Слезы Огня

Глава 8.

Ближе к вечеру в дом пришел Торстен. Швырнул мне какое-то яркое платье и насупив брови, произнес:

— Переодевайся. За тобой скоро придут! И чтобы без глупостей!

Он вышел, хлопнув дверью, а я обернулась к Нечаю, сидевшему на лавке. Вид у старика был какой-то ослабленный и больной. Сказывались долгие дни, проведенные взаперти. Ему, привыкшему к долгим переходам и кочевой жизни, четыре стены, в которых мы оказались, были словно тюрьма. Хотя, почему, словно. Это и была своеобразная тюрьма, придуманная нам безумным северянином, пожелавшим угодить своему другу. Я не сомневалась, какая участь мне уготована. Торстен отдаст меня на утеху Гуннару, по крайней мере, он хочет этого, а что произойдет в действительности, решат только боги.

Я подняла с пола платье. Разгладила, положив на стол. Яркая тряпка, почти такая же, что была на мне в тот вечер в таверне. Желтая с оранжевыми всполохами, оно сделает меня еще больше похожей на пламя. Интересно, где Торстен достал такое?

— Я боюсь за тебя, — сказал старик, поднимаясь с лавки.

— Не надо, — покачала я головой, — Не убьет же он меня, в самом деле.

— Если бы не я, ты могла бы убежать отсюда, могла попытаться что-то сделать…

Ошибочная мысль, решила я. Торстен позаботился бы о том, чтобы я в любом случае согласилась танцевать для его друга. Просто надавил бы на другое слабое место. У него это прекрасно получается!

Нечай отвернулся, пока я вползала в узкое платье, неприлично выставлявшее мою грудь и обтягивающее бедра. Ниже оно расходилось широкими волнами и если покружиться, то создавалось обманчивое впечатление разгорающегося пламени.

Бросив взгляд на свое алое, потасканное платье, я вздохнула горько и сказала старику, что тот может поворачиваться.

Нечай едва бросил на меня взгляд, как тут же отвел глаза. Я же подняла руки и подвязала пышные волосы к верху. Надела и браслеты…скорее по привычке. Их мелодичный перезвон успокаивал.

— Прости, — зачем-то сказал старик, а я просто села вместе с ним на лавку, приготовившись ждать. Положила голову на худое плечо и закрыла глаза, словно собираясь спать. Да только какой там сон, когда сердце исходится в тревожном трепете, как у птички посаженой в клетку.

После заката за мной пришли. Вошедший первым делом набросил на мои волосы капюшон, а саму меня запахнул в длинные полы плаща, скрыв таким образом от взглядов.

— Пошли! — сказали мне. Нечай поднялся было следовать за нами, но дружинник так посмотрел на старика, что тот замер, так и не сделав единого шагу.

— Сиди здесь, дед, — сказали ему.

Я обернулась и улыбнулась старику, стараясь не выдать собственного страха. А затем меня толкнули в спину, и я перемахнула через порог в ночную мглу.

Шум и звуки веселого пира я услышала едва мы прошли несколько шагов и с каждым новым они становились все отчетливее и громче, пока не переросли в настоящий галдеж. Я увидела огни, освещавшие вход в дом вождя, услышала льющийся из окон смех и крики, а затем вместе со своим провожатым пересекла двор и поднялась на крыльцо.

Миновав сени, меня, к моему удивлению, отправили мимо дверей из-за которых доносились звуки веселья и передали в руки какой-то женщине. Та нашла в складках плаща мою руку и молча потянула за собой. Она привела меня в смежную комнату с той, что по всей видимости вела в зал. Я слышала звуки веселья и мрачнела еще больше, сжав руки в кулаки под складками темного плаща. Женщина встала у дверей и застыла каменным истуканом — огромная и грозная, так что мысль о побеге я отбросила почти сразу же, едва она одарила меня свирепым взглядом.

— Сколько нам ждать? — спросила я через некоторое время.

— Сколько надо, столько и будешь, — ответила великанша и больше не выдавила из себя ни единого звука.

Оставалось только одно — ждать.

Когда Булат пришел в себя, он обнаружил, что лежит в темной пустой комнате, через ставни которой, прощаясь с уходящим днем, стучится закат своими алыми пальцами. Огненными, как волосы девушки танцовщицы. Мужчина пошевелился и сделал попытку подняться, на что скрипучий голос, раздавшийся из темного угла, велел ему не шевелиться и лежать спокойно.

