Слезы Огня

Глава 13.

Когда Аскольд приехал на двор своего будущего зятя, он уже находился в самом паршивом настроении. Начать хотя бы с того, что его, князя, не встретили на подъезде к городу, а стража, так вообще едва согласилась впустить, ссылаясь на то, что уже закат, а на закате въезд в город закрывали. Аскольд кричал и требовал, чтобы его обозу был дан доступ в город и грозил всеми карами, которые только мог придумать и в конце концов добился своего. Обоз пропустили и ворота за ними тот час же закрылись, отрезав город от остального мира.

Добираясь в сумерках до дома вождя, усталый и злой, князь готов был выплеснуть свою ненависть на любом, кто бы имел несчастье встать на его пути, но как на зло, или на счастье, на улицах было на удивление безлюдно. Безлюдно до такой степени, что на заборах не сидело даже самой облезлой кошки, и ни одной псины не выскочило под ноги лошадям, чтобы привычно облаять чужаков. Нет. Город словно спал и лишь свет в окнах говорил о том, что жители бодрствуют.

Аскольд первым спешился, когда они проехали на двор. Стражники тоже немало поупрямились, прежде чем согласились впустить его, ссылаясь на то, что их вождь, Гуннар чем-то очень занят и не желает никого видеть. Но когда Аскольд объяснил, кто он таков и зачем приехал, ворота все же отперли и обоз, треща и скрипя, проехал на пустынный двор, где князя снова никто не встретил и не проводил к северянину.

Первой мыслью, которая посетила голову Аскольда, когда он все же решил напрячь свой мозг и понять, что за причина заставила все вокруг в этом городке прийти в такое уныние и печаль, была о дочери. Он внезапно испугался, что это непременно что-то случилось с Лебедь.

— Заболела! — и князь побежал к дверям, ведущим в дом, но при этом не забыл отметить тот факт, что дом, который Гуннар начал строить для своей будущей жены, так и остался на начальной стадии. Словно им никто не занимался, а ведь прошло много времени и хотя бы первый, основной этаж должен был быть возведен!

В дверях он столкнулся с хмурым дружинником, который спешил во двор. Обернувшись на воина, Аскольд внезапно понял, что это вовсе и не мужчина, а женщина, но сейчас подобная проблема волновала его меньше всего.

Пробежав сени, он ворвался в большой зал — дом Гуннара был отстроен по северному обычаю, но с теплыми сенями, как было принято на родине князя — и то что он увидел, вывело на некоторое время его из равновесия.

За длинным столом, который в обычное время использовали как обеденный, сидел сам Гуннар и несколько человек из его дружины. А рядом с ним находился тот, кого Аскольд меньше всего хотел бы сейчас видеть рядом с собой. Булат, а рядом с ним какие-то два странных мужчины, у одного из которых был очень хищный вид, а второй опасно поблескивал огромными золотого цвета глазами, уставившись на князя немигающим взглядом.

Разговор при появлении Аскольда прекратился и головы всех присутствующих повернулись к вновь прибывшему.

— Князь! — только и сказал Гуннар. Но он не выглядел удивленным, а значит, Булат уже рассказал о том, что встретил его на тракте.

— Что с моей дочерью? Что с Лебедушкой! — почти выкрикнул князь и шагнул вперед, к столу.

— А при чем здесь княжна? — удивился Гуннар, и у Аскольда отлегло от сердца, когда он понял, что вся эта таинственность не из-за его дочери. Здесь было что-то совсем другое, но не менее интересное.

Едва поняв, что с Лебедь все в порядке, Аскольд присоединился к тем, кто сидел за столом, подвинув одного из дружинников северянина, за что получил недоуменный взгляд последнего.

— Я хочу знать, что здесь происходи, — требовательно заявил он, — Я твой сосед, Гуннар, и если появилась какая-то опасность нашим землям, я должен знать об этом…

Гуннар спокойно посмотрел на человека, который едва не стал его тестем и порадовался тому, что не успел породнится. Смерил его взглядом, от которого Аскольду внезапно захотелось снова присесть на лавку и только силой воли он устоял.

