Славянская мифология: энциклопедический словарь

Е

ЕДА в народной традиции регламентируется социальными нормами и традиционными обычаями, является составной частью семейных, календарных, хозяйственных и окказиональных обрядов.

Степень ритуализации Е. зависела от ее характера (повседневная или праздничная, домашняя или общественная, частная или официальная), места Е. (дома, во время работы в поле, во время поминок на кладбище и т. д.), времени дня, состава участников (присутствие родственников, священника, других гостей). Правила соблюдались строже во время обеда и ужина, чем во время завтрака и полдника, в присутствии гостей строже, чем в кругу семьи, и во время праздничных трапез — строже, чем во время повседневных.

Поведение людей за столом зависело от их социального и половозрастного статуса (старшие — младшие, взрослые — дети, мужчины — женщины). Особо выделяются роли главы семьи и хозяйки-стряпухи. Хозяин во время Е. занимал почетное место, распоряжался трапезой, наблюдал за порядком и справедливым распределением пищи, хозяйка готовила пищу и подавала ее на стол.

У восточных славян правила поведения за столом мотивируются присутствием в доме икон, а требование аккуратно обращаться с пищей — ее сакральным характером. Е. организуется таким образом, чтобы представить пищу, подаваемую стряпухой, как дары, исходящие от Бога. Хозяин дома, занимающий место во главе стола, под иконами, действует как бы от имени Бога, который незримо наблюдает за людьми и их отношением к дарам, сотрапезники же воздают Богу благодарность.

Перед Е. все молились на иконы или просто крестились, а также мыли руки и вытирали их полотенцем. Есть немытыми руками у русских считалось грехом, потому что вместе с пищей в человека может попасть нечисть. При Е. в поле русские и болгары за неимением воды вытирали руки о землю, приписывая ей очистительную силу.

Хозяин садился за стол первым, и только после этого занимали свои места остальные члены семьи. При приеме гостей полагалось, чтобы хозяин сначала сам попробовал пищу и питье: этим показывали, что с угощением не насылается порча. Во время обеда не вставали даже в том случае, если вошел старший по возрасту. Гостю лишь кланялись из-за стола и на его слова «Хлеб и соль!» отвечали: «Хлеба кушать!» До конца Е. вставать из-за стола можно было только с разрешения хозяина.

Место, занимаемое за столом, являлось важным показателем семейного и социального положения человека. Наиболее почетным у восточных и западных славян считалось место во главе стола, где сидел обычно хозяин дома, а в присутствии гостей — наиболее почетный из них. По сторонам от хозяина садились старшие мужчины, за ними — младшие, на самом нижнем конце стола — женщины; те из них, кому не хватало места за столом, ели на лавке или возле печи. Известен и другой способ рассаживания: с одной стороны — по старшинству мужчины, с другой, напротив них, — женщины. Стряпуха нередко вообще не садилась за стол, а ела стоя или после того, как все отобедали.

У всех славян полагалось есть чинно, не разрешалось во время Е. ругаться или препираться друг с другом, зато можно было говорить о хозяйстве и работе. В благочестивых семьях обед проходил в молчании. По русскому поверью, за обедом или ужином не смеются, иначе бес будет испражняться в кушанье.

Торопливость в Е. признавалась неприличной и греховной. Если один из сотрапезников брал слишком много пищи, то «большак» спрашивал: «Чего хватаешь? Али за двух хочешь есть?», подразумевая под вторым едоком дьявола (Новгородская губ.). Впрочем, считали, что тот, кто быстро ест, быстро и работает, а тот, кто ест медленно, и работает так же, поэтому при найме работника или кухарки усаживали их за стол и наблюдали за тем, как они едят. По русскому поверью, если ребенок ест быстро, то он будет хорошо работать, когда вырастет.

Согласно поверьям восточных славян, при Е. присутствуют добрые и злые духи: ангелы и черти. Праведное, христианское поведение заслуживает благословение ангелов; греховное, языческое — прогоняет их от стола, радует чертей и побуждает их вмешаться в трапезу.

После ужина миски, из которых ели, обязательно убирали со стола, иначе ночью явится черт и будет из них есть (Витебщина) или посуду станет вылизывать домовой (Харьковщина). Впрочем, после похорон, в поминальные дни и в Сочельник посуду оставляли на столе на ночь для умерших. Еду, оставшуюся с пасхального завтрака, оставляли на столе, прикрыв скатертью, чтобы обеспечить сытую жизнь на весь год (Заонежье).

У восточных славян после Е. полагалось выходить из-за стола с той же стороны, с которой человек заходил на свое место; считалось, что у того, кто обойдет стол кругом, «народится целое застолье ребятишек», не будут жить крестники, умрет жена, мать или другой родственник либо в семье будет ссора. Русские, украинцы и белорусы полагали также, что тому, кто обойдет стол, суждено заблудиться в лесу. Круговой обход стола был возможен только в ритуальной ситуации: во время свадьбы, трудных родов и др.

Наиболее сакральными видами пищи у восточных и западных славян были хлеб и соль. У всех славянских народов ронять крошки на пол во время Е. считалось большим грехом, поэтому их тщательно собирали, целовали и ели сами, скармливали птицам или скоту, стряхивали в огонь.

