Слишком неправильно

ЭПИЛОГ

Логан

Когда я просыпаюсь, Кэссиди уже в душе. Я хвалю себя за сообразительность, с которой я спроектировал этот дом, потому что, когда дверь в ванную комнату открыта, душ хорошо виден с нашей кровати.

Я приподнимаюсь на локтях, наблюдая, как моя девочка намыливает свою грудь мылом. Вода каскадами стекает по ее сексуальному телу, капая на маленький животик.

В четырнадцать недель манящая округлость ее животика наконец-то видна под облегающей одеждой, поэтому я не разрешаю ей носить мешковатые джемперы. Я слишком долго ждал этого момента, чтобы позволить ей прятать животик под свободными футболками.

Я хочу, чтобы все знали, что она беременна. В смысле, занята. Помечена. Мной.

Сейчас чуть больше шести утра, и Кэсс впервые встала раньше меня с тех пор, как переехала. С каждым днем она спит все больше и больше. К счастью, сонливость — единственное неудобство, связанное с беременностью.

Её не тошнит, она не отекает и перестала плакать без причины две недели назад. Единственное, что ей хочется, — это лимоны. Лучше, чем огурцы, наверное, но у меня челюсть болит, когда она сдирает с них кожуру и ест их как яблоки.

Я встаю с кровати, чтобы присоединиться к ней в душе.

— Доброе утро, — говорит она, блуждая глазами по моему телу, и останавливается на моем твердом члене. — О, хорошо, ты готов.

Я хихикаю, притягивая ее к своей груди.

— А ты? — глупый вопрос, учитывая, что в последнее время она мокрая для меня двадцать четыре на семь, но я провожу рукой по ее животу, пока не дохожу до родинки, и нежно потираю ее. — Это обнадеживает.

Она поворачивается, прижимаясь ко мне, и из ее рта вырывается хныканье при соприкосновении. Она уже возбудилась, ее груди полные, набухшие, щеки румяные, зрачки раздуты.

Нет ничего лучше, чем женщина, готовая и желающая с утра пораньше. Я провожу пальцами по бокам ее тела, наблюдая, как она вздрагивает, когда подушечка моего большого пальца касается ее покрытого мурашками соска.

— У тебя был еще один грязный сон, не так ли? — спрашиваю я, обхватывая ее попку и нежно сжимая ее. Вот уже две недели она просыпается от сильных эротических снов, и, черт возьми, проснуться от того, что ее губы ласкают мой член под одеялом, — это ли не воплощение фантазии. — Расскажи мне об этом.

Она выливает щедрое количество моего геля для душа на ладонь и растирает его по моей груди и плечам, не торопясь, прежде чем обхватить основание моего члена и медленно накачать его.

— Я лучше покажу тебе, — говорит она, ее голос задыхается, когда она отпихивает меня дальше под струю и опускается на колени, беря меня в рот.

— Я тоже за, чтобы ты мне показала, — стону я, и мои глаза закатываются, когда она сосет, скользя губами так далеко вниз, как только может. — Вот так, детка, — хватаю я ее за волосы. — Вот так хорошо. Именно так.

Ее губы невероятны, и проходит совсем немного времени, прежде чем я оказываюсь на грани оргазма. Словно почувствовав приближающуюся гибель, Кэссиди отпускает меня с тихим хлопком и встает.

Я обхватываю ее за талию, поднимаю на ноги и укладываю на кровать, мокрую и нуждающуюся. Раньше я швырял ее, но теперь, когда она в ней находится еще один человек, научился обращаться с ней осторожнее.

Не теряя времени, я ныряю между ее бедер и смыкаю губы на ее клиторе. Она пахнет свежестью, имбирем и лимонами. Оказывается, это не шампунь для волос и не лосьон для тела, а гель для душа.

— Должно быть, это был адский сон, — говорю я, глядя на ее красивое, взволнованное лицо. — Мы собираемся воссоздать его. Скажи мне, что делать.

Она тихонько хихикает.

— Я думала, тебе не нужны подсказки.

— Нет, но краткое описание поможет.

Она переставляет ноги мне на спину и, запустив пальцы в мои волосы, сильно прижимает меня к себе.

— Губы, — произносит она, закрывая глаза. — Два пальца.

— Три слова, — шепчу я, а затем делаю то, что мне говорят, облизывая ее снизу доверху, пока ввожу два пальца внутрь. — Вот так?

— Да, — дышит она. — О Боже, да. Не останавливайся.

Она ласкает свои груди, и с ее губ срывается еще одно жалобное хныканье. Не думаю, что я этого заслуживаю, но боги гормонов беременности определенно на моей стороне.

Тридцать секунд — это все, что нужно, чтобы оргазм пронесся по ее телу, как огонь по сухой траве. Она сжимает в кулак мои волосы и удерживает меня на месте, а ее бедра выгибаются, и она оседлала свой кайф, кончив на мой язык. Я с напряжением смотрю, как она получает все, что ей нужно. Она не перестает трепетать, пока не дергает меня за волосы, заставляя подняться выше, чтобы дотянуться до моих губ для поцелуя.

