали по углам поля от града и засухи, клали в первый сноп, в сусек, чтобы мыши не ели зерна; просфору брали с собой при засеве, привязывали к сеялке, использовали для лечения лихорадки и т. п.

Повсеместно соблюдался строгий запрет на любую работу в день Б. («На Благовещенье и птица гнезда не вьет»). Особенно строгим был запрет прикасаться к земле, «беспокоить землю» до Б. Нарушение запрета грозило засухой и другими бедами. Во избежание засухи и градобития запрещалось топить печь и готовить еду на Б., а также расчесывать волосы — иначе куры будут «расчесывать» грядки.

Лит.: Толстые Н.И. и С.М. Благовещение в славянских народных обрядах и верованиях // Введение в храм. М., 1998.

С.М. Толстая

БЛАГОПОЖЕЛАНИЕ — текст, содержащий пожелание добра, и ритуал его произнесения. Б. регламентирует и взаимоотношения между людьми, и контакты человека со сверхъестественными силами, способными обеспечить его благополучие. Важная особенность ритуала Б. - участие в нем чужого, постороннего по отношению к данной семье (роду, социуму) человека (см. Свой — чужой).

Б. чаще всего исполняется в календарных обрядах, обрядах хозяйственного цикла, некоторых окказиональных ритуалах, в родинно-крестинном и свадебном комплексах.

Обязательный компонент Б. как ритуала, имеющего диалогическую основу, — вознаграждение за пожелание. В ответ на высказанное гостем Б. хозяин обязан был угостить его за столом, одарить продуктами, деньгами, вещами или ответным благопожеланием. В текстах Б. присутствует мысль о прямой зависимости судьбы и достатка в хозяйстве от вознаграждения ритуального гостя, ср. такие мотивы Б., как «дайте нам много, чтобы у вас было еще больше», «сколько вы нам подадите, столько мы вам пожелаем» и т. п. Поверье о том, что хозяину, одарившему ритуального гостя, Бог воздаст сторицей, определяло и поведение гостя, обязанного принять угощение, от которого нельзя было отказываться.

Сами тексты Б. очень сходны в разных славянских традициях, главным образом благодаря единству основных их структурных типов. Среди них побудительные формулы со словом «пусть» («Пусть у вас будет полная кошара овец»), пожелания, вводимые союзом «чтобы» («Чтобы сваты и свахи не выходили из хаты!»), и императивные формулы («Будь здоров, как вода, расти, как верба»).

Лит.: Агапкина Т.А., Виноградова Л.Н. Благопожелание: ритуал и текст // Славянский и балканский фольклор. М., 1994.

Т.А. Агапкина

БЛИЗНЕЦЫ — в народных представлениях носители одной судьбы, воплощение двойничества, связанного с отрицательной семантикой числа «два». В западной Боснии считали, что для семьи (дома) и для всего села плохо, когда рождаются Б., и лучше, когда один из Б. умрет и тем самым унесет с собой все несчастья, а оставшийся избежит беды. В Словакии нередко появление Б. воспринималось как позор или даже как кара за грехи. Широко известен запрет беременной есть что-либо «близнечное», сдвоенное, сросшееся: плоды, яйца с двумя желтками и т. п. Сербов Верхней Пчини не радовало рождение Б. в семье, но появление Б. у скотины оценивалось положительно, как признак того, что скот будет хорошо вестись и год будет урожайным. В некоторых болгарских зонах (Пловдивский край, Велико-Тырново) рождение Б. считалось счастьем, приносящим дому удачу, благополучие, урожай и приплод. В Полесье в одних местах полагали, что рождение Б. приносит радость и даже прибыль в хозяйстве, в иных, наоборот, считали, что «двойнята никогда не будут жить: один обязательно умрет» либо, если родятся Б., «отец или мать умрет». По некоторым представлениям, если рождаются Б. - мальчик и девочка — счастья им не будет, они умрут, а если родятся Б.-мальчики или Б.-девочки, то они будут жить долго и счастливо. Отрицательная мифологическая сущность Б. ярко выражена в поверье, что Б. появляются в результате их зачатия в канун «дедов» (поминальных дней), т. е. в такие дни, когда запрещалась супружеская близость.

Вера в общность судьбы и души Б. сказывается в сербском запрете присутствовать одному из Б. на свадьбе своего брата (район Нового Пазара). У боснийских сербов (район Власеницы) этот запрет распространяется и на похороны, и поминки: присутствие на этих ритуалах брата — близнеца покойника грозит ему неминуемой смертью. Болгары считали, что смерть одного из Б. может повлечь смерть другого. По этой причине исполнялся «целительный» обряд «раздвоения» Б.: на пороге дома разрубалась топором монета, и затем половинку, упавшую на двор, зарывали в могилу умершего Б., а другую оставляли в семье (Панагюриште). В других болгарских зонах при погребении одного из Б. в могилу ложился побратим живого брата (сестры) и говорил: «Умерший тебе не брат (сестра), отныне я тебе брат (сестра)» либо выбрасывал камень и говорил: «Отныне этот камень тебе брат» (Тетевенско).

У сербов известна традиция называть Б. близкими или почти одинаковыми именами (Драго и Драгица, Стоян и Стоянка и т. п.), соответственно тезки могли выполнять в некоторых обрядах ту же функцию, что и Б. У сербов и болгар к Б. приравнивались иногда и т. н. одномесячники и однодневники, т. е. дети, родившиеся от одной матери или в одной семье (доме) в один и тот же месяц (день) или в один и тот же день недели. В случае смерти с ними нужно было совершать тот же обряд «раздвоения», что и с Б.

Кровная, единоутробная связь Б. была крепка и в то же время опасна, но эта же связь могла направляться на защиту от внешней пагубной силы — чумы, заразы, эпидемии, града и т. п. В сербской, болгарской, македонской, отчасти польской традициях в обряде опахивания села почти обязательно участие Б. Пахали чаще всего Б.-братья на Б.-волах, в отдельных зонах волы эти были непременно черными (Косово и Метохия, центральная Македония — Штип), или при опахивании носили и закапывали в землю двух черных петухов одного выводка (Лесковацкая Морава). Такое опахивание часто сочеталось с обрядом добывания «живого огня», который нередко совершали Б. В северо-западной Белоруссии и в центральном Полесье практиковалось опахивание села от холеры или других болезней Б.-мужчинами и Б.-волами.

В юго-западной Сербии в районе Призрена для защиты от чумы две сестры-Б. со схожими именами ткали за ночь обыденное полотно, одновременно совершалось опахивание села близнецами братом и сестрой на волах-Б. В центральной Македонии (Велес) опахивание от чумы совершалось Б.-девушками и Б.-буйволицами. В Польше (Серадзское, Краковское, Люблинское воеводства, Куявы и др.) хлебные поля опахивали Б.-волами для предотвращения градобития.

Н.И. Толстой

БЛИНЫ — блюдо, обрядовое использование которого известно у восточных славян, главным образом у русских. Основная символика Б. связана с представлением о смерти и потустороннем мире: Б. посвящают умершим, символически кормят ими души предков, передают Б. на «тот свет» в гробу с покойником и т. п. Особое значение в обрядах имеет горячий, первый Б. и Б., испеченный последним, сухой, лежащий сверху в стопе, в гаданиях — соленый Б.

В день погребения на стол ставят кипу Б.: старший из присутствующих мужчин разламывает первый Б. и кладет на окно для покойника. На похоронах и поминках первый горячий Б., как и хлеб, не режут, а рвут на части и раскладывают на окнах, чтобы паром от него питалась душа умершего. Б. иногда кладут на грудь умершему, в гроб, на могилу. Блинами поминают на могиле, а остатки отдают нищим странникам. На следующий день носят завтрак покойному, тоже оставляя Б. на могиле. Б. пекут на девятый, на сороковой день и в последующие поминальные дни, а также в календарные поминальные («родительские») праздники. Считалось, что кто печет Б. на поминки, печется о насыщении души умершего. Поминальные Б. разносят по домам, приносят на могилу, в церковь, раздают нищим. В Белоруссии Б. пекут на «деды», чтоб «дедам» (предкам) «пара пошла». Б. используют и как оберег от мертвых, которые часто являются во сне. Для этого с горячим Б. садятся на порог и приглашают к себе умерших обедать.

Б. на масленицу — повсеместное угощение, главным образом у русских. Первый Б. посвящают Власию или умершим. Его кладут «родителям» на слуховое окно, божницу, крышу или могилу, дают нищим в память о предках или съедают за упокой усопших. В Прощеное воскресенье или в субботу идут с Б. на кладбище «прощаться с родителями». В обряде похорон Масленицы блин дают в руки чучелу Масленицы. Б. пекут также на Вознесение. Их называют «Христу онучи», «Христовы (или „Божьи“) онучи». Их пекут на счастье, берут с собой в поле. Наряду с другими видами хлеба Б. пекут и на Рождество. Первый Б. в Сочельник дают овцам — от мора, скоту отдают остатки Б. и рождественской кутьи. Под Рождество хозяин с кутьей и Б. выходит звать мороз на ужин (см. Приглашение).

