Слишком неправильно

ГЛАВА 20

Логан

Все в этой ночи неправильно.

Я и брюнетка?

Неправильно.

Кэсс видит, как я целую ее?

Неправильно.

Думать, что я могу просто выкинуть Кэсс из своей системы с первой же легкомысленной девушкой, на которую положил глаз?

Самое неправильное.

Как только я увидел ее, чувство спокойствия просочилось сквозь щели моего раздраженного сознания, вернув меня в нужное русло на самую короткую секунду.

Мои мысли превратились в гонку Марио Карт, когда я понял, что она видела мои руки, лапающие задницу брюнетки.

Она видела, как я ее целовал.

Должен ли я беспокоиться? Нет. Мы не вместе. Я не сделал ничего плохого. Я никогда не сравнюсь по вине с тем, что она сделала с Тео. Я чертовски святой в этой ситуации, но… Когда наши глаза встретились, на меня опустилась плотная неподвижность. Ее улыбка померкла, сползла, и даже на расстоянии я увидел, как ее лицо исказилось от боли.

Всего на мгновение, но это было именно оно: разочарование.

Затем она скорчила гримасу, превратившись в тот испорченный вид, который она так часто носит, — маску, призванную скрыть ее неуверенность в себе.

Мне хотелось побежать за ней, но как я должен был объясниться? Черт, я не ожидал, что ты будешь здесь, — это ни хрена не оправдание. В любом случае, я не должен объяснять. Кэссиди знала правила. Она знала, что у нас только секс. Никаких эмоций, никакой привязанности. Я же не изменял ей… так почему же мне кажется, что я это сделал? Почему мой желудок так сильно сжимается, скручивается и перекатывается? Почему мои легкие с трудом втягивают воздух?

Я прижимаю пальцы к виску, массируя его маленькими кругами, а затем опускаю руку обратно, сжимая пиво. В десяти футах справа от меня Круэлла ДеМон крутит бутылку на столе в их кабинке, ее темные глаза скользят по мне, каждые несколько секунд останавливаясь на моем брате.

Мои руки холодеют и немеют, чем медленнее вращается бутылка. Гнев бушует в моем организме, направляясь прямо в грудь, где он разобьет лагерь в моем сердце, и жидкий гнев взорвется в моей гребаной кровеносной системе.

Я чувствую, как он набирает обороты, растет с пугающей скоростью, словно снежный ком, катящийся вниз по крутому склону. Ничто не спасет мудака, посмевшего прикоснуться к Кэссиди на танцполе, если он снова решит прикоснуться к ней хоть одним гребаным пальцем.

Она моя.

Никто не прикоснется к ней, кроме меня.

Проблема с этим ходом мыслей? Это ложь. Кэссиди не моя и никогда не будет моей.

Я скрежещу зубами, пытаясь сохранить свое дерьмо в целости и сохранности, пока разочарование терзает мой разум. Комок нервов, застрявший в горле, мешает глотать.

Как я докатился до такого? С самого начала я хотел секса. Только ее тело. Горячее, стройное, подтянутое и умелое тело, но внезапно мне захотелось большего.

Я ревную.

Я беспокоюсь.

Я постоянно хочу видеть ее, быть рядом с ней, прикасаться к ней, целовать ее и, черт возьми, защищать ее от всего проклятого мира.

Этого не может быть. Не сейчас. Не с ней.

У нас с Кэсс ничего не может быть. Никогда. Вот почему поцелуй с брюнеткой казался отличным планом. Одна ночь, чтобы перепрошить мой мозг, забыть прекрасную блондинку, которой я не могу насытиться, и направить свои навязчивые мысли на какую-то безымянную бимбо. Одна ночь, чтобы вернуть мою голову на место.

Жаль, что это не сработало и открыло банку с червями по имени Раш. Я его знаю. Его старший брат — мой друг, и Раш не из тех, кто нужен Кэссиди рядом с ней. Он игрок — коллекционер, как он сам себя называет.

Коллекционер кисок.

Я стоял на балконе, когда они танцевали внизу, и боролся с инстинктами, пытаясь удержать свою задницу на месте всякий раз, когда его руки касались ее живота или талии. Я представлял, как ломаю эти руки десятью разными способами, и был так близок к тому, чтобы наброситься на нее. Просто чудо, что мне удавалось сдерживать свой нрав так долго, как сейчас. В глубине души я знаю, что не имею права портить Кэсс настроение.

Наши чисто сексуальные отношения ее не устраивают.

Я не должен с ней шутить, но вот я здесь, телефон в руке, уже три сообщения отправлены. Моя нога нетерпеливо подпрыгивает, когда наступает очередь Раша крутить бутылку. Он смотрит на нее так же часто, как Кайя на Нико, и это бесит меня до чертиков.

Единственное утешение — Кэсс сосредоточилась на своем телефоне, читая мои сообщения.

Нико слишком занят, он хмурится, огрызается и теряет терпение с Айшей. Минуту назад она сидела на нем, шепча ему на ухо сладкие слова и крутя бедрами у него на коленях. Он не обращает внимания на кабинку прямо напротив нашей. И он слишком взвинчен, чтобы заметить, что я тушуюсь с тех пор, как сел.