— Это самое сексуальное, что ты делала до сих пор. — Я убираю ее мокрые волосы с лица. — Я хочу еще больше моей нуждающейся принцессы, — шепчу я, покусывая ее ухо.

— Ты мне нужен. Сейчас, — говорит она, ее тон настоятелен, как будто она не может больше ждать. — И я хочу, чтобы ты не был таким нежным.

Не нежно? Я пока сбавил обороты в диком сексе, слишком беспокоясь о том, что могу как-то навредить ей или нашему ребенку, но нельзя отрицать, что сдерживаться чертовски хреново.

Она переворачивается на живот, выпячивая попку.

— Хочешь жестко? — я встаю у ее входа, тесное пространство становится еще теснее под таким углом. — Как пожелаешь. — Одним движением я оказываюсь внутри и откидываюсь на ее спину. — Держись за край кровати, детка.

Она хватается за него обеими руками, когда я выхожу и снова вхожу в нее, темп моих толчков быстрый и требовательный, чтобы дать ей то, в чем она отчаянно нуждается.

Это рай.

— О Боже, — стонет она, когда кровать начинает ударяться о стену. — Не останавливайся.

Как будто я могу. Угол идеально подходит, и осознание того, что она хочет и нуждается в том, чтобы я взял ее вот так, заставляет первобытные инстинкты вырваться на поверхность. Через несколько минут на моей груди выступили капельки пота. Я борюсь с желанием проникнуть в ее горячую киску, когда ее стоны становятся все громче.

Она опирается на локти, выгибая спину, затем хватает мою правую руку и обхватывает ею свою набухшую грудь.

— Не сдерживайся, — прохрипел я, вонзаясь в нее. — Я заставлю тебя кончить снова. Столько раз, сколько тебе нужно. Отпусти.

Как только я беру ее твердый сосок между пальцами, она задыхается, и ее стенки пульсируют вокруг меня, оргазм настолько сильный, что она дрожит, сжимает в кулак простыни и извивается подо мной, толкаясь бедрами назад, чтобы взять меня еще глубже.

— Вот так, — говорю я, сильно вжимаясь в нее, чтобы продлить ощущения, пока она не отойдет от своего кайфа.

Я не прошу больше указаний. Я выхожу, просовываю руку под ее талию и тяну ее вверх, как тряпичную куклу, заставляя ее встать на колени на кровати и ухватиться обеими руками за подголовник.

— Тебе хорошо, принцесса? Хочешь еще?

— Да, — произносит она. — Я так сильно тебя люблю.

— Не больше, чем я люблю тебя. Держись крепче.

Я стискиваю ее горло, заставляя ее упереться затылком в мое плечо, когда я вхожу в нее, заставляя ее снова жалобно заскулить. Клянусь, ее грудь снова увеличилась за ночь. Они больше не помещаются в моей руке.

— Сильнее, — дышит она между тихими стонами. — Пожалуйста, Логан… сильнее.

— Шшш, все в порядке, тебе нужно больше, а не сильнее, — воркую я ей на ухо, а затем впиваюсь большим пальцем в ямочку на ее пояснице, вбиваясь в нее так, словно нахожусь на гребаном задании.

Я скольжу рукой от ее горла к клитору и двумя пальцами массирую тугие круги.

Этого все еще недостаточно, поэтому я поворачиваю ее и заставляю лечь на меня. Мои руки и рот свободны, чтобы дать ей больше, пока она скачет на мне, диктуя темп.

Это неистово.

Ей так нужна разрядка, что она впивается когтями в мою спину, поднимаясь и опускаясь в торопливом, требовательном темпе.

Я поглаживаю ее большим пальцем и занимаюсь ее набухшей грудью, проводя зубами по твердым соскам. Она стонет, задыхается, и я никогда так не любил выражение ее лица, как в этот момент, когда она сосредоточена только на себе.

Когда наступает третий оргазм, я опрокидываюсь вместе с ней на край, еще несколько раз погружаясь в нее, прежде чем остановиться.

Мы оба задыхаемся, мои мышцы горят, грудь вздымается, а сердце колотится так, будто я только что пробежал марафон.

— Ты такая горячая, когда кончаешь, — говорю я, медленно отстраняясь и касаясь губами ее затылка. — Тебе хорошо? Хочешь еще?

Мы не можем долго обходиться без секса, но последние две недели мне приходилось самому заботиться о своем члене два, а иногда и по три раза в день. А сегодня? Это была самая дикая поездка с тех пор, как я узнал, что она беременна. Я немного жалею об этом, зная, что она, скорее всего, будет болеть весь день, но, черт возьми, если бы это не было горячо.

— Я пока в порядке. Прости, я…

— Не надо. Не извиняйся. Я дам тебе все, что нужно. — Я целую ее в лоб. — Поверь, я более чем рад твоему сексуальному влечению.

— Это гормоны. — Она прячет лицо в ложбинке моей шеи. — Доктор Джонс говорит, что я должна перестать быть такой возбужденной к концу второго триместра. А может, и раньше.