Разнообразно использование Б. на свадьбе. Угощение Б. накануне свадьбы сопровождается в некоторых местах символическими «похоронами» невесты или упоминанием покойника. Невеста в это время должна как бы «умереть» как девушка, чтобы потом «воскреснуть» в новом качестве. После брачной ночи молодых кормят Б., устраивают «блинный стол», мать невесты присылает Б. к выходу молодых из бани. Повсеместно у русских теща угощает зятя Б. в конце свадьбы. Во время угощения невеста старается вырвать у жениха первый Б., чтобы получить власть над мужем. По способу поедания женихом Б. судили о девственности невесты: если она оказывалась «нечестной», жених ломал блин, прокусывал у него середину, откладывал взятый Б. и больше не ел, дарил теще дырявый Б. или клал на Б. не целый рубль, а мелочь, если молодая «не цела».

С Б. девушки гадают о замужестве, чаще всего на святки (обычно для этого используют первый или соленый Б., от которого откусывают все гадальщицы): с Б. под мышкой, за пазухой или на голове выбегают или выезжают на кочерге на улицу и дают его первому встречному мужчине, узнавая его имя; оставляют его на перекрестке «жениху на вечеринку»; наступив на него ногой, слушают на мусорной куче: откуда залает собака, оттуда ожидается жених, и т. п.

Символика Б. в фольклоре, как и в обрядах, связывает их со смертью и с небом как с иным миром. Так, в сказке старик лезет на небо и видит там избушку из Б. В сказке солнце на небе печет на себе Б. (ср. украинскую пословицу: «Вона своïм носом чує, як на Небi млинцi печуть»). В подблюдных песнях Б. предвещают смерть (смерть несет Б. на блюде).

А.В. Гура

БОБЫ, фасоль — стручковые растения и ритуальная пища в поминальной и календарной обрядности (у южных славян более распространена фасоль). Зерна этих растений широко использовались в магии плодородия, народной медицине, гаданиях. Семантика и функции Б., фасоли сходны с семантикой гороха и ряда других сыпучих предметов с характерным признаком множественности (зерно, орехи).

Сербы в поминальные дни бросали Б. «душам», чтобы, накормив их, отогнать от жилища, что связано с древними индоевропейскими представлениями о Б. и фасоли как о пище мертвых. В Закарпатье записан рассказ о ночном посещении детей мертвыми родителями, которые варят Б. и фасоль; в горных районах Польши горшок с Б. ставят в гроб умершему (ср. кашуб. «грызть боб» — умереть); болгары клали бобовое зерно в рот покойнику, чтобы он не превратился в вампира.

Как одно из святочных блюд, приготовляемых в канун Рождества, Нового года и Крещения, Б. или фасоль известны у южных славян, на Карпатах, в Подгалье и западной Словакии. В Сербии и Боснии поданное на стол блюдо из жидкой фасоли пробовали по кругу, первую ложку его выкладывали на скатерть. Использовали и бобовую муку: словенцы пекли из нее новогодний обрядовый хлеб «бобов дед». На Карпатах и в Полесье готовили пирог с запеченными внутрь Б., фасолью. Известны и запреты на употребление Б. на святки, мотивируемые возможностью заболевания. Остатки бобовых и фасолевых блюд скармливали курам, коровам, разбрасывали в поле «от сорняков», сохраняли для лечения.

Как праздничная постная пища Б. и фасоль используются во многих других календарных обрядах, особенно у южных славян (например, в дни святых Варвары, Андрея и др.). Б. часто бывают компонентом обрядового блюда, приготовляемого из смеси зерен и круп. Широко распространен обычай одаривать Б. участников обходных обрядов (полазника, исполнителей обряда «пеперуда» и т. д.).

Б. символизировали семя, плод, зародыш, а поедание Б. - зачатие. В восточной Сербии невеста брала с собой столько Б., сколько лет она не хотела иметь детей, а по прошествии срока сеяла их и съедала выросшие Б., чтобы родить ребенка. В Родопах бездетная женщина сажала Б. в черепе убитой змеи и по количеству всходов определяла количество будущих детей. Известное карпатским украинцам, русским и полякам выражение «наесться бобов, гороха» означает «забеременеть».

В народной медицине Б., фасоль используются главным образом для лечения болезней горла и разного рода нарывов, оспы, кори, бородавок и других болезненных образований на коже, обнаруживающих внешнее сходство с бобами. Например, болгары зерна Б. поджаривали, натирали ими чирьи на теле и высыпали под камень со словами «когда прорастет этот боб, тогда у меня появятся чирьи».

Гадания с Б., происхождение которых связывают с византийской традицией, известны по всей Юго-Восточной и Восточной Европе, особенно у южных славян и русских (ср. кинь бобами, будет ли за нами?). Наиболее типичные способы гаданий — захватывание Б. в горсть, рассыпание кучками с дальнейшим пересчитыванием, раскладывание на столе по определенной системе, подбрасывание над столом и т. п. Таким образом гадали о виновнике порчи, кражи, об урожае, замужестве, жизни и смерти. В народных толкованиях снов Б. ассоциировались со слезами, т. е. со смертью, бедой и т. п.

В фольклоре широко распространен сказочный мотив о выросшем из бобового (горохового) зерна фантастическом дереве, по которому люди могли попасть на небо. Южнославянские легенды о происхождении Б. повествуют, что Бог приложил много усилий, создавая бобовое зерно, поэтому оно такое твердое; при этом Бог сломал ноготь, что видно по отметине на бобе.

Лит.: Плотникова А.А. Бобы, фасоль и горох в символике рождения и смерти // Кодови словенских култура. Београд, 1996. Књ. 1. С. 47–55.

А.А. Плотникова

БОГ — в книжно-церковной традиции верховная сущность, обладающая высшим разумом, абсолютным совершенством и всемогуществом, Творец неба и земли, Промыслитель Вселенной, начало изначальное, вечное, духовное и бесплотное. Слово бог, известное всем славянам, первоначально было связано с представлениями о благе, богатстве и о персонаже, наделяющем благом, богатством. В народной традиции Б. обычно выступает во плоти — в виде старца с бородой, живущего на небе (в большом дворце, на троне и т. п.), но нередко в виде ходящего по земле в одиночку странника, нищего и т. п. или в сопровождении святых. Б. способен при этом перевоплощаться или исчезать, подобно другой сверхъестественной силе, в том числе нечистой. Б., начальствующий над ангелами, вместе со святыми противостоит роду сатанинскому, прежде всего бесам, чертям и всей нечистой силе. С ними Б. соперничает в делах мирских и человеческих и борется различными способами (ударом грома и т. п.).

Народная религия славян изобилует мотивами дуалистического мироощущения, согласно которому небо принадлежит Б., а земля — дьяволу, правая сторона — Б., а левая — дьяволу и т. д. Гельмольд свидетельствует в «Славянской хронике» (XII в.), что славяне на пирах пускали вкруговую жертвенную чашу, произнося заклинания от имени богов, а именно — доброго Б. и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым Б. направляются и поэтому злого бога называют дьяволом, или Чернобогом, т. е. черным богом (ср. также Белобог). Религиозный дуализм нашел свое яркое выражение в средневековом богомильстве, с которым связаны многие апокрифы и народные легенды. Слово бог может означать в диалектах и персонажей нечистой силы вроде сербского бог из воде — «черт» (часто в ругательствах). Ср. также украинское богиня — «злой дух, обменивающий младенцев», сербское богине — «оспа», польское богинка.

В народном мифологическом восприятии Б. противопоставлен человеку, который смертен и после смерти отдает Б. свою душу (ср. рус. Богу душу отдать — умереть). Б. обитает на небе, а человек (люди) — на земле, и потому оппозиция «небесный — земной» в ряде случаев приравнивается к оппозиции «божеский — человеческий» и «верхний — нижний».

В славянских народных песнях и легендах распространены мотивы и сюжеты, в которых Б. предохраняет от беды, предотвращает грех (кровосмешение и т. п.), исцеляет больных, калек, немых, спасает утопленников, мучеников, защищает от огня, совершает чудеса, распределяет роли среди святых, наделяет людей богатством (золотом и серебром), женит Солнце, дает Месяцу «меняться», а Солнцу сиять, принимает облик старца, пастуха, золотого дерева и др. Эти мотивы особенно характерны для южных славян. В этой же зоне, особенно в Болгарии, в колядках нередки мотивы рождения молодого Б. (см. Богородица, Рождество, Христос).

Славянское язычество до крещения отдельных славянских народов отличалось политеизмом со значительной долей пантеизма и явным тяготением к монотеизму, к т. н. верховному богу, что отметил еще Прокопий Кесарийский в книге «Война с готами» (середина VI в.): «Славяне и анты считают, что один из богов — создатель молнии — именно он есть единый владыка всего». Такие дохристианские представления фрагментарно сохранялись в фольклорных, обрядовых и апокрифических текстах вплоть до XX в. Более близкое к книжно-церковному восприятие Б. содержится в духовных стихах. В южнославянских фольклорных текстах Б. часто ходит по земле и совершает чудесные дела вместе со св. Иоанном или св. Петром, у восточных славян — со св. Николаем и св. Петром. Св. Никола у восточных славян считался «заместителем» Б.