Бутылка вращается все медленнее и медленнее, наконец останавливается и указывает на Кэссиди. Конечно, так и есть. Это Карма, я уверен… Ха! Получи, урод.

В висках начинает давить, тело сковано так, что я не могу пошевелить ни единым мускулом, но, черт возьми, я едва не переворачиваюсь и меня тошнит, когда Раш наклоняется ближе к Кэсс. Его губы шевелятся, и я понимаю, что он говорит — джентльмен высшего порядка, проверяющий, может ли он прижаться к ее рту.

Нет, не может. Если хочет, чтобы к концу ночи у него остались зубы.

Она что-то говорит в ответ. И этот гнев, это давление в моей голове… черт!

Я не могу сдержать ни единого вздоха, когда он хватает ее за челюсть, и их губы смыкаются. Я уже близок к тому, чтобы разбить бутылку о его голову, а затем вынести Кэссиди из клуба в стиле пожарного. Я бы отвез ее домой, чтобы напомнить ей, кому она, черт возьми, принадлежит.

Проблема с этой мыслью? Да… это тоже ложь. Она не принадлежит мне.

Я вздрагиваю, когда давление внутри моей головы повышает ставки.

Игра окончена.

Конец.

Опустив глаза вниз, я делаю несколько очень глубоких и очень успокаивающих вдохов. Это ни хрена не помогает охладить лаву, горящую в моих венах, но я надеваю маску безразличия, сдерживаю нахлынувшее на меня насилие и отправляю ей еще одно сообщение.

Я: Два слова, один палец. Мы закончили.

Я снова бросаю взгляд туда, проверяя ее реакцию, ожидая, что она вытянет губы в линию, глаза заслезятся, но нет. Она улыбается, глядя на свой телефон, и это бесит меня до невозможности.

Неужели я неправильно понял ее намерения? До сих пор я был уверен, что она хочет чего-то большего, чем просто секс, но улыбка, озаряющая ее великолепное лицо, говорит о другом, как и сообщение, которое она отправляет в ответ.

Принцесса: Спасибо. Надеюсь, однажды ты найдешь человека, который будет для тебя приоритетом, а не просто вариантом.

Спасибо? За что она меня благодарит? И как бы посильнее закрутить нож.

Кэссиди: 1. Логан: 0.

Она права. Она не мой приоритет, и она заслуживает быть чьим-то приоритетом. Несмотря на дерьмовые ярлыки, которые люди приклеивают к ней за ее спиной, она удивительная. Страстная, умная, заботливая. Она наивна и слишком доверчива, что раз за разом оборачивается для нее бедой. Люди используют ее доброе сердце и пользуются тем, как сильно она жаждет человеческого общения после многих лет пренебрежения и холодного, сурового отношения.

У меня голова идет кругом, когда я гашу экран и засовываю телефон обратно в карман.

Ад только что замерз, мать его.

Она навеселе. Она пьет как ни в чем не бывало, отказываясь целоваться с кем-либо за столом. И хотя я рад этому, меня передергивает каждый раз, когда она улыбается Рашу.

Около полуночи я наблюдаю, как она идет по коридору, ведущему к туалетам, ее шаги неловки — алкоголь нарушил ее двигательные функции.

Я бросаю взгляд на Нико, проверяя, обращает ли он внимание на кабинку напротив, но он ссорится с Айшей. Я слышал, как он в упор сказал ей, что не будет с ней трахаться, но она отмахнулась от него и продолжает действовать ему на нервы, как будто видеть пар, выходящий из его ноздрей, — лучшее развлечение.

Пока они вдвоем заняты, а Тоби на танцплощадке, я, не раздумывая, следую за Кэсс. Ей нужно убираться отсюда, идти домой и спать. Для одной ночи с нее хватит.

В воздухе душно, вонь мочи, выпивки и пота бьет по ноздрям, когда я прижимаюсь к стене напротив туалета для девочек и жду, жуя свои гребаные губы.

Как только Кэсс выходит, я хватаю ее за запястье и тащу в другой коридор справа от себя. Он пустой, темный и в стороне от прохода. Идеально для разговора.

— Какого хрена ты делаешь? — я сжимаю ее в объятиях, пока мы не оказываемся у двери, предназначенной только для персонала, в дальнем конце коридора. Моя грудь вздымается. Прикосновение ее кожи, запах ее духов и облегающее платье, которое она носит, вызывают в моей голове совершенно новый бунт. — И что это, черт возьми, такое? — я прижимаю ее к стене, проводя пальцем по краю ткани на ее декольте.

Я едва могу разглядеть ее в темноте. Ничего, кроме слабого света от светодиодной ленты над дверью, не освещает ее лицо и сиськи, которые почти выпирают из хлипкого платья, в которое она одета.

— Вот это, — говорит она, прикасаясь к ткани, которую я только что трогал. — Это называется платьем.

— Это называется неуместным. Ты хоть представляешь, сколько придурков положили на тебя глаз? Ты выглядишь как влажная мечта любого извращенца!

Она опускает взгляд, на лбу проступают глубокие борозды.