— А что ты так на меня смотришь? — спросил князь шипящим от негодования голосом.

— Да вот, думаю, не пора ли вам пойти проведать свою дочь, — ответил Гуннар спокойно, — Вы же ради нее сюда приехали. Так княжна в своих покоях вместе с няней… — северянин улыбнулся, — Вещи собирает. Домой хотел ее отправить завтра, да вот удача — вы приехали.

Брови князя сошлись на переносице. Злость вскипела в крови. Мужчина побагровел и вцепился пальцами в край стола.

— Это как же понимать? — проревел он медведем, — Попользовал девку и домой с позором.

Гуннар улыбнулся. Его дружинники и гости переглянулись и по из рядам прошелся смешок, что еще больше разгневало страдающего отца. Как же так, его кровиночку, его гордость, красавицу Лебедь тут позорят какие-то дикари северные.

— Я вашу дочь и пальцем не тронул, — ответил вождь, — Да вы сами ее расспросите. Если совести хватит у княжны, так правду ответит, если же нет…

— Если ты ее обидел, я уничтожу и тебя и твой городишко! — князь вылетел из-за стола и помчался прочь из зала. Мужчины сдерживали смех, глядя ему во след. Булат единственный сидел за столом с каменным лицом. Ему одному было не до смеха с тех пор, как пропала Верея. Булат до сих пор помнил то страшное видение, что унесло танцовщицу. Темный смерч…или длинная тень, похожая по очертаниям на человеческую. Мгновение и Верея, та, что бежала к нему, та, что тянула руки на встречу, и вся светилась от радости… Она пропала. Исчезла…

— Княжна-то в батюшку пошла, не иначе, — голос за столом прервал мысли Булата. Он бросил взгляд на говорившую — женщина, что была в дружине Гуннара. Сиггерд, так вроде бы ее звали, вспомнил он.

— Да, стерва еще та, да и папенька не лучше, — подхватили дружинники, — Так что скажи богам спасибо, что отвели от тебя эту напасть, — и снова смех, пока Гуннар не прервал его, глухим ударом кулака по столу. Затем взгляд северянина метнулся к Булату, что сидел молча.

— Ты точно решил, что отказываешься от нашей помощи? — спросил он.

Вместо Булата ответил молодой чужак. Он чуть выдвинулся вперед и оскалился в хищной улыбке.

— Вы нам не поможете, никто из вас. А тебя, — он посмотрел на Булата, — Мы берем только потому что девушка, по твоим словам, тебя любит. Это важно! — затем добавил, — Нам надо торопиться и выезжать уже ночью. Путь предстоит неблизкий, а времени слишком мало. Я уверен, что Асгейр уже все приготовил для ритуала. Он собирается убить Верею.

— Я могу дать вам своих лучших людей, — произнес Гуннар твердо, — Да и у Булата есть не мало хороших воинов из числа тех, что приехали вместе с ним…

Мужчина закаменел и поднялся из-за стола.

— Люди…Вы не понимаете. Вы столкнулись с тем, кто не боится ваших мечей и стрел. Если хотите помочь, что этой ночью откройте ворота и выпустите нас, а этому человеку дайте самого лучшего коня, который только есть у вас в стойле. Нам предстоит долгий путь и время не терпит этих глупых советов.

Второй чужак, старший, но как видимо не по чину, поднялся следом за молодым. Огромные золотые глаза обвели людей пронзительным взглядом.

— Это колдовство, — сказал он мягко, — Вы бессильны. А нам нужен тот, кого действительно любит девушка. Это ты? — он посмотрел на северянина, — Или ты? — и перевел взгляд на Булата, — Только говорите правду. Настоящую правду, а не ту, что живет в ваших мечтах.