— Вижу, пришел в себя! — из темноты комнаты вышла фигура. Маленькая, чуть ссутулившаяся, и направилась прямо к Булату. Это была старушка, видимо обещанная Дубцом знахарка и судя по тому, что Булат все еще был жив, старуха свое дело знала.

— Приветствую тебя, — произнес мужчина.

Старушка подошла ближе и чуть склонилась над ним, разглядывая излишне пристально. Он видел ее сухое лицо с заострившимися от возраста чертами, прищуренные глаза под темной кожей век и тонкие губы, сейчас сжатые в тонкую линию.

— Как чувствуешь себя, воин? — спросила она и отодвинулась назад. Булат вздохну свободнее.

— Видимо лучше, чем должен был, — ему даже удалось выдавить из себя улыбку, и старуха это оценила.

— На-ка, выпей, — ее рука остановилась перед лицом мужчины. Булат увидел какой-то крошечный сосуд, который она приставила к его губам и добавила твердо, — Глотай!

Он послушался, решив, что раз она уже спасла его жизнь, то теперь вряд ли захочет отнять.

На вкус питье оказалось ужасным. Горькое с запахом какой-то гадости. Булат скривился, едва сделав рвотный порыв. С трудом не вывернул зелье наружу и сделал глубокий вдох, глядя на темный потолок. Солнечный свет за ставнями сверкнул в последний раз и помещение окутала темнота.

Старуха прошаркала куда-то в сторону, а затем комната озарилась мягким теплом свечи.

— То, что ты выпил, поставит тебя на ноги. Ты сейчас заснешь, и я прошу тебя, запоминай все, что увидишь во сне. Это будет важно для тебя и для твоей судьбы.

Булат нахмурился. Что еще за колдовство, подумал он и тут сознание его начало мутнеть. Голова упала на подушки, а веки налились чем-то тяжелым. Он не увидел, как старуха подошла к его изголовью и простерла над ним свою ладонь, а затем что-то забормотала.

Булат провалился в сон и оказался на ледяном поле. Перед ним, вдалеке возвышались горы, которых он никогда не видел, а вокруг, насколько хватало глаз были лишь льды и снег. Где-то вдалеке за спиной темнела полоска леса, но Булат зачем-то пошел вперед, к тем величественным горам, что словно манили его к себе.

Он каким-то образом понимал, что все происходящее вокруг — просто сон и не более того, хотя слова старухи-знахарки звучали в голове.

— Запоминай всё, что увидишь! — говорила она.

Булат не чувствовал холода, хотя по всей видимости, температура была очень низкой, но с его губ не срывался пар, как обычно бывает, когда дышишь на морозе. Нет, Булат словно был и одновременно не был здесь, находясь далеко от северного края, самого дальнего уголка страны, где жили ненавистные ему северяне.

А потом он увидел волков.

Стая из огромных зверей стояла на снегу. Их вожаком была волчица. Красивая белоснежная волчица с богатой шубой. Она смотрела куда-то мимо Булата, видимо не замечая его. Булат остановился и проследил за взглядом хищницы — но там, куда он падал, никого не было. И тут взгляд мужчины случайно опустился вниз, под ноги. Да так и застыл на мгновение, спустя которое Булат упал на колени и стал словно бить кулаками об лед, когда его плеча коснулась чья-то рука.

Мужчина замер и покосился на того, кто стоял рядом. Это была женщина, абсолютно голая женщина, кутающаяся в длинные роскошные волосы, белоснежные и густые. А ее глаза, как две золотых луны, смотрели на Булата, проникая под кожу, туда, где билось сердце.

— Ты видишь меня? — спросил он, перестав ударять руками об лед.

— Да. — ответила она, — А вот то, что видишь ты, человек, это всего лишь иллюзия. Ее там нет! — и она кивнула на лед.

Булат нахмурился и опустил взгляд. Лед под его руками был присыпан снегом, темный до глубокой синевы, он тем не менее был прозрачен.

— Но я же видел… — начал было он, но рука женщины чуть сжала плечо.

— Ты сможешь все изменить, — сказала она тихо, — И этого не случится.

А затем и ледяная долина с горами великанами, и стая, уже без своей предводительницы, и прекрасная женщина с золотыми глазами — все это стало таять, как призрачный туман. И лишь перед тем, как окончательно исчезнуть, в сон ворвалась темная тень. Ударилась об лед рядом с Булатом и на мужчину сверкнули синие глаза, а затем он услышал жуткий смех, переходящий в вой… И мужчина проснулся.

