Слишком неправильно

ГЛАВА 25

Кэссиди

Впервые за неделю я не плачу, когда Логан уходит.

Он сидел так тихо, так неподвижно. Молча. Глаза смотрели на меня, но лицо не выражало ни намека на то, что творится у него в голове.

Я ждала слов. Любых слов было бы достаточно. Любой реакции, но он не дал мне ничего. Ни намека на то, что между нами все кончено или что мне следует ожидать его появления в моей квартире через несколько дней. Ничего, пока он не поцеловал меня в макушку.

После этого не понадобилось никаких слов. Этот жест говорил о многом. Он кричал во всю мощь своих легких.

Это был его способ попрощаться.

Возможно, сказать ему, что я его люблю, было неправильным выбором. Я могла бы дать ему банальный ответ, в который никто из нас не поверит, но зачем беспокоиться? Чего я добилась, сохраняя свои чувства невысказанными?

По крайней мере, сказав ему, я сделала шаг. Бог знает, в каком направлении, но шаг, тем не менее, был.

За всю ночь я не проронила ни одной слезинки. Я также не спала.

Мое тело и разум словно онемели, отчасти благодаря обезболивающим, проникающим в кровь, а отчасти потому, что я смирилась с тем, что Логан на этот раз ушел навсегда. Вместо ожидаемого облегчения мне хочется свернуться в клубок и скорбеть.

Люк первым приходит рано утром с неожиданным, но очень желанным визитом. Остаться наедине со своими мыслями мне не помогает.

— Святая мать младенца Иисуса, — хмыкает он, прежде чем как следует закрыть дверь. — Ты выглядишь просто адски, детка. Теперь я понимаю, почему ты не хотела, чтобы я приходил вчера. Я бы не хотел, чтобы люди видели меня в таком виде. — Он жестом показывает на меня, вытягивая лицо. — Черт, ты выглядишь так, будто проиграла драку с автобусом. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем ожидалось, — признаю я, садясь, когда он протягивает мне чашку кофе на вынос из кафе рядом с нашей студией. Я улыбаюсь, открываю крышку и вдыхаю райский горько-сладкий аромат. Кофе, который подают в больнице, на вкус как вонючие ноги, так что это просто находка. — Ты просто спасение. Спасибо. Меня накачали медикаментами, так что я чувствую себя нормально. Пока ничего не болит.

Он садится в кресло, которое Логан занимал чуть более двенадцати часов назад.

— Я перенес большинство твоих приемов на следующую неделю, а две пары, которым все равно, что ты чуть не скончалась и отказались переносить запись, обслужу я.

— Я не уверена, что смогу работать на следующей неделе. Как только меня выпустят отсюда, прекратятся действия лекарств, а ты даже не представляешь, как болят сломанные ребра. — Я подумываю встать с кровати, чтобы поцеловать его в щеку, но вместо этого посылаю ему воздушный поцелуй. — Спасибо, что прикрыл меня вчера. Уверена, тебе было очень весело с малышом.

Он хмурится, но в его глазах светится веселье, когда он игриво толкает меня в плечо.

— Вообще-то, он был неплох, знаешь ли. Правда, он вырвал глаз тому чучелу серого кролика. Я заказал нового.

Мне поминутно рассказывают о фотосессии, потом десять минут объясняют, как я разбила машину, прежде чем Люк уходит, чтобы начать свой день, и я снова остаюсь одна, переписываясь с Кайей.

Ей очень жаль, но она завалена работой и не сможет приехать. Она также надеется, что я скоро поправлюсь, и обещает навещать меня, когда работа станет более посильной. Цитата: когда мои ребра заживут и я не буду просить ее о помощи.

Не то чтобы я просила. Жизнь научила меня быть самодостаточной.

— У вас еще один посетитель. — Медсестра заглянула в палату ближе к двум часам дня. — Не тот симпатичный парень, — добавляет она сладким голосом, прежде чем мое сердце начинает бешено колотиться, а надежда осмеливается заполнить трещины в моем сердце, словно медицинский клей. — Талия Хейс. Она может войти?

— Да, но прежде чем вы уйдете, вы знаете, когда меня выпишут? — я ждала, когда доктор подпишет бумаги о выписке, с самого утра, но до сих пор не пришла.

— Это будет не скоро. Доктор вышел из операционной и скоро отправится на обход.

Я слышу это уже три раза, но улыбаюсь, вместо того, чтобы возмутиться тем, над чем она не имеет никакого контроля. Мне не хочется улыбаться, но я поняла, что это помогает мне во всем. Дополнительный пудинг в обед и кофе из комнаты отдыха медсестер вместо ужасной, теплой, коричневой воды, которую я пила на завтрак.

— Я пришлю вашу подругу.

Талия входит в палату, ее кудрявая грива подпрыгивает, когда она идет к моей кровати с большой сумкой, перекинутой через плечо, и сумкой поменьше в руке.

