Смерть раньше смерти

24

Утром в бассейне оказалось много народу. Члены «бизнес-клуба» собрались в полном составе. Наверное, многие вернулись из отпусков.

Яуберт плавал без устали, не давая себе пощады.

Будь проклята диета! Вчера ночью он голодал. Может, голод обострила беседа с Ханной Нортир, а может, его утомило сооружение стеллажа? Но нет, он не станет есть еду, от которой толстеют, хотя ужасно хочется яйца вкрутую с майонезом, жареную картошку и сандвичи с яичницей и беконом из кафе. Он похудеет и утрет нос Барту де Виту, и докторше-диетологу, и психологу.

Зато он много курил. Как будто восполнял недостаток питательных веществ. Заглушал голод сигаретами. Вчера он курил «суперлегкие» без всякого удовольствия, одну за другой, пока во рту не пересохло и не появился противный вкус. Его беспокоило странное отношение к психологу Ханне Нортир. Может, он влюбился? С каких пор ты стал дамским угодником, Матт Яуберт? Не успел потерпеть неудачу с юной красоткой, как уже думаешь о следующей. Дон Жуан Яуберт. Куда подевались твои горе и боль? Ты и правда думаешь, что сумеешь сбежать от Лары?

Яуберт нарочно издевался над собой; одна его часть была зрителем, наблюдающим за тем, как течет его жизнь. Эта часть отпускала язвительные замечания и смеялась над владельцем видеомагнитофона и груды кассет. Давай, Матт Яуберт, посмотрим одну из них. Видишь, вот твоя покойная жена Лара. Она сидит за туалетным столиком и причесывается. Тебя не раздражает, как методично она проводит щеткой по волосам? Обрати внимание, как напрягаются мышцы на ее загорелых плечах. Смотри, как подпрыгивает ее грудь — голая грудь, которую тебе видно в зеркале. Она встряхивает головой и с досадой произносит:

— Матт, подумать только, мы все выходные проводим дома! Почему ты не хочешь идти в гости?

А вот и ты сам. Лежишь в постели с книгой на груди.

— Меня раздражает громкая музыка, — слабо возражаешь ты.

Лара разворачивается к тебе. Сколько в ней жизни, сколько огня! Вот как надо жить, вот каким надо быть. Всеми фибрами души чувствовать, переживать, выражать себя. Жить сегодняшним днем.

— Тогда я пойду одна. Бог свидетель, Матт, когда-нибудь я пойду в гости без тебя!

Конечно, все образы живут только у него в голове. Воспоминания о том, что было перед ее гибелью и после. Неужели демон, сочинявший либретто его страшных снов, пишет и жуткие сценарии, которые проворачиваются у него в голове?

Яуберт методично работал руками и ногами, плыл, не давая себе отдыха. Надо возместить вред от беспрерывного курения и заглушить страх, вызванный воспоминаниями.

Он проплыл больше, чем во все предыдущие разы. И ему стало немного легче.

У него на столе лежал отчет судебно-медицинской экспертизы. Он раскрыл его. Так и есть. Маузер-«черенок». Патроны старые.

Зазвонил телефон. Яуберта вызывал к себе де Вит. Он встал, захватил с собой отчет. Перед кабинетом де Вита стоял Гербранд Фос.

— Я хочу сначала перекинуться словом с капитаном Яубертом, — сказал Фосу де Вит.

Он пропустил Яуберта вперед, вошел сам и закрыл дверь перед носом у Фоса. Тот остался в коридоре.

— Капитан, поймите меня правильно, я ничего не имею против вас лично. Но дело маньяка с маузером выходит из-под контроля. В одиннадцать к нам пожалует начальник уголовного розыска. Он требует представить подробный отчет по делу. И еще журналисты. Раздувают панику, кричат об убийствах. Мой долг — защитить вас.

— Да, полковник?

— Капитан, боюсь, кто-нибудь проговорится. Люди остаются людьми даже у нас. Я намерен отстранить вас от дела до того, как они все пронюхают.

— Что пронюхают?

— Что вы посещаете психолога. Мы обязаны защищать честь мундира. Представляете, как накинется на нас пресса?