Имя Б. часто употреблялось в клятвах и проклятиях (при божбе).

Н.И. Толстой

БОГАТСТВО — изобилие земных благ, связываемое с представлением о доле, судьбе, удаче, благосклонности Бога, предков и др. сил. Общинное, семейное, личное Б. составлял прежде всего скот (ср. связь значений «скот» и «имущество» у славян и др.), обилие урожая и земных плодов, а также золото, серебро, деньги. Древнейшими символами Б. были шерсть, мех (овчина, мохнатая шуба, пряжа и т. п.), волосы, зерно, муравьи, пчелы, капли воды (дождь), земля (горсть земли) и т. п., т. е. предметы с общим признаком множественности. Б., изобилие, плодородие, благополучие — основная цель многочисленных ритуалов в составе календарных и семейных обрядов, прежде всего связанных с мотивом первого дня, начала (Новый год, Рождество, родины, свадьба), а также гаданий (о судьбе, замужестве) и примет.

Чтобы стать богатым, умывались в Великий четверг водой, в которой лежали золотые и серебряные вещи, монеты; клали деньги под подушку новорожденного (у сербов — при первом посещении младенца), трясли кошельком или хватались за монеты (у всех славян — при появлении молодого месяца, у словаков — при куковании кукушки в канун Юрьева дня, у русских — при первом куковании, у восточных славян — при первом прилете аиста, первом громе и т. п.), либо бросали горсть земли через голову (у словаков — при первом куковании кукушки, если не было денег под рукой), осыпали зерном закопанный послед (у поляков — после рождения младенца). Осыпание зерном известно во многих других обрядах.

Б. предвещают и вызывают т. н. двойчатки: яйцо с двумя желтками (болгары), орех с двумя ядрами (русские). Словаки и западные украинцы верят, что человек с волосатым телом должен быть богатым. Б. приносят шерсть, мех, вывороченный кожух, пряжа — все, что мохнато, а не «голо». В русском крестинном обряде (Воронежская, Казанская, Саратовская губернии) было принято нести младенца в церковь и обратно на кожухе, «чтобы был богатым». Так же поступали русины на Карпатах, а в Полесье мать при последнем кормлении ребенка грудью сажала его на вывороченный кожух.

Русские, отправляя молодых в церковь на венчание, сажали их на шубу, «чтобы богато жили» (Владимирская губ.). Там же даже в самое жаркое время наряжали невесту к венцу в шубу, «чтобы ей жить в приволье».

Дождь на свадьбе означал, по верованиям полешуков и хорватов (Самобор, около Загреба), благословение и Б. Предвестниками Б. у болгар и македонцев считаются муравьи, если они появляются около дома или в доме. Черные тараканы — признак Б. и изобилия, потому при новоселье их переносили в новый дом (Тамбовская губ.); их исчезновение предвещало пожар. Тараканов не изводили совсем, а выгоняли из избы «лишних»: баба в одной рубахе объезжала трижды верхом на помеле избу, приговаривая: «Гребу и мету лишних тараканов и посылаю их за Б.». В Вятском крае объезжали дом верхом на ухвате или кочерге в Чистый понедельник утром натощак, «чтобы из дому Б. не уплыло». У восточных славян было широко известно верование, что Б. может принести цветок папоротника, если его сорвать в ночь на Ивана Купалу.

В Полесье считали, что без домовика (домового) в доме и селе не может быть Б. Это указывает на связь Б. со сверхъестественной и нечистой силой. Большим Б. владеют дьявол (черт), змий (змея), домовой и т. п. Дьявол покупает за Б. души. Ср. поговорку: «Не посадишь душу в ад — не будешь богат».

Для сохранения Б. в определенные периоды, дни и время суток стараются не давать и не брать взаймы некоторые предметы и продукты. Так, в Прилепе (Македония) в Великий четверг не давали закваску из дома, чтобы с ней не ушло Б. На Вологодчине беременная, желающая Б. будущему ребенку, не берет ничего взаймы. У белорусов, когда в доме была толока, не одалживали огня, т. к. с ним могло уйти Б. и благосостояние; огонь они называли багатцем. Македонцы считают, что видеть во сне пожар в своем доме — к Б. (Прилеп). Пчелы во сне тоже к Б.

О Б. часто гадают. Так, на Русском Севере при гаданиях в бане или овине на Крещение, если банник (овинник) прикоснется к голой спине и заду мохнатой мягкой рукой, жизнь у девушки будет богатая, если же жесткой и голой — бедная. В северо-восточной Украине (на Сумщине) тогда же ходили в хлев щупать в темноте корову: прикосновение к рогам означало бедность, к заду — Б. Словачки на св. Андрея гадали на зернах: пшеничное зерно сулило жениха богатого, а овсяное — бедного. В Закарпатье (Нижний Синевир) хозяйка в сочельник, когда пекла крачун (обрядовый пирог), надевала овчинный тулупчик шерстью наружу и рукавицы, чтобы в доме в новом году было Б.

Н.И. Толстой

БОГИНКА — женский мифологический персонаж, вредящий роженицам, беременным женщинам и обменивающий детей. Представления о Б. известны в Польше, на польско-украинском и польско-словацком пограничье.

Б. чаще всего представляют в виде нескольких (обычно трех или двенадцати) безобразных женщин, высоких, худых, бледных, с отвислыми грудями, вздутым животом и распущенными длинными волосами. Им приписывают зооморфные черты — гусиные, куриные или собачьи ноги, зубы в виде свиных клыков, крючковатый нос. Реже Б. имеют вид красивых молодых девушек. Б. могут принимать облик собак, кошек, лягушек, иметь вид тени, тумана или пара, поднимающегося над водой.

Обычно полагают, что Б. происходят из «нечистых» покойников: самоубийц, женщин, умерших во время родов или в послеродовой период до введения в костел, девушек, умерших до свадьбы, детей, умерщвленных своими матерями, ведьм, грешников, старых дев. Ими становились также дети и женщины, украденные Б.

Б. обитают около водоемов, в подводных ямах, на болотах, в норах, пещерах, оврагах. С весны до осени они живут в прибрежных зарослях, а на зиму уходят под воду. Временем, когда Б. наиболее опасны, считается полдень, ночь, а также время после захода солнца. Из дней недели наибольшая активность Б. приходится на субботу.

Основное занятие Б. - нападать на беременных, рожениц, а также женщин в период послеродового очищения, не совершивших обряд введения в костел. Появляясь под окнами дома, Б. зовут женщину по имени, привлекают танцами и пением и, выманив из дома, похищают ее, мучают, таскают по полям, бьют, измазывают грязью, сосут ей груди, выворачивают руки. Б. насылают на рожениц порчу и болезни, отнимают у них молоко. Беременных женщин Б. давят во сне, вынимают у них ребенка из утробы, выкармливают его своим молоком и превращают в демона, а женщину топят. Б. подменивают детей, особенно некрещеных (см. Дети некрещеные), рожденных вне брака, оставленных без присмотра, и превращают их в демонов, заставляя служить себе.

Б. могут нападать и на других людей, особенно на путников, которых сбивают с дороги и заводят в чащу, где убивают, топят или щекочут до смерти. Они особенно не любят мальчиков, которых стараются утопить, зато к девочкам бывают благосклонны, стирают им одежду и расчесывают волосы. Поляки полагают, что Б. могут вредить и скоту, гонять и пугать лошадей, заплетать им гривы.

Б. могут и сами рожать детей, обычно девочек; если рождается мальчик, он становится водяным. Мужьями Б. становятся обольщенные ими мужчины; иногда полагают, что они могут зачинать детей без мужей, оплодотворяясь от ветра.

Согласно поверьям, Б. купаются в водоемах и стирают белье на прибрежных камнях вальками или своими грудями, развешивают его на деревьях. Б. не любят, когда за ними подглядывают, и любопытных убивают вальками. Сидя на берегах, они расчесывают волосы, прядут, а также поют, визжат, бьют в ладоши, танцуют, увлекая прохожих в свой хоровод, чтобы «затанцевать» их до смерти.

Основным оберегом от Б. считался зверобой, который затыкали в окнах и дверях, клали у изголовья кровати женщины и в колыбель младенцу. Для защиты от Б. под голову роженице клали мужской пояс, железный предмет, в пеленку младенцу втыкали иголку, повязывали ему на руку красную ленту, ставили у кровати вилы.