Когда меня вытолкнули из дверей в зал, скорее всего было далеко за полночь. Я, прежде задремавшая на лавке в ожидании, сейчас встрепенулась и обвела взглядом, брошенным из-под капюшона, притихших гостей Гуннара. А вот и сам вождь, восседает во главе стола, как и положено хозяину, а рядом с ним молодая девушка со взглядом хищницы и она смотрит прямо на меня. Кажется, взгляд ее глаз проникает через ткань и трогает мое лицо неприятной шершавой ладонью, а затем это ощущение пропало.

Гуннар едва бросил на меня взгляд. Видимо не заинтересованный в женщине, одетой в подобный балахон, он продолжал разговаривать с мужчиной, сидевшим подле него, по другую сторону место занимала красавица с неприятными глазами.

Гости постепенно стали замолкать. Я увидела и Торстена, который встал из-за стола и дал знак приглушить свет. Служанки задули половину свечей и чем-то этот вечер напомнил мне нашу встречу в таверне Потапа, а следом ударили барабаны.

Я машинально бросила взгляд на замершего Гуннара. Едва раздался первый удар, как он застыл и медленно повернул голову в мою сторону. Женщина-великан, что караулила меня весь вечер, подкралась сзади и одним рывком сорвала с меня плащ и тут же снова ударил барабан, да так печально, словно отражая крик моего сердца. Огненные волосы вспыхнув, рассыпались по плечам.

— Танцуй! — сказала великанша и толкнула меня в спину ладонью.

— Танцуй! — заорал Торстен, — Порадуй нашего вождя своим танцем, плясунья!

Я шагнула вперед и подняла руки, позволив браслетам серебристым ручейком стечь почти до плеч, а сама смотрела только на Гуннара, который взгляда оторвать от меня не мог. Не ожидала такой реакции, но она хотя бы подтвердила мои догадки — о проделка друга вождь не знал и это несколько успокоило меня. Покосившись на каменное лицо светловолосой красавицы, я начала танцевать. Повела плечом, плавно опустила одну из рук и закачала бедрами… А после остались только я и глухие удары барабана. Отключится полностью и погрузится в танец, как я бывало делала раньше, когда мне не нравилась публика, сейчас не удалось. Но я танцевала выкладываясь и при этом старалась не терять из виду Гуннара. А вождь просто стоял, возвышаясь над своим троном и не отрывал от меня глаз… И не он один. Все мужчины, находящиеся в зале, следили за моими движениями, за полетом пламенного платья, за мельканием голых ног и качающейся в щедром вырезе платья, груди.

А потом все стихло, и я встала, выравнивая дыхание и позволяя платью рассыпаться складками.

Торстен первым захлопал в ладоши. Его порыв подхватили и остальные гости, и дружинники вождя, приглашенные на праздник. И только двое из присутствующих не хлопали — сам вождь и его прекрасная гостья. Я заметила, что в ее взгляде, брошенном недовольно на Гуннара, промелькнуло нечто собственническое. Промелькнуло и пропало, и красавица уставилась на меня, презрительно скривив губы.

— Верея, — произнес Гуннар и шагнул ко мне, но путь ему преградил Торстен. Он широко улыбаясь, левой рукой, свободной от рога с медом, ударил друга по плечу.

— Ну и как тебе подарок! — спросил он не таясь, — Угодил!

— Как она здесь оказалась? — услышала я слова вождя и хмыкнула, пятясь назад к той двери, из которой вышла в зал, но наткнулась на широкую, почти мужскую грудь великанши, что преградила мне путь.

— Не велено! — произнесла она громогласно, и я пропустила часть разговора Гуннара и Торстена. Когда я снова обратилась в слух то услышала совсем другой тон у вождя. Гуннар показался мне недовольным.

— Ты сделал что? — закричал он, что слышно стало не только мне, но и остальным гостям, который, впрочем, болтовни не прекратили, как и прикладывания к чашам с выпивкой.

— Я хотел сделать тебе приятное! — возмутился Торстен и отшвырнул опустевший рог.

Гуннар посмотрел мимо друга прямиком на меня и оттолкнув Торстена с дороги, направился ко мне, бросив тому напоследок короткое, — После поговорим!