— Мы должны перестать так встречаться, — хмыкает она, бросая сумки мне на ноги. — О чем, черт возьми, ты думала? Тео сказал, что твоя машина разбита. Почему ты превысила скорость?!

— И тебе привет.

Она наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щеку, карие глаза блуждают по моему лицу, ее гнев исчезает, когда она проводит большим пальцем по швам под моей бровью и вздыхает.

— Как ты себя чувствуешь?

— Примерно так же хорошо, как я выгляжу, — говорю я, потому что озабоченность, написанная на ее лице, поражает меня до глубины души, и я изо всех сил стараюсь сохранить искреннюю улыбку.

Ей не все равно. Она действительно заботится обо мне. Мой желудок завязывается в узел, а на глаза снова наворачиваются слезы.

— Спасибо, — бормочу я.

Талия сводит брови вместе.

— За что, черт возьми, ты меня благодаришь? Я еще ничего тебе не дала, но… — она поднимает палец вверх, роется в сумке и достает Milk Duds. — Вот, я хотела принести вино, но, — она обводит нас жестом, — не могу допустить, чтобы ты напилась и одурманилась.

Я хихикаю, вытирая глаза.

— Я люблю тебя, ты знаешь это?

— Да, я очень притягательная. — Она подмигивает, опускаясь в кресло рядом с кроватью. — Ладно, я вся во внимании. Говори, Кэсс. Выговорись. Я знаю, что ты что-то скрываешь. Ты уже несколько недель не можешь успокоиться! Это все еще из-за того загадочного парня?

Она уже не в первый раз приказывает мне говорить, но мне было проще отмахнуться от нее по телефону, когда она звонила поболтать, чем при личной встрече. Я слишком устала и слишком обижена, чтобы бороться с ней.

Она заботится обо мне, и если есть кто-то, кому я доверяю настолько, чтобы делиться секретами, то это Талия.

— Если я скажу тебе что-то… — я поднимаю голову и встречаю ее взгляд. — Ты поклянешься никому не рассказывать? Я имею в виду никому, Талия. Даже Тео.

Особенно Тео.

Она поднимает три пальца вверх.

— Честь скаута. Ну же, ты же знаешь, что можешь мне доверять. Говори.

Я прикусываю губу, вдыхая дрожащий воздух.

— Тот парень, с которым я встречаюсь уже три месяца…

Она закатывает глаза, ожидающе наклоняя голову.

— Да?

— Это Логан.

— Логан, — повторила она, сведя густые брови вместе. — В смысле… мой шурин? Тот самый Логан?

— Тот самый Логан. — Моя голова ударяется о подушки, и я устремляю пристальный взгляд в потолок. — Я думала, что смогу это сделать. — Я стискиваю зубы, закрывая лицо рукой. Это ложь, и я не буду ей врать. — Я надеялась, что если мы продержимся достаточно долго, он захочет большего, но ему нужен был только секс. Чем дольше мы встречались, тем труднее было смотреть, как он ускользает после наступления темноты.

Она берет меня за руку, проводя большим пальцем по костяшкам пальцев.

— Этого я ожидала меньше всего. Почему ты так долго держала это в секрете?!

— Часть сделки. Я была просто его грязным секретом. Никто не знает и не должен знать, ясно? Пожалуйста, не говори Тео.

— Я обещала, — проворчала она. — Ты тайком встречалась с ним три месяца, Кэсс. Это не просто секс.

О, но это так.

— Я сказала ему, что люблю его, — шепчу я, близкая к слезам. Черт бы побрал мои водопроводные трубы. Я так чертовски устала плакать. — А теперь он даже не хочет секса.

— Ну и задница, — хмыкает она, слишком крепко сжимая мою руку.

Плотину прорвало, и я целый час рассказываю ей о том, какими американскими горками были последние три месяца. Она слушает в основном молча, бормоча ругательства, когда я рассказываю, что Логан выгнал меня из своего дома в первый раз, когда я там была, а во второй раз запер в гараже.

Когда я заканчиваю, мне становится легче. Как-то иначе. Мне нужно было выплеснуть это наружу. Не обязательно для того, чтобы услышать мнение, просто поговорить и быть услышанной. Суровая реальность такова, что Логан ушел, и на этот раз он не вернется. Я переступила черту, признаваясь в своих чувствах.

— Что он сказал, когда ты призналась ему в любви?

— Ничего, — вздохнув, отвечаю я, вспоминая, как на его лице отразился ужас при произнесении этих трех слов. — Абсолютно ничего. Он встал и ушел. С тех пор я ничего о нем не слышала и уверена, что не услышу.

— Я не знаю, что сказать, — признается она.

— Больше нечего сказать. Мы расстались. Мне нужно снова взять себя в руки и двигаться дальше.