Е.Е. Левкиевская

БОГОРОДИЦА (Богоматерь, Матерь Божья, Дева Мария) — в церковной традиции наименование Пресвятой Девы Марии, родившей Богочеловека Иисуса Христа. Постоянный эпитет Б. у православных славян Пресвятая, Пречистая, заменяющий иногда ее имя. Народный культ Б. отличается от церковного большей приземленностью: Б. - защитница от бед, нечистой силы, напастей и страданий, небесная заступница, отзывчивая, милосердная и участливая. Поэтому к ней нередко обращаются в народных молитвах, заговорах, заклинаниях. Б. - излюбленный персонаж народных легенд, имеющих нередко книжный апокрифический источник. Б. считается покровительницей рожениц, что обусловливается мотивом материнства Б. (Матери Божьей) и этимологической связью слов Богородица и роды. У сербов при родах обращаются к Б. с просьбой о помощи или омывают водой икону с изображением Б. и дают эту воду пить роженице. Чтобы облегчить роды, в Сербии (Гружа) бабу на сносях заранее опоясывают веревкой, которая провисела в церкви у иконы Б. всю ночь. У болгар около Пловдива и в других зонах сразу после родов повитуха кадит роженицу, ребенка и молодок, чтобы они рожали, и затем переламывает обрядовый хлеб со словами: «Ну, святая Б., у кого нет — пусть будет, а у кого есть — пусть повторится» (речь идет о детях). Сразу после рождения ребенка (реже — на следующий день) болгары месят тесто для обрядового пирога и зовут его богородична пита. Сербки, страдающие бесплодием, молятся на коленях перед иконой или фреской Б., соскребают с нее краску, растворяют в воде и пьют ее, чтобы зачать.

С культом Б. у южных славян связаны легенды и ряд запретов в предрождественский период, когда Б. «мучилась с Христом». Поэтому сербы в Боснии в Сочельник не поют, а македонки в районе Велеса на святки не занимаются женским рукоделием. С Б. и рождением Христа связаны и болгарские колядные мотивы о деревьях, в том числе об осине. Б. искала в лесу чистое место для люльки с новорожденным Христом и нашла золотой граб, благословила его и повесила люльку. Все деревья поклонились, кроме ясеня, и она его прокляла, как прокляла и осину (болг. трепетлика) за то, что та продолжала трепетать, когда все деревья замерли. Замерли и все птицы, кроме кукушки, которая тоже была проклята Б. Аналогичные легенды известны в сербском и македонском фольклоре.

В русской народной традиции культ Б.-матери сближается и сливается с культом матери-земли. Так, в р-не Переславля Залесского еще в начале XX в. существовал запрет бить колотушками на пашне сухие комья земли и тем самым «бить саму Мать Пресвятую Богородицу». Крестьяне Дмитровского уезда Московской губ. в первый день Пасхи ставили икону Б. в лен и сыпали ей «в глаза» горсть овса. Старообрядцы Забайкалья считали, что если в Иванов день — день разгула нечистой силы — «не закрыть корову в стайку с иконой Б., а двор не обойти с воскресной молитвой и не закрыть с нею все ворота, корову обязательно испортят, и она начнет доиться кровью».

Народное почитание Б. связано с т. н. богородичными праздниками — Благовещением, Рождеством Пресвятой Б., Введением во храм Пресвятой Б., Успением Б. В некоторых районах Польши (у кашубов, в Подгалье и др.) эти праздники назывались именем Б. и соответствующим сезону или хозяйственному периоду эпитетом, напр., «Травяная» (15.VIII), «Посевная» (8.IX), «Ручейная» (25.III) и т. п.

По севернорусским легендам, Б. на Пасху ходит по земле; по белорусским легендам, ее можно увидеть плачущей в предвестье какой-либо беды. У восточных славян, особенно в русской традиции, в прошлом, широко праздновались дни памяти прославленных икон Б. — Казанской (8.VII), Смоленской (28.VII), Владимирской (23.VI), Тихвинской (26.VI) и др.

Многие народные легенды о Б. связаны с апокрифами. У сербов в Боснии есть поверье, что из свечей, поставленных Б. за души покойников, Б. плетет сеть для их извлечения из ада и перемещения в рай. Украинцы Галиции бросали в воду по течению перевясло конопли, веря, что из нее Б. выпрядет нитки и сделает сеть, чтобы забросить ее в адское пекло и вытащить оттуда грешные души. По одной из болгарских легенд, Божа майка заснула, но затем ее разбудил св. Петр, чтобы показать ей чудо: как спасенные молитвами грешники переходят из ада в рай по тонкому конопляному волокну. Легенды эти близки к апокрифу «Хождение Б. по мукам». К нему, вероятно, восходит и болгарское верование, что все грешные души в аду по просьбе Б. освобождаются от мук раз в году — от Страстного четверга до Троицы. Другой известный апокриф — «Сон Пресвятой Богородицы» используется почти у всех славян или в виде амулета (список на листке бумаги), или как молитва-апотропей. Согласно сербской легенде, Б. перед рождением Христа видела сон, как небо переломилось пополам, а потом снова соединилось, а сама Б. после смерти вознеслась на девятое, высшее небо. Южно-славянские народные духовные и эпические стихи содержат молитвы и сюжеты о том, как Б. помогает женщине во время родов, пестует ребенка, заключенного в темницу, кормит грудью осиротевшего младенца, восседает со святыми за райской трапезой и т. п. Подобные мотивы присущи и фольклору других славянских народов.

Н.И. Толстой

БОЖЬЕ ТЕЛО, праздник Тела Господня — праздник, введенный в обиход католической церковью в память об установлении Христом таинства евхаристии (причащения); отмечается в девятый четверг после Пасхи. Его особенностью были массовые церковные процессии по селу и вокруг посевных полей, которые совершались в первый день Б. т. и затем через неделю, т. е. в следующий четверг, называемый «Октавой Божьего Тела». В народной традиции содержание обрядности примыкает к комплексу обычаев, характерных для Зеленых святок (см. Троица) и Иванова дня (см. Иван Купала): сбор целебных трав и цветов, плетение венков, украшение зеленью домов, дворов, улиц, храмов; освящение растений; защита людей и скота от нечистой силы.

Л. В.

БОЖЬЯ КОРОВКА — жучок, мифологическая символика которого раскрывается в его многочисленных наименованиях и обращенных к нему закличках.

Славянские названия Б. к. соотносятся с персонажами мифологического сюжета «свадьба Солнца», который разыгрывается в болгарском обряде Иванова дня — «енева буля». На роль невесты Солнца-Ивана (Еню) выбирается девочка, одетая в красное, как крылья Б. к., свадебное покрывало. Ее солнечная природа проявляется в запрете ставить девочку на землю — «чтобы земля не сгорела». К девочке как к прорицательнице обращаются с вопросами о свадьбе, жизни и смерти, урожае и хозяйстве. Подобная же тематика свойственна и гаданиям с Б. к., например, ее спрашивают о жизни и смерти: «Божья коровушка, / Жить ли мне, / Умереть ли мне / Или на небо лететь?» Ср. мотив смерти в украинском поверье: кто растопчет Б. к., у того в семье кто-нибудь умрет.

Центральному персонажу болгарского обряда (невесте и жене Солнца-Ивана) соответствуют названия Б. к. типа «божья девочка» (болг.), «невеста/невестка» (болг., макед.), «жена» (пол.), «девица» (пол., луж., укр.), «сиротка» (пол.), «предсказательница/ведьма» (укр. ворожка, словен., с.-х.), названия от имен мучениц, «невест Христовых» (чаще всего Екатерины, Елены, Аполлонии, Магдалины, Варвары, Вероники, Ульяны) и др. Мифический жених представлен лужицкими, чешскими, польскими, белорусскими и украинскими наименованиями Б. к. типа «солнышко» и рус. «Иван» (иванчик, ивашка, ванька, ваня-женишок). В названиях Б. к. типа «коробка/сундук/чан» (рус., чеш., словац., с.-х.), возможно, находит соответствие и один из атрибутов упомянутого обряда — специальный сосуд, используемый в гаданиях об урожае и замужестве.

Помимо этого, в названиях типа «мара» можно видеть отголосок западно-славянской марены, в названиях типа «кукушка» — мотив души мифической невесты («души Марьюшки», как она именуется в песнях русского обряда крещения и похорон кукушки), в названиях типа «коровка» — символическое обозначение невесты (ср. рус. коровка «невеста» и символику свадебного каравая). Названия Б. к. типа «кума, посаженая мать» (болг.) соотносятся с рядом болгарских обрядовых персонажей: с «кумой» — девушкой, предводительницей лазарок в обряде «лазарования» (ср. название Б. к. лазарка у македонцев), завершавшемся в Вербное воскресенье кумлением, избранием «кумицы» и угощением девушек в ее доме; с персонажем ивановского обряда «енева буля» — «кумой», вынимающей перстни девушек и предсказывающей им женитьбу; с посаженой матерью («кума») на свадьбе.

Возможная связь «кукушечьих» названий Б. к. с русским обрядом крещения и похорон «кукушки», для которого характерно кумление его участниц, подкрепляется ритуальным кумлением в болгарской обрядности Вербного воскресенья. Мотив кумления — связующее звено между болгарскими и македонскими названиями Б. к. типа «кума» и украинскими и польскими типа «кукушка». Б. к. роднит с кукушкой и роль предсказательницы в гаданиях о женитьбе и смерти, а также роль посредницы между разными мирами — ср., например, обращение к Б. к. у чехов: «Божья коровка, куда полетишь — на небеса или в ад?»

Названия, определяющие Б. к. как мать (например, рус. коровушка-матушка), соответствуют образу этого насекомого как матери детей в детских закличках (рус. «там твои детки кушают котлетки»). Связь между названиями типа «девица» и типа «мать» подкрепляется христианским осмыслением Б. к. как девы Марии (в кашуб., макед. названиях) и одновременно Божьей Матери (в болг. названиях). С Марией как именем Богородицы связаны и некоторые названия Б. к. с компонентом мара. Возможно, Богородица заместила в этом случае некий языческий персонаж, связанный со смертью и болезнями. Поляки Малопольши называют Б. к. «коровкой Божьей Матери» и считают большим грехом убивать ее.