Я же в бесполезной надежде ускользнуть, вжалась в грудь великанши, где и была поймана Гуннаром.

— Верея! — позвал он и протянул руку, словно хотел прикоснуться к моему лицу, но я отвернулась и пальцы мужчины тронули прядь волос.

— Уйди, Тильда, — сказал он, обращаясь к женщине. Та кивнула и была такова, я же осталась стоять, глядя на Гуннара и видела, как разгораются его светлые глаза, совсем как тогда в таверне. И мне очень не понравился их огонь.

— Не тронь! — я выкинула вперед руки. Браслеты звякнули, жалобно и печально.

— Не трону, — ответил Гуннар и сделал шаг назад. Блеск в его глазах погас, словно свеча, на которую подул сильный ветер. Но осталось нечто другое, там, в самой глубине глаз и я отчего-то поняла — не тронет, как и обещал.

Княжна сперва с интересом наблюдала за появлением странной девушки танцовщицы. Первой ее мыслью, когда здоровая девка за спиной рыжей, сорвала с нее плащ, было восхищение. Лебедь еще никогда не видела подобных волос. Яркие, словно пламя от костра, они развивались во время танца, исполняя свою, отдельный от хозяйки и завораживая не менее, чем плавные движения рук и бедер. А вот мужчины видели именно это — выставленную на показ грудь, вот срам-то, мелькающие из-под платья стройные ноги и обтянутые тканью покатые бедра.

А после княжна бросила взгляд на лицо своего так называемого жениха и восхищение от танца улетучилось в один миг.

То, как смотрел Гуннар на девку заставило руки Лебедь сжаться в кулаки, а губы скривится от презрения.

Вождь не скрывал своего интереса. Он, как и остальные мужики, что собрались в этом зале, пожирал взглядом рыжую бестию, но в его глазах, кроме похоти, Лебедь с удивлением заметила влюбленность. Он смотрел на девушку так, словно она появилась из неоткуда и явно не ожидал увидеть ее на празднике, который посвятил Лебедь — своей будущей жене, а вот теперь, княжне приходится смотреть на то, как вождь, не скрывая своих эмоций, пожирает глазами какую-то распутную танцовщицу.

Княжна едва усидела на месте, едва закончился танец. Как же непривычно быть второй, подумалось ей зло. Ведь мужчины всегда выделяли именно ее, даже если присутствовало много других красавиц. Лебедь считала себя по праву, самой прекрасной. Ведь не зря она вертела мужчинами в доме отца. Не зря разбивала им сердце, ухитряясь делать это одним взглядом.

А здесь ее предпочли какой-то замарашке! Разве могла она стерпеть подобное унижение?

Оказывается, смогла. И стерпела.

Княжна заставила себя просто сидеть, а не вмешиваться с расспросами и лишь следила взглядом, как после окончания танца, когда весь зал зашелся одобрительными криками дружинников, проследила за тем, как Гуннар поднялся из-за стола и шагнул к рыжей ведьме, застывшей напротив их стола. Девушка тяжело дышала. Ее грудь поднималась вместе с платьем больше демонстрируя, чем скрывая. Лебедь хмурилась с каждым шагом вождя и когда ему преступил дорогу его друг, она навострила уши, пытаясь в шуме веселья разобрать то, что они говорили.

— Спорят? — удивилась девушка, когда Торстен отошел от вождя и посмотрел ему в спину как-то хмуро, — Это интересно!

Далее Гуннар стал разговаривать с рыжей, которая казалась недовольной. А когда вождь потянулся к танцовщице, та отошла на шаг назад, покачав головой, словно не желала мужских прикосновений даже в таком простом касании. А после мужчина указал ей на двери и видимо велел ждать там, сам же развернулся и направился к Торстену, уже успевшему не только вернутся обратно за стол, но и поднять полный рог меда. Княжна медлить не стала. Она поднялась со своего места и величественно, словно так и надо, проплыла мимо столов и людей, направляясь в ту самую комнату, где ждала Гуннара девчонка с огненными волосами.

Я вернулась в ту же комнату, из которой недавно вышла, только теперь я была одна, без грозного сопровождения женщины великана, что, впрочем, меня устраивало. Гуннар попросил меня подождать его здесь. Именно попросил. Прикажи он мне сделать это, я возмутилась бы и противилась, подозревая мужчину в подлости, но он оказался умнее и отказать на искреннюю просьбу я не смогла. Тем более, что в своей душе я таила надежду, что меня и Нечая отпустят, когда я расскажу вождю правду о том, что произошло после нашего отъезда с Булатом и как именно я оказалась здесь.