За столом воцарилась тишина, а затем Гуннар тяжело вздохнул и кивнул на Булата…

… Этой ночью ворота открылись снова, чтобы выпустить из города трех всадников. Ночь поглотила их, но перестук копыт долго еще раздавался в густой тишине, а луна, разрастаясь, смотрела на землю, отсчитывая оставшееся время.

Когда я пришла в себя, то увидела, что лежу возле костра прямо на снегу, но странным образом, холода идущего от земли я не чувствовала. Мне было даже тепло, а пламя от костра тянуло ко мне свои длинные алые лепестки. Я зачем-то протянула руку и коснулась огня и, как и прежде он меня не обжег, а ласково обогрел.

— Проснулась! — чужой голос раздался одновременно со всех сторон, и я подскочила, сев на снегу. Огляделась вокруг, но над головой вился только снег и ветер неподалеку играл снежинками, приближаясь к костру. Странный такой ветер.

— Новая сила — это всегда такой подъем! — услышала я снова и ветер неожиданно приблизился и рассыпался снежинками прямо над моей головой, осев на моих волосах. Зрелище было бы удивительным, если бы я так сильно не боялась.

Мужчина с черными волосами и глазами цвета глубокого неба появился передо мной став из прозрачного материальным. Колдун был в том же длинном плаще, что сейчас вился за его спиной, словно диковинные крылья. Но стоило мужчине лишь качнуть кистями рук и плащ обвис, упав вниз.

Я не стала задавать лишних вопросов и спросила единственное, что меня сейчас волновало:

— Зачем я тебе, Асгейр?

— Правильный вопрос, — он сел рядом возле огня и тот неожиданно отпрянул от мужчины, хотя совсем недавно тянулся ко мне языками пламени. Огонь будто боялся колдуна… Так же, как его боялась и я. В этом мы с огнем были солидарны.

— Ты сама мне не нужна, — произнес колдун, — А вот то, что несешь в себе, твоя сила… — он улыбнулся и эта улыбка получилась бы даже милой, если бы не перешла позже в жутчайший оскал.

— Я собрал для обряда все, что мне было надо. И только одно не хватает — твоего Огня, — он протянул руку к девушке, но тут же отдернул ее, словно боялся обжечься.

— Моя сила? — переспросила я и поспешно добавила, — Забирай!

Асгейр рассмеялся.

— Если бы все было так легко… — мужчина прошел вокруг костра, заложив за спину руки, уверенный в том, что его пленница, то есть я, не убежит. Я следила за ним взглядом, дрожа внутри от безудержного страха.

— Я не могу забрать твой силу…пока. Но будь уверена, что совсем скоро у меня все получится. Но для этого нам надо оказаться в нужном месте.

— Это где? — осмелилась спросить я.

— Очень далеко отсюда, — пространственно ответил мужчина и его взгляд прошел словно сквозь меня, куда-то туда, на север.

— Твое нежелание и упрямство отняли у меня силы, — вдруг произнес Асгейр, — Я надеялся, что смогу перенести нас через пещеры, но теперь придется пару дней добираться пешком, пока я восстановлюсь. А это долгий переход, без людских поселений, без тепла и пищи по холоду и темному непролазному лесу.

Я перестала слушать колдуна и снова опустилась на землю. Ветер бросил мне в лицо пушистые клочки снега. Я равнодушно смахнула их рукой и закрыла глаза.

— Почему я не чувствую холода? — спросила я.

Асгейр перестал говорить и оглянулся на меня. Его брови удивленно поползли вверх.

— Потому что я владею всеми стихиями…, и я приказал им не трогать тебя.

— Всеми стихиями? — спросила я не размыкая глаз. Я не была уверена в правоте его слов, поскольку считала, что огонь, который боялся колдуна, как и я сама, отказывался подчинятся этому человеку.

— Нет. Не всеми, — произнес мужчина и подтвердил мои догадки.

— Мне неподвластен огонь, Верея. Но поверь мне, скоро я покорю и его и именно ты поможешь мне в этом!

— Никогда, — подумала я.

Ветер подхватил яркие языки пламени в взметнул их вверх.