Де Вит говорил так, словно сеансы психотерапии — проступок, за который в ответе он лично.

— Полковник, я вас не понимаю.

Де Вит криво улыбнулся:

— Чего вы не понимаете, капитан?

— Каким образом журналисты пронюхают. Ведь о моем… лечении известно только вам, мне и психологу, так?

Улыбка на секунду исчезла, но тут же появилась снова.

— Капитан, ваше лечение оплачивает полиция. Документация проходит через бухгалтерию, канцелярию и так далее. Поймите, это предупредительная мера. Ничего личного.

Его слова застигли Яуберта врасплох. Он обдумывал возражения, пытался представить их логически. Де Вит встал:

— Сейчас я позову капитана Фоса.

Он открыл дверь, пригласил Фоса войти и вернулся на свое место. Фос сел рядом с Яубертом.

— Мы с капитаном Яубертом только что договорились о том, что дело маньяка с маузером поведете вы, — заявил де Вит.

Мысли бились о череп Яуберта, искали выхода. Его охватил ужас. Надо бороться! Работа для него — способ выжить. Его последний шанс. Но он не находил никаких веских доводов в свою пользу. Наконец он проговорил:

— Нет, полковник.

Фос и де Вит повернулись к нему.

— Мы с вами ни о чем не договаривались, — сдержанно и сухо продолжал Яуберт.

Де Вит открыл рот, но тут же закрыл его.

— Полковник, я не согласен с причиной, по какой вы отстраняете меня от дела. Ваши доводы меня не убеждают. — Яуберт повернулся к Фосу: — Герри, стыдно признаться, но я хожу к психологу. Видимо, сеансы психотерапии — именно то, что мне нужно. Полковник боится, что о моем лечении пронюхают журналисты. Вот почему он хочет меня спрятать. Но я не намерен уходить, полковник, до тех пор, пока меня официально не отправят в отставку, причем так, как положено.

— Капитан… — начал было де Вит. Лицо его отражало смешанные чувства. Он никак не мог подобрать нужные слова, чтобы выразить их.

Фос широко улыбнулся:

— Полковник, достаточно одного маньяка с маузером, чтобы у человека поехала крыша!

— Вы… — Де Вит недоверчиво посмотрел на Фоса, потом на Яуберта, потом снова на Фоса.

В дверь постучали.

— Подождите! — крикнул де Вит сорванным голосом и посмотрел на сидящих перед ним подчиненных. — У вас…

В дверь снова постучали — громче.

— Не сейчас! — Де Вит был на грани истерики. Он затряс головой, как будто голова запуталась в паутине. Погрозил пальцем Яуберту и Фосу и прокричал сорванным фальцетом: — Вы сговорились против меня!

В дверь стучали все настойчивее.

Де Вит вскочил, опрокинув стул, и распахнул дверь пинком ноги, едва не убив Геррита Снимана.

— Вы что, глухой? — завизжал де Вит.

— Полковник…

— Я же сказал: не сейчас! — Де Вит попытался закрыть дверь.

— Совершено еще одно убийство, полковник! — быстро сказал Сниман, ставя ногу на порог.

Де Вит замер на месте. Яуберт и Фос привстали.

— Капитана Яуберта вызывают в Хаут-Бэй. Убит белый мужчина. Два выстрела в упор. На месте происшествия обнаружены две гильзы от патронов калибра 7,63 миллиметра.

Все недоверчиво воззрились на Снимана, словно ожидая, что он сейчас признается в том, что пошутил. Де Вит постепенно остывал — медленно, почти незаметно.

— Спасибо, констебль, — произнес он наконец своим обычным скрипучим тенором.

Сниман кивнул и повернулся кругом. Де Вит закрыл дверь, вернулся на место, поднял стул и сел.

Яуберт обдумывал то, что собирался сказать полковнику. С одной стороны, охота на маньяка с маузером — дело всей его жизни, но надо объясниться подипломатичнее, дав де Виту возможность выйти из противостояния с честью.

— Полковник, никакого заговора против вас нет. Ведь мы с капитаном Фосом не могли знать о ваших намерениях заранее. И все же я прошу вас пересмотреть свое решение.