Я села на лавку и машинально поправила яркое платье, когда двери приоткрылись и в комнату вплыла, именно вплыла, а не вошла, та самая красавица, которую я видела за столом рядом с Гуннаром.

Девушка была молода. Вероятно, одного со мной возраста. Одета богато и очень хороша собой. Она прикрыла за собой двери и подошла ко мне, глядя сверху вниз. Выражение ее лица и то, как она рассматривала меня, словно я была просто грязью под ее ногами, мне очень не понравилось, и я нахмурилась.

— Кто ты такая? — неожиданно спросила девушка.

— Мое имя Верея, — представилась я.

— Верея, — насмешка на губах гордячки показала мне, что даже мое имя ей не пришлось по душе.

— А меня зовут Лебедь, я дочь князя Аскольда, — снизошла до меня красавица.

— Ну и что? — вырвалось у меня, и я запоздало прикусила язык, поняв, с кем разговариваю. Передо мной стояла княжна, хотя я и так могла бы догадаться, кто она. Столько величия и самомнения было в ее глазах. А зачем она заявилась? Сидела бы себе и дальше за столом, попивала квас…

И тут меня осенило. Эта княжна скорее всего имела виды на вождя, а может и что серьезнее? Я не сдержалась и фыркнула. Тоже мне, нашла себе соперницу, подумала я, а Лебедь вспыхнула, услышав мое фырканье и еще выше подняла голову.

— Девка! — заговорила она резко, — Меня интересует только одно.

Я заинтересованно посмотрела на девушку. Никак про Гуннара собралась выпытывать, не иначе. Я молчала, ожидая ее следующих слов. Княжна не заставила долго ждать. Смерив меня презрительным взглядом, она произнесла:

— Скажи мне, девка, что связывает тебя и Гуннара, хозяина этого города!

И тем самым подтвердила мои догадки. Видимо на вождя у этой гордячки были далеко идущие планы. Что мне, в принципе, только на руку, ведь я собиралась уйти отсюда, но возникло одно маленькое НО. Спроси она по-доброму, я бы ответила ей искренне, но этот ее тон заставил меня повредничать.

— А тебе то какое дело? — произнесла я и улыбнулась ехидно, — Не жена ведь, как погляжу и не невеста.

Лебедь вспыхнула и ее лицо стало таким же красным, как и мои волосы.

— Пока может и нет, — ответила она зло, — Но скоро буду!

— Ну, вот когда будешь, тогда и поговорим, — сказала я и поднялась с лавки. Ростом княжна была повыше и потому продолжала смотреть на меня свысока, хотя, по-моему, для такого ей и рост не особо был нужен. Она и так слишком возвышала себя саму над остальными, видимо считая, что является центром мироздания. Встречала я уже таких заносчивых девиц, да и покраше нее были.

Я усмехнулась.

— Посторонись, я уйти хочу, — проговорила я и шагнула было, намереваясь пройти мимо девушки, но та резко выкинула руку и пихнула меня в грудь. Я не ожидала от княжны подобной агрессивности и едва сумела устоять на ногах.

— Ты что? — спросила я, — Вроде княжна, а ведешь себя как простая крестьянка! — и рассмеялась.

Этого высокородная Лебедь выдержать не смогла. Растопырив длинные холеные пальцы, унизанные золотыми браслетами, она налетела на меня и сбив с ног, повалила на пол. Я едва успела закрыть лицо руками, как девушка принялась хлестать меня своими ладонями.

— Ах ты ж змеюка подколодная! — вырвалось у меня, и я со всей силы ударила девушку кулаком в лицо, а затем перекатилась, сбрасывая удивленную княжну со своего тела.

— Руки прочь, — крикнула я, — Иначе так отделаю, что мама родная не признает! — но злость моя была напускной. Я чувствовала это, поскольку огонь во мне спал.

За моей спиной открылась дверь, и появившаяся в проеме старуха увидев княжну сидящей на полу и прижимающей ладонь к щеке, запричитала и ринулась на меня с кулаками.

— Ах ты корова немытая! — я отскочила от женщины, удивленно глядя на нее, что, впрочем, старуху не остановило, — Как ты посмела на княжну руку свою поднять! — я перехватила слабые старческие руки и сжала запястья.