Название «божья коровка» согласуется с гаданиями о скоте у болгар: если под камнем, под который была положена снятая «мартеница», окажутся Б. к., это значит, что будут хорошо плодиться коровы. Это название связывает также Б. к. с миром мертвых: ср. индоевропейские представления о загробном мире как пастбище, на котором пасутся души умерших. Названия типа «(божья) коровка (овечка, барашек, теленок и т. п.)» реализуют общую модель соотнесения насекомых со скотом.

Лит.: Топоров В.Н. Еще раз о балтийских и славянских названиях божьей коровки (Coccinella septempunctata) в перспективе основного мифа // Балто-славянские исследования 1980. М., 1981; Терновская О.А. Божья коровка или ночь накануне Ивана Купалы (соотношение микро- и макроструктур) // Славянское и балканское языкознание. Структура малых фольклорных текстов. М., 1993. С. 41–55; Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 492–500.

А.В. Гура

БОЛЕЗНЬ — состояние, осмысляемое как результат воздействия на человека или домашнее животное нечистой силы, в том числе демонов болезней, ведьм, колдунов, а также людей с дурным глазом и пр.

Демоны болезни имеют, как правило, антропоморфный облик: это может быть женщина, в том числе в белом или в черном (такова болг. Чума), неопределенная фигура, иногда — мужчина. Реже болезни предстают в облике кошки, медведя, свиньи и др.; в виде гадов и насекомых — мыши, змеи, лягушки, бабочки, мухи. Известен славянам и промежуточный облик демона болезни: в виде человека с зооморфными чертами (индюшачьими лапами, хвостом, клювом, копытами и пр.). Б. могла представляться иноземцем (евреем, цыганкой) или незнакомцем (например, жителем соседнего села). Считается также, что болезнь могут олицетворять столб пара, туман, облако, дым.

Одна болезнь иногда персонифицируется в виде некоего множества существ (7, 12, 40, 77 и др.), ср. представление о сестрах-лихорадках — дочерях царя Ирода. В заговорах они получают имена собственные, часто в соответствии с симптомами болезни (ср. болгарское название оспы Баба Шарка и др.), ср. также Лихорадки.

Появляются Б., как и Смерть, с косой; иногда с луком и стрелами, с платком, рассеивающим заразу; часто в сопровождении нечистой силы и нечистых животных — сов, филинов, летучих мышей. Они обходят села пешком, ездят на колеснице, летают по воздуху и на тучах или в вихре, могут ездить верхом на человеке (особенно когда им надо переправиться через воду). Б. обитают там, где земля сходится с небом; часто около воды и источников, на разного рода границах; в болотах, колодцах, в пустынных местах и глухих лесах.

Б. мыслится как наказание человека за нарушение тех или иных запретов, например запрета на работу в праздник (в этом случае человека могут наказать болезнью и святые, которым этот праздник посвящен). Наказание могло постигнуть человека за оскорбления, нанесенные им природе: за то, что он помочился на огонь или под деревом; за матерную брань, оскорбившую не только мать, но и Мать-сыру землю, и др. Чаще же человек наказывается за те или иные нарушения, совершенные им в отношении демонов: человек вторгся на место трапезы вил; срубил дерево, вблизи которого обитали демоны, и т. п. Человек наказывается и за неосторожность, нарушение бытовых предписаний: болезнь проникает в дом и в человека через незакрытые двери, через оставленные непокрытыми сосуды с водой, через рот во время чересчур громкого смеха, зевка или разговора.

Б. могут застать человека на открытом пространстве, но часто они сами приходят в село к людям, выясняют имена своих будущих жертв: обходят село и помечают их дома, а затем поражают свои жертвы криком, голосом (окликают человека, и если он откликнется, то заболеет), касаются его, облизывают, жалят, целуют, дуют нездоровым дыханием.

Б. как живое существо поселяется внутри человека, в его органах, мучает, выедает или высушивает его изнутри. Чаще всего такое состояние описывается как результат проникновения в человека пресмыкающихся, земноводных и насекомых (жаб, червей, мух, ящериц), ср. в этой связи выражения типа «у него мухи в голове», характеризующее человека со странностями. Обычно это происходит во время сна или во время еды (с пищей или питьем). Этих животных можно увидеть в тот момент, когда после их изгнания, производимого знахарем или священником, они покидают тело человека, чаще всего через рот.

Среди приемов народной медицины значительное место занимают магические действия, символизирующие физическое изгнание и уничтожение болезни. Они производятся над самим человеком, а также над некоторыми предметами, ему принадлежавшими или с ним связанными: одеждой, волосами, ногтями, потом и др. Наиболее типичными способами уничтожения являются сожжение, смывание, выбрасывание и удаление болезней; передача Б. другому лицу (подбрасывание в чужой дом) или природному объекту (например, дереву); отправка болезни на «тот свет» (подкладывание предметов в гроб или закапывание их в землю); рассыпание, рассечение болезни, пускание ее по реке, рассеивание по ветру, отпугивание и изгнание шумом, стрельбой, криками. Считалось также, что можно избавиться от болезни путем ее задабривания, кормления (выложить для нее обрядовую пищу), обмана или оскорбления (ритуальное обнажение, брань). Для избавления от Б. широко использовалась и словесная магия, прежде всего заговоры и заклинания.

Т.А. Агапкина

БОРОДА — в народной традиции, как и волосы, символ жизненной силы, плодородия, роста и обилия (ср. Волосы); с точки зрения церковной традиции — «образ Божий», а также знак, отличающий православного от католика.

В Древней Руси Б. была эквивалентом мужского и человеческого достоинства. В русском обычном праве — знак зрелости, социальной полноценности, поэтому лишение Б. являлось ритуализованной формой унизительного наказания. Согласно «Повести временных лет», в XII в. Ян Вышатич, слуга князя Святослава, распорядился выдрать Б. языческим волхвам в наказание за колдовство. Согласно «Псковской судной грамоте» (XIV–XV вв.), за повреждение Б. другого человека полагался наивысший штраф в два рубля, тогда как за убийство взимался лишь один рубль. Показателен также характерный способ оскорбления противника — плюнуть ему в Б.

Обычай брить Б. довольно рано установился у западных и южных славян, а также у украинцев. У чехов существовал обряд пародийного ритуального бритья всех мужчин в селе в первый день Великого поста: женщины брали бритву, вместо мыла — кусок репы, вместо зеркала — дощечку и, обходя мужчин-односельчан, имитировали бритье. «Выбритый» мужчина платил женщинам деньги, на которые те устраивали угощение. У болгар процедуре ритуального бритья подвергался жених перед свадьбой.

Русские и белорусы долго сохраняли обычай носить Б. Для Московии ношение Б. было более характерно, чем для севернорусских земель. Молодые, т. е. социально незрелые люди, могли не носить Б. Бритье было введено на Руси Петром I, обложившим ношение Б. налогом.

С точки зрения православных обычаев, Б. - деталь образа Божия. Пострижение Б. и усов в допетровскую эпоху считалось тяжелым грехом и сравнивалось с мужеложеством и прелюбодейством, наказываясь отлучением от церкви. Запрет брить Б. объяснялся тем, что человек создан по подобию Божию и, следовательно, грешно по своему своеволию чем бы то ни было искажать этот облик. Противники Петровских реформ утверждали, что «таких людей, кто бороды бреет, не велено в земле погребать», а следует «яко же пса кинуть в ров», поэтому многие сохраняли свои насильно отрезанные Б. и завещали положить после их смерти в гроб, чтобы предъявить на «том свете». Старообрядцы до сих пор считают, что без Б. невозможно попасть в царство небесное, и запрещают входить в церковь бритому человеку, а если старообрядец, живущий «в миру», брился и перед смертью в этом не покаялся, его хоронят без выполнения похоронного обряда. У белорусов еще в XIX в. считалось, что на «тот свет» нельзя являться без Б., поэтому тяжело больные люди специально отращивали Б.

Б. - символ богатства, изобилия и счастья. В Полесье, к примеру, лен и коноплю должен был сеять человек с густой Б. и волосами, чтобы такими же густыми были всходы. Сербы касались монетой Б., желая, чтобы денег было столько же, сколько волос, а македонцы, продав скотину, чесали монетой Б., приговаривая: «Сколько волос в этой бороде, столько пусть будет благополучия и изобилия!» Согласно сербским поверьям, увидеть во сне себя бреющимся или постриженным означает убыток, несчастье, а увидеть себя косматым или бородатым — прибыль и удачу. Словенцы пожелание друг другу счастья, богатства и благополучия выражали фразой: «Длинной бороды, полного кошелька, хорошего настроения!»

У православных существовал ряд предписаний и запретов, связанных с Б.: запрещалось мальчику смотреть в дежу, иначе у него никогда не вырастет Б. Если женщина нарушит запрет ходить во время месячных в церковь (т. е. будет игнорировать специфику женского поведения), у нее вырастет Б. У сербов существовал запрет бриться и стричься в течение недели после Рождества, чтобы не утратить здоровье.