Яуберт понимал, что этого мало. Особенно для такого человека, как де Вит. Настало время спасаться, хвататься за соломинку.

— Полковник, как вы совершенно верно заметили, в последние два года я работаю не так хорошо, как раньше. Возможно, вы правы также и в том, что я не целиком отдаюсь работе. Вот и сейчас мне следовало давно уже выйти на след маньяка с маузером. Но даю вам слово. Клянусь всем, чем только можно. Не отстраняйте меня от дела!

Последние слова он произнес умоляющим тоном. Ну и пусть, наплевать.

Де Вит долго смотрел на него. Потом поднял правую руку, поднес к лицу…

— Я не смогу заткнуть рот журналистам, если они пронюхают, — заявил он, потирая пальцем родинку.

Яуберт обрадовался. Хорошо, что полковник хотя бы не улыбается.

— Знаю.

— А если они пронюхают, комиссар вас отстранит. Вам это известно?

— Да, полковник.

Де Вит ткнул в Яуберта пальцем, которым только что тер родинку:

— Зарубите себе на носу. Даю вам последний шанс!

— Да, полковник. — Яуберт обрадовался тому, что де Вит воспользовался возможностью покончить дело миром. И сохранить утраченное достоинство.

— За вашей работой будут следить так, как еще не следили ни за одним полицейским. Я имею в виду не средства массовой информации. Я имею в виду себя.

— Да, полковник.

— Всего одна ошибка, капитан, всего одна маленькая оплошность…

Зазвонил телефон. Де Вит по-прежнему грозно смотрел на Яуберта. Он снял трубку — и вдруг расплылся в улыбке.

— Доброе утро, бригадир! — Он махнул рукой Яуберту и Фосу, отпуская их.

Оба вышли и закрыли за собой дверь. Медленно пошли по коридору.

— Спасибо, Герри.

— Ну и засранец же он!

Они шли молча; шаги на плиточном полу отдавались гулко. Фос остановился у своего кабинета:

— Матт, можно тебя кое о чем спросить?

Яуберт кивнул.

— С чего вдруг у тебя, мать твою, так начищены туфли?

Прежде всего он приказал оцепить весь район — участок, на котором стоял маленький деревянный домик, тротуар и часть улицы.

Красота здешних мест его изумила. Улица шла вверх по склону Карбонкелберга, деревянные каркасные домики рассыпались по ней неровным рядом — хоть сейчас на открытку «Достопримечательности Кейптауна». Обидно умирать в таком красивом месте.

Полицейских из ближайшего участка он поставил у калитки и строго велел им никого не пускать, кроме патологоанатома и экспертов-криминалистов.

Когда Яуберт и Геррит Сниман вышли из здания отдела на стоянку, к ним подошел толстяк сержант Тони О'Грейди:

— Эй, капитан, можно мне с вами? Хочу посмотреть на новую жертву маньяка. Капитан Фос меня отпустил.

Теперь они втроем осматривали труп. Подойти вплотную они не могли, потому что вокруг тела огромной лужей разлилась кровь. Но они видели, что при жизни Александер Макдоналд был рослым рыжеволосым мужчиной с бородой. Руки и ноги у него казались огромными. В последние секунды жизни на нем не было надето ничего, кроме трусов. Даже после смерти широкая грудь и мощные плечи производили сильное впечатление.

Они сразу поняли, что убийство Александера Макдоналда отличается от двух предыдущих эпизодов.

Первая пуля попала в шею; вот откуда столько крови на стене, на диване и на полу.

Вторая пуля угодила между ног, в область гениталий.

У толстяка сержанта Тони О'Грейди рот, как всегда, был набит ореховой нугой. Сладость помогала ему отвлечься, однако он слишком пристрастился к ней и уже не мог обойтись без любимого лакомства. Поэтому его и прозвали Нугой. Осторожно перешагивая ручейки крови, он с трудом выговорил:

— Что-то новенькое, капитан. Что-то новенькое.

Яуберт ничего не ответил. Он оглядел комнату, осмотрел расположение трупа.

— Не похоже, чтобы у убийцы дрогнула рука. Маньяк специально отстрелил жертве яйца. — О'Грейди откусил еще кусочек нуги. — Интересно, он его сначала убил, а уже потом?.. Наверное, ужасно больно, да, капитан?