— Я чертовски надеюсь, что нет. — Я опускаю руку ниже, проводя пальцами по ее животику. — Когда она начнет пинаться? Я тут старею.

— Ты спрашиваешь каждый день. Он не начнет пинаться по крайней мере еще месяц, а возможно, и дольше.

Мы оба уверены в поле ребенка. Кэсс говорит, что это мальчик, но она ошибается.

Я поглаживаю выпуклость большим пальцем и постукиваю пальцами по середине, чтобы разбудить нашу маленькую принцессу. Хотя, возможно, все эти укачивания только что сделали свое дело.

— Пни, — шепчу я. — Давай, Ава, пни папу.

— Ава? Ты хочешь, чтобы твоего сына звали Ава? Над ним будут издеваться в школе.

— Это девочка.

— Это мальчик, — хмыкает она. — А что думают твои братья?

— Ну, один из них думает, что я гей. — Я ухмыляюсь и уворачиваюсь, когда она пытается ударить меня по голове.

— Я имела в виду пол ребенка.

— Это не важно.

Триумфальная улыбка кривит ее губы.

— Они в команде Оуэна, не так ли?

— Они из команды мальчика. Но, блядь, Оуэна не будет. Нико — единственный, кто все еще на моей стороне. Он ставит на девочку. Он поставил всем по сотне баксов.

— А разве он не проигрывает каждый раз?

— Заткнись. Это девочка. — Я притягиваю ее к себе и целую в макушку.

— Я скажу тебе, когда он, твой сын, начнет пинаться, так что, пожалуйста, перестань спрашивать каждый день. И еще, тебе нужно отпустить меня.

Я хихикаю, убирая руку. У нее сейчас объем мочевого пузыря как у младенца, и я готов поспорить, что дальше будет только хуже.

Неважно. Мне это нравится.

Мне нравится заботиться о ней. Мне нравится каждый вечер заезжать в продуктовый магазин, чтобы купить побольше лимонов или того, что она просит. Мне нравится прижимать ее к себе и гладить по волосам, пока мы смотрим кино.

И я. Люблю. Ее.

Так сильно, что иногда не могу дышать.

Мой телефон пикает на тумбочке через секунду после того, как Кэсс запирается в ванной. Сейчас только семь утра, но поскольку сегодня пятница и они собираются на работу или в колледж, я не удивляюсь, увидев уведомление из группового чата Хейсов.

Прежде чем я разблокирую экран и открою приложение, в быстрой последовательности раздается еще пять уведомлений. Первое, что бросается в глаза, — это фотография, присланная Коди. Не просто случайная картинка.

Это книга.

Точнее, «Сладкая правда» Айши Харлоу. На обложке мое лицо и пресс видны как день, моя рука перекинута через спину Мии, ее лицо скрыто за завесой волнистых светлых волос.

Кэсс показала мне экземпляр книги, как только она вышла несколько недель назад. Я совсем забыл о ней, но следовало догадаться, что рано или поздно мои братья найдут ее.

Коди: И награда «Модель года» за картину под названием «Самые низко висящие трусы» достается…

Я разразился хохотом. Из всего, что они могли бы найти неправильного в этой фотографии, джинсы, висящие низко на моих бедрах — согласно указаниям Кэсс во время съемки, демонстрирующие косые мышцы на моем животе, — это то, что Коди решил высмеять.

А не мою блестящую грудь, покрытую детским маслом.

Не беспорядок в моих волосах, как будто я только что встал с постели, потому что Айша в лучшем случае дерьмовый стилист.

Не то, как я смотрю в камеру.

Нет. Мои джинсы.

На экране появляется куча смеющихся эмодзи и гифов, и я прокручиваю вниз до следующего сообщения.

Тео: Логан. Это предупреждение. Дай нам поговорить. Мы беспокоимся о тебе.

Шон: Во-первых, ты должен понять, что мы всегда будем тебя любить, но…

Нико: Твой нарциссизм выходит из-под контроля.

Кольт: Твоя одержимость детским маслом нездорова.

Я: Вы все мудаки.

Коди: Не нужно обзываться, Логан.

Конор: Сделай глубокий вдох. Мы пытаемся помочь.

Я снова хихикаю, как раз когда Кэссиди выходит из ванной и смотрит на меня любопытными глазами.

— Чему ты улыбаешься? — она подползает ко мне и кладет голову мне на грудь, а одну руку протягивает через мою поясницу.

— Мои братья только сейчас нашли книгу Айши. Они устраивают интервью с помощью текстовых сообщений, чтобы побороть мой нарциссизм и пристрастие к детскому маслу.

Я убираю телефон в угол, давая ей прочесть сообщения, но не проходит и трех минут, как ее дыхание стабилизируется, и она снова засыпает.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, я высвобождаюсь из ее объятий, чтобы собраться на работу. Как бы я ни ненавидел оставлять Кэссиди одну, я люблю возвращаться к ней. Это единственное, что я буду делать до конца своих дней. Я всегда буду возвращаться домой к ней.

ПЕРЕВОД: t.me/library_books_b