Отсутствие Б. характерно для представителей потустороннего мира и колдунов. Часто отмечается бесплодность, бездетность колдунов, внешним выражением которой является отсутствие вторичных половых признаков, в том числе Б. и бровей. Характерно, что бесы на русских иконах изображались безбородыми и вообще безволосыми. Белорусы считали, что у ведьмы на верхней губе растут усы, зато нет обычной для женщины растительности на теле.

Е.Е. Левкиевская

«БОРОДА» — пучок последних несжатых колосьев, оставленных в поле (пригнутых к земле, скрученных жгутом, заплетенных косой, связанных ниткой, украшенных цветами и т. п.); реже — горсть срезанных колосьев, связанных в букет. Символизирует окончание жатвы (наряду с последним снопом и жатвенным венком), передает продуцирующую силу зерна будущему урожаю; известна преимущественно у восточных и южных славян.

«Борода» — последние колосья, оставленные в поле после окончания жатвы. Подлясье, Польша. 1962 г.

«Б.» осмысляется как жертва Богу, святому — покровителю урожая, Христу, полевому духу, полуднице, мышам, зайцам, птицам. Ср. ее названия: рус. богова, божья борода, Илье-пророку борода, Ильюшкина борода, Николина бородка, Николе, Христу на бородку, Покрову, Богу, Спасу, Илье на бороду, Богородице косица, Елене на косу; укр. Спасова борода, Спасу на бороду и т. п.

«Б.» делает молодая жница, у которой живы родители (болгары), или самая ловкая. Запрещалось плести «Б.» бездетной женщине из боязни, что это повредит плодородию. Для «Б.» берут самые красивые колосья.

«Б.» оставляли с поклоном полевику с приговором: «Дай Бог, чтобы на другое лето был хороший урожай!» (ярослав.). Колосья пригибали и прижимали камнем к земле; к ним прикрепляли предметы с продуцирующей или апотропейной семантикой: монеты, чеснок, старую шапку, лапоть; обвязывали их красной ниткой, мартеницей, «чтобы жито было красное». Обряд завивания, плетения «Б.» включает прополку и рыхление земли вокруг связанных колосьев, «чтобы в следующем году было чистое жито»; посев зерна из колосьев «Б.», закапывание колосьев, хлеба и соли в землю рядом с «Б.», вытрясание крошек хлеба и брынзы из торб жнецов (белорусы, украинцы, болгары); обливание водой или водкой «Б.», серпов, положенных вокруг нее, самих жнецов, омовение рук через «Б.», чтобы получить частицу ее плодоносной силы (Полесье, Белоруссия, Польша, Болгария); кувыркание или катание по земле, стерне или колосьям около сплетенной «Б.», «чтобы жито ложилось от плодов». Иногда перевязанные лентой колосья с «Б.» отрезали, освящали в церкви на Спасов день, хранили до сева и добавляли в семена. Сделав «Б.», водили вокруг нее хороводы и пели обрядовые песни (Белоруссия, Полесье, белорусско-русское пограничье), обходили ее три раза и благословляли ниву на плодородие, а жнецов на здоровье (болгары). После этого «Б.» срезали и несли хозяину, за что он угощал жниц или давал деньги. Хозяин, принимая от жниц жатвенную «Б.», прикладывал ее к подбородку (болгары, македонцы, белорусы). У болгар Баната «Б.» у жнецов забирала самая старая женщина в доме и поливала ее водой.

Лит.: Зеленин Д.К. «Спасова борода», восточнославянский земледельческий обряд сбора урожая // Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1917–1934. М., 1999; Терновская О.А. О некоторых сходствах и различиях в жатвенной обрядности славян // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981.

В.В. Усачева

БОРОНА — земледельческое орудие, использующееся в народной традиции в ритуально-магических целях. Символика Б. определяется ее внешним строением. Наличие зубьев сообщает ей свойство оберега и ставит ее в один ряд с другими зубчатыми и острыми предметами (вилами, граблями, гребнем и т. п.). Зубья обусловливают и фаллическую символику Б., противопоставляя Б. земле как мужское начало женскому. Защитные свойства мотивируются также решетчатостью Б. (подобно берду, ситу) и наличием крестообразной основы и плетеных узлов (подобно сети). Ячейки между переплетениями Б. имеют магическую функцию: сквозь них можно увидеть нечистую силу (как и через хомут, рукав, калач и т. п.).

Б. используется в качестве оберега, что отражено и в самом ее названии, связанном по происхождению с обороной, защитой. Так, с целью оберега от нечистой силы обходили село с Б. на голове в купальскую ночь или ставили Б. в хлеву возле коровы, чтобы уберечь скот от ведьмы. В руках же самой ведьмы Б. становилась орудием насылания порчи: если она сядет под Б., как под корову, и станет «доить» ее зубья, то пропадет молоко у чужих коров. Чтобы помешать ведьме летать на Б. по дворам и отбирать молоко, в купальскую ночь сжигают в костре найденную где-нибудь старую Б. С помощью Б. выслеживают ведьму: садятся в хлеву под Б., через которую можно увидеть ведьму, приходящую к коровам, самому оставаясь при этом незамеченным. В Белоруссии перед поминальной трапезой через Б., поставленную в дверях, прогоняли души умерших, приговаривая: «А кишь, душечки, на обед: малые через Б., а старые через дверь!» Зуб Б. вбивают в голову мертвецу, если опасаются, что он станет вампиром.

Фаллическая (эротическая) символика Б. представлена в обрядах и поверьях, имеющих отношение к браку и деторождению, в фольклорных текстах эротического характера. Считалось, что если в поле забудут Б., к девушкам в деревне не будут свататься женихи. Найдя такую Б., девушки сообща тайком прятали ее в овине или в крапиве или рубили и раскидывали подальше. Под Петров день Б. носили на голове из деревни в деревню — в какую принесешь, туда и замуж выйдешь, а на Новый год девушки топором секли украденную Б., чтобы после святок к ним приехали сваты, а зубья разбрасывали по полю. Б. используется при родах. Так, пословица «Жена родит — муж песок боронит» отражает обычай заставлять мужа боронить песок при муках роженицы. Зуб Б. клали новорожденному мальчику под подушку, дабы не пресекся род. Под новый год трясли Б. со словами: «Бороначка, трусися, так ты, курачка, нясися». Б. фигурирует в частушках любовно-эротического содержания: «Уж я шел стороной / Борновать бороной, / Борона железная — / Поцелуй, любезная!» С темой замужества связан обычай волочить Б. по деревне. В канун Петровского поста или в Иванов день волочили краденые Б., чтобы в деревне было больше свадеб. На масленицу таким образом «выборанивали» девок, чтобы выдать их замуж. На святки волочение Б. представляло собой вид девичьего гадания: где выпадут зубья, там быть свадьбе. Брачная символика и символика плодородия проявляется в обычае катания на Б. зубьями вверх (иногда на сохе, в корыте, тачке, на скамейке) молодых, тещи, свата, неженатого парня, повитухи.

Б. используется также в обрядах вызывания дождя. Во время засухи объезжают на Б. вокруг села, боронуют дорогу, высохшее русло реки или болото.

А.В. Гура

БРАК — один из важнейших социальных институтов, связанный с определенной системой ритуальных форм, мотивов и символов.

Наиболее обычен Б. путем договора сторон, который находит выражение в церемониях свадебного сговора, скрепления брачного договора (рукобитье при свидетелях, дача залога, оглашение помолвки, письменная роспись приданого), в публичном засвидетельствовании Б. широким кругом участников свадьбы и односельчан, в выставлении молодых пар на всеобщее обозрение на масленицу. Заключение Б. путем умыкания невесты упоминается в «Повести временных лет» (начало XII в.). Следы купли невесты сохраняются в обряде выкупа невесты у ее брата, в символической продаже ее косы, в приговоре свата «У вас товар, у нас купец» и т. п. Из форм Б. средневековые источники сообщают о многоженстве у славян, реже о многомужестве. В некоторых местах известен пробный брак, когда свадьба откладывалась до рождения ребенка либо невеста возвращалась к родителям, получая вознаграждение.

Помимо обычного, встречался Б., при котором зятя брали в дом жены. Такого жениха иногда сватала сама невеста, он участвовал в девичнике, готовил приданое, назывался в шутку «молодухой»; говорили, что он «выходит замуж», а невеста «женится» на нем. В повторный Б. чаще всего вступали друг с другом вдовы и вдовцы, т. к. считалось, что овдовевшие соединятся на том свете со своим первым супругом. В первый же Б. с ними вступали неохотно из опасения остаться на том свете без пары. Уличенных во внебрачной связи переодевали в одежду противоположного пола и с позором водили по улицам. При разводе супруги или свидетели разрывали над проточной водой или на перекрестке дорог полотенце, пояс, что-либо из одежды.