— Янина! — в голосе княжны прозвучала обида и Лебедь поднялась на ноги, зло глядя на меня. Я руки старушки отпустила и та, оставив меня, рванула со всей скоростью к капризной красавице на скуле у которой явственно виднелся отпечаток моего кулака.

— Завтра будет хороший синяк! — подумала я довольно, хотя мое лицо тоже было приукрашено ладошками изнеженной княжны.

— Лебедушка моя! — запричитала старуха, обхватив княжну руками и прижимая ее к своей груди, — Это что же тут такое делается. Знал бы отец-батюшка в какое бесовское логово отправляет кровинушку…

— Отстань! — княжна прервала слова старухи и сбросила с себя ее руки.

— Что здесь произошло? — раздалось за моей спиной. Я повернулась назад. Гуннар, стоял в дверях и смотрел поочередно то на меня, то на свою гостью, что продолжала прижимать к щеке руку. Взгляд княжны пылал как огонь в камине, а губы были поджаты, превратившись в узкую линию.

— Твоя девка! — Лебедь указала на меня левой рукой, — Твоя девка напала на меня и ударила!

Гуннар покосился на меня, затем прошел внутрь. За его спиной я увидела продолжавшийся в зале пир. Там царило веселье и кажется, никто не заметил произошедшего.

— А что ты здесь делаешь? — спросил вождь у княжны, — Зачем пришла?

Та запнулась и посмотрела на меня, затем выпалила:

— Хотела похвалить твою танцовщицу за красивый танец, а она возьми и набросься на меня с кулаками. Насилу отбилась и если бы не Янина…

Северянин посмотрел на мое лицо, затем неожиданно протянул руку и взяв его за подбородок повернул к свету. Следы ладоней Лебедь отчетливо алели на моих щеках, и он внимательно посмотрел мне в глаза, а затем наконец, отпустил.

— Княжна, — обратился он к девушке, — Прошу, оставь нас.

Лебедь нахмурилась.

— Я требую, чтобы ты наказал эту девку! — произнесла она.

Гуннар поднял на княжну взгляд, холодный и решительный.

— Уходи, — сказал он, — Как разбираться мне в моем доме с моими людьми уж позволь самому решить, без бабских подсказок, — и кивнул старушке, — Янина, уведи свою воспитанницу!

Старуху просить дважды не требовалось. Подхватив княжну под белые руки и все еще причитая над ее личиком, Янина повела девушку в зал. Не знаю, что они делали дальше, поскольку двери за ними закрылись, и мы с северянином остались вдвоем.

Я замерла, ожидая обвинений от вождя. Все-таки оскорбила его гостью и видимо, возможную невесту. Видать, Лебедь знакомится приезжала с Гуннаром, а тут нате — я. Но ничего подобного не последовало.

— Больно? — удивил меня северянин и его пальцы слегка прикоснулись к коже на моем лице в том самом месте, где алели отпечатки ладоней Лебедь. Очень нежно прикоснулись, но я отпрянула в сторону.

— Переживу! — ответила сухо.

А Гуннар неожиданно произнес:

— Я не знал!

— Что? — сперва не поняла я, а после до меня дошел смысл его короткой фразы.

— Торстен мне ответит за то, что сделал, — сказал вождь, — Ведь он опозорил меня, нарушив данное мной слово, — он отошел от меня на шаг, отвернулся, — Я с ним уже поговорил.

— А как на счет меня? — поддалась я вперед, — Ты меня отпускаешь? Меня и Нечая? — сердце зашлось от радости.

Гуннар поднял на меня свой взгляд.

— Да, — сказал он и добавил поспешно, — Если ты этого хочешь, но я прошу тебя остаться и жить в моем доме. Я дам вам со стариком работу и больше не придется слоняться от города к городу в поисках пропитания. Я могу дать тебе все, что только пожелаешь!

Мои брови взлетели вверх. Мужчина шагнул ко мне, поймав мои ладони и прижал к своей груди.

— Останься, — горячо зашептал он, — Останься и ты не пожалеешь. Я дам тебе дом и деньги, украшения и слуг… Да все, что только пожелаешь! Ты будешь ходить в шелках, мой город будет твоим. Любой каприз…

— А что взамен? — спросила я осторожно, хотя и так понимала, что надо от меня этому мужчине. Я не собиралась давать ему ложную надежду, я хотела уйти из этого дома, из этого города как можно быстрее, но отчего-то хотелось услышать от северянина подтверждение своих догадок.