Е. регламентируется рядом примет и запретов. Нельзя есть слишком рано — «долю проешь» (Житомирщина). Не следует есть, сидя за спиной ребенка, иначе съешь его силу (Украина). На Вологодчине после питья чая не мыли чашек, чтобы не перевелось богатство. Если кто-нибудь закашлялся во время Е., значит кто-то спешит и следует постучать снизу в крышку стола для того, чтобы он пришел скорее (Орловская губ.). Если девушка любит пенки от молока, то в день, когда она пойдет замуж, будет идти дождь (Гомельщина). Если человек роняет пищу, которую несет ко рту, значит ему кто-то завидует (Словакия).

Восточные славяне объясняли обжорство тем, что вместе с человеком в Е. принимает участие и нечистая сила: «Кто сядет есть, не умывши рук и не помолившись, то этот человек съедает в три раза более, чем ему полагается, потому что это будет есть не он, а с ним сидящие домовые, лесовые и проч.» (Орловщина). Согласно легенде, один богатый мужик садился за стол, не вымыв рук и не молясь Богу; он съедал две ковриги хлеба и полкоровы, но не мог насытиться; странник попросил богача оглянуться, и тот увидел, что за его спиной стояли и ели вместе с ним лешие и домовые; после того как богач вымыл руки и перекрестился, он стал есть нормально; теперь за ним стоял светлый ангел в белой одежде и благословлял его трапезу (там же).

Лит.: Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета: Этнографические очерки. Л., 1990; Топорков А.Л. Структура и функции сельского застольного этикета у восточных славян // Этнознаковые функции культуры. М., 1991. С. 190–203; Морозов И.А. Застолье // Духовная культура северного Белозерья. М., 1997. С. 140–146; Швейковская Е.Н. Прокопьевская трапеза: праздник и повседневность на Русском Севере в XVII веке // Одиссей. 1999. Человек в истории: трапеза. М., 1999. С. 14–20.

А.Л. Топорков

ЁЖ — животное, наделяемое в народных представлениях мудростью, а также отвращающими и лечебными свойствами.

По верованьям болгар, Е. дал совет Богу, как покрыть землю небом. В южно-славянских легендах мудрый Е. спас мир от испепеления солнцем. Встав на дороге, он остановил ослицу, верхом на которой Солнце ехало искать себе невесту. Солнце не женилось и не породило много других солнц (у македонцев). Солнце отправилось искать Е., не явившегося на его свадьбу с Луной, и нашло его грызущим камень. Е. объяснил, что от его брака родится много солнц, все сгорит и придется есть камни. Услышав это, Солнце раздумало жениться, а Луна со стыда скрылась от Солнца (у болгар). По болгарским поверьям, Е. - самый мудрый из животных, так как дольше всех живет на свете. Он знает все, что было раньше и о чем люди давно забыли. Он знает также особую омолаживающую траву и никогда не стареет.

Еж. Миниатюра из лицевого списка «Физиолога» (конец XV — начало XVI в.). Российская государственная библиотека, Рогожское собр., № 676, л. 329 об.

По южнославянским и полесским представлениям, всеведущий Е. знает, как добыть и «разрыв-траву», способную открывать без ключа любые замки и запоры. Для этого нужно загородить гнездо с детенышами Е. камнями. Ежиха принесет волшебную траву и разрушит преграду. Тогда можно подобрать траву и использовать ее для воровства. Македонцы верят, что Е. держит эту траву под языком. Поверье о «разрыв-траве» бывает связано и с другими животными: черепахой, змеей, желной, удодом и др.

В боснийской легенде происхождение Е. связывается с чертом: черт бросил вычесанные волосы под колоду для рубки дров — волосы тут же превратились в Е.

В славянских диалектах сближаются иногда названия ежа и барсука. По украинскому и польскому поверьям, существует два вида Е.: один со свиной мордой, другой с собачьей. Первых можно употреблять в пищу, а вторые несъедобны. Такое же поверье известно и о барсуке. Иногда считают, что свиную и собачью морду может иметь и Е., и барсук.

У украинцев иногда различаются две разновидности Е.: «песий» и «свинский». С представлениями о разных видах Е. связано также польское поверье, что Е. может обратиться в свинью. Связь Е. и барсука с свиньей отражена и в лексике: ср. рус. «пороситься» — рожать детенышей (о еже и барсуке), «барсук» — боров, самец свиньи.

Благодаря колючкам Е. обладает отвращающей силой и используется как оберег. Так, у поляков для защиты от богинок кладут себе на грудь шкурку Е.; у сербов человек, у которого умирают дети, должен смазать кровью убитого Е. палку, прикрепить к ней шкурку Е. и выставить у входа в дом. Функцию оберега имеет и палка с прикрепленной на конце шкуркой Е., с которой ходят в Словении «куренты» — ряженые участники масленичного шествия. Сербы носят при себе сердце Е. как оберег от болезней, а македонцы пришивают морду Е. к шапке или к одежде для защиты от сглаза. У русских оберегом для новобрачных во время первой брачной ночи служит особый калач «ёж», утыканный окрашенными и позолоченными хворостинками; в Польше хлеб в форме Е. пекут у невесты в канун свадьбы.