— Я ничего не выставляю напоказ, придурок. Твоя подруга была одета в меньшее, но я не видела, чтобы ты на нее набрасывался…

— Она не моя ответственность! — я огрызаюсь, не успев обдумать слова, и на секунду осознаю, насколько глупо это звучит. — И ты тоже, — быстро добавляю я, загоняя себя в угол. Нет рационального способа объяснить, почему ее платье так сильно меня беспокоит. — Тебе нельзя здесь находиться, — продолжаю я, возвращаясь к главному вопросу, а в ушах звенит. Мои руки трясутся, а пульс сводит с ума, пока я возвышаюсь над ней. — Ты пьяна, Кэсс. Тебе нужно идти домой. — Но вместо того, чтобы оттолкнуть ее, я крепче сжимаю ее запястье. — Ты думаешь, я не знаю, что ты делаешь с Рашем? Ты пытаешься заставить меня ревновать, не так ли? Ты собираешься трахнуть его, чтобы доказать свою правоту? Брось это. Между нами все кончено. Конец.

Она выкручивает руку, борясь с моим захватом. Удачи, принцесса. Я не отпущу ее, пока не буду уверен, что она направится прямо к выходу.

— Ты так высокого мнения о себе, не так ли? — кричит она, толкая меня на шаг назад. — А что, если он мне нравится? Ты не единственный парень в Ньюпорте, понимаешь? Ты мне не нужен, чтобы перепихнуться.

— Да, вместо этого ты просто трахнешь одного из моих братьев, верно? Тройняшки теперь совершеннолетние, так что…

Она наносит ответный удар.

Она делает мне больно единственным известным ей способом.

Она дает мне такую чертовски сильную пощечину, что моя голова качается в сторону. Звук ее ладони, соприкоснувшейся с моей щекой, эхом разносится по пустому пространству.

Что за…

Я прижимаю кончики пальцев к горящей плоти, впервые за долгое время лишаясь дара речи, пока слова, которые я произнес, крутятся у меня в голове.

Черт.

Это было неуместно.

— Кэсс, я…

— Не смей, — шипит она, вырывая свою руку из моей хватки.

В ее голубых глазах наворачиваются свежие слезы, когда она отталкивает меня обеими руками, и, видя ее в таком состоянии — близком к слезам, — я съеживаюсь, как гребаная рыба. Я смотрю, приклеенный к полу, застывший, неподвижный. Что, черт возьми, только что произошло?

Почему я это сказал? Я не… черт. Я так не думаю. Я пережил тот случай с ней и Тео. Она не знала меня, когда они оказались в постели. Я знаю, что она бы и не взглянула на него, если бы мы встретились раньше. Внимание Кэссиди было приковано ко мне с тех пор, как мы впервые посмотрели друг на друга три года назад, но… но я чертов мудак.

Моя кровь кипела уже два часа, ревность поднимала в моей голове приступы, когда я смотрел на нее в этом обтягивающем красивом платье, улыбающуюся этому жалкому отмазке для мужчины.

Я сорвался.

Она делает шаг в сторону, но я снова хватаю ее за руку, и мое сердцебиение подскакивает.

— Мне очень жаль.

Она не смотрит на меня, опустив глаза.

— Отпусти меня, — шепчет она.

Я скорее читаю по ее губам, чем слышу слова. Стыд сворачивается вокруг моего живота, и я чувствую себя так, будто кто-то только что задушил меня. Музыка все еще звучит вокруг нас, басы сотрясают пол, но звук кажется далеким, как будто доносится сквозь толстое стекло.

Я беру ее лицо в руки и вытираю слезы, которые чувствую под своими пальцами. Ее подбородок вздрагивает. С ее губ срывается тоненькое болезненное хныканье, и мой желудок опускается на колени.

— Я не имел этого в виду.

— Ты именно это и имел в виду. — Она отшлепывает мои руки, снова отступая назад. — Я думала, что достигла предела того, насколько маленьким и ненужным может чувствовать себя человек, когда меня швыряли туда-сюда между приемными семьями, но ты показал мне, что я ошибалась, когда написал мне три года назад. — Ее голос срывается — еще один удар прямо по моим яйцам. Она смахнула слезы и сделала ровный вдох. — Тогда я думала, что достигла дна. Но ты снова доказал, что я ошибалась, когда выгнал меня из своего дома. А потом еще раз, когда запер меня в гараже… три ночи назад и сегодня вечером… Я не ничтожество, Логан. Я не заслуживаю того, чтобы чувствовать себя так. Я никогда намеренно не причиняла тебе боль.

— Кэсс…

— Что? — выдавила она, становясь немного выше. — Тебе жаль? — шутит она сквозь слезы, но в ее голосе нет юмора, только океан боли. — Тебе не жаль. По крайней мере, имей совесть, чтобы не лгать мне в лицо.

С этими словами она поворачивается на пятках и уходит.

Я не сопротивляюсь.

Я не гонюсь за ней.

Между нами все кончено. Конец. Мы и так слишком долго возились, но слабость в моих конечностях не проходит.

Неужели этот чертов мир разваливается?