Гуннар ответил.

— Я хочу тебя, — вот так просто и откровенно, — Всю тебя…до остатка!

На губы скользнула усмешка. Никаких слов о замужестве…хотя, разве я ожидала их услышать? Он сказал мне то, что я и так понимала. Стоило только однажды взглянут в его глаза. Он хотел меня, и я в этом не сомневалась. Возможно, если бы я была влюблена в Гуннара, мне удалось бы после убедить его жениться, но он был мне безразличен. Совсем. Мое сердце хотело видеть только того мужчину, что подарили мне сны.

— Нет, вождь, — сказала я, — Твоя судьба только что вышла в эти двери, — я кивнула на выход, — Дари ей дом и тепло. Дари ей свою любовь. Ей, а не мне.

— Я не буду с тобой и если ты хочешь действительно дать мне то, что я желаю — это свобода от тебя. Я хочу уйти! — закончила я и вырвала руки из его ладоней.

Гуннар застыл. Его взгляд потемнел, и я уже было испугалась, что сейчас грянет буря, но мужчина неожиданно улыбнулся. Его черты разгладились, а в глазах тьму сменила грусть, такая глубокая, как поздняя осень.

— Отпущу, но не сейчас, — сказал он спокойно, — Сперва ты дашь мне шанс понравится тебе, время до конца лета. А потом, если захочешь, сможешь ехать куда угодно.

— А как же княжна? — спросила я насмешливо, — Твоя невеста? Что скажет она?

Гуннар снова помрачнел.

— Невеста? — произнес он вопросительно и хмыкнул, — У нас пока еще не договорено. Присматриваемся друг к другу!

— А-аа, — протянула я и улыбнулась, — Думаю, Лебедь уже наприсматривалась, как ты других женщин обхаживаешь.

Северянин резко качнулся вперед и сгреб меня своими ручищами, прижал к груди, но целовать не стал, только зашептал жарко.

— Не будет княжны, только слово свое скажи, Верея, — и в глаза смотрит пристально, затаив дыхание.

Я покачала головой. Ладонями уперлась в твердую грудь, оттолкнула.

— Отпусти! — попросила снова. И тут вернулся тот, прежний Гуннар, что преследовал меня в таверне, что пожирал голодным взглядом, что сгорал от страсти. Он словно стал выше и опаснее. В светлых глазах мелькнуло нечто такое, что заставило меня отпрянуть с испугом.

— Не бойся, — произнес он насмешливо, — Не трону. Но и уйти не дам, — и посмотрел так проникновенно, что сердце ушло в пятки.

— До осени будешь здесь, а там сама решишь, как поступать. Слово даю — отпущу. Но у меня должен быть шанс, — и подойдя к двери выглянул в зал и позвал кого-то, — Сиггрид!

На зов явилась та самая великанша, что караулила меня ранее. Она зыркнула на меня заинтересованно, а затем повернула лицо к Гуннару.

— Отведи ее в свободную комнату, да карауль, чтобы не убежала, а лучше запри на замок и на ставни засов покрепче.

— Будет сделано, — кивнула женщина и Гуннар шагнул мимо нее, даже не взглянув на меня, красную от злости. Внутри словно маленький язычок в разгорающемся костре поднялось пламя силы. Желание уничтожить здесь все и вся заполнило меня, и я едва сдержалась, чтобы не выпустить огонь.

— Нет, нет! — прошептало что-то внутри, — Нельзя, Верея. Нельзя. Ты же знаешь, чем это чревато. Держи себя в руках.

— Ну, пошли что ли, — великанша шагнула ко мне и положила свою огромную ручищу на мое плечо. Я глубоко вздохнула и кивнула ей. Спорить было бесполезно. С такой громадиной своими силами мне не справиться, а огонь слишком неподвластен мне. Я не могла так рисковать.

Толкнув меня бесцеремонно, Сиггрид вывела меня тем же путем, что и привела — в обход большого зала. Затем мы прошли дальше — дом северянина был по обычаю его страны длинный, и там великанша заперла меня в одной из маленьких комнатушек, предварительно позаботившись о свече и одеяле. А спустя несколько мгновений я услышала, как стучит молоток по деревянным ставням на окне и зло стиснув зубы, опустилась на край лавки, понимая, что вряд ли смогу уснуть, после всего, что произошло в этот день.