Наиболее обобщенный символ Б. - круг. Б. заключался путем обхода молодых вокруг дерева, озера, дома, церкви, аналоя, стола, дежи и т. п., оборачивания кругом на одном месте; предметными символами служили кольцо, венок, круглый каравай и кольцеобразный калач; отсюда многие свадебные термины: «окручаться» (выходить замуж, жениться), «крученка» (любовная связь), «крутить», «повивать» (менять прическу и девичий головной убор на женский), «окрута», «повойник», «завивало» (головной убор замужней женщины) и др. Символом заключения Б. является перемена невесте прически и головного убора, а также связанное с этим покрывание и раскрывание головы невесты на свадьбе.

Символика Б. как «перехода» выражается в преодолении препятствия, границы, водного пространства: перепрыгивание девушек на Пасху через сани, чтобы выйти замуж; перескакивание во сне через стену как предвестье замужества; переезд молодых через огонь, через реку по пути к венчанию и т. д. Б. символизируют и различные способы сведения жениха с невестой, сажание их рядом на «посад», опоясывание, соединение голов, волос, связывание рук, рукобитье, связывание кочерги с помелом для удачного сватовства, «запрягание» молодых и т. д. Идея брачного соединения и скрепления передается также в свадебных песнях, в которых просят сковать венец, свадьбу; в выражении «свадьбу ковать» (играть свадьбу), в поговорке: «Не куй меня, мати, к каменной палате, прикуй меня, мати, к девичьей кровати!» Б. символизируют также добывание и поимка: мотивы охоты, ловли рыбы, осады города, полона в свадебном фольклоре, охотничьи и рыболовные орудия в свадебном обряде. Действия разрушения и разделения несут в себе идею расторжения связи с прежним состоянием: в свадебных песнях — мотивы топтания травы, ломания калины и т. п., в самом обряде — битье горшка, ломание ложек после угощения, дележ каравая, преломление хлеба над новобрачными и др. Символика Б. раскрывается в противопоставлении чета — нечета (парное число кольев частокола, поленьев в охапке как предвестье Б. в гаданиях, роль обуви в свадебном обряде). Цветовые символы Б. (см. Цвет) — белый и красный: белое или красное покрывало, фата невесты, красно-белое свадебное знамя, красный кушак свата и т. д.

Символический Б. - мотив различных фольклорных текстов, обрядов и представлений. Известны фольклорные сюжеты о свадьбе солнца с девушкой, сказки о Б. сестер с солнцем, месяцем и вороном, с ветром, градом и громом. У болгар в Иванов день наряжают в свадебную одежду девочку — символическую невесту Еню (Ивана). Мотив Б. отражен в представлениях, связанных со смертью: в похоронах умерших до Б., оформляемых как свадьба, в сказках и быличках о женихе-мертвеце, в приметах (услышать ночью свадебную музыку предвещает смерть, свадьба снится к смерти и наоборот). В народной демонологии вихрь представляется как свадьба чертей; существуют поверья о Б. чертей с ведьмами, черта с утопленницей, а также нечистой силы (водяных, змея и т. п.) с людьми. В сказках с мотивом чудесного супруга круг персонажей, вступающих в Б. с людьми, еще шире: это животные, птицы, рыба, цветок, стихии и светила. Мотив «свадьбы предметов» — ступы с пестом, печной трубы с хатой, мотовила с набилками — представлен в обрядовых действиях и играх, преданиях, шуточных стихах и песнях, в бытовых действиях и фразеологии («женить горелку» — сливать водку в общую чашку на свадьбе, «женить квас, пиво» — разбавлять их водой, «женить серп» — обвязывать его колосьями). Любовно-брачные и свадебные мотивы пронизывают всю календарную обрядность — рождественскую, весеннюю, жатвенную.

Лит.: Сумцов Н.Ф. О свадебных обрядах, преимущественно русских. Харьков, 1881; Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1988.

А.В. Гура

БРАНЬ, ругань — форма речевого поведения, наделяемая магической силой.

Матерная Б., с одной стороны, табуирована, с другой — ритуализована в семейных, календарных и земледельческих обрядах. У славян матерная Б. обычно оценивалась как черта мужского поведения. Согласно восточнославянским легендам, мужчина получил право ругаться в награду за почтительное отношение к Богу (указал ему дорогу), в то время как женщине запрещено матерно браниться, потому что она ответила руганью на вопрос Бога. В древнерусской апокрифической литературе и народной традиции (главным образом южнорусской и полесской) запрет на матерную Б. связан с представлением о том, что она оскорбляет Мать-сыру землю (см. Земля), Богородицу и родную мать человека. От матерной Б. земля сотрясается, горит, проваливается; матерная Б. тревожит родителей, покоящихся в земле.

Существовали временные запреты на Б. (например, в сакральные дни — в Сочельник, на Пасху, в первый день сева, во время грозы). Запрет браниться в определенных местах объясняется тем, что Б. оскорбляет локальных духов-покровителей: нельзя браниться в доме и в лесу (этого не любят домовой и леший), там, где висят иконы, стоит печь. В Полесье недопустимым считалось бранить женщину (от этого под ней горит земля); у русских считалось опасным бранить детей (на «том свете» дети отвернутся от родителей; ребенка, которого выругали «черным словом», могут унести злые духи).

Как греховное, нечистое поведение Б. соотносится с демонологическими персонажами: бранятся домовой, богинка, вампир. Б. людей привлекает нечистую силу: в дом, где люди ругаются, проникают бесы, ангелы же покидают такое жилище.

Б. широко используется в роли оберега: ею прогоняют лешего, домового, русалку, ходячего покойника, вампира и т. п.; отгоняя градовую тучу, сербы бросали в нее молот и матерно ругались. Бранить могли человека (животное, предмет), которого хотели уберечь от злых сил. Сербские женщины при посещении роженицы бранили младенца, чтобы не сглазить его. Непристойные слова входили в македонские «пчелиные» песни, исполняемые в момент вылета нового роя, чтобы его не сглазили.

Б. в святочном обряде могла произноситься колядниками в адрес негостеприимных хозяев. Б. была важным компонентом пародийных святочных игр: во время игры «в покойника» у русских «отпевание» состояло из отборных ругательств. На Смоленщине, сжигая чучело Масленицы, принято было бранить ее; проводы масленицы сопровождались непристойными шутками и жестами. Непристойная Б., срамные песни, сопровождаемые заголением, исполнялись накануне Троицы, в Духов день (Смоленская обл.), Семик (Поволжье).

Б. в земледельческих обрядах имеет целью обеспечить плодородие земли и охрану посевов. Перед началом сева в Полесье рекомендовалось троекратно выругаться матом; в Пермской губ. сеятель раздевался донага и ударял мешком из-под льна по своим ногам, произнося непристойный приговор.

Употребление обсценных слов и выражений в свадебных шутках, песнях и приговорах связано с общей эротической окрашенностью обряда и ритуальными действиями, направленными на обеспечение плодородия и охрану от злых сил.

Некоторые свойства Б. (отраженные в ее эпитетах: крепкая, злая, едкая) могли использоваться в магических целях. В Полесье матерятся при изготовлении водки, чтобы она была крепкой. Украинцы Галиции, выкапывая растение «сонная одурь» (беладонна), проклинают и бранят его, чтобы увеличить его ядовитую силу.

Лит.: Успенский Б.А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии // Успенский Б А. Избранные труды. Т. 2. Язык и культура. М., 1994. С. 53–128; Русский эротический фольклор. М., 1995.

БРАТЧИНА — сельская общинная, религиозно-общинная или городская ремесленная (цеховая) корпорация, имевшая своего патрона и годовой праздник. Словом братчина назывался также праздник или пиршество членов Б.

Русская Б. нередко сочеталась с храмовым, обетным или крупным годовым праздником («Никольщина», «Михайловщина», «Кузьминки» и т. п.), иногда бывала приурочена к окончанию сбора урожая, часто также к Ильину дню (20.VII/2.VIII). На Русском Севере для Б. особо выкармливали и закалывали жертвенного быка, вола или барана и варили его в большом котле. На Вологодчине в Ильин день пекли огромный каравай «для всего мира» (ради этого ломали устье печи) и 12 караваев поменьше. У русских братчинами назывались также общие празднования в складчину (ссыпщина, ссыпка, мирщина); существовали еще пивные Б., к которым относились и популярные в народе «никольщины» в честь «пивного бога» Николы (ср. рус. наниколиться — «напиться в Николин день»).

В Белоруссии и на юге России устраивались «свечные» Б. - общества, собиравшие в праздник меду и воску по десять пудов. Братчики делали большую свечу, зажигали ее «на куте» накануне праздника; она стояла в доме, пока происходил пир, затем на следующий день ее несли в церковь, освящали и возвращали в дом, где снова пировали (это называлось «гуляние свечи»), после чего свечу отправляли в дом того братчика, кому по очереди выпало держать свечу до следующей Б. В Боснии и западной Сербии также делали общую огромную «свечу пахарей», которую несли в церковь, освящали и зажигали по большим праздникам.

Католические Б. в Далмации и Хорватии брали на себя функцию призрения бедных и больных, они устраивали свои праздники в день святого — патрона Б., имели свой фольклор (песни, приговоры, танцы, театр). Первое русское свидетельство о Б. как о праздничной трапезе в Петров день и складчине дано под 1159 г. в Ипатьевской летописи. Б. восходит к дохристианским союзам: мужским (охотничьим, воинским), женским и девичьим. См. также Жертва.