С неба посыпал снег, но над моей головой он таял, опадая на мое лицо теплым дождем. Кажется, только что я приняла в себя силу огня. Как это произошло, я толком и не успела понять… Но Асгейру знать об этом не стоило.

И я провалилась в сон, в котором увидела разбитую осеннюю дорогу, по которой мчались трое верховых.

— Лебедушка, доченька! — князь присел рядом с княжной, что лежала на кровати, уткнувшись лицом в огромную пуховую подушку и явно не желала видеть ни отца, что трясся над ней ни нянюшки, заламывающей руки от бессилия хоть как-то помочь своей воспитаннице.

У Лебеди было дурное настроение и никто, ни отец, ни няня не могли его изменить.

— Оставьте меня в покое! — выдавила она глухо, не отрывая лица от подушки.

— Но как же так! — удивился Аскольд, — Я проделал такой путь, я так спешил к тебе и тут узнаю от Гуннара новости, что ты возвращаешься домой. А как же ваша свадьба? Ты присылала мне письма, в которых говорила о том, что между тобой и северянином все обговорено, и чтобы я не переживал по поводу ваших отношений!

Лебедь наконец соизволила приподняться и посмотреть на отца.

— Ты меня неправильно понял! — ответила она.

Аскольд оглядел лицо дочери. Красное, но без следа слез, а значит, она давила в подушке свою злость, а не горе.

— Что произошло между вами? — спросил он, — Гуннар обидел тебя? Он… — князь замялся перед тем как выпалить то, что никак не выходило из головы, — Между вами что-то было?

Янина за его спиной запричитала и Лебедь зло скривила красивые губы.

— Ну, было, — соврала она, — И что теперь?

— Как что? — вспылил князь, — Да я с него шкуру спущу! Я буду не я, если он завтра же не женится на тебе.

Княжна отмахнулась.

— Да больно нужен! — сказала она равнодушно.

— А если ты понесла от него глупая! Что говоришь! — он схватился за голову и запиричитал не хуже старухи няни, а затем обрушил на Янину свой гнев, — А ты куда смотрела, карга старая! Как позволила такому позору произойти?

Нянюшка попятилась, качая головой.

— Не видела, не ведала! — зашептала она, — Не уследила, дура старая! — и упала на колени перед Аскольдом. Князь посмотрел на нее сверху вниз. Мрачный и злой, а затем отпихнул старуху ногой. Та упала на бок и залилась слезами, не переставая причитать по невинной княжне.

Лебедь же смотрела на происходящее и недовольно кривила губы. Единственное, что сейчас действительно огорчало ее, так это осознание того, что Аснейр ушел, прихватив с собой дрянную танцовщицу. В том, что колдун желает рыжеволосой смерти, княжна не сомневалась, да и не это сейчас волновало ее. Пусть хоть сотню таких дурочек порешит, лишь бы к ней вернулся. У Лебедь на Асгейра были далеко идущие планы, и девушка не сомневалась в том, что мужчина вернется, как только сделает то, что собирался — что именно княжна не знала. Колдун не делился с ней своими планами. Лебедь была уверена только в одном — таких как она, не бросают!

Князь тем временем не находил себе места. Лебедь видела, что отец мается от гнева и злости, разрывающих его изнутри. Затем Аскольд произнес:

— Я сейчас же пойду к Гуннару и скажу ему, чтобы готовился к свадьбе. И пусть только попробует мне отказать, — его лицо побагровело, — Да я весь его город с лицом земли сравняю, а его самого повешу на дереве, чтобы не повадно было честных девушек портить.

Княжна промолчала, но глаза ее опасно сверкнули. Пусть знает, дурной северянин, решила она, как отказывать настоящим женщинам. Женщинам, у которых за спиной есть кому постоять. Ведь сколько жила Лебедь рядом, так нет, этому Гуннару подавай простолюдинку, а на нее, княжну, никакого внимания. Так пусть теперь отец отомстить, пусть сметет этот город, чтобы никто впредь не мог игнорировать Лебедь.