Е. и его атрибуты используются и в лечебных целях. Салом Е. мажут скотину от укусов мух, смазывают подпарины (сбитые места) на шее у быков, натирают больного лихорадкой или ревматизмом, смазывают нарывы; мочу Е. подмешивают пьяницам в еду, в питье или в водку, чтобы отучить их пить.

Лит.: Гура А.В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. С. 257–261.

А.В. Гура

ЕЛЬ — дерево, используемое в похоронных и поминальных ритуалах, а также известное в качестве обрядового деревца. Относящиеся к Е. мифологические представления и обряды получили развитие преимущественно у восточных и западных славян.

Для культурной семантики и символики Е. существенны ее природные свойства как вечнозеленого, пахучего, колючего, «женского» и бесплодного дерева. Согласно этиологическим легендам, Е. укрыла Богородицу во время ее бегства с Христом в Египет или Христа, прятавшегося от чумы, за что получила благословение и была вознаграждена, оставшись навечно зеленой.

Колючесть Е., а также сильный смолистый запах обусловливают ее применение в качестве апотропея. На Украине еловые ветки (вместе с ветками шиповника и крапивой) втыкали в канун купальской ночи перед воротами, хлевом, в стреху крыши и другие места, чтобы уберечь скот от ведьм, свиней — от болезней. Поляки при первом удое процеживали молоко через положенные крест-накрест еловые веточки, чтобы оно не испортилось. Еловые ветки широко использовались для защиты строений и культурного пространства от непогоды. Мораване украшали ими кресты, которые на Пасху втыкали в посевы от града. Однако более действенным средством считались еловые ветки, освященные на Рождество, Крещение, Сретение, Пасху или в день Рождества Иоанна Крестителя. По сообщению с Витебщины, освященные еловые ветки вместе с ладаном подкладывали при закладке дома под четыре угла, чтобы предохранить его от грома. Ветки, которые были воткнуты в лед по бокам проруби на Крещение, приносили домой, клали за образа и втыкали в крышу — от ветра и грома; привязывали к яблоням в саду, чтобы предохранить деревья от бури; втыкали в стену, клали под дом, в подпол — «чтобы буря не тронула».

Е. - по грамматическому роду названий в славянских языках — по преимуществу дерево женское. Вероятно, именно с «женской» символикой Е. связан запрет сажать и вообще иметь около дома Е., которая якобы «выживает» из дома мужчин. По верованиям сербов, если Е. растет вблизи дома, в нем не будут рождаться мальчики. На Русском Севере не сажали Е. у дома, опасаясь, что в противном случае «мужики не будут жить, умирать будут, одни вдовицы будут».

Запрет сажать Е. у дома может объясняться принадлежностью Е. к неплодовым деревьям (согласно болгарской легенде, Е. «бесплодна», поскольку ее прокляла Богородица). В Белоруссии Е. не сажали из опасения, что «в доме ничего не будет вестись», «ничего не будет родить ни в хлеву, ни дома». Особенно избегали держать Е. у домов молодоженов, чтобы те не остались бездетными.

В России Е. могла быть священным деревом (ср. также священные сосны). Известны легенды о явлении на елях чудотворных икон и о постройке часовен и церквей в местах, где росли такие ели.

В верованиях восточных славян Е. имеет отношение также и к области народной демонологии. Согласно владимирской быличке, домовой живет в большой сосновой или еловой ветке, подвешенной где-нибудь во дворе. Дети лесовых духов лежат в люльках, висящих на Е. и соснах, а дети русалок — под Е. По елям черти водят проклятых и утащенных ими в лес детей, под Е. леший укладывает спать заблудившихся детей.

Один из популярных мотивов русской демонологии, связанных с Е., - счет хвоинок. Согласно быличкам, этим занимаются по поручению колдунов заброшенные к ним проклятые дети, а также черти, требующие себе работы у колдунов. Тот же мотив встречается и в заговорах от детской бессонницы (ср.: «Поди, заря, в лес, сядь на елку, считай себе иголки. Там тебе дело, там тебе работка. Моего дитятка сердечного знай не задевай»),

Е. - дерево, которое нашло широкое применение в похоронной и поминальной обрядности. У старообрядческого согласия бегунов принято было прямо в лесу подкапывать корни большой Е., немного выворачивать ее из земли и в образовавшуюся яму класть тело умершего без гроба, а затем сажать Е. на прежнее место, «яко будто век тут ничего не бывало». С этим согласуется олонецкое свидетельство о похоронах висельников между двумя елями, а также мотив похорон под Е. в сербских эпических песнях.

У западных, в меньшей степени — у восточных славян ветви Е. как вечнозеленого растения, гирлянды из нее и еловые венки — одно из самых распространенных украшений могилы. Срубленную Е. (а также кипарис, сосну, можжевельник), часто украшенную цветами или лентами, могли устанавливать или реже — сажать на могиле парня или девушки, умерших до брака (см. Похороны-свадьба). Ср. также Дерево.

Т.А. Агапкина