Лит.: Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 382–387.

Н.И. Толстой

БУЗИНА — в народных представлениях воплощение и вместилище черта и т. п. (преимущественно, в западнославянском, отчасти, западноукраинском ареале); проклятое, нечистое и опасное растение; отсюда ограниченное использование Б. в семейных и календарных обрядах и широкое ее применение в магии, оберегах, гаданиях, народной медицине. У русских и белорусов подобные представления и обрядовые функции связаны с осиной, вербой и некоторыми другими деревьями.

Б., по польским поверьям, существует от начала мира и потому была свидетельницей мифических протособытий (грехопадения Адама и Евы, убийства Авеля) и событий христианской истории (предательства Иуды).

Считалось, что под Б. и в ее корнях живет дух, демоническое существо (черт, бес и др.). В польском предании говорится о том, что первый бес поселился в огромной яме и посадил сверху Б., чтобы она охраняла его. На Украине верили, что Б. «насадил черт» и теперь постоянно живет под ней. Поэтому ее нельзя выкапывать с корнем, чтобы не раздражать черта. На Западной Украине известны мифологические рассказы о лесных духах, обитающих в зарослях Б., о превращении вампира в куст Б. Сербы считали куст Б. местом обитания вил. Вместе с тем Б. - обиталище домашних духов, приносящих хозяевам добро, опекунов хозяйства (ср. Дух-обогатитель).

Отношение к Б. как к опасному растению отразилось в запрете выкапывать (выкорчевывать) Б., нарушение которого могло привести к смерти человека, несчастьям и различным болезням, а также к падежу скота. В случае необходимости для выкорчевывания Б. специально нанимали (в Польше, например) калек или душевнобольных.

На Украине и в Польше известна легенда о том, что на Б. якобы повесился Иуда (или дьявол), отчего ее листья и ягоды издают трупный запах, ее нельзя использовать в бытовых целях и т. п. Б. упоминается в проклятиях (ср. сербское: «Пусть у тебя на очаге вырастет Б.»). Известны мифологические рассказы о том, как человек не мог найти дорогу, блуждая вокруг куста Б.

В народной медицине чахотку, лихорадку, зубную боль и другие болезни символически «переносили» на Б. Под Б. закапывали колтун, выливали под нее воду, в которой купали больного ребенка, в надежде на то, что болезнь заберет дух, живущий под Б.; обвязывали Б. нитками из одежды больного и т. д. К Б. были обращены заговоры, которые читали под Б. при лечении зубной боли (у украинцев и поляков) и лихорадки (у чехов и мораван). Эти заговоры содержат мотивы «отсылки» болезни на Б. или договора человека с Б., ср. польский заговор: «Святая бузина, я тебя храню от сожжения огнем, а ты меня храни от зубной боли».

У чехов и словенцев девушки обращались к Б. во время гаданий о замужестве. На святки девушка шла к кусту Б., трясла его, говоря: «Трясу, трясу бузину, отзовись, пес, с той стороны, где живет мой милый», — и слушала, где залают собаки. Считалось, что во время гадания можно увидеть суженого в кусте Б.

У южных славян Б. широко применялась при укусах змей, скорпионов и ос, а также использовалась в народной ветеринарии. Ветки Б. использовались в качестве универсального оберега. Ими украшали дома, хозяйственные постройки, заборы, ворота и др. объекты для защиты от ведьм в канун Юрьева дня и дня Ивана Купалы. На Балканах ветки Б. (наряду с другими растениями) применялись в обрядах вызывания дождя. Ими украшали с ног до головы додолу, куклу Германа, а по завершении обряда сбрасывали ветки в воду.

Т.А. Агапкина

БЫК — в народной традиции особо почитаемое животное, воплощение силы и мужского начала; жертвенное животное.

В южнославянской космологии Б. (иногда буйвол или вол) — космофор, опора земли. В Сербии полагали, что земля держится на четырех Б. - черном (на западе), сивом, половом (на юге), белом (на севере) и красном (на востоке). Б., стоя в густой желтой воде, пьют ее и ею насыщаются, но они стареют и слабеют, и однажды у них подкосятся ноги, тогда земля даст трещины, желтая вода проникнет в них и будет всемирный потоп. Подобные верования известны алтайским, мусульманским, древнеиндийской традициям.

Б. как жертвенное животное известен на Русском Севере, в Нижегородской, Пензенской и Орловской губерниях. Собирая в праздник (Ильин день или др.) мужскую скотоводческую братчину, закалывали Б., которого выкармливали всей общиной, съедали его сообща и раздавали его мясо и сохраняли кости, которые якобы приносили удачу. Олонецкие охотники и рыболовы верили, что кость «ильинского» Б. утраивает добычу, и стремились на пиру захватить кусок бычьего мяса с костью, «чтобы захватить счастье», ибо «с тем, кто имеет ильинскую кость, всегда пророк Илья». Они же полагали, что жертвенный Б. «красного цвета» обеспечивает (через пророка Илью) ясную погоду во время жатвы и сенокоса. На Орловщине кости «оброчного» (см. Обет) Б. после братчины закапывали в хлеву, «чтобы не переводился скот в доме».

В селах вокруг Кирилло-Белозерского монастыря тоже приносили в жертву «обещанного» Б.: у Вещозера на храмовый праздник (Рождество Богородицы — 8.IX) у паперти закалывали Б., варили его мясо и раздавали нищим, а остальной «обещанный» скот продавали мясникам, вырученные деньги шли в пользу церкви. В тот же день, по преданию, приходили прежде к церкви олени и прилетали утки, а из Вещозера выходили особой породы быки. В Костромском крае при болезнях и падеже скота устраивали «Микольщину» («величали Великого Миколу»). Для этого «обещали» новорожденного бычка растить до трех лет, чтобы затем заколоть его до праздника зимнего Николы (6.XII) и справить обед на всю деревню. В восточной Сербии в Ильин день зарезали Б., варили его в большом котле и съедали всем селом сообща на месте Петикладенци, где было пять священных ключей-колодцев. В них люди умывались по пятницам и воскресеньям и оставляли деньги, на которые и покупали Б. В тот же день в Велесе (Македония) на «оброчном» месте собирались жители нескольких сел и после общей молитвы варили мясо Б. Болгары р-на Хаскова в понедельник, предшествующий дню св. Параскевы Пятницы (14.Х), посреди села закалывали Б., варили мясо и съедали за общей трапезой.

В некоторых польских зонах Б. - центральный персонаж троицких обрядов. В Мазовии его покрывали старой сетью и обряжали цветами и ветками, вешали на рога венок из березы и гнали впереди стада либо на Б. сажали чучело рыцаря из ольховой коры и затем сбрасывали его наземь, называя этот обряд воловьей свадьбой. В Куявии Б., покрытый попоной, с цветами на рогах участвовал в торжественном шествии в сопровождении дюжины пастухов, дюжины девушек с цветами и музыкантов, которых встречала вся деревня.

В славянских местных преданиях известны духи — охранители ключей, источников, колодцев и озер, являющиеся в виде Б. Сербы в Метохии рассказывали, что в с. Црна Врана на Подриме из глубокого источника выходил большой Б. и нападал на сельских волов. Тогда кто-то из крестьян выковал железные наконечники на рога своего вола, и вол забодал быка, после чего источник пересох на десять лет. Сербы верили, что Б. охраняет клады, притом «чтобы выкопать клад, надо принести в жертву своего Б. и зарезать его на месте закопанного клада». В Западной Украине записана быличка о полевике, охранявшем криницу, в виде летучего Б., то бродившего около ключа, то исчезавшего.

По болгарским представлениям, Б. недосягаем для нечистой силы наряду с волком и медведем. С другой стороны, нечистый сам мог появиться в облике Б., по поверьям сербов-лужичан (стада черных бычков, бычки-телята), украинцев (два дерущихся бычка, бычок — «скотинка лесового бога», бык-полевик и т. п.). Первая туча перламутрового отлива, предвещавшая грозу и град, в Вологодском крае называется бык. О связи рогатого скота с небесной водной стихией см. Тучи.

Б. - излюбленная маска и персонаж святочного и масленичного ряжения. В Костромском крае была известна святочная игра «в быка». Парень с горшком на ухвате (символ рогов) и с накинутым пологом приходил в избу, мычал около девок и махал головой, как бык. Его продавали, и, когда сторговывались, кто-то из толпы «убивал» Б. - бил по горшку, разбивал его, и парень, изображавший Б., убегал вон из избы, а другие парни били заранее приготовленными соломенными жгутами девок, спрашивая: «С кем быка ела?»

Б. в славянских загадках — субститут месяца, солнца, дня и ночи, неба и земли (рус. «Два быка бодутся — вместе не сойдутся»), потолка и пола, огня и горшка (бел. «Рыжы бык ды чорнага лiже») и др.

Древнейшее известие о жертвенном Б. принадлежит Прокопию Кесарийскому (VI в.). Он сообщил, что славяне веровали в верховного бога-громовержца, в жертву ему приносили Б. и иных священных животных.

Н.И. Толстой