Девушка провела взглядом отца, выскочившего из комнаты и улыбнулась. Старая Янина поднялась на ноги, подошла к княжне и с удивлением посмотрела на ее лицо. Только что плакала, а теперь радуется непонятно чему.

— Женится, женится, — проговорила старуха, решив, что это воспитанница так словам отца о свадьбе радуется. Но Лебедь ТАК посмотрела на нянюшку, что та отпрянула назад. Что-то темное промелькнуло во взгляде молодой княжны. Промелькнуло и исчезло, как и не бывало.

— Да что с тобой, дитятко? — пробормотала старая женщина и потянулась ладонью, чтобы коснуться волос княжны. Та отпрянула в сторону, резко встала на ноги, перебросив косу через плечо.

— Не нужна мне эта свадьба, и северянин мне не нужен, — сказала девушка с улыбкой.

— А если дите у тебя будет? — нянюшка снова заломила руки, — Это ж позор какой. Князь не выдержит…

— А будет дите, так и отец к нему появится, — уверенно заявила Лебедь и отошла к окну. Распахнула ставни и выглянула на двор, погрузившийся в ночную тьму.

За ее спиной причитала старая няня, внизу говорил гневные речи отец, глядя в спокойное лицо сидящего перед ним Гуннара…

Где-то над домом, шумно пролетела сова и Лебедь улыбнулась своим мыслям. А думала она о дурном.

На ночлег разбили лагерь с краю от дороги, чтобы уже с утра, с первыми лучами солнца тронутся в дальнейший путь. Дьярви едва обустроившись, ушел на охоту, приняв свой привычный облик, чем несколько вывел из состояния задумчивости Булата. Тот только глазами моргнул, но к удивлению, Хредерика, ожидавшего привычных слов, что обычно произносят люди, увидевшие перевоплощение, промолчал и только направился к лошадям, чтобы дать им отдых и накормить.

Волк вернулся очень быстро и приволок с собой зайца, которого, впрочем, никто не удосужился приготовить. Мужчины были настолько вымотаны долгой скачкой, что просто уснули, даже не позаботившись выставить часового. Да и из кого им его было выставлять…

Дьярви махнул на спящих рукой и освежевав зайца, замотал его в ткань, решив, что утром встанет пораньше и зажарит над огнем, а затем последовал примеру своих товарищей и завалился спать. Но сон никак не шел к нему. Во время бешеной скачки, когда они пытались нагнать ветер, Дьярви старался не думать о гибели матери, но теперь, когда над ним было только звездное небо и мысли так и норовили устроить пляску в его голове, он не мог прогнать воспоминания о ней, как и свою ненависть к колдуну.

Поняв, что уснуть не удастся, оборотень встал со шкуры и вытащил многострадального зайца, решив занять себя делом, да и небо над их головами уже начало сереть, предвещая скорой рассвет.

Его спутники спали. Хредерик так и вовсе храпел, оглашая лес дикими звуками — словно кто-то пересыпал сухой горох в деревянной кадушке. А второй, тот, что присоединился к ним по собственному желанию, лежал подозрительно тихо, и волк стал догадываться, что не к нему одному этой ночью не шел сон.

— Мы найдем ее, — сказал он наугад и не прогадал. Мужчина повернулся в его сторону и открыл глаза.

— Я не впервые сталкиваюсь с волшбой, — сказал он, — И боюсь только одного, что мы можем не успеть. Колдун, забравший Верею, унесся вместе с ней ветром. Как нам догнать ветер, скажи мне, зверь?

— Догоним, человек, — улыбнулся Дьярви, хотя сам плохо верил в свои слова. Но надо же ему было чему-то верить. Он сейчас надеялся на ум и силу Хредерика. Сова не зря отправился с ним в этот путь и Брунхильда не зря так доверяла этому летучему оборотню. Значит, она рассчитывала на его помощь, как теперь рассчитывал и сам Дьярви.

— Я хочу верить тебе, — произнес Булат и сел, глядя на костер.