— Похоже, его застрелили с порога. Видимо, первый раз убийца выстрелил в шею. Посмотри, сколько крови на стене. Так бывает, если пуля пробивает сонную артерию. Потом он упал. А потом убийца выстрелил в него второй раз.

— Прямо по яйцам. Вот ведь несчастный!

Их негромко окликнул поднявшийся на крыльцо констебль. Яуберт выглянул за дверь.

— Капитан, похоже, прибыли ваши коллеги. — Констебль ткнул пальцем в сторону улицы.

Яуберт посмотрел, куда тот показывал. На улице стояло восемь машин без опознавательных знаков. Сотрудники отдела убийств и ограблений столпились у калитки, словно команда по регби, которая позирует для группового снимка. Яуберт подошел к сослуживцам.

От имени всех к нему обратился единственный цветной офицер в отделе, лейтенант Леон Петерсен.

— Капитан, нас прислал полковник. Вам в помощь. Сказал, что окружной комиссар звонил начальнику уголовного розыска, а начальник уголовного розыска позвонил ему. Они все как будто проснулись, узнав об этом, — Петерсен указал на дом, — происшествии. Велел оказывать вам помощь. К следствию привлекают детективов с мест, особенно для черновой работы. Ну и мы тоже не остаемся в стороне.

— Спасибо, Леон.

Яуберт понимал: все дело в огласке. На полицейское начальство тоже давят, причем и сверху и снизу. А уж репортеры совсем ошалели от запаха крови.

Он объяснил приехавшим, что до приезда экспертов хочет сохранить место происшествия — дом и участок — в неприкосновенности. Потом приказал приехавшим разделиться на пары и обойти все соседние дома, навести справки о покойном.

Примчалась полицейская бригада видеосъемки. Яуберт попросил их подождать, чему они не обрадовались. Потом Яуберт поманил к себе участкового сержанта:

— Где женщина, которая нашла труп?

— Сидит в полицейском фургоне, капитан, — ответил сержант.

— В полицейском фургоне?! Для перевозки заключенных?

— На всякий случай, — пояснил сержант, видя неодобрение Яуберта.

— Пожалуйста, приведите ее сюда.

Чернокожая толстуха обидчиво поджимала губы — нечего сказать, хорошо с ней тут обходятся! Яуберт придержал для нее калитку, пропуская ее на участок.

— Извините за причиненные вам неудобства, — сказал он на африкаансе.

— Я говорю только по-английски.

Яуберт повторил извинение.

Толстуха пожала плечами.

Они обошли дом и поднялись на заднее крыльцо. Там стояла старая мебель: диван и два продавленных пластмассовых стула.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Яуберт.

Он позвал Снимана и О'Грейди. Когда все собрались, он спросил толстуху, как ее зовут.

— Я его не убивала.

Яуберт кивнул: да, да, разумеется, ее ни в чем не подозревают. Но ей придется дать свидетельские показания.

— Меня зовут Мириам Нгобени.

— Где вы живете?

— Да здесь и живу, на Карбонкелберге, в барачном поселке, — ответила толстуха. Действительно, «приличный» белый квартал окружали стихийно возникшие поселки, населенные в основном чернокожими.

— Пожалуйста, расскажите нам как можно подробнее о том, что случилось сегодня утром.

— Я пришла убираться как обычно, где-то около половины восьмого. Дверь была открыта. Я заглянула и увидела хозяина в луже крови. Ну, я перепугалась и побежала к соседу.

— Вы кого-нибудь видели? Заметили что-нибудь подозрительное?

— Нет. Можно мне теперь уйти?

— Да, если вы ответите еще на несколько вопросов. По словам местных полицейских, фамилия убитого — Макдоналд. Вам известно его имя?

— Все звали его просто Мак.

— Вы знаете, где он хранил свои документы, например удостоверение личности?

— Нет. Дома он их не держал. Может быть, на дизеле.

— На чем?

Оказывается, Макдоналд являлся владельцем двух малых рыболовных судов. Уборщица никогда не бывала в бухте и судов не видела, зато пожаловалась на то, что ей приходится каждый день вручную отстирывать одежду Макдоналда от рыбного запаха. Да, вручную, потому что стиральной машины у него отродясь не было. А, скажем, складывать одежду в корзину и стирать раз в неделю невозможно — вонь жуткая.

— Макдоналд жил один?

— Да, один. — Уборщица оживилась. Иногда по понедельникам ей приходилось убираться вдвое дольше, потому что, судя по всему, хозяин в выходные уходил в загул. Везде пустые бутылки, окурки, пятна от пролитого спиртного, прожженные пятна на столах, стульях, на полу, на ковровых дорожках. Иногда постель в спальне смята. Но вообще-то постоянной женщины у Макдоналда не было. Да и вообще она видела хозяина редко. Раз в неделю, по субботам, она приходила за деньгами. Но Макдоналд ее в дом не пускал, приходилось стоять на крыльце.

— Какой он был?

— Белый.

— Что вы имеете в виду?

— Тяжелый он был человек. Вечно ругался да ныл, что, мол, слишком много мне платит. Да еще обвинял, что я краду у него виски и шарю по карманам, пока его нет.

— Значит, он вам не нравился?

— Ничего подобного. Просто он такой же, как и все белые.

— Спасибо за то, что ответили на наши вопросы. Если подождете еще немного, мы подвезем вас до дому.

— Нет уж, не надо.

Яуберт объяснил, что им надо еще осмотреть дом и детективам понадобится ее помощь. Он попросил ее внимательно осмотреться и сказать, не пропало ли что-то из вещей.

— А пока мне что, опять сидеть в полицейском фургоне?

— Ну что вы! Если угодно, подождите на заднем крыльце.

Толстуха кивнула в знак согласия.

Они обошли дом кругом и подошли к калитке. Яуберт увидел целую толпу. Прибыли представители прессы. Одних фотографов он насчитал человек десять. Засверкали вспышки камер.

— Подозреваемые есть? — выкрикнул кто-то.

За ним закричали другие. Журналисты рванулись к воротам. Полицейским едва удавалось сдерживать натиск.

— Капитан, я пропустил экспертов, — доложил констебль, карауливший калитку.

— Спасибо. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы журналисты не входили на участок.

Снимана и О'Грейди Яуберт отправил в порт — провести обыск на судах Макдоналда и побеседовать с членами экипажей. Потом вернулся в дом и сказал экспертам, что обыскивать придется не только сам дом, но и участок. Эксперты не обрадовались. Когда же Яуберт попросил их управиться поскорее, потому что он никого не может пропустить на место происшествия, криминалисты возмутились еще больше.

Яуберт подошел к окну и выглянул на улицу. Место преступления… Все они выглядят одинаково. И в бедном пригороде, и в богатом квартале. Группка зевак, жадных до подробностей, переговариваются негромко, прикрыв рот рукой, словно боятся потревожить мертвеца. Желтые патрульные машины с синими проблесковыми маячками. Красно-белые маячки «скорой помощи». Если убийство громкое, к месту преступления съезжаются журналисты — подвижная, шумная толпа, почти как передвижная фондовая биржа. Иногда здесь же присутствуют ближайшие родственники покойного. Они сбиваются в кучку, испуганно жмутся друг к другу и смотрят на следователя большими глазами. Как будто что-нибудь может быть хуже того, что уже произошло.

Патологоанатом уверенно расчищал себе дорогу в толпе; у калитки он показал свое удостоверение констеблю. Потом прошагал через заросший сорняками палисадник и вошел в дом.

Увидев труп, он присвистнул сквозь зубы. Потом заметил Яуберта.

— Приятного мало, — сказал профессор Пейджел. Тут он увидел вторую рану в паху Александера Макдоналда. — Вижу, дело принимает новый оборот.

— Да. — Яуберт вздохнул. — Новый оборот.

Из-за калитки на участок вошли фотограф, бригада видеосъемки и кинологи. Им придется подождать. Конечно, они будут недовольны, но ничего не поделаешь.

Яуберт закурил, вышел на крыльцо. Внезапно ожила рация, висевшая у него на поясе. Де Вит срочно вызывал его к себе. Яуберту показалось, что он знает, зачем его вызывает полковник.