— Ты расскажешь мне, зачем этому Асгейру понадобилась Верея, — попросил он.

— Ты и вправду хочешь знать? — поинтересовался волк и нанизал тушку на деревянную палку. Повесил над затухающим пламенем, от которого уже почти остались угли. Самое то для приготовления мяса.

— Я хочу понять, кто он и зачем ему все это надо! — кивнул Булат.

Дьярви прищурил светлые глаза.

— Тогда ответь мне первым на один простой вопрос, от которого и будет зависеть мой ответ.

— Задавай!

Волк поворошил угли длинной веткой. Взглянул лукаво.

— Ты любишь Верею?

Булат глаз не отвел. Он продолжал смотреть на горящие угли и их бардовое пламя на мгновение вспыхнуло в его собственных глазах, изменив взгляд. И Дьярви услышал его ответ раньше, чем мужчина разомкнул свои губы.

— Он любит ее, — прошипел огонь, когда на него упала первая капля крови с тушки зайца.

— Я люблю ее, — сказал Булат и Дьярви больше ничего не надо было знать.

— Тогда слушай, — произнес он и присел на корточки. Хредерик перевернулся на бок и храп прекратился.

— Все началось еще давно… — заговорил оборотень. Булату показалось, что угли вспыхнули ярче, а ветер, что шумел в кронах деревьев, притих, словно тоже хотел послушать рассказ оборотня. И булат обратился в слух.

— Отцом Вереи был колдун. Его звали Сигмунд и он был главой северного братства. Пока он правил своими людьми между его колдунами и нами, стаей, что охраняла Предел, царило относительное перемирие, хотя стычки и имели место, но всегда карались обоими старшими. Со стороны стаи главной была моя мать Брунхильда… — оборотень поднял к небу глаза и некоторое время молчал, затем вздохнул и перевернув импровизированный вертел, продолжил, — Но у Сигмунда был один ученик. Особенный и очень талантливый, на которого он возлагал свои надежды. Его звали Асгейр…

Неожиданный холод опустился на странников. Булат почувствовал его ледяные пальцы на своей коже. Кажется, холод стремился пробраться даже под одежду мужчины, но тут Дьярви сунул в угли сухую ветку с желтыми иглами хвои и едва она занялась, как оборотень взмахнул ею, прочертив в воздухе какую-то простую фигуру и мороз отступил.

— И что было дальше? — спросил Булат, протянув руки к теплу.

Дьярви улыбнулся и продолжил…

… Сигмунд не может больше вести нас! — сказал один из колдунов. Одетый в белый балахон с накинутым на волосы капюшоном, он возвышался над остальными. Высокий и грозный в своем гневе. Асгейр следил за его речью, вслушиваясь в каждое слово, которое проливалось бальзамом на его душу. Да и как ему было не радоваться, если то, о чем он так мечтал, наконец произошло. Он настроил учеников против своего учителя. Всех их, что так слушались слов Сигмунда и почитай пылинки с него сдували. А вот теперь, они все, как один мечтали о том, чтобы стать сильнее. Их перестала удовлетворять та магия, которой они обладали с рождения. Ведь оказывается, можно жить иначе. Можно не таится в ледяных склепах, молясь ветру и подчиняя воду. В их власти стать хозяевами жизни, покорить народы и властвовать над ними, в почете и неге. А Сигмунд оказывается врал им столько лет! И его учение совсем не то, что нужно его ученикам!

Асгейр долго слушал возмущения второго ученика, а затем поднялся со своего места и подошел к остальным. Те, завидев первого после Учителя, замолчали и расступились, признавая его власть.

— Вы подумали? — спросил колдун, — Вы решили за кем следовать? За мной или за Сигмундом? — он обвел взглядом напряженные лица, — Я дам вам жизнь. Я дам вам власть, деньги, красивых женщин… Если вы примите сторону нашего учителя, то так и будете прозябать в этой ледяной пещере, рядом с зубастыми волками, не в состоянии сделать шаг за границы Предела и так и подохните здесь, и будете погребены рядом с остальными под толщей льда, толком и не узнав жизни, не вкусив ее. Вы этого хотите? — и он снова прошелся глазами по рядом склоненных голов.

— Если нет, то я помогу вам! — добавил Асгейр.

— Как? — спросил один из учеников.

— Да очень просто. Я займу место Сигмунда. Мне хватит сил отнять его силу, а даже если она выберет не меня, а кого-нибудь из вас, то это тоже не беда. Мы вместе создадим себе новое будущее, где будем хозяевами жизни. А я поведу вас туда, где нет холода, а земли плодородны и прекрасны…

— Что нам надо сделать?

— Да ничего особенного, — Асгейр улыбнулся, — Мы убьем Сигмунда…

… Костер снова затрещал. Заяц пустил сок и Дьярви проворно проверил его ножом на готовность. Покачал головой — тот еще не был готов…

… Они привели учителя в пещеру под предлогом какого-то неотложного разговора и Асгейр был тем, кто нанес удар. Нож пронзил тело Сигмунда… его ученик немного промахнулся, и колдун остался жив. И тогда ученики уложили своего учителя на лед и окружив стали выжидать, когда тот умрет и когда его сила, его вторая ипостась выберет себе другого хозяина. Того, кто достоин.

Сигмунд умирал долго и мучительно. Видения его жены, с которой судьба развела их, но не без участия Асгейра, преследовали умирающего до самого его конца и лишь, когда Ирме разродилась, явив миру свою дочь, душа Сигмунда ушла из тела… А сила все же избрала себе хозяина.

Никто из учеников не был удостоен чести овладеть Огнем, тем, что жило внутри Сигмунда. И тогда Асгейр понял, куда ушла сила и кого она избрала себе в хозяева. А когда он увидел образ новорожденной и ее красные волосы, он только убедился в своей догадке…

Дьярви на мгновение снова прервался. Перевел дух и снова заговорил, но уже тише…

… Тело Сигмунда опустили в длинную яму, вырытую во льду. Несколько учеников стали поспешно заливать ее водой. Если бы не груз, что удерживал колдуна, он непременно всплыл бы на поверхность могилы, но Асгейр продумал и это.

К вечеру, когда над ледяным полем опустились сумерки, могила учителя стала неотличима от остального льда. Ее поверхность затянулась, а мороз сделал свое дело, навеки похоронив в толще того, кто раньше звался Сигмундом….

Булат услышал, как во сне закашлялся Хредерик. Вздрогнул и посмотрел на оборотня, продолжавшего жарить мясо.

— Моя мать не могла противится приказу Асгейра, когда тот приказал сберечь малышку. Да и не хотела тогда это делать. Она помогла Верее. Спасла ее и отдала в чужую семью, уже вопреки приказу колдуна, — Дьярви перевернул тушку и посмотрел на Булата. Тот сидел молча, положив руки себе на колени.

— Значит, Асгейру нужна сила Вереи? — уточнил он.

Дьярви кивнул.

— И ради этого он убил ее отца?

— И ее отца и многих других после, — ответил оборотень, — Асгейр не обычный колдун. Он тот, кто смог подчинить себе все стихии. Убив мою мать он забрал ее силу, хотя она предназначалась мне. Но Асгейр уже не так глуп, как был когда-то. Упустив Огонь, он быстро научился на своей ошибке. Теперь у него не хватает только магии Вереи.

— Не хватает для чего? — спросил Булат.

— Чтобы поднять тех, кто спит под льдами. Упокоенных! — за спиной Булата заворочался. Просыпаясь Хредерик и волк замолчал.

Булату хотелось еще о многом расспросить оборотня, но весь вид Дьярви говорил о том, что на сегодня их разговор окончен.

— Я сказал тебе все, что ты должен знать! — сказал он тихо и больше не произнес ни слова, касательно истории семьи танцовщицы. И Булат понял, что мальчишка что-то явно не договаривает. Только что, хотелось бы ему знать!